nah, fuck it
читать дальшеНочью ты не спишь.
Ночью ты живешь двумя, а то и тремя жизнями одновременно; за ночь ты успеваешь несколько раз зайти за грань, вернувшись обратно лишь для того, чтобы проснуться по будильнику от стандартной мелодии.
Наверное, если бы у тебя была возможность, ты никогда не возвращался бы оттуда. Там, за этой гранью, ты - демиург, творец, каратель и олицетворение единственной возможной истины; там, за этой гранью, у железных дорог нет инфраструктуры и вместо поездов по ним ходят люди. Там воздух пропитан озоном и выхлопными газами от несуществующих автомобилей, там вода - кристально чистого серого цвета.
Первая жизнь - это та, где ты мечтатель. Жанром к этой жизни идет нечто вроде романса с привкусом мелодрамы, а типичными декорациями - какой-нибудь город в стиле Лондона или, скажем, Стокгольма. Твоя жизнь сводится здесь лишь к существованию и глупым мечтам, к которым ты испытываешь подсознательное отвращение, но от которых не можешь отказаться, потому что грань не терпит неповиновения.
В первой жизни ты - мечтатель, цель твоя - существование.
В первой жизни ты слушаешь Гофмана и Эйнауди, перелистывая страницы Шекспира и Вальтера Скотта.
Вторая жизнь - это та, где ты реалист. Если эту жизнь писать рассказом, то лучший жанр для него - повседневность и немного философии; краски здесь преобладают белые и серые, которые при нужном освещении можно принять за любые оттенки. Нужно лишь сыграть в обман.
Во второй жизни вокруг тебя совсем другие декорации - города вроде Москвы или Санкт-Петербурга, любезно сменяемые изредка пейзажами из прошлой жизни. Здесь ты живешь реальностью и повседневной мишурой, по утрам исправно проклиная весь этот пыльный реализм, от которого все равно не можешь отказаться, потому что вторая жизнь ещё нетерпимее к неповиновению, чем первая.
Ты просишь о толерантности и об умении мечтать.
Во второй жизни ты - реалист, а цель твоя - жизнь.
Во второй жизни твоими спутниками становятся Ницше, Маркс и немного - Мариенгоф. Мелодии бетонных улиц и утренняя «Times».
Третья жизнь - это та, что не жизнь; третья - это та, что борьба. К ней нет ни декораций, ни цветов, ни ткани, чтобы прикрыть окровавленное лицо; в этой жизни ты - один из многих, а цель твоя - выжить.
Третья - это та, что безумный микс из боли, крови, разврата и сумасшествия, приправленный щепоткой соли из упаковки с надписью «Obsession». Здесь ты выживаешь из секунды в секунду, из минуты в минуту, из часа в час, изо дня в день, из эпохи в эпоху, выпивая каждый день пару глотков крови и пару-другую жизней.
Кровь ты, конечно, не очень любишь, но третья жизнь не терпит даже намека на неповиновение - ты давишься, но терпишь. Ты веришь, что однажды её металлический вкус примет для тебя особое очарование.
И она принимает.
Ты уже не просишь ни толерантности, ни умения мечтать, ни пары томов Шекспира, которые забыл в первой жизни.
В третьей жизни ты - никто, и целью твоей является выживание.
Здесь ты слушаешь крики боли и читаешь надписи белым мелом на серых стенах.
Здесь не играют в обман, ибо игра есть явление приходяще-уходящее - здесь в обман живут.
На будильнике у тебя стоит стандартная мелодия - ты просыпаешься неохотно, с силой пытаясь открыть глаза, которые, кажется, слиплись от засохшей бурой крови. Ты долго смотришь в потолок.
Слишком долго, и кажешься в этот момент мертвым.
Ты любишь эту третью жизнь. Наверное, если бы у тебя была возможность, ты никогда не возвращался бы оттуда.
Но грань, любя тебя на острие obsession, никогда не пускает тебя дальше, чем ровно три шага за.
Ночью ты живешь двумя, а то и тремя жизнями одновременно; за ночь ты успеваешь несколько раз зайти за грань, вернувшись обратно лишь для того, чтобы проснуться по будильнику от стандартной мелодии.
Наверное, если бы у тебя была возможность, ты никогда не возвращался бы оттуда. Там, за этой гранью, ты - демиург, творец, каратель и олицетворение единственной возможной истины; там, за этой гранью, у железных дорог нет инфраструктуры и вместо поездов по ним ходят люди. Там воздух пропитан озоном и выхлопными газами от несуществующих автомобилей, там вода - кристально чистого серого цвета.
Первая жизнь - это та, где ты мечтатель. Жанром к этой жизни идет нечто вроде романса с привкусом мелодрамы, а типичными декорациями - какой-нибудь город в стиле Лондона или, скажем, Стокгольма. Твоя жизнь сводится здесь лишь к существованию и глупым мечтам, к которым ты испытываешь подсознательное отвращение, но от которых не можешь отказаться, потому что грань не терпит неповиновения.
В первой жизни ты - мечтатель, цель твоя - существование.
В первой жизни ты слушаешь Гофмана и Эйнауди, перелистывая страницы Шекспира и Вальтера Скотта.
Вторая жизнь - это та, где ты реалист. Если эту жизнь писать рассказом, то лучший жанр для него - повседневность и немного философии; краски здесь преобладают белые и серые, которые при нужном освещении можно принять за любые оттенки. Нужно лишь сыграть в обман.
Во второй жизни вокруг тебя совсем другие декорации - города вроде Москвы или Санкт-Петербурга, любезно сменяемые изредка пейзажами из прошлой жизни. Здесь ты живешь реальностью и повседневной мишурой, по утрам исправно проклиная весь этот пыльный реализм, от которого все равно не можешь отказаться, потому что вторая жизнь ещё нетерпимее к неповиновению, чем первая.
Ты просишь о толерантности и об умении мечтать.
Во второй жизни ты - реалист, а цель твоя - жизнь.
Во второй жизни твоими спутниками становятся Ницше, Маркс и немного - Мариенгоф. Мелодии бетонных улиц и утренняя «Times».
Третья жизнь - это та, что не жизнь; третья - это та, что борьба. К ней нет ни декораций, ни цветов, ни ткани, чтобы прикрыть окровавленное лицо; в этой жизни ты - один из многих, а цель твоя - выжить.
Третья - это та, что безумный микс из боли, крови, разврата и сумасшествия, приправленный щепоткой соли из упаковки с надписью «Obsession». Здесь ты выживаешь из секунды в секунду, из минуты в минуту, из часа в час, изо дня в день, из эпохи в эпоху, выпивая каждый день пару глотков крови и пару-другую жизней.
Кровь ты, конечно, не очень любишь, но третья жизнь не терпит даже намека на неповиновение - ты давишься, но терпишь. Ты веришь, что однажды её металлический вкус примет для тебя особое очарование.
И она принимает.
Ты уже не просишь ни толерантности, ни умения мечтать, ни пары томов Шекспира, которые забыл в первой жизни.
В третьей жизни ты - никто, и целью твоей является выживание.
Здесь ты слушаешь крики боли и читаешь надписи белым мелом на серых стенах.
Здесь не играют в обман, ибо игра есть явление приходяще-уходящее - здесь в обман живут.
На будильнике у тебя стоит стандартная мелодия - ты просыпаешься неохотно, с силой пытаясь открыть глаза, которые, кажется, слиплись от засохшей бурой крови. Ты долго смотришь в потолок.
Слишком долго, и кажешься в этот момент мертвым.
Ты любишь эту третью жизнь. Наверное, если бы у тебя была возможность, ты никогда не возвращался бы оттуда.
Но грань, любя тебя на острие obsession, никогда не пускает тебя дальше, чем ровно три шага за.
@темы: кто-то что-то сказал?