nah, fuck it
джунэ/ханбин; don't sing about love
читать дальшеТрахаются они уже недели две, а встречаются всего дней пять, когда Джунэ проигрывает Ханбину в каком-то глупом споре (скурить кота или соблазнить консьержку в ханбиновом подъезде, неважно), и Ханбин говорит, что хочет, чтобы Джунэ пел в переходе метро целую неделю каждый вечер.
Брал гитару в руки, приходил в самый засранный из всех нью-йоркских переходов, вставал у стены и начинал петь, петь все, что знает, а Ханбин будет приходить и сидеть на голых ступеньках где-нибудь напротив, растягивать мятную жвачку и курить - и, конечно, не оставит ему ни цента, потому что Джунэ проебал.
Проще было трахнуть эту склочную бабенцию в ханбиновском подъезде, потому что лето слишком жаркое, и даже вечер не спасает переходы метро от жары.
Они знакомы целых две недели, и у Джунэ в голове не укладывается, как, имея за плечами такую историю отношений и вечную любовь, можно было поступить так мерзко; да, Джунэ поет и даже делает это очень, очень классно, но он поет по дорогим ресторанам, а не по засранным метрополитеновским переходам, и ханбиновский поступок мерзок, как просроченный клубничный презерватив - примерно в таком направлении мыслит Джунэ, когда собирается в первый вечер, проверяя гитару и вспоминая, а что он вообще умеет петь.
В такие моменты ему не приходит ничего, кроме самой блевотной банальщины, пока он просматривает нотные тетради - постоянно закатывает глаза, оглядывается на развалившегося на диване Ханбина, нацепившего огромные наушники и откровенно кайфующего, скрежещет зубами и решает начать с Даффи.
Может, Ханбин его пожалеет.
Особенно, если Джунэ потом хорошенько оттрахает его до бессознанки.
Duffy - Mercy .mp3
Только Ханбин мог найти настолько засранный подземный переход; у него, что ли, датчик говна какой-то в организме, что он умудряется находить такие места. Джунэ становится у стены, Ханбин садится на ступеньки напротив; Джунэ расчехляет гитару и перехватывает ее поудобнее, Ханбин достает сигарету и зажимает ее большим и указательным пальцем; Джунэ бьет по струнам.
На самом деле, причина в том, что Ханбин влюблен в его голос - единственное, пожалуй, по отношению к чему/кому Ханбин ощутил это чувство впервые в жизни; он слышит этот голос в одном из ресторанов, куда его приводит бывший парень - у того денег куры не клюют, ролекс на запястье и лэнд-крузер, а Ханбин в этот же вечер сбегает к Джунэ, у которого съемная хата и подержанная гитара, зато каждый месяц самые дешевые билеты на самолет в различные пезды мира, потому что ему так хочется.
-АЙМ БЭГГИН Ю ФОР МЁ-ЁРСИ~
Джунэ надрывается полвечера этим своим охренительным голосом, умоляя Ханбина пересмотреть условия спора (давай я трахну твою консьержку; давай я скурю кота, только сделай из него самокрутку; давай я трахну тебя; давай я съем десять пачек жвачки одновременно; давай…)
-Без давай, - докуривает Ханбин последнюю на сегодня сигарету. - Ты собрал целых десять баксов.
BeeGees - Too much heaven .mp3
-”Окей, засранец, пойдем другим путем”, - думает Джунэ, и это второй их вечер здесь; Ханбин в белой рубашке с короткими рукавами, с воротом расстегнутым и в узких джинсах с подранными коленками, и губы у него припухшие от поцелуев (Джунэ пытался заставить его забыть об уговоре, но у Ханбина слишком хорошая память на мерзости).
Ханбин снова курит “данхилл”, улыбаясь и сидя на голых горячих ступеньках, слушает, как Джунэ признается ему в любви - выходит фальшиватенько, но Джунэ думает, что круто и трогательно выбрал песню - и прикрывает глаза, запрокинув голову; Ханбин в его голосе тонет и выныривать не собирается.
Джунэ смотрит на него и думает, что сейчас Ханбин выглядит так, как выглядит ночью после секса.
Green Day - Basket case .mp3
Третий. Не то чтобы Джунэ входит во вкус, однако он собрал уже пятьдесят баксов, но Ханбин отобрал у него половину, мотивировав продюсерским налогом.
Ханбина тащит так откровенно - это видно даже через небольшую толпу людей, собравшуюся вокруг Джунэ - что Джунэ готов петь эту песню снова и снова, лишь бы видеть его таким; на самом деле, он снова всю ночь пытался уговорить его скостить хоть пару деньков этой каторги, но Ханбин загадочно улыбался, а потом делал ему минет, чтобы перестал уже делать ему мозг.
После этого инвалидного патихарда Ханбин целует его посреди опустевшего засранного перехода и выливает на них обоих бутылку воды, потому что жарко.
Fool’s Garden - Lemon tree .mp3
Иногда у Джунэ получается так забавно, что Ханбин растягивается на ступеньках в попытках не ржать, и какая-то сердобольная старушка даже пытается вызвать ему скорую; Ханбин с таким серьезным выражением лица начинает заливать ей откровенную ересь, что она, пятясь, крестится и шепчет “наркоман, наверное”, а потом съебывает слишком быстро для своих старческих ног. Джунэ это отвлекает и задевает самолюбие, и он показывает Ханбину средний палец.
Да только вот тот снова сидит на ступеньках в растянутой футболке и с растянутой жвачкой в зубах, тянет лениво теплое пиво и смотрит из-под влажной челки тоже лениво; вообще-то это совсем не тот трек, под который надо раздевать взглядом и взглядом трахать, поэтому Ханбин улыбается и глаза отводит.
Просит потом спеть что-нибудь эротичное.
Так, чтобы захотелось.
Adele - Rolling in the deep .mp3
На самом деле, Ханбин тащится не только по его голосу - по улыбке, фигуре, жестам, манере поведения, бедрам, ягодицам, плечам, умелому языку, ресницам; тащится, как удав по стекловате, откровенно и бессовестно, и это всякий раз заводит, как в первый, а в первый они переспали прямо в том ресторане за черным дворовым входом.
К пятому дню и распиаренной Адель Джунэ набирает уже баксов восемьдесят, а Ханбин выкуривает две пачки и пиво меняет на какую-то шипучку; не кола даже, говно какое-то сладкое, но ему в самый раз. Джунэ бьет по струнам гитары и хрипло рвет ноты, но так, без фальши, джазово и очень классно, и Ханбин скользит по нему томным взглядом лениво, долго, ощутимо, буквально касаясь на расстоянии и не обращая на тот десяток человек, что остановились послушать.
Джунэ буквально чувствует, как ему вылизывают ухо и забираются руками в джинсы, хотя между ним и Ханбином по-прежнему десять человек и ебучие ступеньки.
Beyonce - Halo .mp3
Для них обоих это становится каким-то небольшим клондайком среди скучных летних дней, похожих один на другой, как гуси ку-клукс-клановцы, и когда Джунэ улыбается ему и берет гитару в очередной раз, у Ханбина что-то, наверное, даже зажимает в груди так странно и непонятно - и то ли ему хочется эту улыбку запомнить навсегда, то ли навсегда ее забыть.
Джунэ на Ханбина давно уже не злится (да и не злился, ладно) и прекратить издевательство ночами не просит, и в засранном переходе даже кто-то прибирается, ставит переносные стульчики маленькие, а смешная девчонка в полосатых гетрах и с хвостиками притаскивает колонки и сабвуфер.
Ханбин на стулья не перебирается, так и сидит на своих ступеньках, так и курит свои “данхилл”, так и растягивает свою мятную жвачку, так и тянет то теплое пиво, то газировку; у него уже кровь скоро будет состоять из лимонада, а дыхание из дыма сигарет, но он все продолжает нырять с головой и отказываться выныривать, а Джунэ поет, поет, поет, и даже на бис что-то, а Ханбин смотрит на него задумчиво и не может понять, какого же хера.
Ну было у него все нормально - папик с баблом и на крутой тачке, а теперь этот сраный романтик с классным голосом и гитарой б/у, стоит тут и поет что-то такое, от чего у Ханбина внутри все погано так переворачивается и не хочет становиться на место.
Трахаются они уже три недели, а встречаются всего дней десять или одиннадцать.
Ronan Keating - When you say nothing at all .mp3
Последнюю песню Джунэ выбирает всю ночь - бродит по поисковикам, по плейлистам, по коллекциям и сборникам, по разным подборкам; ему в темноте комнаты с Ханбином, сопящим под боком, и в тусклом голубом свете ноутбука становится даже грустно - и кажется, что этим седьмым днем заканчивается что-то такое, с чем он, наверное, не хотел бы прощаться?
Спорили они смешно, на скуренного кота или секс со склочной бабой, Джунэ и не помнит уже, и кажется, будто с того момента прошла целая жизнь, и не семь дней, а семь лет, семь, может быть, десятков лет в параллельной вселенной.
А в прибранном переходе уже люди собираются к тому времени, к шести вечера, когда Ханбин с Джунэ обычно приходят; там колонки и сабвуферы, а у Ханбина снова сигарета в уголке рта, и Джунэ говорит, что, знаете, мы тут в последний раз, и, если вы не против, всего одна песня, и, если вам нравится, скажите нам спасибо, ну а мы, знаете, может, и придем еще когда-нибудь - и никто не понимает, про каких таких “мы” Джунэ говорит, потому что Ханбин все еще сидит на ступеньках позади и только вечерами вспоминает про продюсерскую долю.
За эти семь дней - забавно - Джунэ собирает сто тридцать баксов, и у них в карманах по шестьдесят пять, потому что Ханбин может забрать у него все, что угодно, от домашних штанов до свободы, и Джунэ, кажется, не сможет ему отказать, несмотря на то, что трахаются они три недели, а встречаются всего дней одиннадцать или двенадцать, но у них же уже целая там история отношений и вечная любовь, крепкая, как чаечек ханбиновой консьержки.
Джунэ пробегается пальцами по струнам и начинает петь, а Ханбин все пытается перевернуть в себе все обратно на место, сбежать назад к богатому папику с крутой тачкой, да только Джунэ все поет, а Ханбин все растягивает жвачку и курит, а потом, когда все заканчивается, подходит - и смотрит долго-долго.
Ну вот, семь дней прошло, а кажется, что семь лет или десятков.
-Сто пятьдесят, - говорит Джунэ хрипло, и Ханбину кажется, что этот придурок сорвал голос. - Рванем куда-нибудь в засранную бедную страну к аборигенам?
Ханбин сует ему в губы тлеющую сигарету.
-Нет. Купим кота. И скурим…
-Или трахнем твою консьержку?
-За сто пятьдесят баксов?
Ханбин смотрит на Джунэ долго и молча, и они стоят посреди этих стульев, колонок и сабвуферов в прибранном подземно переходе, который еще неделю назад был самым засранным местом в Нью-Йорке, и Ханбину пришлось выкинуть все джинсы, в которых он тут по первой обтирал задницей ступеньки.
-Знаешь, - говорит Ханбин, а люди расходятся, люди оглядываются на них и не слышат ничего. - Рванем в засранную нищую страну и будем петь там по подворотням, я напишу тебе классную песню, и нам поставят там колонки, сабвуфер и памятник, а потом ты проебешь мне еще один спор, и я снова загадаю тебе петь в подземке, но у аборигенов не будет подземки, и нам придется снова вернуться сюда…
-Пошли домой, - смеется Джунэ и, обняв Ханбина, целует его - просто так, в губы, никакого подтекста и вечных киношных драм.
Трахаются они три недели, а встречаются всего дней одиннадцать или двенадцать, но у них же уже целая там история отношений и вечная любовь, крепкая, как чаечек ханбиновой консьержки.
Или самокрутка,
скажем,
из кота.
читать дальшеТрахаются они уже недели две, а встречаются всего дней пять, когда Джунэ проигрывает Ханбину в каком-то глупом споре (скурить кота или соблазнить консьержку в ханбиновом подъезде, неважно), и Ханбин говорит, что хочет, чтобы Джунэ пел в переходе метро целую неделю каждый вечер.
Брал гитару в руки, приходил в самый засранный из всех нью-йоркских переходов, вставал у стены и начинал петь, петь все, что знает, а Ханбин будет приходить и сидеть на голых ступеньках где-нибудь напротив, растягивать мятную жвачку и курить - и, конечно, не оставит ему ни цента, потому что Джунэ проебал.
Проще было трахнуть эту склочную бабенцию в ханбиновском подъезде, потому что лето слишком жаркое, и даже вечер не спасает переходы метро от жары.
Они знакомы целых две недели, и у Джунэ в голове не укладывается, как, имея за плечами такую историю отношений и вечную любовь, можно было поступить так мерзко; да, Джунэ поет и даже делает это очень, очень классно, но он поет по дорогим ресторанам, а не по засранным метрополитеновским переходам, и ханбиновский поступок мерзок, как просроченный клубничный презерватив - примерно в таком направлении мыслит Джунэ, когда собирается в первый вечер, проверяя гитару и вспоминая, а что он вообще умеет петь.
В такие моменты ему не приходит ничего, кроме самой блевотной банальщины, пока он просматривает нотные тетради - постоянно закатывает глаза, оглядывается на развалившегося на диване Ханбина, нацепившего огромные наушники и откровенно кайфующего, скрежещет зубами и решает начать с Даффи.
Может, Ханбин его пожалеет.
Особенно, если Джунэ потом хорошенько оттрахает его до бессознанки.
Duffy - Mercy .mp3
Только Ханбин мог найти настолько засранный подземный переход; у него, что ли, датчик говна какой-то в организме, что он умудряется находить такие места. Джунэ становится у стены, Ханбин садится на ступеньки напротив; Джунэ расчехляет гитару и перехватывает ее поудобнее, Ханбин достает сигарету и зажимает ее большим и указательным пальцем; Джунэ бьет по струнам.
На самом деле, причина в том, что Ханбин влюблен в его голос - единственное, пожалуй, по отношению к чему/кому Ханбин ощутил это чувство впервые в жизни; он слышит этот голос в одном из ресторанов, куда его приводит бывший парень - у того денег куры не клюют, ролекс на запястье и лэнд-крузер, а Ханбин в этот же вечер сбегает к Джунэ, у которого съемная хата и подержанная гитара, зато каждый месяц самые дешевые билеты на самолет в различные пезды мира, потому что ему так хочется.
-АЙМ БЭГГИН Ю ФОР МЁ-ЁРСИ~
Джунэ надрывается полвечера этим своим охренительным голосом, умоляя Ханбина пересмотреть условия спора (давай я трахну твою консьержку; давай я скурю кота, только сделай из него самокрутку; давай я трахну тебя; давай я съем десять пачек жвачки одновременно; давай…)
-Без давай, - докуривает Ханбин последнюю на сегодня сигарету. - Ты собрал целых десять баксов.
BeeGees - Too much heaven .mp3
-”Окей, засранец, пойдем другим путем”, - думает Джунэ, и это второй их вечер здесь; Ханбин в белой рубашке с короткими рукавами, с воротом расстегнутым и в узких джинсах с подранными коленками, и губы у него припухшие от поцелуев (Джунэ пытался заставить его забыть об уговоре, но у Ханбина слишком хорошая память на мерзости).
Ханбин снова курит “данхилл”, улыбаясь и сидя на голых горячих ступеньках, слушает, как Джунэ признается ему в любви - выходит фальшиватенько, но Джунэ думает, что круто и трогательно выбрал песню - и прикрывает глаза, запрокинув голову; Ханбин в его голосе тонет и выныривать не собирается.
Джунэ смотрит на него и думает, что сейчас Ханбин выглядит так, как выглядит ночью после секса.
Green Day - Basket case .mp3
Третий. Не то чтобы Джунэ входит во вкус, однако он собрал уже пятьдесят баксов, но Ханбин отобрал у него половину, мотивировав продюсерским налогом.
Ханбина тащит так откровенно - это видно даже через небольшую толпу людей, собравшуюся вокруг Джунэ - что Джунэ готов петь эту песню снова и снова, лишь бы видеть его таким; на самом деле, он снова всю ночь пытался уговорить его скостить хоть пару деньков этой каторги, но Ханбин загадочно улыбался, а потом делал ему минет, чтобы перестал уже делать ему мозг.
После этого инвалидного патихарда Ханбин целует его посреди опустевшего засранного перехода и выливает на них обоих бутылку воды, потому что жарко.
Fool’s Garden - Lemon tree .mp3
Иногда у Джунэ получается так забавно, что Ханбин растягивается на ступеньках в попытках не ржать, и какая-то сердобольная старушка даже пытается вызвать ему скорую; Ханбин с таким серьезным выражением лица начинает заливать ей откровенную ересь, что она, пятясь, крестится и шепчет “наркоман, наверное”, а потом съебывает слишком быстро для своих старческих ног. Джунэ это отвлекает и задевает самолюбие, и он показывает Ханбину средний палец.
Да только вот тот снова сидит на ступеньках в растянутой футболке и с растянутой жвачкой в зубах, тянет лениво теплое пиво и смотрит из-под влажной челки тоже лениво; вообще-то это совсем не тот трек, под который надо раздевать взглядом и взглядом трахать, поэтому Ханбин улыбается и глаза отводит.
Просит потом спеть что-нибудь эротичное.
Так, чтобы захотелось.
Adele - Rolling in the deep .mp3
На самом деле, Ханбин тащится не только по его голосу - по улыбке, фигуре, жестам, манере поведения, бедрам, ягодицам, плечам, умелому языку, ресницам; тащится, как удав по стекловате, откровенно и бессовестно, и это всякий раз заводит, как в первый, а в первый они переспали прямо в том ресторане за черным дворовым входом.
К пятому дню и распиаренной Адель Джунэ набирает уже баксов восемьдесят, а Ханбин выкуривает две пачки и пиво меняет на какую-то шипучку; не кола даже, говно какое-то сладкое, но ему в самый раз. Джунэ бьет по струнам гитары и хрипло рвет ноты, но так, без фальши, джазово и очень классно, и Ханбин скользит по нему томным взглядом лениво, долго, ощутимо, буквально касаясь на расстоянии и не обращая на тот десяток человек, что остановились послушать.
Джунэ буквально чувствует, как ему вылизывают ухо и забираются руками в джинсы, хотя между ним и Ханбином по-прежнему десять человек и ебучие ступеньки.
Beyonce - Halo .mp3
Для них обоих это становится каким-то небольшим клондайком среди скучных летних дней, похожих один на другой, как гуси ку-клукс-клановцы, и когда Джунэ улыбается ему и берет гитару в очередной раз, у Ханбина что-то, наверное, даже зажимает в груди так странно и непонятно - и то ли ему хочется эту улыбку запомнить навсегда, то ли навсегда ее забыть.
Джунэ на Ханбина давно уже не злится (да и не злился, ладно) и прекратить издевательство ночами не просит, и в засранном переходе даже кто-то прибирается, ставит переносные стульчики маленькие, а смешная девчонка в полосатых гетрах и с хвостиками притаскивает колонки и сабвуфер.
Ханбин на стулья не перебирается, так и сидит на своих ступеньках, так и курит свои “данхилл”, так и растягивает свою мятную жвачку, так и тянет то теплое пиво, то газировку; у него уже кровь скоро будет состоять из лимонада, а дыхание из дыма сигарет, но он все продолжает нырять с головой и отказываться выныривать, а Джунэ поет, поет, поет, и даже на бис что-то, а Ханбин смотрит на него задумчиво и не может понять, какого же хера.
Ну было у него все нормально - папик с баблом и на крутой тачке, а теперь этот сраный романтик с классным голосом и гитарой б/у, стоит тут и поет что-то такое, от чего у Ханбина внутри все погано так переворачивается и не хочет становиться на место.
Трахаются они уже три недели, а встречаются всего дней десять или одиннадцать.
Ronan Keating - When you say nothing at all .mp3
Последнюю песню Джунэ выбирает всю ночь - бродит по поисковикам, по плейлистам, по коллекциям и сборникам, по разным подборкам; ему в темноте комнаты с Ханбином, сопящим под боком, и в тусклом голубом свете ноутбука становится даже грустно - и кажется, что этим седьмым днем заканчивается что-то такое, с чем он, наверное, не хотел бы прощаться?
Спорили они смешно, на скуренного кота или секс со склочной бабой, Джунэ и не помнит уже, и кажется, будто с того момента прошла целая жизнь, и не семь дней, а семь лет, семь, может быть, десятков лет в параллельной вселенной.
А в прибранном переходе уже люди собираются к тому времени, к шести вечера, когда Ханбин с Джунэ обычно приходят; там колонки и сабвуферы, а у Ханбина снова сигарета в уголке рта, и Джунэ говорит, что, знаете, мы тут в последний раз, и, если вы не против, всего одна песня, и, если вам нравится, скажите нам спасибо, ну а мы, знаете, может, и придем еще когда-нибудь - и никто не понимает, про каких таких “мы” Джунэ говорит, потому что Ханбин все еще сидит на ступеньках позади и только вечерами вспоминает про продюсерскую долю.
За эти семь дней - забавно - Джунэ собирает сто тридцать баксов, и у них в карманах по шестьдесят пять, потому что Ханбин может забрать у него все, что угодно, от домашних штанов до свободы, и Джунэ, кажется, не сможет ему отказать, несмотря на то, что трахаются они три недели, а встречаются всего дней одиннадцать или двенадцать, но у них же уже целая там история отношений и вечная любовь, крепкая, как чаечек ханбиновой консьержки.
Джунэ пробегается пальцами по струнам и начинает петь, а Ханбин все пытается перевернуть в себе все обратно на место, сбежать назад к богатому папику с крутой тачкой, да только Джунэ все поет, а Ханбин все растягивает жвачку и курит, а потом, когда все заканчивается, подходит - и смотрит долго-долго.
Ну вот, семь дней прошло, а кажется, что семь лет или десятков.
-Сто пятьдесят, - говорит Джунэ хрипло, и Ханбину кажется, что этот придурок сорвал голос. - Рванем куда-нибудь в засранную бедную страну к аборигенам?
Ханбин сует ему в губы тлеющую сигарету.
-Нет. Купим кота. И скурим…
-Или трахнем твою консьержку?
-За сто пятьдесят баксов?
Ханбин смотрит на Джунэ долго и молча, и они стоят посреди этих стульев, колонок и сабвуферов в прибранном подземно переходе, который еще неделю назад был самым засранным местом в Нью-Йорке, и Ханбину пришлось выкинуть все джинсы, в которых он тут по первой обтирал задницей ступеньки.
-Знаешь, - говорит Ханбин, а люди расходятся, люди оглядываются на них и не слышат ничего. - Рванем в засранную нищую страну и будем петь там по подворотням, я напишу тебе классную песню, и нам поставят там колонки, сабвуфер и памятник, а потом ты проебешь мне еще один спор, и я снова загадаю тебе петь в подземке, но у аборигенов не будет подземки, и нам придется снова вернуться сюда…
-Пошли домой, - смеется Джунэ и, обняв Ханбина, целует его - просто так, в губы, никакого подтекста и вечных киношных драм.
Трахаются они три недели, а встречаются всего дней одиннадцать или двенадцать, но у них же уже целая там история отношений и вечная любовь, крепкая, как чаечек ханбиновой консьержки.
Или самокрутка,
скажем,
из кота.
С Новым годом, и пусть будет больше белок, интересностей и всего прочего ♡
спасибо тебе за поддержку и вообще просто за то, что ты есть, и мы знакомы. А в новом году всякого всего - пусть рядом будут правильные люди, учеба не напрягает и все идет как по маслу ♡
пусть мы в этом году наконец-то увидимся! Если мне повезет блен .__. С новым годом тебя, котик ♡