Повтор флэшмоба

Я когда-то его делал, но тут меня укусил никита но можно и повторить хД
прилетело от  Особоопасный Диносан

правила:
написать на листочке:
1. свой ник.
2. правша или левша.
3. буквы, которые нравится писать.
4. буквы, который не нравится писать.
5. Южно-эфиопский грач увёл мышь за хобот на съезд ящериц.
6. 2 любимых исполнителя/группы на данный момент.
7. что-то, что любишь.
8. осалить этим флэшмобом 5 человек



почерк снова мой "ненастоящий", писал через левый хуй, прастити

@темы: флэшмоб, дикое ололо

---

Волной укатило

... куда-то совсем опять вдаль.
Сейчас совсем нет слов, хотя я честно открыл с полдесятка вкладок с разнонациональными информационными сайтами, потому что действительно собирался написать красивый инфопост об этих потрясающих ребятах, о Thousand Foot Krutch.
Об их вокалисте и фронтмэне, который ради записи первого альбома работал в макдаке, чтобы накопить денег.
Об их песнях, текстах.
О судьбе, об огромном количестве приходящих-уходящих, о предстоящем альбоме.
Я много чего хотел написать, но просто двух слов не вяжу, простите.
Отчасти в этом и сам Тревор виноват, потому что нельзя иметь такой потрясающий голос и давать его кэпу слушать. Потому что кэп медленно умирает, а потом долго не хочет оживать, хотя надо бы, по сути.

Я, наверное, соберусь когда-нибудь все же. Переведу там что-нибудь, оформлю. Тьюториал-пост какой-нибудь...
А сейчас
ну просто немного вслушайтесь
совсем чуть-чуть



У меня в ленте кто-нибудь слушает их? отзовитесь, а

@темы: музыка, формула счастья

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Побежали? *.*

ЭТА ВЕЩЬ ОБЕЩАЕТ БЫТЬ АДОВО ВЕСЕЛОЙ, ЧУВАКИ.
It's a fact.

---

Простите меня за все, что я сделала, или, может, не сделала.
Простите меня за все, что я делаю, или, может, не делаю вовсе.
Простите.

---

ЭЭЁЁЁОООО ЧУВАКИ ))

РЕБЯТ, ОСТАЛАСЬ РОЛЬ ЗАКАЗЧИКА - НИКТО НЕ?
щиорт вакансия все ещё совсем свободна тт

Короче говоря, скоро стартует к-фест, в котором будут принимать участие так называемые мини-фэндомы.
Мини-фэндом состоит из следующих людей:
Автор+Заказчик+Комментаторы (не ограничено)+ возможный Артер
Роли четко распределены, двуролие невозможно.
Таки Кэп набирает себе команду, будучи Автором.

Отписывайтесь в посту, кто желает )
Примечание: фэндом, возможно, B.A.P
Ещё не решено, но очень надеюсь.

=> Три комментатора детектед **
=> Артер детектед **

запись создана: 21.02.2012 в 22:02

@темы: кто-то что-то сказал?

---

What's your E(xistence)?, часть 2.1 (сиквел)

Название: What's your E(xistence)?
Фэндом: B.A.P
Персонажи: Все ребята, Ёнгук/Ёнджэ, впоследствие другие пейринги
Рейтинг: пока что PG-13 за мат, R возможно
Жанр: Повседневность, ангст, разножанр
Тип: AU, сильно AU
Статус: в процессе, планируется миди

1.1. What's your B(eginning)?

1.2. What's your A(im)?

1.3. What's your P(assion)?
__________________________________________________________________________

2.1. I Remember

2.1. I Remember (сиквел)

-Чертов дурацкий дурак, - шипит Химчхан, следуя за Ёнгуком по пятам и наступая ему на ноги, когда тот приостанавливается или тормозит. - Чертов идиотский слов-не-могу-найти-зол-просто-адищно, ты кого мне притащил сюда? Ты в своем уме, брутал красноволосый?
Ёнгук некоторое время стоически терпит зудение над ухом, но у самой двери гримерки все же резко останавливается, и Химчхан сзади сходу врубается носом в его затылок, обиженно прогнусавив что-то невразумительное. Гук не оборачивается.
-Ну чего встал, как... - Химчхану очень хочется ляпнуть что-нибудь эдакое, но он прокашливается и успокаивается. - Как столб, говорю, чего встал?
Ёнгук оборачивается к Чхану лицом и скрещивает на груди руки; смотрит как-то очень спокойно и серьезно, отчего Химчхану хочется либо смотать удочки, сделав вид, что не знает этого человека, либо втащить чем-нибудь если не тяжелым, то чем, что красиво разобъется о лоб в осколки — точно.
Особой злости какой-то Химчхан не чувствует, но возмущается больше для проформы, потому что знает, что это — спасение. Тот блондинистый пацан, которого Ёнгук притащил в клуб за считанные часы до выступления. Спасение, конечно, всего лишь в теории, но Химчхан думает, что даже теоретическая возможность не проебаться без Тэхёна — уже хорошо.
-Так кого ты нашхерил на мою голову, а? - повторяет Химчхан свой вопрос вполне миролюбиво, не пытаясь даже через настенный шкаф в виде Ёнгука проскочить к гримерке — бесполезные усилия.
-Я бы попросил вас... заткнуться? - К концу фразы Ёнгук как-то плавно скатывается в вопросительную интонацию, давая Химчхану повод радостно замотать головой и заулыбаться во все тридцать два с половиной.
-Что за глупые вопросы, Ёнгук? - Чхан светится, как лампочка ватт в сто пятьдесят.
-Да я просто думал, вежливо попросить заткнуться или сразу в ебеня послать, - невозмутимо отвечает Гук, и Химчан фыркает, де, глупый юмор. И юмор ли вообще?
Как Чхан и предполагает изначально, Ёнгук игнорирует все вопросы и только пинком открывает дверь гримерной, быстро туда просачиваясь и захлопывая створку прямо перед носом Химчхана, который только-только открывает рот, чтобы что-то сказать.
-Заткнись, - слышится из-за двери насмешливое, и Химчхан, удостоверившись, что никто ничего не видит, показывает безмолвной двери язык, тут же убегая куда-то с мыслями о скором начале выступления.
Им, конечно, очень повезло на эту неделю с тремя выступлениями в хороших клубах. Но если что-то пойдет не так — а Химчхан почему-то уверен, что без него все полетит к чертям — они могут не досчитаться некоторой части компенсации за потраченные нервы и его, Ким Химчана, почти иссякнувшее терпение.
Последнее Химчхана волнует особенно остро.

Ёнгук приводит Ёнджэ в клуб часам к девяти вечера, но народу в нем почему-то не очень много, как представляет себе Ёнджэ: он не понимает, что за аномалия, а потом видит - это не клуб даже, а вполне респектабельный ресторан, где столпотворений особых не бывает в принципе. Помещение просторное и со вкусом оформленное в современном стиле; в наличии — небольшая сцена со стоящим в углу кофейного цвета роялем.
Ёнджэ делает вывод, что ему нравится здесь, пусть и пошаливает немного самообладание.
Ёнгук держит Ёнджэ за руку, не обращая внимания на косые взгляды изредка появляющейся в поле зрения администрации — видимо, все готовятся к чему-то; Гук уверенно лавирует в переплетениях коротких коридоров, разыскивая нужное место, и в ответ на вопрос Ёнджэ «Ты уже здесь был когда-то?» отвечает только, что «вся эта херь по одному принципу слеплена».
Находят гримерную они быстро — там ещё никого нет, и Ёнджэ не уверен, что кто-то вообще должен быть. Ёнгук сваливает в одно место телефон, наушники и прочий электронный хлам, включая небольшую сумку с нет-буком, пока Ёнджэ неуверенно осматривается, вспоминая, судя по выражению лица, зачем вообще сюда явился.
-Ты как? - Ёнгук неслышно подходит сзади, но не прикасается, так и оставаясь на расстоянии. - Все в порядке?
Ёнджэ дергает плечом и сам, не оборачиваясь, ищет руки Ёнгука, притягивая его ближе к себе. Там, в заднем кармане джинсов — лист с текстом песни, и от этого становится ещё на пару баллов спокойнее.
-Это, в общем-то, не страшно, - говорит Ёнгук больше для того, чтобы наполнить чем-то вакуум молчания, а не для того, чтобы вербализовать информацию. - Это не игра на жизнь или на смерть, просто делай так, как знаешь, здесь нет правил или каких-то установок...
Ёнджэ с сомнением поворачивает голову, намереваясь что-то спросить, но чувствует, как в переднем кармане джинсов Гука начинает надрываться второй мобильный; Ёнгук с еле заметным сожалением отпускает Ёнджэ, принимая звонок.
-Да, - Ёнгук закатывает глаза к потолку, а Ёнджэ валится в кресло, доставая лист бумаги. - Забрал я твою херню. Как не херню? Нет, папку «ХХХ» на нет-буке не трогал. Ну, может, пару раз. Нет, не прельстило. Телефон тоже взял. Я тебе, блядь, что — лошадь ломовая? Иди в задницу, Ким Химчхан, ты вообще где?
Ёнгук на пару секунд приостанавливает прямой поток речи, который кажется Ёнджэ совсем бессмысленным без ответов.
-В Новонгу? Ну ты... Пацанчик, Химчхан. У нас выступление через полтора часа.
В трубке слышится верещание, вопли и даже, кажется, нехилые угрозы; Ёнгук поступает весьма мудро — с философским выражением лица отнимает телефон от уха, несколько секунд на расстрянии слушает звуки и одним щелчком отключает вызов, оборвав особенно сладкую часть речи на полдороги.
-Искренне люблю этого человека, - задумчиво тянет Ёнгук в пустоту, перекидывая телефон в пальцах. - Люблю ровно настолько, насколько и того, кто изобрел красную кнопочку на мобильниках.
Ёнджэ усмехается.
-Кто это? - Повторять текст ему не требуется — давно врезался в память, но Ёнджэ почему-то все равно механически вертит в руках лист, въедливо читая строки.
-Это... - Ёнгук рассеянно склоняет голову и, помолчав, осознает, что просто не может описать Ким Химчхана одним-единственным словом.
Вслед за этой мыслью шквалом наваливаются остальные, как та, что срочно нужно пойти, проверить все оборудование и сцену; этим обычно занимается Химчхан, и Гук кривит губы, вспоминая пассажи на тему «я самая пунктуальная личность в этом вашем мире».
-Это... Одним словом, - Ёнгук снова запихивает телефоны и наушники по карманам. - Скоро он придет, явки-пароли — Ким Химчхан, тысяча девятьсот девяностого года рождения, сто восемьдесят сантиметров в высоту, килограммов в ширину не очень много, но лично я чуть не надорвался, пока поднимал...
Ёнгук поспешно затыкается, поняв, что несет полнейшую ересь, а Ёнджэ тихо смеется, закрыв лицо бумагой и сползая вниз по креслу. Гук хмуро буркает, де, ничего смешного, товарищ, а Ёнджэ умильно улыбается, думая, в каких таких обстоятельствах Ёнгук мог таскать парней на руках.
-Пойду проверю сцену, - Ёнгук кивает в сторону выхода и навостряет лыжи вон. - Если этот фрукт придет раньше меня и начнет качать права, скажи, что ноут и прочая херь вот там. Пинать за вопли можно, но не нужно — обычно дает сдачи, проверено. Я скоро.
Ёнгук усмехается и выскальзывает из гримерной, оставляя Ёнджэ наедине с белыми листами бумаги и фортепианно-битовой мелодией, льющейся из наушников на шее.
Ёнджэ не знает, зачем раз за разом прогоняет и без того вбившийся в подсознание мотив, но с «I remember» становится отчасти спокойнее, хоть с каждой минутой диафрагму и легкие крутит все больше и больше.

Когда дверь от всей души врубается в стену и жалобно скрипит, впуская в помещение размытый вихрь в виде некоего существа, по глаза завернутого в бесчисленные шарфы, но без головного убора, Ёнджэ вздрагивает и чуть ли не роняет плеер, умудрившись словить его у самого пола, чтобы нечто ненароком на него не наступило. А оно почти наступило, даже не заметив Ёнджэ.
Парень уверенно топает мимо, сгребает в охапку нет-бук, лежащий на кофейном столике, и усаживается прямо на поверхность стола, уткнувшись носом в экран и щурясь. Ёнджэ с интересом из-под челки смотрит на незнакомца, в глубине души удивляясь, как можно было так органично совместить десяток шарфов абсолютно разных оттенков.
-Так, - равномерное щелканье по клавиатуре, - Этот гад опять сменил пароль. Подсказка. «Ким Химчхан, ты заебал опаздывать, иди проверяй аппаратуру, какого хрена я должен делать твою работу? Пароль не получишь, люблю-целую, Джепп».
Парень восхищенно присвистывает и хихикает очень по-лисьи, только сейчас обращая внимание за охреневающего в кресле Ёнджэ, треплющего пальцами длинную челку. Аккуратно закрывает крышку нет-бука, отставляет его в сторону и, не вставая со стола, закидывает ногу на ногу, покачивая носком высокого шнурованного ботинка.
-Ой, а кто это у нас тут? Какие наушники, кхм. Так, собственно, о чем я? - Парень задумчиво склоняет голову набок, и Ёнджэ даже встряхивается, чтобы отогнать из сознания разномастные лисьи образы. - Молодой человек, вы дверью ошиблись?
Ким Химчхан, как уже понял Ёнджэ из нет-буковской «подсказки» Ёнгука, бесцеремонно тянется вперед и вытаскивает из пальцев Ёнджэ текст песни ещё прежде, чем тот успевает вставить хоть слово.
-Ай ремемба? - Чхан меняется в лице и мотает головой, пытаясь освободить нос от шарфов. Голос его звучит глухо. - Йес, ай ремемба? Значит, дверью не ошибся, но мир явно сегодня промахнулся мимо кассы и встал не с той ноги...
Химчхан наконец освобождается от ткани, просто одной рукой стянув разом все шарфы и зашвырнув их в угол; облизывает подсохшие губы и разглядывает Ёнджэ, который, в свою очередь, тоже смотрит очень внимательно.
-Ёнгук почесался найти вокалиста? - Чхан возвращает текст и скрещивает на груди руки. - И как тебя зовут, красивый корейский ребенок?
Ёнджэ от неожиданности закашливается и строит такое выражение лица, что Химчхан, хихикнув, машет руками и театрально закрывает ими голову.
-Ладно, ладно, не ребенок, не красивый и не корейский. Так как мне тебя величать-то?
-Ёнджэ, - отвечает тот. - Ю Ёнджэ.
Химчхан ржет очень громко.
-Ну прямо Бонд. Джеймс Бонд, - Чхана кроет сильно качественно, и он делает огромное усилие, чтобы прекратить гиенить и собраться с мыслями — минуты текут слишком быстро, стремительно сокращая время для подготовки.
А подготовка для Химчхана — вещь крайне важная, и он небезосновательно считает, что в случае правильной подготовки минимум пятьдесят процентов успеха обеспечено заранее. Поэтому достаточно быстро оправившись от некоего подобия шока, вызванного появлением нового человека, Химчхан шарит руками по карманам, вытаскивая поочередно пару упаковок мятной жевательной резинки, спутанные наушники, крохотный тюбик тонального крема, тушь, карандаши для глаз и флакончик с жидкой подводкой. Ёнджэ уже тянет руку к лицу, чтобы в случае чего поддержать выпадающий от офигения глаз.
-Чего-то забыл, - сокрушенно качает головой Химчхан. - Плойка в карман не залезла, обидно, но надеюсь, что башка у Джеппа и без меня не будет кудрявой.
Чхан меланхолически осматривает гримерную и фокусирует взгляд на Ёнджэ.
-Тащись сюда, взрослый корейский мужчина, - Химчхан непроизвольно потирает руки и сгребает всю косметику в кучу. - Сейчас я буду делать из тебя... Ладно, глянем, что у меня получится. А у меня получится.
Чхан трясет флакончик с подводкой и ходит кругами вокруг Ёнджэ, примериваясь и так, и эдак; тот елозит в кресле, думая, в какую сторону будет сбежать проще.
-Ты что, - Ёнджэ округляет глаза. - Собираешься мне этой херней в глаз тыкать?
-Нет, блин, - возмущается Химчхан, взмахивая рукой и ставя черную кляксу на светлых обоях. - Ты видишь какой-то другой способ наложения мейк-апа? Могу не этой херней и не в глаз, но не думаю, что здесь это будет удобно...
Ёнджэ приподнимает бровь, обдумывая этот вербализованный выверт, а Химчхан пользуется моментом, чтобы окончательно примериться и начать красить правое веко. Ёнджэ не дергается только потому, что понимает: одно движение, и кисточка действительно окажется не там, где надо.
-Ким. Хим. Чх... - Дверь снова жалобно стонет, врезаясь в стену и отскакивая от неё, как резиновый мячик. - Жора, ебаный насос, убери от него руки!
Ёнгук тянет Химчхана за шиворот толстовки назад, тот упирается ногами в пол, давая Гуку повод прошипеть что-то насчет «парнокопытных ослов», но все таки уступает, когда Ёнгук умудряется нейтрализовать размахивающую в воздухе кисточкой руку.
Химчхан усаживается на все тот же кофейный столик и рассматривает этикетку на подводке.
-Ты ебнулся, Джепп? - очень серьезно интересуется он, пока Ёнгук роется в вещах в поисках ватного тампона, чтобы смыть с Ёнджэ косметику.
Находит наконец, и, фыркая, рассматривает Ёнджэ то с одной, то с другой стороны — тот сидит с каменным выражением лица, не двигаясь и не подавая никаких признаков жизни. Идеальный покерфейс, прямо хоть сейчас раскладывай карты.
Ёнджэ прищуривает один глаз, когда Ёнгук пробует смыть стрелку; непонимающе снова его открывает, не чувствуя никаких изменений. Ёнгук стоит, задумчиво сминая в пальцах вату.
-Иди докрашивай, - бросает Химчхану. - И тушью не забудь.
-Я же говорил, что ему пойдет, - Химчхан мгновенно светится, как чертова лампочка, и подлетает к Ёнджэ, на ходу колдуя что-то с косметикой.
-Ты ничего не говорил, - хмуро замечает Ёнджэ, дергаясь, когда Чхан тыкает ему карандашом в нос, чтобы замолчал.
-Я подразумевал.
Пока Химчхан, от усердия высунув кончик языка, красит Ёнджэ, Ёнгук медленно потягивает минеральную воду и часто сверяется с часами, морщась — ему кажется, что время идет в разы быстрее, чем всегда. Он предпочитает пока не напоминать Чхану, что сегодня сделал за него половину работы, умудрившись даже слегка сменить плей-лист в свою пользу, убрав большинство сложных песен, где требуется вокал.
Была, конечно, возможность убрать и «I Remember», автоматически полностью избавившись от проблем с вокалом и волнений на тему провала из-за отсутствия Тэхёна.
Шикарная возможность просто вычеркнуть её, как всегда финальную, из списка, закончив все на дуэте с Химчханом — Ёнгук долго держал черный маркер над листом с перечнем названий, только больше уверяясь, что никуда он не станет её вычеркивать.

Биты. Сильные биты и — фортепиано. Звук неживой, но очень качественный, и только музыкальный слух может уловить, что запись электронная. Сегодня фортепиано пуст, как и всегда — Ёнгуку все равно, и никто не обращает внимание на искусственное звучание. Только Тэхён, но и его нет сегодня.
Ёнгуку слегка непривычно видеть во время этой песни рядом справа кого-то, кроме Тэ, но это чувство испаряется ровно через три с половиной секунды после начала трека; все становится на свои места, будто так оно и должно быть.
Ёнгуку кажется, что сейчас он к чертям забыл весь текст, но слова идут уже автоматически после стольких выступлений — Гук радуется как никогда, что теперь даже не нужно думать, чтобы читать партии. Они там, в подсознании, раскаленным гвоздем по плавкому металлу.
Ёнджэ ведет себя на сцене так, будто родился с микрофоном в руках: нет, это выражается не в раскрепощенности движений — он двигается на сцене совсем мало, и создается впечатление, что любое движение дается с действительной физической болью — а в самой манере исполнения, в тонах и полутонах, в голосе и в том, как он произносит слова.
И слишком уж не вяжутся его скованные движения с тем, что он вытворяет голосом.
Ёнгук притормаживает после первого припева, и еле успевает снова войти в ритм, уловив из зала внимательный взгляд — Химчхан, исполнив все свои партии, ушел за один из столиков. Он смотрит пристально и — Ёнгуку кажется, что это на самом деле так — настороженно. Почти испуганно.
Ёнджэ напряженно рвет концовку второго припева, заставив Ёнгука еле заметно дернуться; на сцену выходит Мун, так и не появившийся в гримерной до начала выступления. С ним несколько человек из подтанцовки, которых Гук не знает, что, в принципе, не меняет дела — он краем глаза неотрывно следит за Ёнджэ.
Следит за ним и Химчхан, нервно гоняющий трубочкой лед в высоком бокале.
-I remember...
-Yes. I remember.
Биты. Сильные биты и — фортепиано. Ёнгук, не дождавшись последних аккордов, быстро сбегает по короткой лестнице за кулисы, по пути случайно толкнув Муна.
Химчхан качает головой и сжимает пальцами виски, и только Ёнджэ продолжает потерянно стоять на сцене, пустым невидящим взглядом блуждая по противоположной стене.
Из зала впервые звучат аплодисменты.

Поначалу Ёнджэ кажется, что Ёнгук уснул — тот сидит в кресле, откинув голову назад и не двигаясь. Ёнджэ не окликает его и не задает никаких вопросов, просто опускается на пол сбоку рядом с креслом, прислонившись к стене.
Дверь за собой он закрыть сначала забывает, а потом, заметив, решает, что можно и оставить так — в гримерной ужасно душно, и воздух бетонной плитой давит на дыхательную систему, рисуя перед глазами разновеликие темные круги. Это, конечно, интересно, но Ёнджэ нисколько не нравится.
Он сидит молча, твердо решив дождаться, когда Ёнгук придет в себя — взглянув на него уже более осмысленным взглядом, Ёнджэ понимает, что Гук не спит ни черта, но и адекватным состоянием назвать это сложно. Грань между сном, натянутыми до стона струн нервами и почти физическим переклином от перенапряжения.
-Чего сидишь на полу, - голос у Ёнгука усталый, и Ёнджэ не видит его лица, но чувствует, что тот улыбается. - Простуду подхватишь.
-Не подхвачу, - мотает головой Ёнджэ, больно ударившись затылком о стену и зашипев. - Простуда по-другому хватается...
Ёнгук поднимается и протягивает Ёнджэ руку — тот некоторое время её гипнотизирует и явно не понимает, чего от него хотят; Гук, вздохнув, тянет его наверх сам, придавая вертикальное положение. Смотрит прямо, скрестив на груди руки.
То чувство, которое возникает в глубине души Ёнджэ, он предпочитает определить как «первая стадия опьянения», хотя не выпил ни капли, как, впрочем, и Ёнгук; перед глазами отчаянно мутит и мешает краски, и Ёнджэ, аккуратно отодвинув Ёнгука с дороги, идет к окну. Опирается руками о подоконник и прислоняется носом к холодному стеклу.
-Я сделал что-то не так? - Ёнджэ старается, чтобы вопрос прозвучал равнодушно. Оно так и получается, да только Ёнгуку привычно искать в голосах полутона, и его клинит от горькой желчи, таящейся на дне.
-Вроде умный мальчик, - Ёнгук подходит сзади и укладывает подбородок на плечо Ёнджэ. - А задаешь такие... идиотские по своей сути вопросы.
Ёнгук обнимает его, притягивая к себе вплотную и удерживая руки на бедрах, потому что чувствует, что вполне в стиле Ёнджэ сейчас развернуться и уйти; Ёнджэ и пробует, но когда теплые пальцы начинают легко ласкать кожу живота, он пропускает вздох и откидывает голову на плечо Гука.
-Просто идиотские вопросы, - тихо повторяет Ёнгук, оттягивая пояс джинсов Ёнджэ и проникая под резинку нижнего белья. Он чувствует, что Ёнджэ есть что ответить на эту выходку, но теоретический ответ сменяется тихим стоном, когда Ёнгук начинает ласкать возбужденный член, мягко прижимаясь губами к шее.

Химчхан беспорядочным движением пальцев убивает остатки укладки, трясет головой и кистями рук, стоя напротив приоткрытой двери гримерной и расширенными глазами глядя в щель между дверью и косяком. Затем осторожно и неслышно закрывает дверь, опирается на неё спиной и почти сползает вниз, в последний миг одумавшись и отскочив в сторону.
-Да, Ким Химчхан, - хрипло обращается Чхан к самому себе. - В игре «Сам себе Нострадамус» ты, кажется, проиграл с разгромным счетом.
Развернувшись, он быстрым шагом идет по длинному коридору, находит нужную дверь и сбегает вниз по крутым ступенькам — там, насколько он помнит, находятся комнаты администрации и, что его волнует больше всего прочего, душ.
И не потому, что надо конкретно туда — быстро прикинув в голове все варианты, Чхан приходит к выводу, что если Мун так и не заявился в гримерной, то после танцев он может быть только в душе.
По дороге он чуть не поскальзывается на гладкой плитке и громко матерится, хватаясь за ближайший шкафчик. Переводит дыхание и неслышно проскальзывает к разговаривающему по телефону Чонопу. Мун, в принципе отличающийся крайним спокойствием и стойкостью к неожиданностям, даже не вздрагивает, когда чувствует под футболкой холодные руки.
«Я б на его месте втащил», - думает Чхан, а Мун только поворачивает слегка голову и мягко улыбается, не пытаясь отстраниться. Сбрасывает вызов и с долей улыбки во взгляде смотрит на Химчхана.
-У тебя руки холодные. Нормально там все?
-Нормально, - отмахивается Химчхан, ближе прижимаясь к Муну. - Бросай всю эту хуйню и поехали отсюда. Поехали, детка Мун, я просто дико устал.

В Кванджу эта странная поздняя осень чувствуется ещё острее, чем в Сеуле, где тепло от работы автомобильных моторов скрашивает общее впечатление серыми, но теплыми красками. Здесь, в Кванджу, все намного спокойнее, кристальнее и холоднее, поэтому Тэхён заматывается в шарф не только из-за того, что поклялся себе сберечь остатки голоса.
Просто действительно холодно, и небо обложное. Ни капли дождя — просто однородные грязно-серые облака.
Тэхён редко выходит из маленькой съемной комнаты в коммуналке — не больше раза в день, и то лишь минут на несколько. Ему вполне хватает телефона, используемого как плеер, наушников и теплой воды, от которой в горле першит намного меньше. Один раз, правда, становится действительно скучно, и он выбегает ненадолго на улицу в ближайший книжный магазинчик — покупает тетрадь, ручку и толстый математический задачник.
Синусы, косинусы, тангенсы, логарифмы, графики, задачи олимпиадного уровня. Тянет куда-то в забытье, формулы пишутся на автомате, но скука исчезает так же, как и появилась. Очень быстро и незаметно.
Через пару дней просто перестает хватать кислорода, и Тэхён понимает, что хоть раз нужно выйти элементарно погулять — пять, десять. Пятнадцать минут. Да неважно — главное, что просто так и подавив желание снова лечь на раскладушку, вытянувшись, и не спать.
Тэхён почти не двигается, но и сон не идет который день. Глаза побаливают от усталости.
Он справедливо полагает, что прогулка подавит бессонницу, и поэтому одевается тепло настолько, насколько это возможно с его наскоро собранной сумкой — Тэхён очень радуется, отыскав в ней теплый шерстяной шарф. Перчаток, конечно, не наблюдается, но он прекрасно обходится карманами куртки.
Улицы в Кванджу совсем не такие, как в Сеуле, но Тэхён уже почти не удивляется — удивление все прошло ещё в первые разы его посещения этого города-спутника столицы. Тэхён не оглядывается по сторонам, не испытывая никакого интереса к тому, что происходит вокруг; несколько раз сталкивается с редкими прохожими, но они отчего-то не реагируют, только взглянув на него исподлобья.
В карманах ничего, кроме клубка спутанных наушников и выключенного телефона — Тэхён сжимает пальцами его холодный корпус, чувствуя отдаленное желание впервые за долгое время набрать на клавиатуре чей-нибудь номер и просто помолчать, слушая голос и отвечая кивком головы.
Тэхён достает мобильный и пробует включить подсветку, но когда электроника не реагирует, Тэ вспоминает, что за каким-то неведомым чертом вытащил сим-карту и оставил её дома — словно чувствовал, что накатит желание.
Уже готовится смириться с тем, что «значит так оно и должно быть»; идет вперед, пряча нос в шарфу и на ходу распутывая наушники — воистину, любимый кубик-рубик для современного человека, когда в финале игры получаешь уникальную возможность вознаградить свои титанические усилия и страдания. Тэхён улыбается, думая, что глупо, наверное, все это смотрится со стороны; кидает взгляд куда-то вправо, обнаруживая ярко-желтую вывеску салона мобильной связи.
Не раздумывая ни секунды, заходит внутрь и покупает самую дешевую сим-карту с ненулевым балансом, а выйдя обратно на улицу, удивленно спрашивает себя — зачем?
На риторические вопросы, как известно, нет ответа, особенно если задаешь их самому себе, и Тэхён справедливо решает, что если уж купил, то пусть будет.
Вставляет карту в мобильный и, зайдя на пустынную автобусную остановку, опускается на скамью, упершись локтями в колени. На раздумия уходит ничтожные две минуты, которые кажутся адским количеством времени, когда он сравнивает их с теми мгновениями, которых даются на решение тестовых заданий по высшей математике.
Тэхён, практически не глядя на клавиатуру, набирает на ней номер телефона — чтобы вспомнить его, не нужно даже того самого мгновения, потому что приходят эти цифры сами.
Просто помолчать, слушая голос и отвечая кивком головы.
Когда проходит пять гудков, Тэхён думает, что, возможно, Чоноп на тренировке или на уроке, раз не может взять трубку; проходит ещё пара, и Тэ решает отклонить вызов, но зачем-то обещает вытерпеть ещё три гудка, чтобы был ровный десяток.
Мун берет трубку на том десятом.
-Да? - Голос звучит немного хрипло, как после долгого сна. Тэхён закрывает глаза, стараясь подавить нежелательные мысли.
-Говорите, я слушаю, - Мун нисколько не раздражается, слыша в трубке лишь молчание, и Тэ вновь улыбается, мысленно умоляя Чонопа сказать ещё хоть фразу. Этим хриплым голосом.
Но вместо Чонопа слышит другой голос на заднем плане — тоже до боли знакомый.
-Детка Мун, кто это? - Тэхён резко открывает глаза, поняв, что там, на другом конце провода — Химчхан.
-Не знаю, просто молчат в трубку, - спустя секунду отвечает Чоноп.
-Тогда выключай эту херню к черту и иди ко мне, малыш Му-у-у-ун, - Химчхан где-то там, в Сеуле, тихо смеется и тянет Чонопа к себе, целуя насколько мягко, настолько и требовательно.
Тэхён, правда, сбрасывает вызов ещё раньше, чем это успевает сделать Мун.
Осторожно открывает корпус телефона, вытаскивает аккумулятор и сим-карту; аккумулятор возвращает на место, а симку некоторое время рассматривает на свет, подавляя рвущийся наружу сухой кашель.
Согнувшись от боли в горле, сминает в пальцах плоский кусочек пластика и выбрасывает в ближайшую мусорку, прислушиваясь в безразличному металлическому звуку падения. Все-таки зашедшись в тяжелом кашле, Тэхён смотрит расширенными глазами на шершавую поверхность асфальта, самым ебическим способом считая почему-то на нем количество неровностей.
Подавив приступ, откидывает голову назад и, закрыв глаза, проваливается в тревожное забытье.

@темы: кто-то что-то сказал?, фанфики, It's B.A.P

---

Хэй-хэй

Завалишь алгебру - хуй тебе, а не Москва, кэп.
Давай, выписывай себе на листочек факультеты, чертов мудак.
Завали, типа, блядь, ебало и засунь амбиции в задницу?
Ок, спасибо.

Не давите на меня? ЛАДНО, А КАК ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ?
НЕ ДАВИТЕ? ПРОСТИТЕ ЧТО?

«Не бывает такого, чтобы всем все давалось. Просто удели ей больше внимания. Отбери от других занятий и удели».
Ну, по сути, «перестань, кэп, заниматься говнографоманией и начни учиться».
Ок. Я согласен.

@темы: кто-то что-то сказал?

---

Пост ради поста

На улице чертовых минус 19, а мы все ещё, кажется, собираемся идти гулять.
ШТОА РЕБЯТА ВЫ ЕБНУЛИСЬ
простите вырвалось

Просто часа на два засядем в кафе, ок, ну как всегда ленивым задницам зело ленно двигать нижними конечностями, и кэп будет морально и нравственно страдать, просиживая стул и мечтая погулять пешком. Как же, пойди отморозь себе что-нибудь
Сегодня день проеба денег, хотя ничто не намекало
Астрал, свет мой, упаси хотя бы сотку, чтобы купить тетради для лекций

Вчера удачно покидал об стены старый мп3 с огромным плейлистом, но сучья электроника так и не захотела открываться на компе. Ок, экран на этой игрушке наебнулся давно, НО ТЫ МОГ ХОТЯ БЫ ОТКРЫТЬСЯ ЧЕРЕЗ ПРОВОД, СКОТИНА
следовательно, кэп без старой музыки и, что самое, я бы сказала, интересное - не может вспомнить почти ни единой старой любимой песни.
Но все-таки я вчера кое-чем загнался.

Я люблю этих ребят нежной любовью, а вчера так вообще бессильной тушкой ползал по поверхностям, когда идеи в голову шибали шпалами одна за другой.
Ну кэп как всегда кнчн ничего не записал и со спокойной душой забыл)


Listen or download Lissen2 Гении for free on Prostopleer

Listen or download Lissen2 Медленно for free on Prostopleer

Ну и не обошлось вчера без «Итс май лайф» Джови, ибо я втыкал в неё, оригинальную, после кавера Ёсопа оралось хорошо, душевно. ИТС МАЙ ЛАЙФ ИТС НАУ О НЕВЭ кхм прастити
Засим сворачиваю вещание, не мастак длинные посты ваять

@темы: кто-то что-то сказал?, формула счастья, рашн мьюзик? ПРОСТИТЕ ЧТО?, Волгоград

---

What's your E(xistence)?, часть 2.1

Название: What's your E(xistence)?
Фэндом: B.A.P
Персонажи: Все ребята, Ёнгук/Ёнджэ, впоследствие другие пейринги
Рейтинг: пока что PG-13 за мат, R возможно
Жанр: Повседневность, ангст, разножанр
Тип: AU, сильно AU
Статус: в процессе, планируется миди

1.1. What's your B(eginning)?

1.2. What's your A(im)?

1.3. What's your P(assion)?
_________________________________________________________________________

Вроде как с прошедшим днем Святого Валентина, чуваки ) хотя на подарок не тянет

2.1. I remember

Сонг-ключ к главе


Несколько недель назад
Тэхёну не нравится звучание фортепиано на записи — он, конечно, предпочел бы, чтобы кто-нибудь сыграл им вживую. Плюс к зрелищности и к качеству выступления, да только никто из них на клавишных не играет, разве что Химчхан изредка любит пообниматься с гитарой, но на выступлениях, как правило, отказывается.
Де, я вам что, лошадь ломовая? Ёнгук молчит.
Помещение полутемное, насквозь дымное и прокуренное, как всегда в последние дни; петь очень тяжело и неудобно, и Тэхён недоумевает, как Гук умудряется не обращать на это внимания, размеренно читая свои партии. На припевах голос Тэхёна срывается несколько раз, хрипит и отказывается петь дальше — Ёнгук кидает на него раздраженный взгляд, не понимая толком, в чем дело. Приходится надрываться и давить из себя силой — Тэхёну в последние дни это, опять же, стало довольно привычной вещью.
Он еле вытягивает соло, судорожно вдыхая прокуренный воздух, и мечтает только о последних словах этой песни — тогда можно будет с чистой совестью послать всех к чертям и уйти, запив этот ужас чем-нибудь кристально-холодным. Ёнгук зол, но последний припев у Тэхёна получается спеть чисто.
-I remember...
-Yes, I remember.
Не очень качественная запись с игрой на фортепиано заканчивается, и Тэхён разворачивается, сбегая по ступенькам вниз за кулисы; апплодисментов, конечно, как обычно нет. Ёнгук заходит в небольшую закулисную комнатку, вежливо отведенную им в качестве «гримерной», немного позже — сразу же валится на небольшой продавленный диван, чуть ли не подминая под себя свернувшегося калачиком Зело. Он свое на это выступление отчитал — финал был за Ёнгуком и Тэхёном.
-Осторожнее, блин, - в полусне бормочет Зело, а Ёнгук накидывает ему капюшон на колову, мол, досыпай, пока не уходим. Наблюдает за Тэхёном, молча роющимся в вещах в поисках бутылки воды.
-Детка молодец, детка хорошо последний припев спел, - в голосе Ёнгука сложно уловить издевку, но Тэхён может похвастаться музыкальным слухом, способным словить не только эту подтекстовую интонацию. Смотрит Тэхён ну очень зло.
-Иди нахуй, раздражаешь, - хрипло бросает он, выпив полбутылки газированной. Заходится в сухом сильном кашле, согнувшись едва ли не пополам.
-Что, блядь, за нежности? - спокойно интересуется Ёнгук, никак не реагируя на посыл. - Ты сорвался три с половиной раза и залажал соло. Сдуваешься?
Гук достает пачку сигарет и чиркает зажигалкой — Тэхён адски кривится и от одного вида взвивающегося дыма снова кашляет, думая, что неплохо бы прикупить себе маску. Кожаную такую, капитальную. На садо-мазо, конечно, будет смахивать, но Тэхён и не особо против таких аксессуаров.
-Либо выйди, либо убери эту херню, - давит Тэхён. На глаза даже слезы наворачиваются от сухого кашля. - На меня-то тебе все равно, ладно, но о Зело подумай. Раз сам такой дохуя привыкший.
Ёнгук морщится и тушит сигарету прямо об обивку дивана — поднимается отвратительный запах паленой искусственной шерсти. Тэхён делает ещё пару глотков воды и опускается на единственный свободный стул, уперевшись локтями в колени и опустив вниз голову. Становится полегче.
-Раздражаешь, - повторяет он отчетливо после минутного молчания. - Я не могу выступать в этих загаженных куревом помойках, по которым ты горазд нас таскать.
-Бабло не нужно — вали на три веселых, я держу, что ли? - Ёнгук реагирует на такие выпады всегда спокойно, и рычаг использует верный в качестве аргумента. Тэхён невесело усмехается — кому оно не нужно?
-Мы выступали в местах явно поприличнее, когда заказами занимался Химчхан, - как бы между прочим замечает Тэ, зорко следя за реакцией Ёнгука, которая не заставляет себя долго ждать: Гука передергивает. - Там, где хотя бы перед вокальными выступлениями закон запрещает курить. Ты заебал своими заказами в этих мусорках.
Ёнгук предпочитает вообще игнорировать любое упоминание о Химчхане — ровно с тех пор, как Гук в очередной раз психанул из-за гиенства того, заявив, что и сам вполне в состоянии заниматься внешними делами их дуэта и сессионных одногруппников. Впрочем, и занимается — стабильно вызывает только Тэхёна, потому что почти в каждой песне есть вокальная часть, и изредка Чонопа, когда требуется визуализация в виде танцев. Чхана упорно игнорирует, а тому вообще, кажется, по барабану.
-Ну так и вали к своему Химчхану, - Ёнгук снова делает попытку закурить, но вспоминает про спящего Чунхона и успокаивается. - Я не понимаю, тебе чего вообще не нравится? Спел, получил навар и свободен. По-моему, очень удобно. И всем хорошо.
Тэхён фейспалмит, недоумевая, как можно не понимать простых вещей — как то, что «пассивное курение», в подобных барах перманентное, способно на раз-два нарушить функционирование голосовых связок.
Тэхёну, впрочем, все время до этого было откровенно наплевать, в каких местах проходят выступления; кантачить начало с момента, когда на одном из соло голос впервые сорвался, и допевал Тэхён трек полуосипшим голосом, которые не восстанавливался дня два.
Теперь кантачит постоянно.
-Всегда предполагал, что ты дебил, - тихо говорит Тэхён, понимая, что за грань, в принципе, и так уже зашел — терять нечего. - Если есть возможность на нормальные условия... Но ты же у нас гордый, кто спорит.
Тэхён молчит некоторое время.
-Да ладно, реально — я не говорю уже о себе. Но я не думаю, что Чунхон скажет тебе «спасибо» в тот один прекрасный день, когда начнет терять голос, - Тэхён кивает на морщащегося во сне Зело, который мерзнет как всегда, пытаясь согреться около Ёнгука. Гук, не двигаясь, молча смотрит в стену напротив, где должно было быть окно — правда, теперь замурованное. Поверх красного кирпича так никто и не удосужился приклеить кусок обоев. Тэ пожимает плечами.
На улицу Тэхён буквально выбегает, глубоко вдыхая вечерний воздух и пропуская его сквозь себя, словно через фильтр. Кашель и противное зудящее чувство в горле проходят, но голос все равно слегка сипит, даже если не надрываться. Шагая по улице в направлении находящегося недалеко общежития его университета, Тэхён думает, что ещё минимум неделю он будет игнорировать все выступления. На семь дней заработанных денег должно хватить.
У Тэхёна, по сути, в жизни не так-то уж много вещей, которые он действительно ценит, но голос — это немного другая история невеселой сказки. Он нервно облизывает сухие губы, чувствуя вновь догоняющее чувство зуда в горле.
В общежитие возвращается далеко за полночь, ещё долго нарезая круги по ночному району.

-Просыпайся, Чунхон, - Ёнгук устало трет глаза и встряхивает головой. - Пойдем отсюда.
-Но, хён, ещё же...
-Пойдем.

***

Снится какой-то неведомый бред, впрочем, довольно приятный — зеленые полянки, божьи коровки, бабочки и птеродактили, парящие в утренней дымке. Чоноп зарывается головой под подушку, ощущая сквозь сон неявное чувство беспокойства, что вот-вот его единственная за неделю попытка выспаться сведется к нулю.
Телефон с тяжелым альтернативным треком на звонке умеет будить на раз-два — Мун подпрыгивает на кровати едва ли не до потолка, и, матерясь, хватает мобильный, так и норовящий выскочить из рук.
-Угадай, какая скотина дрыхнет в чертовых два часа дня?! - доносится из трубки бодрый ор, возвещающий, что Химчхану вообще все равно, сколько пить накануне и по барабану, что думает о нем социум.
-Какая такая скотина? - сходу не въезжает в тему Мун, только-только продрав глаза. Слышит в ответ довольный громкий смех и понимает, что в чем-то явно промахнулся. Если Ким Химчхан смеется — значит, кто-то проебался.
-Вот и я думаю, какая такая скотина, - серьезно отвечает Чхан и с секунду молчит. - Ладно, вообще не время для шуток. Пока не время. Мозг врубил?
-Врубил.
Чоноп сползает с кровати прямо на пол и перекатывается по нему к креслу, где кучей свалена вчерашняя одежда. Скептически осматривает помятые вещи и приходит к выводу, что похода к шкафу сегодня избежать точно не удастся, а там черт ногу сломит. Если учесть, что брать в руки утюг тоже не особо желается.
-Тогда вот что, детка Мун, - кряхтит в трубке Химчхан, судя по звукам пытающийся куда-нибудь пристроиться в удобной позе. - Тэхён на связь не выходил?
Чоноп молча мотает головой, как-то забывая, что подобный способ ответа неприемлем в телефонном разговоре. Тут же дублирует свое «нет» вербально, слыша в ответ недовольный хруст какой-то дрянью типа чипсов или хлопьев, в которых Химчхан души не чает. А он, Мун Джоноп, всеми фибрами души за здоровое питание.
-Вообще прекрасно, - резюмирует Химчхан, начиная в отчаянно быстром темпе стучать пальцами по клавиатуре. - Послезавтра первое выступление, плей-лист заказан шикарный, там треть поет наш малыш. Лично я не знаю, куда тыкаться. У тебя хоть никаких проблем нет?
Чоноп снова отрицательно лишь мотает головой, только потом додумываясь сказать вслух, что, де, нет.
-Задрали вы меня своими вечными проблемами, - не обращая внимания на ответ Муна, вещает Химчхан. - У одного кости перебиты, второй засел в засаду, третий не любит чипсы, четвертый вообще просто законченный гад...
Химчхан замолкает и шуршит пакетиком с орешками, недовольно фыркая в трубку. Мун спокойно молчит и выслушивает все, уныло рассматривая содержимое полок с одеждой и думая, что совершенно не хочется в этом во всем рыться. Он привык к подобным разговорам с Химчханом — тому, в принципе, и ответы собеседника не требуются, он прекрасно делает все сам.
-Тебе Ёнгук тексты партий Зело-то передал? - внезапно начинает говорить по делу Чхан, а Мун замирает с джинсами в руке посреди комнаты.
-Вообще-то нет, - медленно отвечает он, задней мыслью с ужасом осознавая, что выступление послезавтра, а выучить партии Чунхона...
На это может понадобиться минимум неделя с нормальными темпами. Или одна ночь напролет, не отрываясь от печатного текста и не смыкая глаз даже на миллиардную долю секунды.
-Охренеть, - Химчхан радостно гиенит, предвкушая, насколько несладко будет Муну в ближайший денек и насколько нехилым будет процент его ненависти по отношению к Ёнгуку. - Ну вы вообще пацанчики, снимаю перед вами шляпу. Чего молчишь, товарищ дорогой? Одевайся, звони ему и дуй на встречу, размолчался он тут, видите ли!
Чоноп молча натягивает джинсы и шарится по шкафу в поисках футболки, которую желательно не надо бы гладить — наконец находит и умудряется влезть в неё, даже не отняв мобильный от уха.
-Хён не звонил уже дня три, - говорит он, прикидывая, удастся ли сбежать от надзора тети без проблем, или она уже проснулась. Впрочем, если посмотреть на время — явно проснулась, но есть вариант, что её не окажется дома.
-Сколько-сколько? - рассеянно переспрашивает Химчхан. - Значит, тебе тоже? Я думал, он меня одного опять динамит, с него станется. Опять автодозвон, как же вы уже надоели, ребят...
На линии слышно, как Химчхан щелкает по клавишам второго мобильного.
-Короче, у меня где-то были на жестком диске ёнгуковские тексты песен с отметками, где чья партия. Распечатать несложно, но тогда ты подъезжаешь ко мне в Содэмунгу, окей?
Чоноп усмехается неслышно — и это тот человек, что очень любит называть окружающих ленивыми задницами и пытаться им всячески этот факт доказать.
-Договорились, приеду, - Мун выходит из своей комнаты в коридор и прислушивается к звукам — кажется, дома и вправду никого уже нет. Проблемой меньше — не надо никому ничего объяснять. - Ко скольки?
-Как приедешь, так и приедешь, у меня вообще выходной, - лениво тянет Химчхан, фоном включая какую-то музыку. - Только не забудь купить орешки, детка Мун.

-Яблоки?! Нет, не так — яблоки, блядь?! Ты, Мун, издеваешься, что ли?
Чонопу кажется, что его сейчас выпнут с порога ещё прежде, чем отдадут обещанные распечатки, и он поспешно ставит ногу между косяком и створкой двери, а то вид у Химчхана уж больно оскорбленный и мстительный. Мун невозмутим, как тридцать три мумии фараонов, и только протягивает руку за листами.
Химчхан дуется.
-Попросил же как человека. Нет! Надо было подгадить! Ай-яй-яй, детка Мун, вот уж от кого не ожидал, - Чхан для проформы ещё выписывает люлей, но в квартиру Чонопа все-таки пускает, строго велев не топать «своими грязными лапами» и вообще желательно не дышать «в мою кристально чистую атмосферу».
Дома у Химчхана действительно все аккуратно и в порядке — Мун, впрочем, за пару лет уже устал удивляться всему, что связано с этим человеком, по природе своей непредсказуемым. Послушно разувается на пороге и проходит в гостиную, где Химчхан уже бегает из угла в угол, убирая с глаз вещи, которые, как он справедливо считает, мелким видеть ещё рано. Чоноп краем глаза замечает какое-то забытое явно женское белье, косметику и упаковки с презервативами — невольно ржет в кулак, а Химчхан, проходя мимо, будто бы случайно наступает ему на ногу. Больно, конечно, но смех все равно сильнее.
-Чай, кофе, потанцуем? - интересуется Химчхан, сортируя на рабочем столе распечатанные листы формата А4. - И вообще, давай сюда яблоки свои, возьмем в качестве подушной подати, да...
-Ничего не надо, - Мун мотает головой, усаживаясь на подлокотник дивана.
-А я всего лишь для приличия предложил, - хихикает Чхан, собирая отсортированную бумагу в кучу и торжественно вручая её Чонопу. - Тут, словом, все тексты песен. Партии Зело отмечены красным цветом — цени, я ещё сидел выделял!
Чоноп бегло просматривает листы — текста много, он сложный, но, Мун уверен, в задаче выучить его нет ничего нереального. А может, просто играет воспоминание о том, как Зело учил его — тому, как казалось тогда, хватило прочесть слова всего пару раз, чтобы отчитать их почти идеально.
-Ценю, - Чоноп сворачивает листы в трубочку и навостряет лыжи на выход. - Как не ценить-то — такой тяжелый, буквально непосильный труд...
Мун выскакивает с порога чуть раньше, чем Химчхан успевает собраться с мыслями и зашвырнуть ему вслед чертов пакет с килограммом яблок — они разлетаются по всему коридору, врезавшись в уже захлопнувшуюся дверь. Химчхан сначала фыркает, а потом смеется, раскачиваясь на компьютерном стуле и гордо думая, что, де, его школа — так виртуозно чувствовать грядущий пиздец.
Веселье, впрочем, проходит довольно быстро, когда Химчхан вспоминает о грядущем выступлении и, как следствие, о Тэхёне. Мысли об отсутствии вокала тянутся в голове противной и холодной вчерашней вермишелью - Химчхан кривится, перегибаясь через подлокотник стула за лежащим на диване телефоном.
«Короче, Джепп, вокала у нас нет и не предвидится, судя по всему - и я даже не знаю, чьи это проблемы».

Встречаются они в следующий раз только в клинике, по случайности одновременно зайдя проведать Зело — нет, у Ёнджэ, впрочем, цель может быть совсем иная. Ёнгук же систематически приходит сюда каждый день, напрасно силясь решить для себя, какая из причин является приоритетной — повидать Чунхона или отловить Ёнджэ.
Просто «абонент временно недоступен» уже вторые сутки.
Зело очень много спит, реабилитируясь после операции, и Ёнгуку не удается угадать время его бодрствования. Он интересуется самочувствием Чунхона у медсестер и врачей; знает, что Зело зовет часто во сне кого-то, правда, никто не может разобрать — кого. И плачет часто — тоже во сне. Ёнгук, сидя рядом со спящим Чунхоном, теребит в руках голубого кролика — минут десять не двигается с места и не уходит, хотя знает, что под действием успокоительных и обезболивающих Зело не проснется.
Вскакивает только тогда, когда слышит за плотно прикрытой дверью знакомый голос — выбегает в коридор, но Ёнджэ уже в самом его конце, и догонять глупо и бесполезно. Ёнгук делает пару шагов вперед — просто так, для профилактики, но Ёнджэ отвлекается на зазвонивший телефон и останавливается.
Ёнгук, кажется, в несколько шагов преодолевает длинный коридор, оказываясь рядом с Ёнджэ — хватает его за руку, резко поворачивая лицом к себе. Мобильный, выскользнув из пальцев, с металлическим звуком падает на пол, слабо моргнув.
Ёнгуку думается, что проходит целая чертова вечность, на деле же — всего лишь пара секунд, пока он напряженно всматривается в лицо Ёнджэ, пытаясь понять, что он хочет там увидеть. В глазах, по сути, ничего, кроме озера спокойствия; одна невозмутимость, которую хочется разбить молотком и раскрошить в пыль. И развеять по этому дебильному воздуху, пропитанному запахом лекарств.
-Отпусти, пожалуйста, - наконец говорит Ёнджэ. - Мне больно.
Ёнгук встряхивает головой и, очнувшись, отпускает руку Ёнджэ. Тот потирает запятье, бледная кожа на котором тут же краснеет от грубого прикосновения; Гук отрешенно думает, что завтра, наверное, там будет синева. Или уже сегодня.
Ёнджэ поднимает телефон и поспешно сбегает вниз по лестнице — выглядит действительно как побег. Ёнгук направляется следом, заметив, что Ёнджэ выскочил на улицу, даже не забрав из гардероба куртку — Ёнгук забирает и его, и свою, сталкиваясь с Ёнджэ на выходе из клиники.
-Ты забыл, - протягивает куртку сначала, а потом, передумав, сам набрасывает её на плечи Ёнджэ. Тот явно дергается, но поначалу не уходит, глядя куда-то в сторону. Взгляд отводит настолько упорно, что Ёнгука начинает это раздражать; он вновь догоняет уходящего Ёнджэ уже на пустынной улице, настойчивее и грубее хватая за плечо.
«Раздражает. It's a sad sad situation, к аду бы её».
Ёнджэ расширяет глаза и кривится, чувствуя, как острая боль пронзает предплечье, странным образом обходя плечо и отдаваясь куда-то в район ключицы; он дергается и, развернувшись, наотмашь тыльной стороной ладони хлестко лепит Ёнгуку пощечину.
Ёнгук, растерявшись ровно на мгновение, отступает назад, машинально проводя ладонью по щеке: кончикам пальцев становится горячо, и он резко вытирает скулу рукавом куртки, только затем поняв, что совершил глупость. Горячее нечто — кровь, конечно.
Ёнджэ с легким недоумением встряхивает рукой, и Ёнгук замечает на его пальцах несколько колец с металлическими выступами — боль приходит запоздало и шквально, резкой обжигающей волной бьет в голову, и Ёнгук шипит, притрагиваясь к скуле. Кровь не останавливается, и он даже слизывает её с испачканных пальцев, отдаленно испытывая странное удовлетворение.
Неожиданная злость Ёнджэ, которая четкими чернилами была выписана в его глазах, сменяется легким испугом и даже, как кажется Ёнгуку, выражением вины; он делает несколько шагов назад, потирая одной рукой запястье другой, и смотрит в асфальт, опустив голову.
-Нежданчик, - хрипло усмехается Ёнгук, автоматически ещё раз раздирая ладонью глубокие царапины на скуле. Видя, что Ёнджэ хоть и не уходит, но и отвечать не собирается, Ёнгук подается вперед, обеими руками обнимая его и крепко прижимая к груди — Ёнджэ упирается и вновь пробует его оттолкнуть, но Ёнгук держит с силой.
Ёнджэ разозленно бьет Гука в плечо и затихает, уткнувшись лицом в шею и часто дыша; Ёнгук успокаивающе гладит его по спине и голове, тихо шепча всякую ересь, лишь бы отвлечься. Чувствуя, что Ёнджэ совсем перестал сопротивляться, зарывается лицом в его волосы и греет руки под курткой, обняв за талию.
-Прости меня, - слова Ёнгуку даются тяжело, и он постепенно начинает понимать смысл той фразы, что «sorry seems to be the hardest word». - Прости, малыш.
Ёнджэ пробует сглотнуть отвратительный скольский ком в горле, давящий отчего-то на глаза и заставляющий их уголки вновь чувствовать горечь — слез, правда, теперь уже совсем нет. Только гнилое чувство вины и ощущение фатальной неправильности — и даже удар и кровь здесь вовсе не при чем. Только вина, и Ёнджэ теперь знает её вкус.
-Я не могу, - Ёнджэ качает головой, не отрываясь от шеи Ёнгука и грея о нее губы. - Правда, не могу. Это знаешь — как оставить неисправленную ошибку в сочинении. Физически сложно.
От прохладного ветра, затрагивающего кожу на скуле, становится ещё больнее, и ещё сильнее чувствуется жар от ссадин; Ёнгук отрывисто усмехается, сильнее прижимая Ёнджэ к себе.
-Нет, не знаю. Я никогда не исправляю ошибки в собственных текстах.
-Просто оставь меня в покое, хорошо? Я ведь прошу совсем немного.
Ёнгук устало закрывает глаза, и на улыбку сил почему-то не хватает.
-Ты требуешь невозможного.

Тэхён изучает бесцельным взглядом потолок в отвратительных желтоватых подтеках и думает, что «точно уебу этой скотине, только дайте повод». Ему кажется, что это, наверное, последняя стадия злости, когда нецензурная лексика оформляетя даже в мыслях, не то что в устной речи. В устной речи — Тэ уверен — её было бы даже больше, чем у приснопамятного Ёнгука, да только и речи-то никакой нет.
Вернее, способности к ней. Тэхён унылым взглядом скользит по небольшому календарю, прилепленному скотчем прямо на отстающие от стен обои — он находится здесь уже долгих три дня, буквально отрезанных не то, что бы от реальности, а даже от самого себя. Будто тело — дрянная оболочка, а он смотрит на это все со стороны. Поганое чувство, и Тэхён перестает завидовать призракам.
Какое-то дряхлое здание в переулках города Кванджу в провинции Кёнгидо, куда от Сеула ехать часа два на скорой электричке — Тэхён радуется, что успел подзаработать, чтобы даже дешевый билет не слишком ударил по бюджету. Здание вправду дряхлое, с не особо приветливыми коммунальными квартирами, но Тэхён не жалуется, если есть возможность получить комнату буквально за бесценок. На улицу он практически не выходит и соседей своих не видит; впрочем, не испытывает никакого дискомфорта от недостатка общения. Вернее, от его отсутствия.
И даже выключает мобильный телефон, не желая никого ни слышать, ни читать.
Разве что порывается иногда отправить пару-тройку смс, но плюет на это дело, думая, что Чоноп и сам в состоянии понять, что могло произойти. А напоминать себе о существовании «нормальной реальности» тоже не желается совсем.
Требуется просто вакуум и просто молчание — Тэхён смутно надеется, вакуум восстановит вмятины от усталости, а молчание — голос.
Когда в сольной партии голос в очередной срывается и в тот вечер так и не возвращается к нормальному состоянию, Тэхён понимает, что нужно просто мотать удочки от всей этой хуеверти в общем и от Ёнгука в частности — чувствуется, что ещё один надрыв, и все может кончиться так, как сам Тэхён не пожелал бы даже своим конкурентам в моменты самой дикой злости.
Надрыв, правда, все равно происходит, когда Тэхён рявкает, что «ебал он это все в триста двадцать две позы», и сваливает, не сказав больше ни слова и с силой растирая рукой горло, будто это чем-то может помочь. Ёнгук не понимает сути того, что происходит, но думает, что это минут на двадцать — как всегда.
«Минут двадцать» затягивается на сутки, затем — на двое, и Тэхён больше не отвечает на звонки ни в один из последующих дней, включая этот. Просто валяется на жесткой раскладушке в коммунальной комнате где-то в Кванджу, раздумывая, как наколдовать себе теплой воды, не вставая и вообще желательно не двигаясь.
Голос даже не надорван — его просто нет, и всякий раз, вспоминая об этом, Тэхён со стоном выгибается на кровати, пытаясь сдержать рвущуюся наружу тысячу осколков, раздирающих горло изнутри.
Вердикт подсознания — неделя в собственном вакууме наедине с болью и осознанием, что «ты полнейшее ничтожество, Чон Дэхён». В полусне кажется, что выключенный телефон надрывается сотнями звонков и мелодий, от вибрации едва ли не прыгая по неровному полу; Тэхён нашаривает его рукой и не глядя швыряет в стену, даже не слыша звука удара.
«Кому надо, тот найдет».

-Простите, - Мун осторожно обращается к пожилой женщине, видимо, консьержке. Она оборачивается, оглядев его подозрительный взглядом и недовольно поджав губы; Чоноп, мысленно закатив глаза, думает, чего старшему поколению опять в нем не нравится.
-Скажите, пожалуйста, а Чон Дэхён в общежитии сегодня появлялся?
Мун говорит очень вежливо и четко, и женщина слегка смягчает взгляд, открывая лежащую на столу толстую тетрадь.
-Факультет какой?
-Физикоматематический, - отвечает Мун, аж передернувшись от этого устрашающего наименования.
Консьержка мельком просматривает фамилии и, найдя нужную, понимает, кажется, о ком её спрашивает Чоноп. Пожимает плечами и равнодушно качает головой, де, давно не было. Дня четыре где-то, если не больше.
Мун благодарит женщину и выходит на улицу, рассеянно пиная носками кроссовок мелкие камешки, изредка попадающиеся на асфальте. Останавливается у ворот общежития и усаживается прямо на бордюр около проезжей части.
Ловит себя на мысли, что просто не знает, куда идти дальше.

«Короче, Джепп, вокала у нас нет и не предвидится, судя по всему - и я даже не знаю, чьи это проблемы», - Ёнгук раздраженно выключает подсветку на телефоне и еле сдерживается, чтобы не швырнуть его об асфальт и не попрыгать до кучи на осколках.
Чертов Ким Химчхан.
«Нет, наверное, он действительно сталкерит и выбирает моменты, когда у меня особый пиздец», - решает Ёнгук, как-то забыв, что время отправления смс датируется едва ли не сутками раньше, чем он его прочел. Ёнгук поднимает голову вверх, разглядывая вереницу бесконечных окон многоэтажки; высматривает те, что на десятом этаже, но они отчего-то постоянно разбегаются, и Гук не может сфокусировать на них взгляд.
-Ну же, выходи, - сквозь зубы цедит Ёнгук, пряча нос в воротник куртки и решая, что слишком уж холодно вокруг для этой дурацкой осени. Катаклизмы какие, что ли? - Черт бы тебя побрал, умник с манией исправлять ошибки в сочинениях...
Очень скоро Гуку надоедает нарезать круги по двору, и он успевает покачаться на качелях, стоя на них ногами, пораспугивать гравием стаю голубей и поподтягиваться на турнике, хотя куртка порядком мешает; к тому времени, когда он замечает выходящего из подъезда Ёнджэ, то успевает уже избавиться и от куртки, и от полуперчаток, оставшись сверху в одной футболке.
Взгляд у Ёнджэ скептичный.
Он уже собирается пройти мимо и отправиться по своим делам, но Ёнгук упорно маячит перед ним в одной тонкой футболке с коротким рукавом, и Ёнджэ не выдерживает:
-Оденься уже — на улице еле плюс пять, а девушек в радиусе пятиста местров явно не наблюдается...
Пока Ёнгук пытается одуплиться от наезда, Ёнджэ прячет улыбку в тонкий объемный шарф и, убрав мёрзнущие руки в карманы, спокойно стоит напротив, наблюдая, как Ёнгук неохотно одевается. Момент требует что-то сказать, и Ёнджэ прерывает молчание, кивая в никуда:
-Проходом здесь?
-Горазд ты глупые вопросы задавать, - реагирует Ёнгук, отмечая, как моментально изменилось выражение лица Ёнджэ с насмешливо-добродушного на то, что можно идентифицировать как «опасность». - Делать мне здесь больше нечего, как «проходом».
Ёнджэ упорно молчит и делает вид, что не понимает намеков. Ёнгук, наконец отошедший от своих пробежек по двору, чувствует наконец холод и ежится, кивая в сторону выхода из квартала.
-Пройдемся? - коротко спрашивает он, застегивая на запястьях перчатки.
Ёнджэ пробует найти какое-то оправдание, почему он не может и почему ему нужно срочно бежать куда-то, мол, дело жизни и смерти; панически переворачивает кверху дном все Зазеркалье подсознания, выискивая любую нить, с помощью которой можно выставить себя нереально деловым и не имеющим времени на всякую ересь человеком.
А потом просто понимает, что даже не знает, зачем вышел на улицу. Просто так, наверное — и соглашается, пожав плечами.

-Что это?
«Пройдемся» затягивается на на долгих три часа, которые неожиданно оказываются совсем короткими. Ёнгук по привычке держит один наушник в ухе — тот, что с другой стороны от Ёнджэ, чтобы слышать разговор, в случае чего. Правда, Ёнджэ большей частью молчит, а сейчас осторожно ловит свободный наушник и, оперевшись подбородком на плечо Гука, прислушивается к играющей музыке. Ёнгук не знает, какими чертями рандомный выбор занесло в папку с минусами его треков — да ещё и на ту дорожку, которую Ёнгук небезосновательно считает самой проблемной. Тэхён, конечно, поет грамотно и чисто, но все равно совсем не то, что Ёнгук хочет слышать от трека, который считает одним из главных в перечне написанного.
-Минус к моей песне, - неохотно отвечает Ёнгук, когда в голове моментально проходит ассоциация с имеющимися проблемами. Вспоминать о Тэхёне, не подающем признаков жизни, чревато плохим настроением.
-Ты пишешь песни? - Ёнджэ вскидывает на Гука изумленный взгляд, и Ёнгук, готовящийся было съязвить, внезапно осознает, что Ёнджэ этого попросту не знает.
Что Ёнджэ вообще исчезающе мало знает о нем, Пан Ёнгуке. Или Джеппе, как любит выводить на нервы Ким Химчхан.
-Пишу, пою, играю, был, знаю, привлекался, ответственности не несу, - Ёнгук не знает, что за чушь он начинает городить ровно после третьего глагола, но когда Ёнджэ тихо смеется, то напряжение спадает само по себе. - Зарабатываю на жизнь этой долбоебистикой, - добавляет он с улыбкой, а Ёнджэ кидает на него укоризненный взгляд.
-Музыка — не долбоебистика, Ёнгук, - качает он головой, а Ёнгук удивляется, насколько в речи Ёнджэ органично звучит даже обсценная лексика. Будто ей и не является вовсе.
Ёнджэ впервые называет Ёнгука по имени, и тот сначала озадаченно приподнимает бровь, анализируя, что изменилось в обращении; поняв, не может сдержать улыбки, которая смущает Ёнджэ — он отворачивается, хотя и не снимает наушника.
Ёнгук с отдаленным чувством грусти думает, что очень хочется ещё раз услышать свое имя из уст Ёнджэ — именно сейчас кажется, что тонкая перегородка страха между ними, отлитая из пуленепробиваемого стекла, начинает плавиться. Только ещё раз назови по имени — но Ёнджэ молчит.
Скручивает под диафрагмой так, что волком выть хочется, и Ёнгук окончательно перестает понимать себя самого.
-Красивая мелодия, - говорит Ёнджэ. - Как она называется?
-I remember, - Ёнгук морщится и переключает трек, а Ёнджэ останавливается посреди дороги.
-Ты помнишь?
-Я помню, - Ёнгук кивает. - Это название.
-Да я понял, - Ёнджэ улыбается лукаво. - Но если это полноценный трек, почему он записан без вокала?
Ёнгук внимательно смотрит на Ёнджэ — нет, либо это паранойя, либо этот парень действительно спрашивает не из праздного интереса. С другой стороны — Ёнгук начинает заваливать вопросами самого себя — откуда Ёнджэ может хоть мало-мальски знать что-то о создании этой песни и о прочих вещах вроде причин записи только минусовки?
Явно паранойя, решает Ёнгук и даже успокаивается отчасти. Просто интерес.
-Потому что я пообещал себе, - говорит он, - Что запишу со словами эту песню только в том случае, если она будет звучать так, как я в неё закладывал. На припевах должен быть вокал, а я только читаю. Я делаю верно, но вокал ещё ни разу не звучал так, как заложено. Её поют, но не понимают — поэтому и не записано. Смысла — ноль.
К концу фразы Ёнгук практически проклинает себя за это откровение.
А Ёнджэ не уточняет даже ничего — просто кивает, и Ёнгук до безумия благодарен ему за это.

Около года назад, северные окраины Новонгу, Сеул
-Семнадцать, - Химчхан кивает и быстрым касанием помечает что-то в коммуникаторе, даже не глядя на сидящего напротив Ёнгука.
-Чего семнадцать? - мрачно интересуется тот больше для проформы, нежели ради получения ответа.
-Семнадцатый раз за год ты надираешься из-за этой хрени, - Химчхан делает выразительный жест рукой, обводя помещение и указывая пальцем в ту сторону сцены, куда только что ушел Тэхён.
-Ты даже это подсчитываешь? - Ёнгук зло усмехается. - Может, подсчитываешь ещё, какое количестве блядей я снял за этот год, а?
Химчхан напрочь игнорирует этот выпад, продолжая изучать светящийся экран коммуникатора. Перелистывает пару «страниц».
-Ни одной, - спокойно отвечает Чхан, а Ёнгук нервно дергается, невольно цепляясь взглядом за Зело, обсуждающего что-то с диджеем около музыкальной установки. Химчхан давит хитрую улыбку. - А вот из-за этой дебильной песни — семнадцать раз, Джепп. Семнадцать, чувак, ты просто охренел и не отсвечиваешь.
Ёнгук, уяснив, в какую сторону ведет Химчхан, недовольно кривит губы и облизывает их, пытаясь стереть не слишком хороший привкус некачественного, пусть и дорогого довольно виски. В конце концов просто отодвигает пузатый бокал и откидывается на спинку стула, наблюдая, как Химчхан вертится из стороны в сторону, пытаясь устроиться за столом поудобнее — останавливается только тогда, когда устраивает подбородок на сложенные на столе кисти рук; смотрит на Ёнгука снизу вверх, немного близоруко щурясь.
Везде пытается найти комфорт.
-Я не понимаю, Джепп, - глухо начинает Химчхан, - Не понимаю, что Тэхён снова сделал не так. Он не промахнулся мимо нот ни одного чертового раза, не перепутал ни одной чертовой строки и даже слова мата не вставил, пока ты кривил на него морду. Чем ты опять недоволен? Может, я идиот, что не понимаю?
Химчхан пожимает плечами, и от этого комично приподнимается за столом полностью. Ёнгук хмыкает, кивнув в ответ на последнюю реплику, за что получает долгий скептический взгляд.
-А я спорю, что он нормально спел? Спел нормально, но не так, как надо мне, - Ёнгук делает ударение на последнем слове, а Химчхан думает, что неплохо бы театрально уйти в фейспалм, но тогда придется вытащить руку из-под подбородка, а неудобно, да и лень, к тому же. Поэтому ограничивается закрытыми глазами.
-Ты, блядь, заебал своими бесконечными требованиями, - спокойно отвечает он. - Тебе сказать, сколько времени ты пытаешься найти устраивающего тебя человека, или сам помнишь? Ай ремемба, йес, ай ремемба, - дразнится Чхан, показывая язык - впрочем, очень зло.
Покачивает головой из стороны в сторону, имитируя маятниковые часы.
-Слова не спутал, и ладно.
-Не думаю, что на моем месте ты бы также относился к своим песням, - в голосе Ёнгука за плотной броней жесткости слышится не то, что бы грусть какая-то, но нечто вязкое в этом роде — точно. Досада, наверное, решает Химчхан.
-Знаешь, чувак, - Химчхан встает и потягивается. - Я совершенно не представляю и, честно говоря, не хочу представлять, о чем ты думал, пока писал свою эту херню. Не представляю, ради кого и для кого ты писал эти слова — мне непонятно, и слава астралу. Но мне...
Химчхан выгибается и резко складывает руки на груди, прямо глядя на Ёнгука.
-Но мне кажется, что раз уж на то пошло, то она писана под кого-то одного: причем ты — о, ну кто ещё мог так сделать! - даже не знаешь, под кого. Так что ищи, Джепп, этого чувака, и записывай уже свою «Ай ремемба» вместе со словами. И не надейся, я эту лабуду петь не буду. Ну, не лабуду, конечно, но все равно не буду.
Химчхан добродушно кивает и выскальзывает из-за стола, на прощание подмигнув, а Ёнгук думает, что эта лисица порядком уже нарывается на проблемы.
Хорошая лисица, правда — правильная, поэтому Ёнгук привычно оставляет эти мысли.

Погрузившись в опасную зону воспоминаний, Ёнгук не замечает, что остановился буквально посреди дороги, а Ёнджэ ушел уже вперед, попутно взобравшись на высокий бордюр, и теперь шагает по нему, опасно балансируя. Гук поспешно его догоняет и идет сбоку, по привычке готовясь подстраховать, в случае чего — наверное, у Ёнджэ, как и у Зело, ещё не кончился этот период возраста, когда интересно скакать по высоким поверхностям.
Ёнгуку уже не очень интересно, и он просто изредка кидает взгляд вбок и наверх, испытывая желание взять Ёнджэ за руку, чтобы не споткнулся ненароком. Шапки тот не носит, и челка упрямо лезет в глаза, поэтому приходится сдувать.
Ёнгук с горечью думает, что у него всегда так — сначала дров наломал, а теперь разбирай весь этот завал и плавь огнем зажигалки тонкое пуленепробиваемое стекло страха между ними, которое Ёнджэ умело воздвиг со своей стороны. Гук полагает, что без хорошего знания химии тут не обошлось, потому что невозможно просто так добиться подобной стойкости материала.
Хочется взять за руку и просто так, потому что «ну хочется»; Ёнгук, правда, знает, что Ёнджэ вывернется и разом вновь сделает вид, что незнакомы они вовсе. Нечто вроде защитного барьера.
Потому что тогда, наверное, было больно, решает Ёнгук и не знает, кто в этом виноват больше — он сам или Ёнджэ. Или никто не виноват, а просто так получилось.
-Тревожная, - говорит внезапно Ёнджэ всего лишь одно слово, а Гук мгновенно понимает, что это про неё, про «I remember». В подсознании волной накатывает мелодия, биты и басы, смешивается его голос и голоса Тэхёна, Зело и ещё десятка людей, в разное время пытавшихся спеть вокальные части в этой песне; да, наверное, и вправду очень тревожная. И биты в ней не биты, а словно скальпелем по нервным окончаниям.
-Ёе, знаешь, никто не слышал никогда настоящую, - Ёнгук нутром чувствует, что пора бы заткнуться, попрощаться и бежать, бежать сломя голову, только бы молчать. Но не может. - Она настоящая только тогда, когда читаю я, а так... Не фальшь, конечно, но и истины в ней нет.
Он вспрыгивает на бордюр рядом с Ёнджэ, и стоят они как-то глупо — не вдоль него, а поперек, и места катастрофически мало, но никто не двигается, и приходится стоять вплотную.
-Нет истины, как нет её ни здесь, ни здесь, ни даже вот здесь.
Ёнгук поочередно показывает вверх на холодное солнце, вокруг на бегущие куда-то людские тени и, наконец, на глаза самого Ёнджэ.
-Ты не искал, - Ёнджэ пробует сделать шаг назад, чтобы сойти с бордюра и оказаться по другую сторону, но Ёнгук придерживает его за талию.
-Искал, - он осторожно сам убирает непослушную челку со лба Ёнджэ, открывая глаза: в последний раз он видел их так близко лишь тогда, когда там стояли слезы. - Спой её со мной, Ёнджэ.
Гук мягко касается большим пальцем скулы Ёнджэ.
-Я устал искать того, для кого написал эти слова.
Ёнджэ судорожно вздыхает и, уже просто не желая видеть никаких путей туда, назад, сам тянется к Ёнгуку — отчасти со страхом, отчасти с доверием и отчасти с тем неброским, серым отчаянием, которое заставляет нутро выворачиваться наружу с минимальным шансом восстановиться до нормального состояния.
Губы у Ёнджэ с легким привкусом лечебного масла и очень податливые — кажется, на двух стоящих на бордюре оборачиваются на улице прохожие, но Ёнгуку уже совсем все равно.

@темы: фанфики, It's B.A.P

---

Минутка фангёрлинга

Чиёрт, видит астрал, как я люблю этого детишеньку ДЕМОНА!!111расрас пасанчика Q____Q

Вёрджэ подкатил красоту <3


ХОМЯК?!1 да ну и щито!
Пузо?! ДА ПОФИГУ ВООБЩЕ НУ ЭТО ЖЕ ТАКАЯ КРАСОТА ТТ
*до сих пор в непонятках, почему весь мир до сих пор не у его ног*

@темы: формула счастья, It's B.A.P

---

What's your E(xistence)?, часть 1.3

Название: What's your E(xistence)?
Фэндом: B.A.P
Персонажи: Все ребята
Рейтинг: пока что PG-13 за мат, R возможно
Жанр: Повседневность, ангст, разножанр
Тип: AU, сильно AU
Статус: в процессе, планируется миди

1.1. What's your B(eginning)?

1.2. What's your A(im)?

1.3. What's your P(assion)?

Химчхан думает, что это действительно высший пилотаж — войти с прохладной улицы в помещение, до отвала забитое людьми и дымом курева, даже не поморщившись и вообще ничего, по сути, не ощутив. Он невозмутимо проскальзывает мимо охраны, больше похожей на неудачный картонный макет, и на секунду останавливается у порога, высматривая кого-нибудь из знакомых.
Вернее, знает Химчхан здесь почти всех — такова его функция, но ищет он кого-нибудь, с кем общается непосредственно и иногда даже не по работе. Бесконечная круговерть знакомых лиц, и Чхан мимоходом отмечает все, что видит вокруг: кто с кем, что и почему, что сказано и что показано — в жизни любая информация может пригодиться. По стеночке, не испытывая ровно никакого желания продираться сквозь толпу народа, Химчхан пробирается к дальнему угловому дивану — ну конечно, интуиция подвести не могла просто никаким образом, и Чхан доволен, что не придется скучать весь вечер.
-Привет, детка Мун, - Химчхан весьма бесцеремонно толкает Чонопа в бок, видя, что тот не обращает на него, Чхана, ровно никакого внимания, а только прислушивается к музыке, доносящейся со сцены. - Чего-кого ищешь-ждешь?
-А ничего, - Чоноп, несмотря на громкие звуки, голоса не повышает, зная, что Химчхан услышит и так — навык. - Вот думаю, может, они чего стоящего из миксов подкинут, а то лень самому искать музыку для баттла.
-Баттла? - Химчхан лезет в карман за коммуникатором, предназначенным больше для хранения заметок и прочей интересной информации. Прекрасно управляется и без стилуса, перелистывая электронные страницы и покачивая головой в такт мелодии. - Ага, через две недели танцевальный баттл в Содэмунгу, ну я понял. А ты, значит, участвуешь.
Чоноп кивает и усмехается, придерживая язык от желания подъебнуть, что, де, вечно ты, хён Химчхан, устраиваешь спектакли, что ничего не знаешь, а у самого уже давно составлен список всех участников и прочих явок-паролей. Ибо такова функция конкретно этой прослойки их общества — тонкой и немногочисленной, надо отметить, прослойки — знать все обо всех, систематизировать информацию, анализировать и делать выводы, в зависимости от личного интереса перекидывая туда-сюда сведения и получая с этого свою выгоду. Люди из разряда «самый неудобный враг и самый удобный друг».
Дипломаты улиц — Чонопу иногда приходит в голову и такое определение, если вспомнить, насколько умело Химчхан организовывает дела их сессионной команды и договаривается с заказчиками.
Ёнгук, правда, иногда психует и посылает всех к чертям, беря в свои руки даже разыскивание заказов — тогда Химчхан с виду покорно уходит в тень и фейспалм, оттуда наблюдая за делами их дуэта с Зело и изредка все же направляя на путь истинный. У Химчхана одна из любимых теорий — о том, что «Ёнгук ни черта не умеет договариваться с людьми». А теорий у этой лисицы много.
Чоноп не знает точно, почему Химчхан, независимый, впрочем, ни от кого человек, находится вместе с ними, особенно, если учесть, что полноправной командой они не являются. Насколько ему известно, подобный «серым кардиналам» группы нужны только для того, чтобы вытягивать из них ценную информацию, но уж никак не сотрудничать или что-то в этом роде. По крайней мере, не такое сотрудничество, когда ещё и выступает Химчхан с ними иногда.
Может, просто в качестве развлечения — с Химчхана станется.
-Ну что, вызывал Джепп? - интересуется Чхан, жестом показывая бармену, что неплохо бы воды. Алкогольного ничего не хочется, он вообще пьет довольно редко и только то, что называется «качественной выпивкой».
-Нет, - Чоноп потягивается. - И ты же знаешь, он не любит, когда его называют этим именем.
-Да мне до форточки, чего Ёнгук любит, а чего нет, - хихикает Химчхан. - Если бы я вечно считался с его желаниями, мы давно были бы в большой непроходимой заднице. Ну ты понимаешь, о чем я говорю.
Заказанная вода появляется перед Химчханом феерически быстро — в подобных местах, где собираются все представители уличных течений, «дипломатов» опасаются. Вдруг ещё окажется, что этот молодой человек знает, какое количество налогов ты продинамил и сколько бутылок пива продал несовершеннолетним детям. Впрочем, «дипломатов» опасаются повсюду — ровно настолько, насколько и ненавидят.
-Нет, ну оно и понятно, почему все так, - задумчиво выносит вердикт Химчхан, потягивая воду из разноцветной трубочки с какой-то игрушкой на конце. - Зело в клинике, наконец-то. Этот гад запрещал мне даже попробовать помочь мальчишке, хотя я сумел отыскать несколько вариантов. Походу, он не верит, что я тоже умею быть добрым.
Химчхан адски кривится и пускает пузыри в бокал, как дитя малое. Чоноп, уже порядком уставший вслушиваться в неудачные диджеевские миксы, достает наушники.
-Что там вообще произошло? Тэхён говорил что-то, но Тэхёна попробуй пойми, когда он матом в трубку шпарит, - Чоноп методично разматывает наушники и выбирает нужную песню, ставит на повтор. - Вообще все замолчали — что Ёнгук, что Тэхён, что ты. Нет, ну Тэ, понятное дело, не совсем молчит, а вот с тобой, не встреться здесь, мы бы ещё с годок не увиделись.
-Мое дело — быть везде и не быть нигде, - пафосно заявляет Химчхан, и Чоноп с тихим стоном ржача сползает ниже по дивану. - Да, господин Мун... Сейлор Мун.
У Чонопа даже мускул на лице не дрогает.
-Тупой прикол, из моды вышел, - равнодушно констатирует он. Химчхан только отмахивается — ему все равно.
-В общем, сейчас там все в порядке, только до Джеппа дозвониться не могу, задрал уже, - Химчхан допивает воду и машинально жует трубочку, снова углубляясь в чтение заметок на коммуникаторе. Чонопу интересно наблюдать, как Чхан при этом раздает многозначительные взгляды социуму, постоянно что-то для себя отмечая и запоминая — вроде и здесь, в реальности, но и в совершенно своем, отдельном мире, где стены исписаны мелким газетным почерком.
Ему бы, Ким Химчхану, как думает Чоноп, просто идеально было бы пойти в репортеры. Туда, где его способность лезть в кажду бочку затычкой была бы просто кладезем успеха; а ещё там, в репортерстве, можно почти безнаказанно и завуалированно изливать всю свою гиенность. Ну не прекрасно ли? Чоноп усмехается собственным мыслям.
Химчхан ставит автоматический дозвон и сует в ухо один наушник, чтобы слышать гудки, а сам бездумно оглядывает полуклуб-полуресторан, слабо понимая, зачем вообще сюда явился. Дома, что ли, не сиделось? Предполагалось, что никого из тех, кто Чхану нужен, здесь не будет — встреча с Чонопом, конечно, уже удача, но и она сходит на нет, когда Химчхан понимает, что и тот ничего не знает про Джеппа.
Чхану, откровенно говоря, похер, что Ёнгуку не нравится его прошлое «имя». И просто дико скучно уже без выступлений и сопутствующих развлечений — в последнее время, когда Ёнгук перестал собирать команду, Чхану хотелось даже взять и перевербоваться к кому-нибудь другому, да только хвост прищемило странным чувством. Идентифицировать его как совесть Химчхан отказался напрочь, решив, что просто уже за все эти годы притерся к Ёнгуку и знает, что здесь его не кинут. Формируется все же какой-то кодекс чести, когда немалое количество раз вытаскиваешь народ из дерьма.
Дозвон, наконец, берет свое, и Чоноп, уже почти забывший, что Химчхан находится рядом, вздрагивает, когда тот заявляет в никуда, а на самом деле — в динамик микрофона на наушниках:
-Ты, блядь, хоть бы изредка на мобилу смотрел, умник, - миролюбиво произносит Химчхан и даже вытаскивает на секунду наушник, когда в ответ оттуда льется, судя по всему, отчаянно забористая ругань и вопли. - Ну-ну, не кипешуй, Джепп. Где тебя носит?
Чоноп слышит, что отвечает Ёнгук не слишком приветливо, хотя Химчхану как-то ну очень весело все это слушать. Он улыбается и кивает, будучи, если Муна не подводит слух, посланным в далекие просторы, а потом без перехода рисует покерфейс и прерывает Ёнгука:
-Короче, друг мой ситный, я звоню не лясы с тобой точить (не слишком-то полезное времяпрепровождение, сам понимаешь), а говорю, что у меня есть три заказа, - Чхан смотрит в потолок и кивает самому себе. - Да заткнись ты, да, три. Причем не я искал, а меня искали, вернее — нас.
Неразборчивый ответ.
-Да, прикинь? - Химчхан, кажется, начинает раздражаться и злиться. - Всех. И я прекрасно знаю, где Зело, поэтому поднимай свою задницу и приезжай в Кансогу, будем решать. Ну как всегда же, место встречи изменить нельзя. Как льзя? Уже льзя? Да иди ты к вселенским ебеням, Джепп. Все, я жду. Угу.
Химчхан сбрасывает вызов и закрывает лицо руками — даблфейспалм, ни дать ни взять. Чоноп усмехается и утешительно похлопывает Чхана по плечу — нет, ни разу не издевается, конечно.
-Я уже говорил, - спрашивает внезапно Химчхан. - Что Ёнгук ни черта не умеет договариваться с людьми?
-И не раз, - подтверждает Мун.
-Скажу ещё разок. Ибо повторение — мать заикания.

Судя по ощущению времени, просыпается Ёнгук довольно рано. Удобно развалившись в кресле и с нахлобученным на голову пледом — Гук стягивает его и мнет в руках, оглядываясь по сторонам: вспоминать вчерашнее и не нужно, помнится само, потому что выпил Ёнгук всего ничего.
В отличие от того же Ёнджэ, которого, кстати, не наблюдается поблизости, и Ёнгук подозрительно щурится, перебирая в уме все варианты, в какую щель в таком состоянии мог завалиться этот отпергидроленный олень. А состояние, по расчетам Ёнгука, у Ёнджэ должно быть крайне веселое.
Не проходит и секунды, как откуда-то издалека сквозь прикрытые двери доносится шум воды и включаемого электрического чайника; Гук, с неохотой расставшись с пледом, вылезает из кресла и плетется на звуки, оказываясь на кухне. Ёнджэ, оперевшись на стол, пролистывает какую-то книгу, а рядом стоит чашка с кофе — видимо, ждет, пока остынет.
Когда Ёнджэ поднимает взгляд, Ёнгуку становится порядком удивительно, как Ёнджэ мало того, что умудрился проснуться раньше него, так ещё и выглядит существенно привлекательнее, чем он сам. Никаких кругов под глазами, серого цвета лица и прочих прелестей, как бывает после грандиозного алкогольного разноса.
Ёнгук бесцеремонно выдвигает стул и садится на него задом наперед, уложив подбородок на сложенные кисти рук.
-Спасибо, что проводил, - без расшаркиваний типа «доброе утро» спокойно говорит Ёнджэ, не отрываясь от книги. - Не очень доверяю ночным улицам в состоянии алкогольного опьянения.
Ёнгук ухмыляется, оглядывая Ёнджэ — тот явно успел переодеться и привести себя в порядок, даже волосы до сих пор, видимо, влажные.
-Да буквально задницу твою спас, Айболит, - совершенно серьезно кивает Ёнгук и еле сдерживается, чтобы не заржать, глядя на выражение лица Ёнджэ. - Кофе спасителю?
Ёнджэ откладывает книгу и потягивается.
-Лучший гость — тот, что заботится о себе сам, - хмыкает он. - Да ладно, шутка юмора. Растворимый — тот, что побыстрее, молотый — если подождешь, сварю. Растворимый — противно же...
Ёнгуку все равно, какой вариант использовать: он выбирает тот, что побыстрее и побезопаснее, хотя джезва на плите выглядит явно привлекательнее, особенно если допустить мысль, что Ёнджэ умеет ей пользоваться. Глядя, как Ёнджэ пьет сваренный подостывший и вроде не травится, Ёнгук приходит к выводу, что промахнулся в расчетах, де, этот пацан и турка — несовместимые вещи.
Устав стоять, Ёнджэ садится напротив и кидает перед собой книгу, облокотившись на стол и запустив обе руки в волосы. Выглядит и вправду так, будто совсем не он вчера сбивал косяки в каждом баре Йонсангу, сознательно имея целью надраться и с поразительным упорством претворяя эту цель в жизнь.
Ёнгук осторожно заглядывает вниз, на обложку книги - «Ораторское искусство и оказание влияния на деловых партнеров» Дейла Карнеги, отлично. Ёнгук сдерживает наглое гиенье хихиканье.
-Я думал, - он обличающе тыкает пальцем в книгу, - Ты уроки учишь.
-Ванная вдаль по коридору направо, выключатель снизу, по выключателю не долбить, запасные зубные щетки на второй полке слева, зубную пасту с раковины после себя смывать, - невпопад безэмоционально рапортует Ёнджэ, даже не отрывая взгляда от строк, а Ёнгук хватается за голову и вытаскивает себя из-за стола, думая, что блядский мир над ним издевается. Когда Гук скрывается за нужной дверью, Ёнджэ опускает книгу и кривится.
-Вот почему всегда всем интересно, что я читаю? И главное - никак больше не отвадишь, а.

Каким бы крутым парнем, которому закон не писан, ты ни был, всегда найдется один (ну, кроме закона всемирного тяготения или ещё какой лабуды), который порушит все представления о собственной крутости. Взять, к примеру, закон подлости — как известно, для него совершенно не принципиально, в какой системе иметь смысл.
Как только Ёнгук включает горячую воду, споласкивает руки и сует в зубы щетку с пастой, в заднем кармане джинсов заходится в истерическом припадке мобильный телефон с режимом «без звука», что не мешает ему с помощью вибрации пытаться выползти из кармана и совершить суицид о кафель.
Ёнгука подбрасывает почти на полметра над полом, и он чуть ли не плюется пеной на зеркало — со стоном ищет полотенце, вытирает руки о первое, что попадается на глаза (мочалка руки знатно ободрала), и достает телефон, глядя на экран, прежде чем ответить.
Тот светится непонятной надписью вместо имени звонящего, и Гук автоматически тянется к красной кнопочке, но телефон подло проскальзывает во влажной от воды ладони и мистическим образом принимает вызов. Трубку к уху Ёнгук не подносит, но и без этого слышно, что, кажется, да — Ким Химчхан, а то Гук успел уже и подзабыть, какую такую личность он забил в телефонной книге как «Не бери, заебу одним аккордом».
-Ты, блядь, что, сталкеришь и моменты выбираешь, когда у меня особый пиздец? - из-за зубной пасты, пены, щетки и щиплющих от мыла глаз голос Ёнгука звучит невнятно, но качественно зло, что совершенно не останавливает висящего на там конце линии Химчхана. - Иди ты в пень, Ким Химчхан...
Ким Химчхан, откровенно говоря, в пень идти совсем не хочет, и Ёнгук, зная, что если сейчас бросит трубку, то потом вовек не соберет шурупчики от собственных мозгов, сползает вниз по холодной стене и устраивается на полу, поддерживая плечом телефон и задумчиво слизывая мятную пасту с щетки.
-Три выступления? Все вместе? Да ты гонишь, чувак.
Выслушивая все, что с переменными воплями и нотациями заливает ему Химчхан, Ёнгук изучает взглядом дорогую плитку на противоположной стене и думает, что за несколько дней, которые он провел с Ёнджэ и Зело в атмосфере клиники, беготни и светлых тонов, совершенно успел отвыкнуть от той, другой реальности, в которой крутился до.
Голос Химчхана, приглушаемый иногда громкой музыки, доносится словно издалека и кажется обманом слуха; Ёнгук отделывается от этого ощущения только тогда, когда Чхан заявляет нечто вроде «поднимай свою задницу и приезжай в Кансогу» - Гук, скалясь, клятвенно обещает, что, мол, обязательно, и сильно надеется, что Химчхан явственно ощутит посылаемые лучи сарказма.
Тот, может, и ощущает, но трубку бросает сильно быстро и элегантно.
Ёнгук уже также, как и вниз, поднимается вверх по гладкой стене и идет избавляться от пены, как в дверь раздается деликатный стук — Ёнгук, матернувшись, выключает воду.
-Зубную пасту смыть не забудь, - раздается невозмутимый голос Ёнджэ и, Ёнгук может поклясться, его тихий смешок.
Гук опускает взгляд и остервенело трет поверхность раковины, недоумевая, откуда этот умник все знает.
Ёнджэ, кажется, совсем все равно, что у него в квартире находится гость — он сидит на диване, забравшись на него с ногами и бессмысленно смотрит в экран ноутбука, отстукивая пальцами на панели незнакомый Ёнгуку ритм. Гук не особо торопится уходить, зная, что Химчхан будет ждать его в Кансогу хотя бы ради того, чтобы вынести мозг; он стоит, прислонившись к косяку дверного проема и наблюдает за Ёнджэ, который не обращает на него ровно никакого внимания.
На лице буквально ярко светится надпись «ушел в себя, обещал вернуться, но, как известно, слово дал — слово взял».
-Я пойду, - информирует Ёнгук, тряся мобильный и проверяя его на наличие в корпусе воды или зубной пасты.
-Угу, - клацанье клавиш на клавиатуре. Ёнгуку хочется фейспалмить.
-Я могу напоследок задать вопрос?
-М-м?
Ёнгук возвращает на место заднюю часть корпуса телефона, осматривает его и сует в карман, предварительно включив звук и пообещав себе переименовать Химчхана в телефонной книге, а то увидит — истерик не оберешься.
-Это что вчера за хуеверть была?
Ёнджэ перестает бегать пальцами по клавиатуре и поднимает на Ёнгука спокойный, задумчивый взгляд. Совершенно на этот раз осмысленный и серьёзный. Ёнгук уже думает, что получит столь же осмысленный и объясняющий все ответ; Ёнджэ усмехается.
-It's sad, so sad, it's a sad sad situation, - начинает напевать он, насмешливо сощурившись. - And it's getting more and more absurd...*
Ёнгук сначала непонимающе хмурится, но вскоре это сменяется нехилым изумлением, когда Гук узнает песню и понимает, что Ёнджэ почти безукоризненно попадает во все ноты и соблюдает требуемые правила.
-Чувак, ты издеваешься, что ли? - доверительно спрашивает Ёнгук, а Ёнджэ только плечами пожимает.
-It's sad, so sad, Why can't we talk it over, - продолжает он негромко. - Oh it seems to me, That sorry seems to be the hardest word...*
Ёнгук машинально вслушивается в слова — у Ёнджэ довольно хорошее произношение, чтобы Гук мог понять перевод. Да, конечно, решает Ёнгук, слова этот пацан для ответа на вопрос подобрал вполне логичные, только совершенно не объясняющие суть. А так, действительно - It's sad, so sad, it's a sad sad situation. И Ёнгук чувствует, что пытаться уточнить здесь что-то — пустая трата времени.
Он кивает и отлепливается от косяка двери, махнув рукой. Обувается в коридоре и накидывает куртку, когда из гостиной слышится по-прежнему невозмутимый голос Ёнджэ:
-Чтобы закрыть дверь, достаточно ей хлопнуть.
Ёнгук усмехается и, мысленно представив, как это будет выглядеть, старательно хлопает дверью и сбегает вниз по лестнице, почему-то забыв о лифте.
Уже на улице, высматривая впереди нужный номер автобуса, Ёнгук вспоминает о том, куда он идет, и думает, что Ёнджэ, наверное, неплохо бы звучал в дуэте, скажем, с Тэхёном. Если поднатаскать немного, конечно.

Добирается Ёнгук до Кансогу порядочных два часа, окончательно посадив аккумулятор на телефоне из-за прослушивания музыки; вваливается в полуресторан, где народу к середине дня уже поприбавилось, и оглядывает помещение в поиске знакомых лиц.
-Пате хард! - орет ему в ухо слишком громкое нечто, повиснув на плече и едва ли не сбив с ног: конечно, у Ким Химчхана бывают подобные припадки, но чтобы вот так, у всех на глазах — Ёнгук осматривается по сторонам и шипит, де, имидж теряешь, товарищ дорогой.
Аргумент действует как всегда безошибочно — Химчхан моментально сдувается и стирает с лица довольно выражение морды тролля, поправив воротник белой рубашки и прокашлявшись.
-Ну, я хотел сказать — здравствуй, Джепп, - официальным тоном возвещает Химчхан и указывает на угловые диваны, где Ёнгук замечает ещё и Чонопа. Кивает ему, получив в ответ от Муна такой же кивок.
-Ты задрал, - с нехорошим прищуром сообщает Ёнгук Химчхану, но тот в ответ только равнодушно поводит плечом, словно бы намекая, мол, ну ты же не хочешь, чтобы я называл тебя «деткой». Ёнгук поэтому-то и не продолжает бессмысленного по своей сути спора — за эти несколько лет он успел довольно-таки неплохо узнать Чхана.
Справедливо решив, что алкогольного ничего почему-то не хочется, и дождавшись от баристы высокого бокала с латте, Ёнгук разом смешивает весь рисунок на пенке, получив от Химчхана укоризненный взгляд. Пробует кофе на вкус и думает, что никогда больше не закажет эту «ванильную» дрянь — проще обыкновенный экспрессо.
Вспоминается джезва в квартире у Ёнджэ, и Ёнгук жалеет, что так и не узнал, умеет ли тот нормально варить кофе.
-Окей, давай выкладывай, какой у тебя там улов, и правда ли он стоит того, чтобы отвлекать меня от желания попасть уже наконец домой, - зевает Ёнгук, понимая, что не слишком-то и выспался, согнувшись в три погибели в кресле.
Чхан подкидывает в руке любимый коммуникатор.
-Через неделю в течении десяти дней три выступления с перерывами примерно в два-три дня, - когда надо, Химчхан умеет быть просто до одури серьезным, и Ёнгук все пытается вывести эту волшебную формулу, использование которой способно выбить из Чхана всю дурь.
-Всем вместе?
И Химчхан, и Мун утвердительно кивают — и где только такой синхронности понабрались.
-У Зело операция только завтра, - словно бы между прочим и в никуда информирует Ёнгук, стараясь говорить равнодушно, а у самого ком в горле, и он поспешно запивает его латте. Отвратительный напиток.
-Я знаю, - ну кто же, кроме Химчхана, это может быть.
-Откуда? - Ёнгук поднимает на него тяжелый взгляд.
-От верблюда, братюнь, - хихикает Чхан, за что тут же получает тычок в подреберье и попытку подзатыльника. - Но-но, имей уважение к тяжелой стезе информационной базы! Да по мне даже базы данных Access рыдают кровавыми слезами, а ты тут руки распускаешь.
-А, Windows, ну тогда вообще понятно, почему у тебя платформа постоянно виснет и требуется перезагрузка мозга...
Глаза у Химчхана после этих слов загораются азартным огнем, и он уже было открывает рот, чтобы раздуть перепалку, как сбоку его локтя деликатно касаются и голосом Чонопа вежливо произносят:
-Ребят, мне бы, конечно, не хотелось прерывать ваш занимательный разговор, но мне кажется, что собрались мы здесь слегка по другому поводу. И задрали вы вообще.
Как ни странно, но ни Ёнгук, ни Чхан не игнорируют этого выпада, сворачивая ругань на корню. Ёнгук с выражением отвращения на лице допивает латте и со стуком ставит стакан на стол, откидываясь назад на спинку дивана.
-Ну отлично же? - обращается он к потолку. - Три выступления, все окей, Зело нет, нормально.
-Я решу, что ты конченый дебил, если заявишь, что не собираешься выступать без своего кудрявого мелкого, - цедит Химчхан, щурясь уже далеко не хитро, а скорее зло. Больно быстро модусы переключает, думает Гук, но, чего не отнять — умело.
-Думается, ты это решил для себя уже давно, так что я ничего не теряю в твоих глазах, - холодно реагирует Ёнгук.
На языке — ужасный противный привкус, и хочется пойти его уже выблевать, потому что становится откровенно тошно после мысли, что придется перекидывать куски текстов песен, изначально написанный под кого-то одного. Гук заранее знает, что Химчхан будет давить на логику, утверждая, что тот же Мун прочитает партии Зело ненамного хуже; Ёнгук, впрочем, и сам понимает, что Чоноп дела не испортит. Химчхан — тоже. Этому что вокал, что рэп — проблем особых нет, только характер весьма поганый.
Тошно от кофе, тошно от мыслей, и Гук с силой проводит рукой по лицу.
-Ну ты понял, что я хотел сказать, - спокойно говорит Химчхан, а Ёнгук кивает, подтверждая. - А ещё я хотел сказать, что я заебался спасать твою задницу от нищеты, подкидывая заказы. Нет, ну ты скажи, оно мне надо?
Ёнгук дергается и едва ли не шипит, будто Чхан его раскаленным прутом ткнул — хотя, по сути, оно так и есть, разве что прут вербальный, таким Химчхан управляется в разы виртуознее. Гук ненавидит, когда Химчхан заводит эту волынку, выставляя себя натуральной матерью Терезой и ангелом во плоти, который на каждом шагу причиняет одно большое добро. Будто бы он, Ёнгук, не может справиться сам.
Теории Химчхана Ёнгук в рассчет не берет, разумеется.
Когда справа звучит голос Чонопа, на диване одновременно подпрыгивают и Ёнгук, и Химчхан — Чхан в плюс бормочет ещё что-то на тему сталкеров и того, насколько этот пацан умеет быть незаметным.
-Мне несложно будет разучить партии Зело, но у нас есть ещё одна небольшая проблема буквально нерешаемого характера, - говорит Мун, а у Химчхана глаза враз становятся побольше, чем у приснопамятных героев аниме: как, он, Ким Химчхан, да чего-то не знает?
Ёнгук щелкает пальцами и лезет в карман за сигаретами, вопросительно глядя на Чонопа.
-Не знаю, как вы, а я уже четвертый день не могу дозвониться до Тэхёна, - Чоноп отказывается от предложенной сигареты и автоматически отодвигается от Химчхана, выражение лица которого становится каим-то ну оченеь нехорошим. - В универ он тоже все это время не ходит, я узнавал.
-Родители? - коротко спрашивает Ёнгук.
-Не общается он с ними, - Химчхан опережает Муна в ответе и сползает вниз по дивану. - Мда, я как-то упустил его из виду. Весело, чего ещё сказать. Автодозвон, что ли, поставить?..
На этом моменте Ёнгука кривит, когда он вспоминает свое веселое утро.
-В общем, понятно, что до начала выступлений ещё неделя, но я совершенно не уверен, что Тэхён объявится, - Чоноп пожимает плечами. - С него станется и месяц сидеть в засаде...
-В общежитие в универе был? - задает Ёнгук следующий вопрос, думая, что будет вообще шикарно, если они останутся без вокала. Зело можно как-то заменить, пусть и не с грандиозным успехом, а вот Тэхёна — никак.
-Был, - Мун кивает, и на глаза падает отросшая темная челка, которую он безуспешно сдувает обратно. - Нету его там. Такие дела. Телефон выключен.
Ёнгук встает и кидает на стол деньги по счету за латте, некоторое время стоит, засунув ладони в карманы и в упор глядя на скрестивщего на груди руки Химчхана.
-Ни у кого никогда не возникало вопроса, почему у нас все через задницу? - устало спрашивает Ёнгук у пространства и, горько улыбнувшись, быстрым шагом идет к выходу. На мгновение полутемный зал освещает полоска дневного света от открытой двери, а затем все снова погружается в сумерки, словно и не открывалась она, как и не было никакого Пан Ёнгука.

На улице все-таки накрывает та волна, которой опасается Ёнгук — накатывает тошнота, кружится голова и появляется желание бросить все к чертым. Желание настолько сильное, что прибивает тело к стене здания, заставляет согнуться почти пополам и дышать часто, глубоко и как-то рвано. Ёнгук знает, что со здоровьем все в порядке, а остальное — психология.
Он стоит так пять, десять минут, точно зная, что за ним не пойдет ни Химчхан, ни Чоноп. Впрочем, ему это и не требуется, и они это хорошо понимают.
Ёнгук не знает, как будет выглядеть, если партии Зело действительно придется отдать Муну — нет, Гук ничего не имеет против Чонопа, но становится физически неудобно, когда Ёнгук осознает, что текст, изначально написанный для Зело, будет перекинут на кого-то другого. Смысл — с ног на голову и совсем другой, ощущения — в кровь и с её же привкусом, потому что Ёнгук давно заметил, насколько болезненно относится к своим текстам. Писан под одного — будь добр. «И ошибки не исправляйте, я сам».
Что до Тэхёна — Ёнгук глубоко вдыхает уличный воздух и надеется на благоразумие этого парня, прекрасно знающего, что альтернативы у них нет. Вокальных партий — сколь угодно много, а вот вокалист, по случаю, только один.
Ёнгук мельком смотрит на экран телефона, показывающий четыре часа вечера — неплохо бы, наверное, заявиться уже домой. Ёнгук бесцельно изучает взглядом электронный цифры и думает, что слишком давно он не был в квартире совсем один. Наверное, с того момента, как бросил гниль в полуподвале здания на окраине Сеула и не притащил домой худого мелкого мальчишку.
Сейчас там, в квартире, никого — только слабо пахнет какими-то лекарствами, которые приходилось давать Зело, чтобы было не слишком больно. Ёнгук ненавидит запах лекарств - они чем-то схожи с запахом отчаяния. И пустоту Ёнгук тоже ненавидит с того момента, как появился Чунхон. И вообще вся эта временами долбанутая братия.
Предпочитая не задумываться о собственных действиях, Ёнгук долгим нажатием держит цифру «5» на быстром дозвоне, где вбит мобильный номер Ёнджэ.
Поочередно гудков десять, и Ёнгук уже думает, что, наверное, не судьба, как гудки все-таки прерываются. Ёнгук несколько секунд молчит в трубку, а потом просто произносит:
-Ты свободен?

Из Кансогу в Йонсангу довольно далеко, да ещё и переход по мосту через Ханган, но Ёнгуку отчего-то хочется именно пешком, поэтому он добирается до дома Ёнджэ только часа через два. В голове — безумный вихрь из мелодий и отрывков текстов, и Ёнгук пытается давить его громкой музыкой, но становится только хуже.
Ёнджэ открывает дверь и сразу непонимающе отступает, когда Ёнгук толкает его в грудь по направлению к стене; от неожиданности сильно врезается в неё острыми лопатками и резко выдыхает. Ёнгук молча упирается руками в стену по обе стороны от Ёнджэ и опускает голову, едва ли не уткнувшись лбом в его плечо.
-Как там... What I gotta do To make you love me? What I gotta do To make you care? - Ёнгук хрипло усмехается, а Ёнджэ молчит, стиснув зубы. - Почему же не сначала спел?
Ёнгук видит, как на шее Ёнджэ бьется жилка — рвано и панически, словно торопливо; он касается её губами, осторожно целует бледную кожу, ожидая сопротивления, которое не заставляет себя долго ждать — Ёнджэ упирается руками в грудь Гука и пробует его оттолкнуть, явно не рассчитав разницы в силе. Ёнгук лишь сильнее вжимает Ёнджэ в стену, и его руки срываются с груди — он беспомощно цепляется за футболку Гука, чувствуя легкие покусывания на шее; невольно запрокидывает голову и тяжело дышит. Мысли отчаянно путаются в голове, а тело требует прекратить всю эту круговерть, но Ёнгук тянет Ёнджэ на себя, находя губами его губы и целуя жестко, совершенно не заботясь о его ощущениях. Ослабляет только тогда, когда слышит стон и чувствует металлический привкус крови на языке — кажется, перебор, но остановиться сил уже нет.
-It's sad, so sad, it's a sad sad situation, - хрипло произносит Ёнджэ, когда Ёнгук тянет его вниз на пушистый ковер в гостиной, проглатывающий все звуки, будто их и не существовало в реальности.
-And it's getting more and more absurd, - может, в голосе Ёнгука и правда звучит горечь, но шум в мыслях слишком заглушает любой фон. Он изучает губами шею и кадык Ёнджэ, очерчивает языком ключицы, избавляясь от белой футболки и чувствуя, как Ёнджэ обхватывает его руками и слегка приподнимается, напрягшись.
Глаза у Ёнджэ расширены от страха, когда Ёнгук только касается пальцами пряжки ремня на его джинсах — сейчас, глядя в его глаза, Ёнгук не видит в них ничего, что видел тогда, на кухне собственной квартиры. Ни боли, ни голубого кролика.
Только смешение мутной дымки и страха перед ближайшими минутами — Ёнгук осторожно целует его, успокаивая, и чувствует, как ток крови бьется по венам, согревая холодную до этого кожу.
Ковер действительно какой-то до одури мягкий, а бедра Ёнджэ — гладкие и кожа чувствительна настолько, что каждое прикосновение вызывает незамедлительную реакцию, порядком выбивая пробки из итак плохо работающего самообладания Ёнгука.
Ему нравится эта болезненная отзывчивость.
Ёнджэ даже сквозь муть понимает, что происходит какая-то чертовщина, но здравый смысл тоже дает сбой, последний раз панически маякнув, когда Гук мягко раздвигает его бедра, пропуская вдох.
Может, Ёнгук и говорит что-то, но Ёнджэ не слышит; не слышит ничего и не ощущает реальности - только то, что в уголках глаз становится безумно горячо. Может, Ёнджэ и способен парой слов изменить что-то, но в горле ком, а язык немеет от привкуса крови; может, часы и в состоянии вернуть короткую стрелку на пару кругов назад, чтобы сказать «нет».
Может, Ёнгук и понимает, что неправильно это все, когда, поймав сбившую с ритма волну, сцеловывает со скул Ёнджэ горько-соленые, обжигающие слезы.

В забытых в коридоре наушниках играет забытая музыка, и Ёнгук машинально прислушивается к ней, сидя на полу у изголовья дивана. Скосив взгляд, Ёнгук думает, что Ёнджэ красивый, когда спит — растрепанный и больше похожий на куклу. Красивее, когда на лице нет эмоций.
Вставать и идти куда-то не хочется, поэтому Ёнгук забывает о сигаретах и прочих банальностях, откинув голову назад и касаясь губами растрепанных белых прядей.
Неестественно и одиноко откликается мобильный где-то неподалеку, и Ёнгук, не двигаясь, нашаривает его рукой на полу, одним щелчком принимая смс.
Кажется, от Химчхана.
«Не будь сукой, Джепп».

______________________________________________________
It's sad, so sad, it's a sad sad situation, And it's getting more and more absurd...* и далее - текст из песни Элтона Джона - Sorry Seems To Be The Hardest Word
Но писалось под перепевку с группой Blue

Listen or download Sorry Seems To Be The Hardest for free on Prostopleer

@темы: фанфики, It's B.A.P

---

Кажется, это когда-то называлось манной...

... но сейчас это блядовыверты, и я ебал их, потому что если я пойду у себя на поводу, потом уже нельзя будет ничего исправить.
Впрочем, да, я люблю сначала элегантно все засрать, а потом сидеть и трахать всем мозги, что у меня ничего не получается.
Ну аллзесейм я знаю, что сам виноват.

Мне нужна песня, которую знают все.
И в которой нет даже намека на отношения. Лиричная. Медленная.
Красивая? Ну да, было бы неплохо.
Английская.

Буду, кнчн, благодарен за наводки, ибо уже порядком наебался с этим делом
в ином случае - на нет и суда нет, поищу сам.

Просто очень красивый Минхван, чтобы несильно сгущать туче

@темы: фейспалм, кто-то что-то сказал?, FT Island

---

What's your E(xistence)?, часть 1.2

Название: What's your E(xistence)?
Фэндом: B.A.P
Персонажи: Все ребята
Рейтинг: пока что PG-13 за мат
Жанр: Повседневность, ангст, разножанр
Тип: AU, сильно AU
Статус: в процессе, планируется миди

1.1. What's your B(eginning)?

1.2. What's your A(im)?

Помещение — пастельных тонов, светлое, но лишь за счет освещения мягких ламп и цвета обстановки; воздух — легкий, но только потому, что вокруг, кажется, находится много кадок с цветами. А так — насквозь пропитан лекарственной сладостью и беспокойством, которое чувствуется даже на языке.
Движения воздуха здесь нет — это немного напрягает Ёнгука, и он, дожидаясь Ёнджэ, несколько раз выходит на улицу и стоит там минут по пять, вдыхая выхлопные газы от автомобилей и почитая это за лучший источник дыхания.
Ёнгук не знает точно, сколько времени занимает обычный рентген, но ни Зело, ни допущенного в кабинет Ёнджэ не видно уже минут двадцать. Гук, сидя на жестком стуле около нужной приемной, вертит в руках телефон с почти набранным номером Ёнджэ — все же сбрасывает, подумав, что сейчас названивать будет как-то не в тему.
Ёнгуку хочется плюнуть на все, развернуться, уйти отсюда и больше никогда не возвращаться; он кидает взгляд на сидящего на соседнем стуле голубого кролика и откидывает голову назад, закрывая глаза и машинально сжимая в пальцах мобильный телефон.

About five years before
...В полуподвальном помещении всегда стоит один-единственный запах: затхлый, с примесью сигаретного дыма и совсем немного — алкоголя. Привычный и не очень противный, по мнению Ёнгука — за пару лет успел привыкнуть и к этому, хотя по-прежнему ощущает себя куда лучше дома, где просто холодно. Зато затхлости нет.
Другое дело, что все равно большую часть времени приходится проводить в этом полуподвале с Чонёлем, Кванмином и Джезом — как-никак, дела группы, пятое-десятое, да и тексты удобнее писать при одногруппниках, чтобы сразу, в случае чего, исправить неполадки. Да и с рифмами, например, тот же Джез помогает неплохо, когда требуется — правда, Ёнгук не любит просить о помощи, поэтому упорно делает все сам, хоть и при ребятах.
С другой стороны — привычка, что все вместе. В одиночку уверенность не ломается, конечно, но снижается на пару баллов.
Вокруг Ёнгука на продавленном диване в хаотическом беспорядке, в котором он один видит систему, лежит упаковка новых ручек, пачка листов формата А4 и сигареты, которые Чонёль заботливо додумался купить по дороге, потому что его, гуковские, закончились, а те, что курят остальные, Ёнгук не воспринимает.
Пока Джез выходит, чтобы переговорить по телефону с очередным заказчиком выступления, Чонёль что-то начитывает в выключенный микрофон, а Кванмин возится со старой аппаратурой в углу импровизированной полуподвальной студии. Всё, как обычно; текст на бумагу ложится довольно ровно, и Ёнгук спокоен, что не приходится мотать нервы, пробуя подобрать такую рифму, чтобы не слить мысль.
«Херали париться-то? Вставляй любое слово и читай с такой мордой, чтобы все подумали, что это тайный, сакральный смысл», - усмехался Джез в таких случаях, а Ёнгук одаривал его таким взглядом, что тот предпочитал замолчать, хоть и был от природы откровенным пиздоболом.
Ёнгук отстукивает ногой по полу постепенно оформляющийся в голове ритм, который тут же подхватывает Кванмин и его записывающая аппаратура; здесь главное — поймать момент, потому что уже через секунду Ёнгук может переключиться на другой мотив, начисто забыв о предыдущем.
Он и забывает, но лишь потому, что цепляется взглядом за зарешеченное окно, выглядывающее максимум наполовину из подвала и не являющееся практически источником света — около него часто сидят снаружи птицы, склевывая выброшенный с этажей сверху крошки хлеба. Воробьи, в основном — маленькие невзрачные пушистые колобки, драчливые ужасно, и почти всегда даже сквозь пыльное стекло слышны звуки их споров.
Кванмина, сидящего в наушниках и колдующего что-то с музыкой, птицы всегда раздражают, а вот Ёнгуку интересно за ними понаблюдать — сейчас у окна, странно повернувшись к нему передом и словно заглядывая внутрь, сидит обыкновенный сизый голуб, изредка взмахивая крыльями.
Рыжие глаза-бусинки за стеклом — Ёнгук щурится, пытаясь присмотреться к голубю поближе; проходит минута, и Ёнгуку начинает казаться, будто птица смотрит на него совершенно осмысленно. Чонёль от души роняет на пол стойку с микрофоном, та дает шикарный отдающийся эхом гул и грохот — голубь мгновенно взлетает, подняв крыльями несколько опавших с деревьев осенних листьев. Словно его и не было никогда. Только листья опустились.
Ёнгук вытаскивает из упаковки новую синюю ручку и, покачивая в такт новой мелодии, быстро набрасывает на листке пару строк, чтобы не потерять.
«Even if we can't see the end of the long tunnel
Even if we can't see the end of the long darkness
We will never fall down till the end - we will fly»*
-Пишется? - бросает вопросительно Чонёль, устраивая стойку обратно и обваливаясь на диван рядом с Ёнгуком. Мебель противно скрипит, и Ёнгук шипит в ответ, пихая товарища локтем в подреберье. - Можно не торопиться, один хер — мы ещё где-то неделю будем на заказ выступать со старыми треками. Твои первые и ещё пара джезовских недавних...
Ёнгук не отвечает — ему абсолютно параллельно, с каким репертуаром выступать в ближайшие две недели — ему только хочется, чтобы этот листок с тремя строками не потерялся в общих завалах, и он складывает его вчетверо, засовывая в карман джинсов. Чонёль, ясно видя, что к общению Гук сейчас не расположен, сматывает удочки к Кванмину, но и там оказывается послан — звуковик пытается сотворить какой-то приличный микс из набросков Ёнгука.
Когда из источников света остается только голая лампочка на потолке, и глаза начинают уставать от бесконечной писанины и бездумных рисунков, когда слова не идут в голову, Ёнгук осознает, что происходит какая-то хрень — оглядывается вокруг, видит, что Чонёль с Кванмином по-прежнему занимаются каждый своим; вроде бы все нормально, но Ёнгук вспоминает, что Джез выходил из комнаты договориться по телефону о выступлении — окей, хорошо, но пять часов за дверью никто по мобильному расшаркиваться не будет.
-Где этот пингвин? - спрашивает Ёнгук, но помещение отвечает ему молчанием: одногруппники удачно нарядились в наушники и вовсю гоняют что-то тяжелое в музыкальном центре. Вставать с дивана и идти вставлять люлей — лениво, поэтому Ёнгук кидает в них сначала закончившейся ручкой, а потом, получив круглый ноль эффекта, запускает в полет лежащих в углу дивана неработающий микрофон.
Тяжелый предмет вписывается в стену чуть выше плеча Кванмина, и тот в шоке стягивает наушники, ошалело покручивая пальцем у виска.
-Я сначала нормально обратился, - пожав плечами, миролюбиво замечает Ёнгук, указав на ручку на полу. - Я спрашиваю, где этот киндер-пингви?
-Джез бы слышал, - усмехается Чонёль.
-А он прекрасно слышал, - Ёнгук поводит плечом и сгребает в кучу все исписанные и изрисованные листы. - Долбоклювик, по моим расчетам, свалил чертовых пять часов назад, где он шляется? Нет, я ничего против не имею, но он забрал вместе со своими листами один мой, а там начало текста.
Кванмин достает телефон и водит им в воздухе, пытаясь словить сеть — находит и набирает номер Джеза. Судя по виду звуковика, трубку на том конце брать никто не собирается — впрочем, звонок перестает быть надобностью насущной, потому что снаружи закрытой двери слышатся гулкие шаги, как если бы кто-то подходил к входу в их «студию».
Там полы обиты металлическими пластинами, поэтому любое приближение живого существа слышно просто прекрасно. Более того, зачастую можно даже определить, сколько человек подходит к двери.
Ёнгук прислушивается и безошибочно определяет, что человек идет не один — как-то подсознательно напрягается, да и Чонёль с Кванмином переглядываются довольно нервно: как никак, а в уличном «бизнесе» есть свои конкуренты, ибо подобных групп, грызущихся за любую возможность выступить и заработать хоть каких-то денег — мягко говоря, как грязи. Грубо — как грязи на всем этом не совсем чистом свете.
Перебежчики, сдача информации о заказчиках, срывы выступлений, сливание текстов песен — полный букет да ещё и бантик в придачу, не считая уже и прилагающихся бесплатным пакетом акций уличных разборок и драк.
Паника, правда, быстро отменяется, когда дверь распахивается — в студию входит сначала один Джез, и Ёнгук расслабляется, откидываясь на спинку дивана; когда Пингвин появляется в поле зрения весь, Гук непонимающе щурится, как и Чонёль с Кванмином — Джез вталкивает перед собой в помещение студии худого мальчишку-подростка лет тринадцати.
Действительно худого и какого-то нескладного — скорее всего, из-за ужасно старой, оборванной одежды, которая и новой-то, наверное, выглядела не совсем прилично.
Не успевает никто сказать и слова, как Джез расчетливым ударом в скулу отбрасывает мальчишку на холодный пол, а Ёнгук резко встает, роняя с колен ворохи исписанных листов.

-Что происходит? - вопрос первым срывается вовсе не у Ёнгука, а у Чонёля, тоже вставшего и, скрестив руки, наблюдающего за сценой. Кванмин даже не двигается — как сидел, так и продолжает сидеть за музыкальной установкой, покачивая головой в такт льющейся из висящих на шее наушников музыке.
Словно и не происходит ничего из ряда вон выходящего, а кто-нибудь каждый день притаскивает в студию малолетних пацанов и принимается их избивать.
-А ничего, - выплевывает злобно Джез, - Этот сукин сын всего лишь хотел сдать нашего заказчика на пятнадцатое число каким-то дебилам из Кансогу. Если бы я не отловил эту тварь, мы бы лишились нехилого бабла.
Ёнгук переводит взгляд вниз на мальчишку — тот, видимо, неудачно упал от удара, и сейчас лежит, не двигаясь, неудобно подмяв под себя правую руку. Взгляд из-под неровной челки пустой и бездумный, совершенно равнодушный и безжизненный, словно ему действительно все равно, что с ним могут сделать.
А сделать могут многое — мышей и перебежчиков, за деньги сдающих информацию, не любят нигде, и платят им за такие «одолжения» по не очень приятному тарифу. А их, таких пацанов, довольно много по Сеулу — обыкновенные беспризорники и мелкота, подобной работой надеющаяся обеспечить себе в будущем место в одной из таких улично-музыкальных команд. Как ни крути, а все равно заработок может быть довольно хороший — на заказ возможны не только сами выступления, но и стихи, тексты, музыка, постановка танцев.
Все зависит только от уровня самой команды.
Ёнгук продолжает смотреть на мальчишку и думает, что явно не вовремя тот кинулся сдавать конкурентам полученную информацию — будучи далеким от функций того же Джеза, выцарапывающего группе возможность заработать, как дилер на фондовой бирже трепыхается за ценные бумаги, Ёнгук абсолютно параллельно относится лазутчикам, считая, что каждый зарабатывает на хлеб насущный так, как может. Он, Пан Ёнгук, полагает, что его дело во всей этой круговерти — написать, записать, прочитать, покрутиться на сцене, получить деньги и залечь на дно.
А Джез да — тот бесится.
Бесится и бьет сильно, от души — целится по ребрам и животу, туда, где чувствительнее всего; мальчишка даже не пытается сопротивляться и не кричит, вообще не издавая не единого звука — только на осмыслившихся от боли глазах выступают слезы, прочерчивая на скулах видимые дорожки.
Чонёль и Кванмин спокойно наблюдают за «оплатой по тарифному плану», а Джез, бросая сквозь зубы короткие взбешенные фразы, не собирается останавливаться — когда слезы на лице подростка смешиваются с кровью от попадания в лицо, Ёнгук не выдерживает и коротким ударом в грудь отталкивает Джеза от ребенка, чувствуя, что сам начинает выходит из себя.
Рука у него тяжелая, крепкая — Джез кашляет, согнувшись пополам и уперевшись ладонями в колени. У Ёнгука жестокое желание добавить ещё и ногой по морде, но он сдерживается и только встает над одногруппником, слегка наклоняясь, чтобы негромкие слова были лучше слышны:
-Он тебе чего, мразь, сделал? Хуле ты сейчас тут силушку свою богатырскую показываешь? Ну!
Джез с трудом поднимает голову и кидает взгляд на Кванмина с Чонёлем — те как были статуями, так, впрочем, и не собираются менять как-то свою кондицию. Джез разгибается и с отвращением смотрит на Ёнгука, покрутив пальцем у виска.
-Я тебе, блядь, человеческим языком объяснил, что мы могли лишиться бабла. Нехилого бабла. И если эту суку не выучить хорошим манерам...
-Я, блядь, человеческим языком спросил, чего он тебе сделал, а не в теории мог. Что, сдал? Что, монетки от тебя убежали? - Ёнгуку все сложнее сдерживаться, и он упорно стоит перед так и лежащим на полу мальчишкой, не давая Джезу к нему приблизиться. - Что, киндер-пингви, совсем сгнил в этой поеботе? А?
Джез делает шаг назад и в недоумении расширяет глаза по максимуму, не в состоянии понять, что происходит с Ёнгуком и почему двое дятлов у музыкальной установки всего лишь сторонне наблюдают за происходящим. Джез, конечно, и раньше предполагал, что у Ёнгука не все дома — иную ситуацию сложно представить, если взять во внимание, какие тексты пишет этот парень в свои всего лишь восемнадцать лет.
-Я бы на тебя посмотрел, - с презрением отвечает Джез, уже совсем оправившись от удара в грудь. - Когда из-за этого сукина сына ты бы сидел без пачки сигарет, Пан Ёнгук.
Ёнгук плюет на всякую сдержанность и с размаху бьет Джезу в скулу — удар выходит не скользящим, а ровно таким, как надо, чтобы тот, не успев увернуться, отлетел на стоящий позади стол с аппаратурой, сбивая её на пол и, ударившись поясницей, сполз вниз.
-Не смей, - тихо говорит Ёнгук, делая шаг вперед, к Джезу. - Не смей, сука, примерять себя на меня. Если ты дошел до такого...
Ёнгук с видимым отвращением обводит жестом помещение, указывая на недвижного подростка, боящегося сделать даже лишний вздох.
-Если ты дошел до такого во всей этой дряни, - повторяет Ёнгук, - Ты и парочка твоих дебилов-друзей...
На этот раз Гук с усмешкой и прямо смотрит на Чонёля и Кванмина — Чонёль делает попытку встать и ответить на выпад, но видя, что Ёнгук уже закусил удила, предпочитает промолчать пока и не связываться.
-То ты, - кивает Ёнгук, словно удостоверяя что-то самому себе, - Ты и твои дебилы-дружки — просто самая что ни на есть конченая, поганая гниль. Впрочем, чего можно ещё ожидать — гниль в гнили и крутится, так что рано или поздно процесс должен был завершиться.
-А ты прямо весь из себя святой? - вызывающе спрашивает Кванмин, не обращая внимания на уже пришедшего в себя Джеза. Внимания никто не обращает и на мальчишку, украдкой изучающего потемневшим взглядом Ёнгука, перекидывающего в пальцах какой-то дурацкий детский брелок с кроликом.
-Нет, - спокойно отвечает Ёнгук, разворачиваясь к подростку. - Но по сравнению с вами может и подгнивший, но не совсем пропавший фрукт. А ему, как известно, подрежь бока и сполосни холодной водой — будет все в порядке. Главное — с остальной гнилью не залеживаться.
Ёнгук бросает в широкий карман джинсов брелок и рывком поднимает мальчишку на ноги — тот уже в сознании и почти даже не шатается, когда ощущает под собой землю. Гук, сунув в карманы и руки, направляется к двери — ни Чонёль, ни Кванмин, ни уже поднявшийся на ноги Джез не говорят ему вслед ни слова. Ёнгук открывает железную дверь и переступает через порог, интуитивно оборачиваясь — пацан все ещё продолжает стоять на месте, опустив голову. Джез тоже не двигается.
-Ну пошли, чего встал? - бросает Гук мальчишке, и тот не заставляет повторять дважды, срываясь с места и выбегая из помещения ещё перед Ёнгуком.
Гук молча без представлений закрывает дверь и идет вперед по длинному коридору — хоть подросток и выбежал раньше него, но стоит у выхода из подвала, дожидаясь.
На улице в девять вечера осенью уже совсем темно, и неприветливые огни уличных дворов встречают не очень гостеприимно. Ёнгук морщится и кутается в легкую куртку, радуясь, что не снимал её в студии — так бы и забыл взять, если бы кинул на диван, как всегда. Он идет какими-то длинными окольными путями, выходя их сети хитросплетений улиц своей привычной, одному ему известной дорогой. Ветер задувает за воротник, и руки хоть и не мерзнут, но Ёнгук по привычке убирает их в карманы джинсов — пошарив, нащупывает в них, кроме брелка, ещё и сложенный вчетверо лист.
Под светом рыжего фонаря разворачивает и пробегает взглядом скупые строки: «Even if we can't see the end of the long tunnel, Even if we can't see the end of the long darkness...»
Глаза плохо привыкают к скудному освещению, и Ёнгук подносит лист ближе.
«...We will never fall down till the end - we will fly».
Ёнгук криво усмехается и снова складывает лист, на миг осознавая, что сейчас, уходя, оставил в студии все написанные им ранее тексты — все до единого, потому что в его привычке всегда было носить их с собой все. Мелькает мысль вернуться, но пальцы вновь ощущают шершавость бумаги с единственными тремя строками, и Ёнгук твердо решает, что никуда не будет возвращаться.
Оставил — значит, так тому и быть. Кажется, все-таки самое важное он не забыл.
Ёнгук поднимает воротник повыше и быстрым шагом направляется к автобусной остановке, замечая, что мальчишка тенью движется вслед за ним, и замирает в десятке шагов, когда Ёнгук останавливается в ожидании своего номера маршрута.
Даже в неверном свете уличных фонарей Ёнгук видит, что слез в его глазах уже давно нет, будто и не было адской, как и без объяснений понятно, боли.
-Тебя как зовут, малой? - не оборачиваясь, интересуется Ёнгук, улыбаясь чему-то своему.
-Чунхон, - отвечает, помедлив, мальчишка, и голос у него хриплый и ломкий, словно от долгого молчания. Ёнгук поднимает взгляд на потемневшее небо, на котором из-за туч не видно звезд.
-Ну что, - говорит он просто, - Пошли, Чунхон.
Улыбается Ёнгук впервые за несколько лет искренне.

Гук вздрагивает, когда ему в руки настойчиво суют что-то мягкое — возвращает голову в нормальное положение, фокусирует взгляд и видит перед собой Ёнджэ, пристраивающего ему на колени кролика, чтобы сесть на соседний стул. Первую секунду Ёнгук не слишком одупляет, что вообще происходит, но реальность быстро прикрывает бетонной плитой, когда Ёнджэ, устроившись на сиденье и устало вытянув ноги, произносит:
-Сделали рентген.
Гук молчит.
-Сейчас госпитализация.
Ёнгук согласно кивает с каким-то деревянным видом, словно это не он управляет телом, а кукловод где-то над. Ёнджэ, глядя в стену напротив, чувствует, что Ёнгук может и не требует дальнейших объяснений, но в любом случае имеет на них право. Поэтому и берет недолгую паузу, подбирая слова и пытаясь выстроить в подсознании что-то более или менее понятное. И поменьше теории.
-Переломы там, конечно, есть, но не очень серьезные. Но операция нужна, потому что рентген обнаружил субхориальную гематому, - Ёнджэ трет указательным пальцем бровь. - Это в том месте, где было видно посинение...
Ёнгук скашивает взгляд и раздраженно передергивает плечами.
-Я, конечно, все понял, спасибо, это был очень полезный экскурс и посыл пройтись по медицинскому справочнику.
Ему не то, что бы вообще все равно и вообще не важно то, что пытается объяснить Ёнджэ, но порядком напрягает, что он, Ёнгук, имеет лишь весьма посредственное и отдаленное понимание всех этих медицинских проблем. Ёнгуку хочется лаконичности, кристальности и понятности хотя бы здесь, в реальной жизни — недомолвок и тумана вполне хватает на бесчисленных листах бумаги с начатыми и незаконченными текстами песен.
-Говоря нормальным языком, - Ёнджэ параллельно пытается объяснить ещё и жестами. - Это неприятное скопление крови, которое нужно удалить обязательно. Там несложная операция, но нужная, чтобы ребра срослись потом правильно. Около недели больничного режима, потом на дому ещё недели три, итого месяц реабилитации...
Ёнгук ловит себя на мысли, что одновременно и херово сильно от всех этих понятий и в общем от ситуации, но, с другой стороны, становится намного легче от того, что дело сдвинулось с мертвой точки — на секунду хочется даже сказать Тэхёну громкое «спасибо, чувак», но Гук упорно молчит, полагая, что сейчас не пришло время благодарностей даже в адрес Ёнджэ.
Рано. На улице — поздно, в подсознании — рано.
Кажется, затем Ёнджэ ещё с полчаса мотается по всему зданию клиники с какими-то бумагами, разговаривает с кем-то по телефону и доказывает что-то тетеньке в регистратуре; минут пятнадцать таскает за собой уже почти полностью отключившегося от реальности Ёнгука, который включается только тогда, когда Ёнджэ громко шипит ему, что, де, вот чунхоновская палата — не прозевай.
Ёнгук машинально растягивает за уши кролика, которого так и держит в руках, и смотрит на Чунхона, уже успевшего заснуть — сложно сказать, то ли правда за день устал, то ли дали успокоительное для пущего эффекта. Малой со своими светлыми кудряшками на светлом же постельном белье выглядит очень бледным — Ёнгук заставляет себя подавить противные мысли и думать о том, что скоро уже вся эта круговерть закончится. Ёнджэ жестами показывает сзади что-то, и Гук понимает — пора уходить.
На тумбочке рядом оставляет голубого кролика и, напоследок проведя ладонью по мягким волосам, выходит из палаты, чувствуя, что на сегодня все — лимит эмоций начисто исчерпан.
Отчасти поэтому Ёнгук не любит вспоминать о том, что было когда-то раньше.

-Тебе куда? - спрашивает Ёнгук, поднимая голову и глядя на пасмурное небо, больше темное от облаков, нежели от постепенно наступающего вечера — в клинике они пробыли, по мнению Гука, нереальное количество времени, часов, наверное, восемь, пока улаживали все дела.
-Туда, - Ёнджэ взмахивает рукой в сторону заката. - Мне недалеко, так что пойду пешком.
-Я провожу, - неожиданно даже для себя произносит Ёнгук, чувствуя нечто, сильно смахивающее на смущение, а Ёнджэ, кажется, и не удивлен вовсе — спокойно кивает и, сунув руки в карманы и включив что-то в плеере, прогулочным шагом отправляется по тротуару вдоль центрального проспекта.
Ёнгук догоняет его мгновение спустя, замечая, что Ёнджэ надевать наушники не стал — так и висят на шее, а музыка льется сама по себе. Какой-то, судя по всему, ненапряжный мотив — Ёнгуку спрашивать об этом не очень интересно, и некоторое время они идут молча и медленно, пока солнце совсем не скрывается за горизонтом высотных зданий, и включается ночное городское освещение.
Дальше разговор идет непринужденный и совсем отвлеченный, словно два англичанина под серым лондонским небом обсуждают не изменяющуюся погоду — один что-то вежливо констатирует, другой настолько же вежливо кивает и соглашается; опять, снова, и вновь по такому же кругу. Ёнгука, по сути, тошнит от подобного стиля, но он навязывается сам по себе, хотя вроде и Ёнджэ вполне способен вести себя нормально.
По дороге, когда кончается проспект и незаметно начинаются обыкновенные сеульские улицы, Ёнгук сворачивает к небольшому магазину и, минут на пять нырнув туда, выходит с парой алюминиевых банок пива — жестом одну предлагает Ёнджэ, но тот качает головой, терпеливо ожидая, пока Ёнгук снимет пробу и двинется с места. Ёнгук, правда, двигается, но немного не в том направлении, в котором надо Ёнджэ — переходит дорогу к небольшому скверу и усаживается на первую же попавшуюся скамейку, даже не проверив её на наличие чистоты.
Ёнджэ сначала хочет махнуть рукой и пойти наконец в сторону дома — но на часах уже полдесятого вечера, и каким бы центральным районом ни был Йонсангу, Ёнджэ слегка неуютно по вечерам шататься здесь одному. Поэтому он с секунду в нерешительности стоит посреди дороги, а потом, встряхнув челкой и фыркнув, перебегает узкую проезжую часть, невозмутимо усаживаясь рядом с Ёнгуком. Тот усмехается.
-Правильно, мало ли, какие ублюдки здесь водятся, - Ёнгук обращает слова будто бы в пустоту, запрокинув голову и глядя наверх: Ёнджэ в который раз отмечает, что Гук любит находиться в таком положении. При глубоком дыхании двигается кадык, и Ёнджэ с интересом за ним наблюдает, пока Гук опустошает первую банку пива.
Ёнджэ не представляет, как можно пить подобную дрянь. Не понимает и прекрасно осознает, что совершенно невосприимчив к подобной лабуде — в том плане невосприимчив, что пить совсем не умеет.
-Слушай, Ёнджэ, - начинает Ёнгук, сминая алюминиевую емкость, - А медики любят отвечает на вопросы?
Смятая банка отправляется в урну, вновь чиркает зажигалка, на миг возгораясь блеклым огоньком.
-На непосредственно относящиеся к деловому предмету — да, наверное, - пожимает плечами Ёнджэ, раскачивая пальцами стоящую рядом на скамейке вторую бутылку пива. Прохладная и влажная, но ощущение не противное, хотя на улице тоже не тепло.
-В таком случае, я думаю, мой вопрос будет уместен, - усмехается Гук и одновременно кивает на банку. - Чего не пьешь? Нормальное, я гадости в свое время уже напился — хватило.
-Не люблю, - коротко отвечает Ёнджэ. - Так что за вопрос?
Ёнгуку думается, что этого парня нелегко сбить с темы — похвально, но, впрочем, Гуку этого делать совсем не на руку, а то если бы требовалось, нашел бы способ заболтать мозги.
А ещё Ёнгуку просто дико, буквально до боли в горле хочется узнать, что движет этим странным малым с вечными наушниками на шее и выбеленными умело уложенными волосами — он, Гук, за свою пусть и недолгую, но не слишком разукрашенную радугой жизнь успел понять, что люди без интереса редко что делают. Нет, бывают, конечно, филантропы и прочие альтруисты — если поднапрячься, Ёнгук может даже вспомнить энциклопедические определения этих понятий, но точно знает, что Ёнджэ не смахивает ни на первых, ни на вторых.
Есть в нем нечто, заставляющее сразу подумать о палитре со светлыми красками, но Ёнгук интуитивно ощущает, что и цель какая-то присутствует.
-В чем твой интерес? - Ёнгук задает вопрос прямо, но не выдавая реального объема собственной заинтересованности в ответе; слегка поворачивает голову в сторону Ёнджэ, чтобы отметить реакцию, и видит, что на лице того не появилось ровно никакой выходящей за пределы нормы эмоции.
Только банку чуть не уронил, наклонив слишком низко.
-Интерес? - задумчиво переспрашивает Ёнджэ, фокусируя взгляд на Ёнгуке. - Интерес... Да ни в чем, наверное.
Он передергивает плечами и умелым щелчком открывает банку, а Ёнгук пытается решить, чему удивляться больше — подобному обращению с алкоголем в исполнении Ёнджэ или его быстрым пониманием вопроса: мало ли, про какой интерес можно спрашивать.
Решает удивляться одновременно и тому, и другому, и ничему вообще, понимая, что это ещё далеко не все сюрпризы, которые способен преподнести Ёнджэ.
А сам Ёнджэ тем временем делает большой глоток и ощутимо кривится, явно будучи не в восторге от вкуса — Ёнгук усмехается, де, на кой черт себя насиловать, если не нравится. В Ёнджэ откуда-то появляется прямо-таки ослиная упертость, и он залпом выпивает сразу полбанки, зажмуриваясь и всем видом показывая желание сбежать в кусты.
-Так не бывает, - говорит Ёнгук, когда Ёнджэ открывает глаза и качает головой, и сам, видимо, удивившись собственному порыву.
-Как не бывает?
-Чтобы не было интереса.
Ёнджэ поднимает банку с пивом на уровень глаз и, щурясь в темноте, пытается прочитать мелкий текст на поверхности; бросает бесплодную попытку только спустя несколько долгих минут, когда Ёнгуку начинает казаться, что все — прострация.
-Может, и не бывает, - легко соглашается Ёнджэ, машинально делая ещё один глоток. Морщится уже меньше. - Даже скорее всего, что не бывает. Но давай сейчас удачно сделаем вид, что ты никаких вопросов не задавал, а я вдруг обзавелся синдромом Дауна, или нечто в этом роде.
Шутка не смешная и вообще порядком грубая, но Ёнджэ, судя по виду, уже совсем все равно. Он не глядя бросает в урну уже пустую банку и, покачнувшись от резко вдарившего по мозгу алкоголя, встает со скамейки, явно намереваясь уйти прочь.
И уходит, а Ёнгук даже почти уверен, что не пойдет следом — уверенность эта длится ничтожных пару мгновений, и Гук идет следом, проклиная собственное любопытство, неумение правильно идентифицировать свои поступки и привычку заботиться обо всяких упрямых малолетних ослах.
Они идут по ночным улицам так же молча, как шли до; по дороге, кажется, успевают по инициативе Ёнджэ забраться в несколько дешевых баров и надраться если не до поросячьего визга, то до радужных человечков и зайчиков — точно. Поначалу бармены Ёнджэ не воспринимают и дают от ворот поворот, но он прячет глаза за длинной челкой и требует то, что ему нужно, уже совсем другим тоном — когда Ёнгук слышит изменившийся голос в первый раз, то чувствует, как мурашки делают шикарный марш-бросок от лопаток к пояснице, гиенно пробегаясь по позвонкам.
Что в окраинных, что в центральный, одинаковых по дешевизне барах мутят одну и ту же дрянь — Ёнгук пьет с опаской, привычно тщательно выбирая и осматривая то, что ему предлагают. Для Ёнджэ все намного проще — он не рассматривает и не придирается, просто литрами вливая в себя все, что цветом покислотнее и пахнет поострее.
С точки зрения Ёнгука, медики должны вести себя осмотрительнее. Если, конечно, нет какой-либо причины для подобного поведения — а по взгляду Ёнджэ Гук понимает, что он, этот резон, имеется, раз Ёнджэ спешит влить в себя гадость пострашнее сразу же, как только чувствует, что действие алкоголя ослабевает.
Словно забыть чего-то хочет, а в глазах — страх.
Ёнгука вообще порядком заебал страх как явление — страх за Зело, страх в глазах Зело, страх, преломляющийся в стекле при его, ёнгуковском, взгляде в зеркало. Первый раз, помнится, Ёнгуку хотелось до черта хотелось зашвырнуть в это зеркало молотком, когда увидел в отражении собственных глаз все тот же страх, что и вокруг.
Ёнгук считает, что слишком много этого поганого слова на один квадратный сантиметр мира вокруг него — он недолго терпит разнос Ёнджэ, в который тот, видимо, уходит крайне редко, и хватает его буквально за шкирку ровно за секунду до того момента, как на барной стойке появляется очередная хуеверть цвета жилеток уличных уборщиков.
-Мы уходим, - сквозь шум дап-степа рычит Гук, на которого выпитый алкоголь действует мало — пил и не такое, и намного больше, да и вообще порядком привычный. А вот Ёнджэ ощутимо сносит волной — он цепляется за Ёнгука, обводя того шальным взглядом и неразборчиво что-то говоря будто самому себе.
Ёнгуку на секунду даже жаль пацана становится — представляет, каково будет поутру. А впрочем, Ёнджэ ещё и до дома дойти надо, вернее, Ёнгуку его довести, раз уж на то пошло — а там с вероятностью девяносто процентов находятся родители, и Ёнгуку заранее горько-смешно от их теоретической реакции.
Едва Ёнгук вытаскивает Ёнджэ на улицу, как тот от холодного ночного воздуха слегка проясняется и с оттенком осмысленности снизу вверх смотрит на Гука, на миг отлепившись от его груди, куда был прижат твердыми руками, пока они пробирались через равномерно колыхающуюся толпу к выходу. Тихо стонет и снова утыкается носом в грудь, а Ёнгук вздыхает, понимая, что даже не знает адреса, куда идти.
Собирается даже звонить Тэхёну — тот стопроцентно знает — но Ёнджэ после недолгого стояния на ветру, кажется, вполне приходит себя, чтобы нормально показать, куда следует идти.
Такое просветление по сути своей удивительно, но оно не распространяется дальше, чем на способность тыкать пальцем в нужное направление — Ёнджэ по-прежнему мешком висит на Ёнгуке, и если бы не опыт беготни с Зело на загривке, Гук давно бы плюнул и потащил бы Ёнджэ за воротник прямо по асфальту.
А так — терпит.
Таким макаром они добираются до дома Ёнджэ минут за двадцать — оказывается, совсем недалеко. Ёнгук останавливается перед подъездом с домофоном, красноречиво потряхивает задумавшегося парня, и тот шарит рукой по карманам джинсов — выуживает ключи и не глядя сует их Ёнгуку, бормоча, де, что этаж десятый, квартира бла-бла-бла, в замке вертеть против часовой стрелки.
Ёнгука тянет в нервный смех — надо же, какая кристальная ясность ума при общей неспособности даже передвигаться нормально. Мимоходом Ёнджэ к общему облегчению Гука добавляет, что дома никого не будет — живет он в квартире один.
-Идио-о-от, бля-я-а-адь, - стонет Ёнгук, когда уже в квартире, едва войдя в комнату, Ёнджэ своим пусть и небольшим, но весом едва ли не валит Ёнгука на пол, запнувшись о ворс высокого пушистого ковра. - Ну ты вообще в какашку, чувак...
Ёнджэ наконец отцепляется от Ёнгука и плавно сползает по нему на пол, закидывая руки за голову и совершенно трезвым на слух голосом веля тому повесить ключи на вешалку около входа, закрыть дверь на внутренний замок и пойти поставить чайник. Ёнгук нехило офигевает.
-Ну, в какашку, - согласно и сонно констатирует Ёнджэ, перебирая пальцами пушистый светлый ворс. - Зато теперь не больно...
Ёнджэ адски кривится и сворачивается на ковре в позу эмбриона, обхватывая себя руками и сильно их сжимая, будто стремится сдержать грудную клетку, разваливающуюся на куски. Ёнгук, плюнув на все распоряжения по поводу ключей, экспериментальным методом отыскивает кухню и лезет в холодильник — удачно на полке оказывается бокал с холодной водой, и Гук, отпив походя, несет его в гостиную Ёнджэ, насильно заставляет распрямиться и выпить; тот пьет, захлебывается и кашляет, а потом снова обхватывает руками грудную клетку, точно боится, что какая-то там «боль» вернется снова. Та, что была заглушена алкоголем, как понимает Ёнгук.
-Вставай уже, придурок, - устало говорит Ёнгук, пытаясь заставить Ёнджэ лечь хотя бы на диван. Тот упрямо цепляется руками за ковер и вполне осознанно пинается ногами. Больно пинается, прицельно.
-Интерес, - хриплым голосом начинает Ёнджэ, перевернувшись на спину и вперив уже совершенно осмысленный взгляд в потолок. - Интерес, говоришь...
Ёнгук замирает, напрягаясь и не понимая, каким образом можно было после такого разноса ещё и не забыть, о чем говорили задолго до.
-Мне ничего не нужно, - Ёнджэ трет рукой горло и кашляет. - Просто я знаю, каково это — когда единственное, что остается в жизни, это дыхание. И единственное, что ты можешь сделать, чтобы не сдохнуть — дышать. Дышать через переломанные ребра, буквально в крошку переломанные — дыши, черт побери все, дыши!.. Даже если блюешь при этом кровью. Это адская боль, Ёнгук. И ещё больнее, когда даже не можешь потерять сознание.
Ёнджэ молча снова подтягивает ноги ближе к животу, обхватывая колени руками; замирает, лежа на боку и глядя в одну точку. Ёнгук попросту не знает, что нужно делать — и нужно ли.
-Интерес... О каком интересе ты говоришь? Мне ничего не нужно. Если не нужно и тебе — проваливай нахуй. Дожидайся операции, плати по счету, забирай своего Зело и проваливай нахуй — мне ничего не нужно. Все «спасибо» - в чеке поэтапной оплаты.
Ёнгук молча опускается рядом с Ёнджэ на ковер, сжимая пальцами виски.
-Проваливайте оба — и я больше никогда не вспомню об этой боли.
Ёнджэ закрывает глаза и почти мгновенно, как кажется Ёнгуку, проваливается в сон; на деле же проходит около часа, когда Гук понимает, что Ёнджэ уже спит. Даже не спит, наверное — просто забылся.
Ключи рядом, под рукой — думается, сделай движение, пару шагов и уходи прочь, ведь больше правда ничего не надо. Он, Пан Ёнгук, не имеет почти ровно никакого отношения к этому белокурому мальчишке с акустическими наушниками и идеальным знанием медицинских терминов — так, пересеклись на тропинке реальности.
Думается, сделай пару шагов и уходи прочь, как и сказал сам этот мальчишка, но Ёнгук остается, как однажды остался с Зело.
Как однажды с ним остался Химчхан, как оставался Тэхён; как оставались все они с Чонопом, и поочередно оставались друг с другом.
Ёнгук остается.

________________________________________________________________________
«Even if we can't see the end of the long tunnel
Even if we can't see the end of the long darkness
We will never fall down till the end - we will fly»* — текст песни B.A.P - Unbreakable

@темы: фанфики, It's B.A.P

---

What's your E(xistence)?, часть 1.1

Название: What's your E(xistence)?
Фэндом: B.A.P
Персонажи: Все ребята
Рейтинг: пока что PG-13 за мат
Жанр: Повседневность, ангст, разножанр
Тип: AU, сильно AU
Статус: в процессе, планируется миди

1.1. What's your B(eginning)?

Подойдя к пустынной автобусной остановке напротив нужного места, Тэхён первым делом смотрит на часы в мобильном: он пришел на семь минут раньше, а значит, ещё ровно шесть с копейками оставшихся придется маяться херней, пиная пивные банки у скамейки.
Если условлено в восемь вечера, Ёнгук и появится аккурат в восемь — ни секундой раньше, ни, собственно, позже. Однако Тэхён сам предпочитает прийти заранее, чтобы не провоцировать непредвиденной реакции; стоит, убрав руки в карманы, на другой стороне улицы напротив какого-то низкопробного клуба, не особо горя желанием к нему приближаться.
Ёнгук умеет выбирать места, от которых Тэхёну не по себе, пусть и стоило бы уже привыкнуть ко все больше сопровождающей их разноцветной темноте, облакам курева и едким, специфическим запахам злачных мест.
Нет, не потому, что хочется — просто надо, Тэхён это знает, и напоминает себе об этом каждый раз, когда Ёнгук вызывает его. Деньги нужны, а другого варианта никто не видит, раз за разом продолжая принимать предложения Ёнгука по выступлениям в подобных сомнительных местах — что Химчхан, что Чоноп, что, собственно, и сам Тэхён.
Другое дело, что линия разделения продолжает светиться ярко-желтой полосой посреди тумана: есть Ёнгук и Зело, а есть все остальные, просто сессионные, и Ёнгук зовет их лишь тогда, когда ему это нужно — именно что ему, а не им.
Отказ в стандартный пакет прав изначально входит, но, как правило, такое не практикуется.
Сегодня ситуация поворачивается если не на триста шестьдесят, то на сто восемьдесят градусов точно — звонит не Ёнгук, а Тэхён, и место назначает тоже он; Гук только пару долей секунд молчит в трубку, а затем также без единого слова бросает её — с первого мгновения воспринимается как посыл в несметные ебеня, но Тэхён неглуп и успел Ёнгука немного узнать, поэтому уверен — придет.
Ранней весной холодный вечерний ветер как всегда пробирается даже под куртку, и Тэхён радуется, что у неё зауженные рукава, а то бы и туда просочился, заполнив расстояние между тканью и кожей холодным вакуумом. Тэхён до горла застегивает замок и хохолится, как воробей, недовольно разглядывая противоположную сторону улицы — из клуба через каждые пять-десять минут выходят и обратно заходят размытые тени, вынося вместе с собой клубы мутного дыма и пыли. Он машинально пересчитывает их и сортирует в подсознании, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту от мыслей в голове; едва ли не пропускает момент, когда к бесконечному теневому потоку четким росчерком добавляется ещё одна, на этот раз статичная.
Тэхён резким движением руки перед глазами смахивает шлейф воображения и, не обращая внимания на желтое предупреждающее мерцание светофора, быстрым шагом переходит дорогу, останавливаясь напротив замершего у стены здания Ёнгука.
На часах — где-то без двух секунд восемь, и Тэхён улыбается про себя.
Ёнгук тоже держит руки в карманах широких джинсов, и они не здороваются, предпочитая обменяться молчаливыми кивками, словно расценивая каждое сказанное слово на вес золота. Тэхён выдерживает вполне естественную паузу, дожидаясь, пока Гук нашарит зажигалку и закурит, выпустив первую струю сизого дыма. Тэхён теперь даже не морщится — привык, но и старается не дышать, чтобы не повредить голосовые связки.
-Как Зело? - задает наконец единственный вопрос, ради которого терпел брошенные трубки и мат, настаивая на встрече. Ёнгук пожимает плечами.
-Хуёво. Ещё вопросы?
-Да, - сходу невозмутимо продолжает Тэхён. - Сколько ещё времени он будет мучиться из-за твоих дебильных закидонов?
Гук щурится на выпущенный клуб дыма и только затем переводит взгляд на самого Тэ, скривив губы.
-Твое какое дело?
-Охерительно оригинальный ответ, я прямо его не ждал, хён Ёнгук, - с ударением на обращение говорит Тэхён, мало заботясь о предполагаемой субординации, о которой в их мире все, наверное, уже и вовсе забыли. - Мне ли тебе объяснять, что с вещами вроде сломанных ребер не шутят? Ну там медицинские справочники, руководства по оказанию первой помощи, экспромт-курсы обучения на медсестер — это, конечно, хорошо...
-А теперь засунь все, - невозмутимо отвечает Ёнгук. - Все, что ты сейчас сказал, в задницу. Я, кажется, согласился прийти не для того, чтобы слушать какие-то идиотские нотации. Уволь...
Тэхёну думается, что Ёнгук сейчас просто развернется и уйдет; возможен, правда ещё один вариант — вдарит куда-нибудь в больное место, и только потом развернется и уйдет.
Тэхён уже готовится до конца гнуть свою линию даже в спину Гуку, но тот продолжает стоять на месте, вдавливая в асфальт недокуренную сигарету.
-Шутить можно с кем угодно и с чем угодно, - наконец говорит он, - Главное — правильно определить пробу собственного юмора.
-В таком случае, я ещё никогда не встречал таких дебильных шуток, уж извини, - реагирует Тэхён, поводя плечами.
Ему порядком удивительно, что Ёнгук оставляет без ответа вот уже которых выпад кряду; пытается в сгущающейся темноте рассмотреть выражение лица Гука, но терпит неудачу — тот стоит в тени и чуть отвернувшись, словно зная, что Тэ нужно видеть реакцию собеседника, и назло умело её скрывая.
В свете фар замершего неподалеку автомобиля Тэхён видит, что Ёнгук выглядит порядком усталым: лицо осунулось, под глазами появились темные круги, губы высохли и потрескались, и Ёнгук постоянно морщится, когда случайно снова сбивает их о фильтр сигареты.
-Хочешь знать моё мнение? - просто спрашивает Тэхён, не особо на что-то надеясь.
-Нет.
-Шути с кем хочешь и с чем хочешь, если это касается только тебя. Зело не обязан мучиться из-за каких-то там твоих мировоззрений или ещё какой-нибудь хуеверти, и если ты взял на себя ответственность за него — будь, блядь, добр обеспечить ему хотя бы нормальную возможность дышать. Будто бы ты не знаешь, что это такое...
Тэхён неопределенно поводит рукой в воздухе и досадливо ею же взмахивает, видя, что Ёнгук ни движением не реагирует на его слова, а только смотрит равнодушно и с видом а-ля «пизди-пизди, приятно слушать».
-Тебе ничего не мешает обратиться в государственную больницу, и ты прекрасно знаешь, что они обязаны бесплатно оказать помощь в сращивании ребер. Или номер скорой помощи настолько сложен, что тебе невозможно его запомнить?
-Всё сказал?
Тэхён дико кривится и дергает головой, что Ёнгук расценивает как положительный ответ.
-А теперь сделай одолжение — иди к черту.
Теперь, как Тэхён и ожидал изначально, Ёнгук разворачивается и спокойно собирается уходить, посчитав слое слово последним и не подвергающимся никаким сомнениям; стоит пару секунд на месте, словно выбирая, в какую сторону идти, но уже во второй раз останавливается, глядя прямо перед собой в начало лабиринта вечерних переулков.
-Знаешь, Тэхён, - начинает вдруг Ёнгук спокойно, даже не оборачиваясь. - Иногда мне кажется, что твой мозг и здравомыслие работают по принципу «не надо — пожалуйста, надо — хуй». Хороший такой принцип, добротный, встречается часто. Я понять не могу, ты правда предположить не в состоянии, что и мне, и Чунхону без всех требуемых документов очень сильно обломится?
Тэхён опирается спиной о прохладную стену здания, чувствуя, как холод упорно пробирается под ткань куртки, и с силой проводит рукой по лицу.
-Есть другие варианты.
-Я знаю, - неожиданно легко соглашается Ёнгук, создавая впечатление, будто его в одну секунду умелая рука кукловода подменила на абсолютно другого персонажа. - Частная клиника, все дела, и документов нужно по-минимуму, но есть одно «но».
Тэхён случает, не перебивая и не задавая ненужных вопросов — Ёнгук сам все скажет, выдержав ровно такую паузу, какую ему нужно. Прерви — послан.
-Бабло, Тэхён, бабло, - Гук делает выразительный жест рукой и усмехается. - Ты знаешь, хотя нет — ты не знаешь, что я готов заплатить за всю эту круговерть, но с условием поэтапной выплаты. Заметил, что за последние две недели было всего три выступления?
-Одно, - кривится Тэхён.
Ёнгук сначала непонимающе изгибает бровь, задумавшись, а затем пожимает плечами, будто сделанный вывод — сама собой разумеющаяся вещь:
-В двух я выступал один.
Тэхён с долей раздражения усмехается про себя, де, Зело на сцену, понятное дело, вытаскивать не стал, но и никого из остальных ребят не позвал, будучи абсолютно уверенным, что справится один. Справился. Три выступления за две недели в сравнении с десятком, как было ранее — справился, конечно, скептично размышляет Тэхён.
Ёнгук за ходом мыслей Тэ, буквально отражающихся на лице, не следит, молча продолжая ждать хоть какой-нибудь вербализированной реакции.
-С чего ты взял, что частная клиника не предоставит возможности оплатить лечение поэтапно? - задает Тэхён вполне логичный вопрос, а Гук возводит глаза к мнимому небу: сам Капитан Очевидность.
-Это как кредит, чувак, который выдают только тем, кто способен его выплатить. А я даже не знаю, сколько времени мне понадобится, чтобы достать деньги.
Ёнгук пожимает плечами и смотрит на Тэхёна уже не так, как прежде, и Тэ кажется, будто на время из-за придавленного парой бетонных плит проблем Гука появляется он прежний, куда менее замороченный и воспринимающий все проще. Но только лишь на пару мгновений — затем снова глухой бетон.
-Ты пробовал? - коротко уточняет Тэхён, смотря куда-то поверх плеча Ёнгука.
-Да, - отвечает Гук, и Тэхён усмехается, думая, насколько тонкими и легко рвущимися могут быть маски, которые люди с маниакальным упорством примеряют, стараясь скрыть то, что считают своей слабостью.
Тэхён же уверен, что привязанность и забота — самое последнее, что можно назвать слабостью; Ёнгук мыслит диаметрально и недовольно фыркает, когда Тэ все-таки обходными путями удается вывести его, Гука, на чистую воду — да, пробовал, да, пытался, да, «не похуй». Тэхён зябко передергивается и поднимает воротник курки, одновременно пытаясь натянуть рукава на кисти рук, чтобы не мерзли; носком кроссовка перекидывает раскиданные по асфальту сигаретные фильтры и медленно оформляет в голове мысль, которая появилась ещё в ту секунду, когда Ёнгук заговорил о частных клиниках.
-Варианты есть. Ну хотя бы потому, что их не может не быть, - начинает он издалека, когда Ёнгук поднимает на него взгляд. - Завтра часов в пять вечера дома будешь?
Гук кивает с оттенком легкой снисходительности, мол, в пять утра может и не застанешь, а вот в пять вечера — пожалуйста. Тэхён же только потом понимает, что сморозил, в сущности, глупость — Ёнгук в последние две недели, когда Зело сломал ребра, вообще практически не выходил из дома, опасаясь оставлять Чунхона одного. И сейчас уже начинает нервно поглядывать на часы.
-К чему тебе это?
-Просто в пять часов, - отмахивается Тэхён, будучи не совсем уверенным в своих мыслях. - Будь дома и включи звонок. Если я не приду... Хрен с ним, не будем об этом думать.
Напряженно смотрит на противоположную сторону дороги, где от остановки отходит уже который по счету автобус — скоро их станет совсем мало, а идти пешком не особо хочется. Ёнгук понимающе кивает и взмахивает рукой на прощание, ныряя в густые тени лабиринта вечерних переулков.
Тэхёну ехать до общежития университета довольно далеко, и он достает из кармана наушники, на ходу распутывая их, и забегает на ступеньки автобуса уже с каким-то рандомно включившимся треком.

-Что за привычка включать музыку во время разговора по телефону? - Тэхён недовольно возмущается, одновременно вертясь около дерева и пытаясь встать около него так, чтобы жесткая кора казалась не особо жесткой.
-Ты вечно чем-то недоволен, - слышится в ответ голос Химчхана, а затем какой-то шорох, грохот и, наконец, тишина, свидетельствующая я том, что музыку на том конце провода все-таки выключили. - Никакого уважения к желаниям собеседника, что за дела-то.
-Просто в данном случае ты вроде как должен меня слушать, - безапелляционно замечает Тэхён, и Химчхан коротко фыркает.
-Ну, ты поешь тоже неплохо, но все же... Ладно, чего там за варианты? Кто этот пацан?
Тэхёну наконец удается поудобнее устроиться, оперевшись спиной на дерево напротив ворот к колледжу, и он пару секунд молчит, высматривая кого-то впереди.
-Давний друг, ещё со школы. Его отец — владелец хорошей частной клиники в Йонсангу, я там, помнится, бывал пару раз, когда руку ломал. Мои родители не сильно-то доверяли государственным больницам...
Химчхан где-то в другом конце Сеула кивает, забыв, что Тэхён его не видит; одумавшись, что-то согласно мычит и угукает, де, продолжай, товарищ.
-Да чего ещё-то, - фыркает Тэхён. - Вот и вся сказка, not to be continued, как говорится. Я сильно надеюсь, что он не откажется поговорить с отцом на тему поэтапной оплаты операции, и вообще подскажет, чего там Зело нужно. Может, и операции никакой не требуется — Ёнгук тот ещё лекарь.
-А этот твой друг — он что, сможет сказать, нужна ли операция? - недоверчиво интересуется Химчхан.
Тэхён снова берет паузу, присматриваясь к дверям учебного заведения.
-Если это возможно сделать без аппаратуры — да, наверное. Он на медика учится все-таки, хотя я не знаю тонкостей.
-Аа-а-а, - глубокомысленно изрекает Химчхан, и в трубке слышится клацанье, как если бы он пальцами быстро бегал по клавиатуре. - Собственно, неплохо, что ты взялся помочь — Ёнгук совершенственно не умеет разговаривать с людьми, хотя я почти уверен, что он пытался как-то устроить всю эту круговерть.
-Такого слова нет, - машинально поправляет Тэхён, видя, что из дверей колледжа постепенно начинают выходить студенты, разделяясь на группы и расходясь в разные стороны. Он напряженно выискивает взглядом нужную фигуру, будучи уверенным, что последняя пара закончилась именно сейчас.
-Какого слова? - для проформы спрашивает Химчхан, хотя по голосу слышно, что ему это не слишком интересно.
-«Совершенственно». Нет такого слова.
-Я использую подобные слова, чтобы придать речи определенный колорит, выражение и подчеркнуть тот смысл, что я изначально закладывал...
Среди кажущегося бесконечным потока студентов внезапно появляется одна фигура, сразу приковавшая взгляд Тэхёна — молодой человек в ярко-оранжевой жилетке и с большими наушниками на шее, держащий в руках стопку листов формата А4. Тэхён мгновенно отлепливается от дерева и делает пару шагов вперед, уже не слушая заливающегося соловьем Химчхана.
-Ладно, хён Химчхан, я тебе перезвоню попозже, - торопливо шипит он в трубку и сбрасывает вызов, уже не слыша скептичное химчхановское «знаю я, как ты перезваниваешь». Тэхён быстрым шагом пересекает площадь перед коллеждем и успевает дойти до студента ещё прежде, чем тот успевает сделать хоть шаг, в замешательстве, как кажется, рассматривая распечатки.
-Ёнджэ?
Тот от неожиданности чуть ли не упускает из рук листы, но в последний момент ловит один уже почти улетевший и с видимым удовлетворением сворачивает всю бумагу в трубку, словно только и ждал момента, чтобы над ней поизмываться.

-О, привет, Тэхён, - парень немного щурится и улыбается, помахивая в воздухе свернутой трубочкой. - Какими ветрами в эту обитель зла?
Ёнджэ делает выразительный жест рукой, обводя здание колледжа, и втихую кривится, словно от зубной боли: по всей этой немой пантомиме Тэхён понимает, что учебный день у друга был не из лучших.
-Просто повидать, - лукавит для начала Тэхён, а потом сразу же решает, что Ёнджэ не тот человек, с которым может прокатить этот маленький фокус. - Да и дело есть.
-Дело? - Рассеянно переспрашивает Ёнджэ, задумчиво постукивая трубочкой по лбу и ероша выкрашенные в блондинистый цвет волосы. - Ну раз дело, значит, важно... Пройдемся? Я хотел посмотреть наушники.
Тэхён не старается сдержать улыбки, глядя, как Ёнджэ, даже не дожидаясь ответа, спокойно идет в сторону выхода со двора колледжа, как-то не принимая во внимание факт, что Тэхён может и не пойти следом. «Время вроде идет, а некоторые вещи так и остаются неприкасаемыми», - думает Тэ, догоняя друга и отмечая, что и через двадцать лет Ёнджэ при случае потащит его все в те же электронные магазины, только с искренним непониманием глядя в ответ на вопрос, де, ведь неужели нет места получше.

Ёнджэ которую минуту кряду вертит в руках упаковку с вакуумными наушниками, внимательно вчитываясь в текст на обороте и то и дело недовольно хмурясь; Тэхён стоит чуть позади, скрестив на груди руки и посекундно возводя глаза к потолку.
Давно отошедший консультант стоит в стороне, уверившись, что с таким клиентом разговаривать невозможно.
-Ну чего тебе в них не нравится? - не выдерживает Тэхён, указывая на упаковку. - Ну вот чего, а?
-Диапазон частоты узковат, - пожимает плечами Ёнджэ и возвращает наушники на место, машинально теребя свои, висящие на шее. - Ну, собственно, возвращаясь к вопросу. Переломы ребер — нехило неприятная и болезненная штука, но, в принципе, довольно безобидная, если правильно срастить кости. Там на реабилитацию уходит около четырех недель, и вуаля — как новенький.
Тэхён слушает, не перебивая, и поднимает вопросительный взгляд, когда Ёнджэ замолкает; Тэ берет первые попавшиеся наушники и сует ему в руки, привлекая внимание и кивком головы намекая на продолжение лекции.
-Да, в общем, - продолжает Ёнджэ, рассматривая предложенное. - Мне, в принципе, с отцом поговорить несложно, и я не думаю, что он откажется смягчить условия оплаты операции... К тому же, насколько я могу полагать, за сращивание ребер особо не сдерут.
-Значит, ты поговоришь?
Ёнджэ откладывает наушники обратно на витрину.
-Говорю же, мне несложно.
Снова спокойно молчит, и Тэхёну начинает казаться, что Ёнджэ словно ждет от него чего-то, а материя молчания имеет отдаленный привкус вопросительности; Тэхён треплет челку и пытается понять, что от него требуется.
-Наверное, тебе нужно самому посмотреть на ситуацию? - спрашивает он осторожно, радуясь, что накануне уточнил Ёнгуку, что может к нему явиться.
-Бинго! - весело улыбается Ёнджэ, как ребенок радуется простому решению внешне сложной загадки. - Нет, ну не думал же ты, что мне будет офигительно удобно просить за совершенно незнакомых мне людей, при этом не зная точно, чего там произошло? Как минимум подозрительно, мне кажется.
Тэхёну из вредности ужасно хочется ответить нечто вроде «ну конечно думал, это же очевидно», но он сдерживается, снова наблюдая, как Ёнджэ перебирает разные наушники с таким видом, будто там не провода, а ядовитые змеи как вариант.
-Кто вообще эти ребята? - интересуется Ёнджэ, направляясь к выходу из магазина под недоуменные взгляды консультантов. - Всегда знал, что кроме акустических ничего приличного не существует.
Тэхёну именно сейчас хочется, чтобы в создании, которого зовут Ю Ёнджэ, внезапно оказалась функция «разговор на одну тему only», но он понимает, что извечная любовь Ёнджэ к разговорным кубикам-рубикам разного рода — явление неискоренимое. Говорить на несколько тем одновременно, при этом не затрагивая ни одну, говорить на одну, затрагивая множество разных и упорно гнуть две линии в одном разговоре — да вообще проще простого.
-Близкие товарищи, - подумав, отвечает Тэхён на первую из реплик. - Можно сказать, деловые партнеры, как-то так.
-Понятно, - кивает Ёнджэ и чуть щурится, изучающе глядя на друга. - Деловые партнеры, я понял. Окей, и когда я смогу посмотреть вообще на ситуацию... Как зовут этого твоего товарища?
-Зело.
-Угум, Зело. Интересное имя. И когда я смогу посмотреть на его ситуацию? Просто может быть такое, что переломов и нет вовсе, а ребра только перебиты. А ощущения, заметь, одни и те же практически.
Тэхён по привычке поднимает рукав куртки, чтобы взглянуть на часы, но тут же себя одергивает, вспомнив, что потерял их недавно; смотрит на электронные в телефоне, показывающие три часа дня.
-Все равно я не понимаю всех этих медицинских тонкостей. Можно прямо сейчас, ехать где-то полчаса, - говорит Тэхён, прикидывая, что приедут они намного раньше, чем в теории ждет Ёнгук. Впрочем, проблем и недовольств быть не должно — не праздный визит.
Ёнджэ раздумывает недолго и кивает, вопросительно указывая сначала то на автобус, то на переход в станцию метро. Тэхён соглашается с первым вариантом.
-Только мне железно к шести домой, - уточняет Ёнджэ, вслед за Тэхёном высматривая номера автобусов.
Тэхён согласно склоняет голову, думая, что много времени это занять не должно.

Зело осторожно приподнимается и тянется вперед, пытаясь достать пальцами до игрушки, но грудь тут же пронзает резкая боль, и он откидывается назад, елозя и пробуя принять наиболее щадящее положение. Усаживается и устремляет хмурый взгляд на недосягаемую вещь, самую близлежащую из всех, что могут сгладить скуку; натужно фыркает и даже показывает игрушке язык, скашивая взгляд на дверь.
-Хён, - зовет Чунхон и прислушивается к доносящимся из другой комнаты звукам. Морщится. - Хён Ёнгук! Ёнгук-хён! Хёнчик Ёнхёнч... Кхм, не подходит.
Зело снова тоскливым взглядом изучает игрушку, которую просто страсть как хочется взять, и думает, что Ёнгук в очередной раз залепил уши наушниками и вштыривается, не обращая внимания на окружающий мир. А может, уже и заснул даже.
Чунхон некоторое время раздумывает, а потом запускает в стену первое, что попадается под руку — на тумбочке лежит какая-то книга в твердом переплете, и летит она хорошо, а в стену врубается ещё лучше, отдав приличное эхо и въехав в голый паркет с противным скрипом. Как и ожидалось, спустя пару секунд на звук в дверном проеме показывается голова Ёнгука, эмоционально и беззвучно артикулирующая.
-Что за херня?
-Литературой занимаюсь, - вежливо отвечает Чунхон и складывает ручки на животе, поднимая на Ёнгука невинный взгляд. - Хён, дай мне игрушку, не могу достать. А?
Ёнгук стаскивает наушники и кидает их в ворох вещей у порога, проходит в комнату Зело и садится в ногах его кровати, попутно схватив игрушку и рассматривая её.
-Что за детский сад? Кролики голубенькие, книжечки со сказками народов мира, может, ещё телепузиков достать? Ну там Тинки-Винки, Дипси...
-Блядь, я попросил всего ничего, обязательно надо...
Ёнгук мнет в руках кролика и бросает его Чунхону.
-Ещё только раз, и мне все равно, что ты двигаться нормально не можешь — втащу и не замечу. Ясно?
-Тебе можно, а мне — нет? Что за дискриминация? - Зело вроде и не обидно, но скребется где-то чувство несправедливости.
-Именно, - Ёнгук встает и потягивается, одновременно глядя на настенные часы. - По возрастному признаку, я бы даже заметил. Суров мир, скажи?
Видя, что Зело удила уже закусил и усердно дуется, Ёнгук пожимает плечами и аккуратно, не обращая внимания на шипение и пинки длинными ногами, задирает его футболку, осматривая правую половину груди. Ничего странного или пугающего, только в районе между четвертым и пятым ребром легкое посинение. Ёнгук бездумно изучает его, и, подняв глаза, видит, что Зело смотрит на него широко раскрытыми от страха глазами — кажется, что радужка становится туннелем вдаль.
Ёнгук опускает футболку и упирается руками в кровать по обе стороны от плеч Чунхона, опуская голову и слегка касаясь губами правой ключицы. Слышит судорожный вздох, отдающийся словно болевой вибрацией по воздуху.
-Перестань бояться.
Зело молчит, невидящим взглядом упираясь в белый с разводами потолок. Они, серовато-желтые, расплываются на поверхности совершенно хаотически, но Чунхону кажется, что есть в этом какая-то систематика — пытаясь выявить её, он чувствует, что боль при дыхании постепенно отходит на второй план, и только у шеи ощущается размеренное и теплое дыхание Ёнгука. Губы у него сухие и жесткие, думает Зело, когда Гук целует его ключицы, словно грея о них потрескавшуюся кожу.
В горле засел упругий ком, и на глазах пробуют выступить слезы, но Чунхон давит их, чувствительно толкая Ёнгука под ребра и тут же обхватывая его руками, через силу приподнимаясь и прижимаясь к нему всем телом. Ёнгук садится на кровати и поднимает вместе с собой Зело, продолжая его поддерживать — второе из двух положений, в котором Чунхон чувствует себя нормально.
-Ну чего, мелкий, где кролик-то? - усмехается Ёнгук, заметив, что Зело напрочь забыл об игрушке, облапив его всеми конечностями и боясь двинуться.
-Да иди ты...
Ёнгук отдаленно понимает, что не дело — спускать Чунхону подобную наглость, но он предпочитает промолчать и сойти за умного; Зело, судя по всему, затишьем доволен и разве что не хихикает, щекоча волосами шею Ёнгука.
Когда в коридоре пробует зазвенеть дверной звонок, Ёнгук понимает, что забыл его включить, поэтому тот заходится истерической вибрацией и гулом, от которого подкидывает едва ли не больше, чем от привычного звучания.
-Блядство, - дергается Ёнгук, забыв о Зело: тот коротко выдыхает и сам осторожно опускается в полусидячее положение. - Я б втащил...
Ёнгук поднимается и направляется в коридор, параллельно отыскивая в кармане джинсов ключи, которые всегда носит с собой. В глазок даже не смотрит, готовясь прямо сходу с ноги с разворота, открывает дверь и и закрывает уже было открывшийся рот.
-Здорово, чувак, - Тэхён спокойно поднимает руку, де, все в порядке, паника и «кровькишкираспидорасило» отменяется. Ёнгук первую секунду смотрит на него, как баран на новые ворота, и Тэхён уходит в фейспалм, на всякий случай спрашивая себя, а правда ли он вчера предупреждал Ёнгука о своем приходе.
По виду самого Гука — не предупреждал, однозначно, но память упорно давит на другое. Ёнгук проводит рукой по лицу и кивает, продолжая, однако, стоять в дверях и не двигаться с места.
-Чего тебе? - в своей манере, но довольно миролюбиво интересуется он, машинально глядя поверх плеча Тэхёна и замечая, что за ним ещё кто-то стоит.
-Не за что, всегда рад стараться, - Тэхён игнорирует вопрос и недвусмысленно кивает в проход, но Гук делает вид, что сегодня функция «намек понят» отключена и оплачивается по отдельному тарифу.
-Кто это? - выдает Ёнгук следующий по списку вопрос, и Тэхён заметно и раздраженно дергается, делая шаг назад и влево. За Тэ, с интересом выглядывая из-за его плеча, стоит совсем молодой с виду парень в яркой оранжевой жилетке и с большими мягкими наушниками, висящими на шее. Ёнгук окидывает скептичным взглядом выбеленные пряди и лезущую в глаза челку, снова переключая внимание на Тэхёна. Словно так — ничего интересного.
-Перестань, черт тебя побери, дурака валять, дай уже пройти, - доходчиво объясняет Тэ, просекая фишку с намеками. - В противном случае ремонт тоже оплачивается по определенному, не очень приятному денежному тарифу...
Ёнгук меряет Тэхёна мрачным взглядом, давя в себе желание все-таки воплотить в жизнь запланированный пункт «с ноги с разворота», но начинает понимать, что этот попугайский пацан весьма хитрозадого вида, выглядывающий из-за плеча Тэхёна, как-то связан с тем, что Тэ говорил про варианты решения вопроса с Зело.
Ёнгук кривится, встречаясь с взглядом «опельсинчека», как уже окрестил про себя парня Гук, и все же делает ровно один шаг в сторону, позволяя Тэхёну удовлетворенно кивнуть и пройти вперед, тронув своего спутника за руку.
-Ю Ёнджэ, - вежливо представляется молодой человек, проходя мимо слившегося со стеной Ёнгука и весьма дежурно ему улыбаясь.
-Ёнгук, - кидает в ответ тот, не то, что бы не пытаясь сотворить приветливое выражение лица, но даже не смотря в сторону Ёнджэ.
Гук никогда не жаловался на зрение, да и на слух — тоже, но всегда считал, что все же обоняние у него получше многих, и сейчас он не может отделаться от мысли, что помимо какого-то слабого парфюма от этого оранжевого типа веет чем-то ещё — нематериальным и неощутимым практически, но заставляющим ещё долго задумчиво смотреть ему в спину.

-Не охренел ли ты, пацан?
Ёнджэ делает небольшой шаг назад, избегая близкого контакта с Ёнгуком, и спокойно смотрит на него снизу вверх — Гук хоть и выше ненамного, но все же выше. Во взгляде ничего, что привык в подобных случаях видеть Ёнгук — ни опаски, ни нервов, ни присмыкания, чтобы не съездили по морде. Тэхён пробует что-то сказать, но Ёнджэ жестом просит молчания и пожимает плечами.
-Я, по-моему, уже озвучил, что от балды ничего делать не буду. Это всё равно, что прийти к стоматологу, заявить, мол, лечите, дядя доктор, захлопнуть рот и покерфейсить, при всяком удобном случае пиная бедного врача за попытку осмотра вашего кариеса. Я не прав?
Ёнгуку вот прямо сейчас кажется, что внешне милый мальчик — ни черта не милый, а просто демон во плоти, разве что алого огня в прищуренных глазах не хватает.
А щурится этот малой хитрозадо. Раздражает.
-При мне и руками не трогать, - бросает Ёнгук, а Тэхён, удобно развалившийся на стуле около кухонного стола, фейспалмово покачивает головой.
Ёнджэ спрашивает, где ванная, и, получив указания, уходит мыть руки; Тэхён остается с Ёнгуком на кухне один, не зная — то ли ржать над ними всеми, то ли плакать.
-Ясли нервно покуривают в сторонке, детсад сворачивает кукольный театр, детки в песочнице прячут головы в песок — на сцене Пан Ёнгук, великий и неповторимый...
-Завали, - равнодушно отзывается Ёнгук, скрестив руки на груди и глядя в ту сторону, куда ушел Ёнджэ. Тэхён оставляет завуалированный посыл без внимания, мудро рассудив, что нервные клетки не восстанавливаются, и все равно, что ученые, кажется, пробуют доказать обратное.
Из кухни он выходит на долю секунды раньше Ёнгука, чтобы не подпускать того к Ёнджэ даже на пути в комнату Зело, да и там, зайдя, тоже занимает стратегическое положение, позволяющее одновременно держать в поле зрения всех.
У Чунхона глаза шальные, когда он видит их всех сразу — давит из себя какое-то тусклое приветствие Тэхёну и поворачивается к замершему Ёнджэ, полувопросительно-полуудивленно приподнимая брови. Тэхёна едва ли крутит от того, насколько Зело, судя по виду, вымотала постоянная боль.
Вроде бы и ничего совсем, только цвет лица, и без того светлый, на пару тонов бледнее — Тэ даже отчасти страшно становится. Ёнджэ выглядит сосредоточенным.
-Это Ёнджэ, мой друг, - мягко отвечает Тэхён на немой вопрос Зело, вжавшегося в спинку кровати. - Давайте пока сделаем, что требуется, как надо, а потом уже все объясним. Окей?
От слов, только более путающих мысли, Зело бледнеет ещё больше, а Ёнгук взбешенно рычит, отталкивая чуть было подошедшего к Чунхону Тэхёна. Тэ машинально отступает и трет пальцами виски, успокаиваясь.
-Я только ушиб посмотрю, и все, - объясняет уже сам Ёнджэ недоверчиво облизывающему губы Чунхону. - Вполне возможно, что нет там никакого перелома.
-А кто ты? - Зело слабо встряхивает головой: смешные выбеленные кудри рассыпаются и прыгают, как пружинки, почему-то напоминая Ёнджэ про серию мягких игрушек на пружинах, которую когда-то продавали в макдаке.
Глупая ассоциация.
-Я вроде как на медика учусь, - Ёнджэ улыбается как-то очень по-доброму, и Зело невольно успокаивается, хотя Ёнгук молча продолжает стоять подле него, скрестив на груди руки и мрачно смотря исподлобья. - Ну, это грубо говоря, потому что точное направление я пока не выбрал.
Ёнджэ комично пожимает плечами, словно априорно извиняясь — выглядит он при этом совсем уж безобидно, и Ёнгук даже на секунду верит, что он промахнулся в расчетах и оранжевый пацан ни разу не похож на хитреца.
Зело кивает.
-А животных ты лечишь?
-Ну... - Ёнджэ мнется. - Никогда об этом не думал, но в теории знаю. А что?
В теории он, конечно, знает многое, а вот на практике — кот наплакал, вытер тряпочкой и скупо высушил.
Чунхон шарит руками по кровати и выуживает голубого старого игрушечного кролика. Вертит его некоторое время перед глазами и поднимает за лапу — та немного оторвана от основания, и в надрыве видна белая вата, высовывающаяся наружу.
-Поможешь его вылечить? - абсолютно серьезно спрашивает Чунхон, глядя на Ёнджэ прямым выжидающим взглядом. Тот с секунду молчит, решая, как реагировать — от неожиданности и необычности просьбы в горле нехилый ком, мешающий говорить нормально и давящий на дыхательные пути.
Ёнгук непонимающе поворачивается к Чунхону, но он не обращает ни на что внимания, по-прежнему продолжая смотреть только на Ёнджэ; тот трогает пальцами мягкие наушники и поднимает взгляд.
-Помогу, - наконец через силу говорит он. - Конечно, помогу.
Чунхон сажает кролика себе на колени и треплет его за уши то в одну, то в другую сторону, а потом поднимает голову и открыто улыбается Ёнджэ, словно только что удачно провел некий эксперимент.
-Хён, - обращается он к Ёнгуку, отложив игрушку. - Отойди, пожалуйста: пусть Ёнджэ посмотрит, что у меня там с этими дурацкими костями.

Ёнджэ опускается на свободный стул и плавно сползает по нему, чуть ли не улегшись спиной, трет глаза и бездумно смотрит в стену напротив — растрепанный, отчасти растерянный. Тэхён, ушедший на кухню на половине импровизированного «осмотра», непонимающе косится на него и ждет Ёнгука: на все вопросы Ёнджэ отрицательно мотает головой и жестами показывает, что два раза повторять для каждого не будет, де, не развлекаловка.
Ёнджэ сидит в молчании терпеливо, часто постукивая пальцами по ключицам и осторожно касаясь области ребер — наверное, решает Тэхён, бессознательно и машинально, потому что никаких мыслей на лице Ёнджэ нет. Словно удачно стерли хорошей стирательной резинкой для простых карандашей.
Ёнгук возвращается от Зело минут на десять позже, чем Ёнджэ — с размаху садится напротив и без предисловий взмахивает рукой. Ёнджэ морщится.
-Никогда не понимал, как врачи могут давать пациентам ложную надежду, - вдруг начинает он совсем не с того, с чего ожидается. - Неужели самим не тяжело вот так иногда реально бессовестно лгать. Наверное, я буду плохим врачом...
Ёнгук поднимает на него тяжелый взгляд, а Ёнджэ слегка виновато пожимает плечами.
-Который говорит правду, - заканчивает он, и Ёнгук откидывается на спинку стула, тщетно пытаясь понять ход мыслей этого парня.
-Давай, вещай, Айболит местного разлива.
Ёнджэ, прежде чем ответить, шарит по карманам, выуживая на свет божий айфон и быстро набирая на нем сообщение. Убирает обратно и проводит ладонью по лицу.
-Я не профессионал, и мне сложно судить на глаз, но перелом там очевиден. А вот насчет количества этих самый переломов я не уверен — потребуется нормальный рентген и заключение врача. Я не знаю, что там произошло и когда это случилось, но ребра уже могли начать срастаться.
Только Ёнгук хочет что-то сказать, как Ёнджэ, не глядя, прерывает его, угадывая вопрос:
-И да, это плохо. Потому что срастаются они в таких случаях неправильно, и приходится снова ломать. И сращивать нормально. Такие дела.
Тэхён уже даже не пробует влезать в получающийся односторонним разговор, и только наблюдает издалека за Ёнгуком, успешно рисующим маску равнодушия и похуизма к словам Ёнджэ.
-А теперь, собственно, то, почему Тэхён и попросил меня прийти сюда, - начинает Ёнджэ, видя, что Ёнгук не собирается как-то реагировать. Пока что. - Я знаю одну хорошую клинику, где без лишних вопросов смогут помочь и предоставить чек, который возможно оплатить поэтапно.
Ёнгук прикрывает один глаз и щелкает пальцами; оглядывается в поисках сигарет, но не находит, решая пока повременить с паровозным дымом.
-И? Откуда она такая прелестная взялась? - Ёнгук не особо верит в чудеса — наверное, лет с четырех, когда в Рождество какой-то ублюдок, усмехаясь, сказал ему, мелкому тогда ещё, что Санта-Клауса не существует.
-Её владелец — мой отец, - спокойно отвечает Ёнджэ, а Тэхён позади обеспокоенно кидает взгляд на напрягшегося Ёнгука, сразу, впрочем, взявшего себя в руки.
Мыслей в голове не особо много, а те, что имеются, каким-то странным калейдоскопом сводятся к тому, что этот странный блондинистый парень — никто иной, как просто выскочка-сыночек богатеньких родителей, всю жизнь, скорее всего, прячущийся под их теплым крылом и не знающий толком, что есть реальность на самом деле. Ёнгук не знает, почему он так думает — подобный вывод, как ему кажется, вполне логично вытекает из факта наличия авторитетного папеньки и вообще денег как таковых.
Глупая, но не лишенная определенного смысла теория, что без бумажек с водяными знаками окружающая реальность познается куда лучше — и Ёнгук в некотором смысле считает себя неплохим теоретиком жизни.
Он смотрит на Тэхёна с некоторым осуждением, но тот делает вид, что вообще не замечает намеков — Ёнгуку, в конце концов, неплохо бы понять, что данное конкретное дело касается его самого мало. А здесь Зело — вороти нос от помощи тогда, когда ты один, а не несешь за кого-то ответственность. Тэхён даже не собирается думать иначе, но и вдалбливать что-либо Ёнгуку — тоже.
Гук наконец отыскивает где-то сигареты и чиркает зажигалкой, глубоко затягиваясь и долго сдерживая едкий дым в легких — слезы на глаза, как бывало поначалу, уже не накатываются, и только грудь наполняется обжигающим приятным теплом. Выпускает дым Ёнгук осторожно, но не особо заботясь о тут же скривившемся Тэхёне. Ёнджэ не обращает внимания, перекидывая в ладони телефон.
Попеременно глядя то на тлеющую сигарету, то на Ёнджэ, Ёнгук пытается понять, что за интерес вообще у этого парня, свалившегося, как снег на голову посреди лета в Африке. В голову не идет ничего, кроме «а не все ли равно», а ведь самое противное, что по лицу Ёнджэ ничего не прочтешь — а если и прочтешь, то с вероятность девяносто девять процентов неверно.
Ёнгук больше подсознанием чувствует, что кидалова здесь, в принципе, нет. Здесь есть интерес — Гук тушит сигарету прямо о столешницу, думая, что нужно будет как-нибудь спросить у этого Ёнджэ, что за херня вообще происходит.
Глядя в его глаза, кажущиеся ещё более темными от контраста со светлыми волосами, Ёнгук видит почему-то совсем не радужку или зрачки, или ещё там чего-то; видит чертова голубого кролика с залатанной лапой, идиотскую книгу со сказками мира, которой Зело любит кидаться в стену, белую хлопчато-бумажную футболку и совсем другие глаза — расширенные от безотчетного страха.
Ёнгук поднимается и, криво улыбнувшись, протягивает Ёнджэ руку.

@темы: фанфики, It's B.A.P

---

Повседневное

А Волгоград завалило, как будто правда весь снег мира решил выпасть к нам) ок, все бы ничего, но с утреца в семь часов оверпогано плестись в школу, хотя идти до неё минут двадцать пешком.
Народ с дальних концов города забил хуй на учебу, мелких отпустили по домам, а нам, стершеклассникам, сразу в литсо сказали ОСТАВЬ НАДЕЖДЫ ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ
Мы попечалились и решили, что итс нот зе энд
Мстили начмеду, я два дня полностью выходил на высоченных каблуках, тихо выбешивая медработников, орущих, что регламент - каблук не выше пяти сантиметров.
Короче, народ не опускает руки, хотя и приходится подолгу высиживать около батарей, а теплые они только в туалете.
Ну я думаю не надо описывать, как мы при этом смотримся.
И как усердно мои любимые одноклассники мокрой тряпкой сбивали температуру в комнатном термометре, чтобы нас выгнали из школы. Сбили до 10 градусов.
Паникэ. Вокруг овердохуя воды, ни разу не палимся.
-ЧУВАКИ, ВЫ ДЕБИЛЫ, МОГЛИ ПРОСТО ФОРТОЧКУ ОТКРЫТЬ
-САМ МУДАК, ОНА ЗАЛЕПЛЕНА
-ОТЛЕПИТЕ!!!11расрас

Лол на тему

Поэтому несколько лулзов из прошедших дней.
Сидим чет перед уроками, делать нефиг, пасанчики вспоминают о ближайших праздниках.
-Ой, ребзя, скоро же Восьмое марта, а оно в пятницу
-Ага, главное чтобы не в тринадцатое пятницу

На физре я сегодня умело изображал мебель подвида «бревенчатая цельная». И также умело гадил своей команде за то, что мне не дают мяч - подачи давал в сетку, рассматривал ногти, стоя на центральной позиции и иногда убегал к подруге, которая слушала Варриор.
Поэтому ничего удивительного, что под конец дергался в стиле Гука и шипел ВОТС Ё БИ ВОТС Ё ЭЙ ВОТС Ё ПИ УАНС ЭГЕЙН
А потом, когда меня нарекли ватой, пафосно сказал что Ю НОУ АЙМ АНБРЕЙКАБАЛ

На элективах по русскому повторяли односоставные предложения. Диктуют следующее - «За рекой косили».
Варианты из зала:
-Траву косили?
-Глазом косили?
-ОТ АРМИИ КОСИЛИ?
*а наших пасанчиков в военкомат как раз вызвали - прим. ред*

устал писать пространные посты, поэтому напоследок частичка кэповского долбоебизма. Лежит на столе ручка одноклассницы, мы стоим приветствуем учителя. Я втихую подталкиваю её к краю, она катится-катится-катится
Стою гиеню
ручка БАЦ ЕБНУЛАСЬ
*у подруги мордалитса ЩА РАСПИДОРАСИЛО*
-Скидыщ. Она упала, - спокойно уточняю я, указывая пальцем вниз.
-СПАСИБО, КЭП.

И все-таки факт, что я люблю втихую дуть на страницы лежащего рядом учебника соседа по парте, переворачивая страницы, чтобы он потом как баран не мог понять, ПОЧЕМУ ПАРАГРАФ СУКА НЕ ТОТ, КОТОРЫЙ БЫЛ ДО.

@темы: фейспалм, кто-то что-то сказал?, формула счастья, дикое ололо, Волгоград

---

Флэшмобопост №5.

для  kevin.

Помнится, заметил тебя ещё прежде, чем мы друг к другу добавились)
Ибо ну ник, понятное дело, привлекаэ, хоть я на тот момент только начала узнавать укиссов.
Добавился в ответ по интересам и, собственно, ни разу не пожалел))
Люблю твои опросы и потыкать в кнопочки, устраивай побольше
А ещё у тебя шикарный пикспамы. Просто глаз не нарадуется. Спасибо ♥
Очень рада, что мы так удачно когда-то нашлись, да - с тобой интересно **

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб

---

Флэшмобопост №4.

для  Primmi

В этих постах можно писать все, что угодно, не так ли?
Тогда я вот что напишу. Все что там про ФД, кучималы и лучи астрала - это ясное дело.
Я о другом. В общем, Рин, я просто охурметькак оверсильно буду держать крестики, чтобы ты продолжала творить тексты. Потому что это - манна.
Нет, ну правда, я в последнее время мало читаю фиков, но твои читаю почти всегда, когда удается - и мне вот прямо в сердце, да ещё и т-манны навевает.
Ну вообще ведь сердца.
Безумно надеюсь, что у тебя и дальше будет получаться находить общий язык с вот одним персонажем, и ты знаешь, о ком я
спасибо тебе ♥

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб

---

Флэшмобопост №3.

для  Decentra-chan

Белка, чуваааааак ))
я вообще дико щаслев, что айленды коннектят своих примадонн, которых в русском фэндоме так уничтожающе мало. Собственно, когда одуплил, что ты по айлендам, я понял, что мир стал на пару баллов круче
Что есть сказать - тебя интересно читать, хоть я и комментирую порядком мало, но читаю. Люблю твои тексты, но считаю, что пишешь ты их довольно редко *априорно извинился*
Короче, Белко, ты знаешь, что кэп тебя лав и в любой момент готов свалить на тебя пару вязанок травы

как успехи? хД

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб

---

Флэшмобопост №2.

для  ji.young

Да, ты был прав, когда сказал, что я о тебе практически ничего не знаю...
Практически но я знаю, откуда был коннектинг, а это уже да что-то
А вообще таки да, я очень рад, что появился ещё один немолчаливый человек, с которым можно раскуриться хД

Поэтому пост для узнавалки.
Нуа, что расскажешь?) Чем интересуешься, кроме карэйской морковки травы?)
Любимые группы/биасы/ультимейтбиасы/цетера?
ну и так далее, кэпсука любопытный хДДДД

если потреба, я тожэ отвечу на вопросы )

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб