nah, fuck it
Но все-таки несмотря на весь кажущийся долбоебизм, один-таки плюс в своем участии на фесте я нашел.
Чуваки - ещё раз посмеялись
- Тщорный дебютировал в укисс-фэндоме.
Благодаря заявке, так что сирца.
Перманент кондишн детектед - мине нужно месяц плотного курения, чтобы одуплить образы.
〖04UKISS03〗Сухён/Кисоп; "- Время идет. - Время должно идти. Если оно застынет - все пропало"; AG, not-AU, R (-)
Название: Стрелками часов
Фэндом: U-KISS
Пейринг: Сухён/Кисоп
Жанр: ангст, мистика-в-не-ау
Рейтинг: дженерал
Стрелками часов | 1818 словВ горле нещадно скребет, и после объявления перерыва Сухён первым срывается в гримерную, переворачивая все попавшиеся на пути вещи в поисках бутылки с нормальной, желательно несладкой водой. Попадаются только пара банок кока-колы; Сухён мысленно божится вылить к вселенским ебеням все эти газировки и налить в тары приличной безвкусной воды откуда угодно — да хоть из-под крана.
Кевин заходит почти сразу следом, на ходу машинально стягивая поднадоевшие белые перчатки и опускаясь на стул. Замирает. Сухён, морщась, делает пару глотков колы и поднимает глаза на Сонхёна.
-Ты как?
-Нормально, - коротко отвечает Кевин, бросая перчатки на диван и не изъявляя особого желания продолжать разговор. Сухён, впрочем, ещё до вопроса понимает, что Кевин слишком, как бывает, сосредоточился на съемках — на драной козе не подъедешь. Лидеру не то, что бы особо неуютно видеть «Сонхёна в работе», но и хочется уже, чтобы эта хуеверть поскорее закончилась, вернув обратно пару капель повседневности.
Кола сладкая и вообще противная — вроде отвращения никогда не было, но сейчас Сухёну кажется, что это из-за неё горло и голосовые связки покрылись мнимым слоем карамели, мешающим даже говорить нормально.
Ребята приходят с небольшими интервалами, будто условившись не врываться валом и с шумом, дав друг другу максимум возможности побыть в тишине и разобраться в своих ощущениях, среди которых пусть и главенствует ажиотаж, но не сильно подавляет остальные — те, что поглубже, и редко кем выставляются на всеобщее обозрение.
Сухён уверен, что для успешной игры на камеру даже в клипе нужно пропустить все через себя, чтобы задать нужный тон картине. Все — как собирательное из мелодии, слов, движений, жестов, лиц вокруг и даже декораций на площадке. Это сложно — быть таким фильтром, решает Сухён, отрывая наконец взгляд от окаменелого Кевина, по выражению лица которого видно, что он отчаянно пытается найти объект для взгляда, но глаз не цепляется ни за одну точку, рассеянно блуждая в ограниченном спектре.
Появляется улыбающийся и ровно разговаривающий о чем-то с Тонхо Чэсоп; Илай с Хуном дальше порога не проходят, обсуждая то ли часы на цепочке в руках у Хунмина, то ли погоду за окном; каждый по очереди, но не сговариваясь, скидывает перчатки куда-то в сторону кевиновских, а Сухён думает, что зря — опять будут потом рыться в завалах, пытаясь отличить, где чьи.
Без всплесков и атмосферно привычно, и Лидер даже успокаивается, глядя то на разговаривающих ребят, то на сидящего в стороне Кевина — и его сосредоточенный вид тоже внушает спокойствие и уверенность, что все, разумеется, хорошо будет.
Какие возможны сомнения.
Сухён, конечно, Лидер, но все никак не может «отучиться» от привычки оглядываться на Сонхёна в поисках острого на вид, но крепкого плеча и взгляда умных раскосых глаз.
Привычно ровно настолько, что Сухён замечает нестыковку только минут через десять, встряхивая головой и отчасти забывая про укладку, запустив руку в волосы.
-А где Кисоп?
Хун неопределенно поводит плечами, Тонхо качает головой, а Чэсоп бормочет, зевая, что-то неопределенное.
-На площадке ещё, - в этом весь Кевин. Уйти в гримерную одним из первых, «обложиться» блоками мыслей и все равно знать и замечать все, что происходит вокруг.
«А ведь они последними уходили», - с долей досады думает Сухён, поднимаясь и засовывая в карман перчатки.
-Разберите завалы, опять ведь метаться будете, - говорит напоследок, протискиваясь мимо все ещё стоящих на пороге Хуна с Илаем и осторожно прикрывая за собой дверь.
Сухён помнит и знает, что Кисоп, хоть и трудолюбив крайне, далеко не тренирует сейчас на площадке в одиночку сложный танец — совсем не до этого, хотя Сухёну и удивительна такая реакция.
Когда ребят в первый раз знакомят с декорациями к будущему клипу, случается немаленький фурор — Кевин с восхищением ребенка разглядывает полузаброшенное помещение и мимолетом удивляется огромным настенным часам; Хун с Тонхо надолго замолкают, играясь с карманными часами, и только Илай более или менее неажиотирован, а Чэсоп просто терпеливо ждет, пока до него дойдут карманные, чтобы поэкспериментировать — правда ли гипнотизируют?
Сухёну тоже все это нравится и так далее по синонимичному ряду, но он не скрывает, что его занимают другие дела — что и куда, о чем там говорит менеджер, какая стартовая постановка в танце и все ли на месте, никто не потерялся?
Переговоры оживленные, и только Кисоп стоит в стороне, напротив стены с огромными часами. Смотрит на них неотрывно и моргая настолько редко, что создается впечатление — спит с открытыми глазами. Если существует такое глупое понятие - «напряженно спать с открытыми глазами». Во взгляде не то восхищение, не то отвращение — Сухён окончательно понять не может, сбоку вглядываясь во вдруг ставшее неподвижным и непроницаемым лицо олльчана.
Сухён решает, что попустит, когда начнут объяснять концепт клипа; но и тогда Кисоп даже не думает подойти ко всем и оторваться от созерцания декораций. И Кевин ненавязчиво, но настойчиво тянет Кисопа ко всем за обе руки, вещая на разные, порой резко сменяющиеся темы, но поглядывая на олльчана слегка обеспокоенно.
И на Сухёна отчасти — тоже.
Пока идет объяснение и прочие мелочи, ребята слушают, понимая — пропустишь слово, и аукнется потом несладко, когда спутаешь, в какой руке должен был держать чертовы карманные часы, действительно гипнотизирующие не хуже стеклянных шариков на ниточке. А Кисоп стоит, вытянувшись по струнке и все равно изредка оглядываясь на настенные — не то, что бы испуганно, но как-то загнанно. Да и вообще Сухёну перестает это нравиться, и он встает чуть сзади и правее Кисопа, закрывая ему обзор и собственнически укладывая обе руки на его плечи.
Тот дергаться перестает и успокаивается, но у Сухёна на душе влажный склизкий осадок — ни содрать ничем, ни выскрести, и кажется, что даже если капнуть кислоты, он не исчезнет. Как и огромные настенные часы из отражения в темных, практически черных на грани нереальности глазах Кисопа. Поэтому Лидер не особо удивляется, видя его здесь снова — неподвижного, как статуя авторства греческого скульптора, и пугающе-одинокого, от чего почти забытый осадок появляется новой волной.
-Пойдем отсюда.
-Тебе не нравится? - Кисоп вскидывает на Сухёна глаза. Кажется, удивляется.
Сухёна прямой вопрос ставит в тупик; не сложностью, а какой-то наивной откровенностью и серьёзностью, которая сподвигает к правдивому ответу, который ещё требуется сформулировать так, чтобы донести то, что нужно, а не просто слова. У него, Кисопа, лучше всех получаются такие вопросы — когда подсознательно не можешь даже в мелочи солгать в ответ.
Сухён предпочитает нейтральный вариант — промолчать, убрав руки в карманы и слегка отвернувшись. Полузаброшенный с виду зал видится совсем иным, нежели во время съемок, когда вокруг бегают шестеро суетящихся и веселящихся оболтусов, за которыми нужно проследить, чтобы подножки и пакости — ни-ни. А теперь, когда есть только зал, играющий в молчанку Кисоп и сам Сухён, площадка представляется настолько другой, что в первые секунды бесцеремонно скрадывает дыхание, оставляя на его месте вакуум и потребность в тишине. А её зал дает в полной мере.
-Они идут, - вдруг тихо произносит Кисоп, указывая на настенные часы. - Идут. Слышишь?
Сухён не вздрагивает от неожиданного звука голоса только потому, что дал себе установку вести ровную линию. Запрокинув голову и прищурившись, внимательно всматривается в четкие римские цифры, фигурные стрелки и чернильные деления; тик-так, тик-так. Мираж, игры подсознания.
-Нет, Кисоп, - мягко. - Они не идут. Это всего лишь макет. Декорация.
Олльчан отрицательно качает головой.
-Они идут, - поднимает руку в просьбе о молчании. - Прислушайся.
Сухён хмурится и тянет на себя его руку; Кисоп тут же высвобождается и сильно сжимает в пальцах ладонь Лидера, как утопающий — ветвь лианы на берегу быстрого течения Амазонки. Пальцы у Кисопа очень горячие и разве что не обжигающие — тепло от них волной передается по всему телу, доходя до сознания и обрушивая на него лавину тумана.
Тик-так.
Тик.
Сухён помимо воли вновь вглядывается в настенные, изучая каждый узор, любую тень на циферблате от неподвижных фигурных стрелок. Взглядом по часовой, медленно, словно нехотя; обратно — сложнее, глаза начинают слезиться и чернить картинку. Со слухом проще, но тяжелее — рядом неровное дыхание Кисопа и, кажется, слышны завывания ветра в щелке неплотно прикрытой двери. А может, это звук движения воздуха в этом странном, вытянутом вверх зале, где Сухён уже почти не видит потолка — только далекие, безумно далекие черные звезды, отражающие своей поверхностью блеск лацканов пиджака и только поэтому видимые глазу.
Ни человеческих голосов, и близкого раньше дыхания теперь практически нет. Сухён чувствует, как со всех сторон его словно мягко обволакивает приятная ткань, название которой — пустота.
И в этой пустоте слышно лишь «тик-так, тик-так».
-Они идут, - повторяет рядом тихий голос, и окружающая картина рекой осколков осыпается вниз, возвращая к реальности. - Время идет.
В ногах — неприятное ватное чувство, а пальцы Кисопа все также пульсируют волнами жара.
-Время должно идти, - голос будто не сухёновский, да и глаза пустые, только сейчас принимающие осмысленное выражение, тоже совсем не его. - Если оно застынет — все пропало.
Кисоп смотрит с недоумением. Сухёну сложно сейчас объяснить слова и показать вот так просто, на пальцах, что будет, если время остановит свой ход; он все ещё где-то там, в этой пустоте — и точно знает, что время в ней тогда остановилось.
И все эти безумные далекие звезды, и звук движения воздуха — это время остановилось.
И это — страшно. Сухён уверен.
-Оно идет так, будто никогда не устает, - начинает Кисоп задумчиво, и Лидер делает вывод, что олльчана странное мгновение обошло стороной. - Идет быстро, изредка срываясь на бег. Хотя нет — оно почти всегда срывается на бег. Оно везде — часы на руках, в кармане, на экранах телевизоров, оно даже здесь, в словах песни. И тем более — вот здесь. Бежит время, часы бегут.
Кисоп указывает на настенный циферблат и замолкает на секунду, переводя дыхание.
-Я думаю иногда, что не успею ничего. И это... страшно?
Сухён некоторое время молчит, обдумывая слова и краем сознания уже начиная как всегда тщательно подбирать формулировки — но сейчас сложно и совсем неподконтрольно, поэтому в короткой фразе звучит только скрытая на автомате горечь:
-Страшно — если оно остановится. А эти, - взмахивает рукой, указывая на часы. - Не идут. Декорация. Красивая правда, реалистичная. Не смотри на них — ты все успеешь. Я уверен. Знаешь?
Во взгляде Кисопа теперь задумчивости больше, чем загнанности и страха. И он прекрасно понимает, о чем говорит Сухён — пусть и в первый момент это кажется простым набором отрывистых, коротких фраз.
-Да, знаю.
Улыбается привычно и немного смущенно — мол, прости за слабость. И все же уходя и по-прежнему держа Сухёна за руку, говорит тихо, больше для себя и для оставшегося позади вакуума, в котором время тогда остановилось:
-И всё-таки они идут.
-Интересная все-таки вещь, - заявляет Чэсоп, стоя напротив больших декоративных часов на съемочной площадке. Покачивает перед глазами карманные на цепочке и изредка смотрит сквозь них на настенные. - То ли меня действительно укачало этой штукой, хотя не гипнотизерская, то ли и вправду так.
-Что там такое? - интересуется Кевин, в замедленном темпе повторяя лейтмотив танца.
-А смотри, - невозмутимо зовет Эйджей, указывая пальцем и циферблат больших часов. - Когда мы уходили — я точно помню — обе стрелки стояли на двенадцати. Теперь — на двух и трех. Для клипа уже, что ли, переместили их...
-Наверное, - соглашается Кевин, а Кисоп, поправляя манжеты рубашки, только прячет улыбку в уголках губ.
Как и Сухён, стоящий у дальнего окна и пытающийся разобраться в ворохе перчаток — где чьи.
Чуваки - ещё раз посмеялись
- Тщорный дебютировал в укисс-фэндоме.Благодаря заявке, так что сирца.
Перманент кондишн детектед - мине нужно месяц плотного курения, чтобы одуплить образы.
〖04UKISS03〗Сухён/Кисоп; "- Время идет. - Время должно идти. Если оно застынет - все пропало"; AG, not-AU, R (-)
Название: Стрелками часов
Фэндом: U-KISS
Пейринг: Сухён/Кисоп
Жанр: ангст, мистика-в-не-ау
Рейтинг: дженерал
Стрелками часов | 1818 словВ горле нещадно скребет, и после объявления перерыва Сухён первым срывается в гримерную, переворачивая все попавшиеся на пути вещи в поисках бутылки с нормальной, желательно несладкой водой. Попадаются только пара банок кока-колы; Сухён мысленно божится вылить к вселенским ебеням все эти газировки и налить в тары приличной безвкусной воды откуда угодно — да хоть из-под крана.
Кевин заходит почти сразу следом, на ходу машинально стягивая поднадоевшие белые перчатки и опускаясь на стул. Замирает. Сухён, морщась, делает пару глотков колы и поднимает глаза на Сонхёна.
-Ты как?
-Нормально, - коротко отвечает Кевин, бросая перчатки на диван и не изъявляя особого желания продолжать разговор. Сухён, впрочем, ещё до вопроса понимает, что Кевин слишком, как бывает, сосредоточился на съемках — на драной козе не подъедешь. Лидеру не то, что бы особо неуютно видеть «Сонхёна в работе», но и хочется уже, чтобы эта хуеверть поскорее закончилась, вернув обратно пару капель повседневности.
Кола сладкая и вообще противная — вроде отвращения никогда не было, но сейчас Сухёну кажется, что это из-за неё горло и голосовые связки покрылись мнимым слоем карамели, мешающим даже говорить нормально.
Ребята приходят с небольшими интервалами, будто условившись не врываться валом и с шумом, дав друг другу максимум возможности побыть в тишине и разобраться в своих ощущениях, среди которых пусть и главенствует ажиотаж, но не сильно подавляет остальные — те, что поглубже, и редко кем выставляются на всеобщее обозрение.
Сухён уверен, что для успешной игры на камеру даже в клипе нужно пропустить все через себя, чтобы задать нужный тон картине. Все — как собирательное из мелодии, слов, движений, жестов, лиц вокруг и даже декораций на площадке. Это сложно — быть таким фильтром, решает Сухён, отрывая наконец взгляд от окаменелого Кевина, по выражению лица которого видно, что он отчаянно пытается найти объект для взгляда, но глаз не цепляется ни за одну точку, рассеянно блуждая в ограниченном спектре.
Появляется улыбающийся и ровно разговаривающий о чем-то с Тонхо Чэсоп; Илай с Хуном дальше порога не проходят, обсуждая то ли часы на цепочке в руках у Хунмина, то ли погоду за окном; каждый по очереди, но не сговариваясь, скидывает перчатки куда-то в сторону кевиновских, а Сухён думает, что зря — опять будут потом рыться в завалах, пытаясь отличить, где чьи.
Без всплесков и атмосферно привычно, и Лидер даже успокаивается, глядя то на разговаривающих ребят, то на сидящего в стороне Кевина — и его сосредоточенный вид тоже внушает спокойствие и уверенность, что все, разумеется, хорошо будет.
Какие возможны сомнения.
Сухён, конечно, Лидер, но все никак не может «отучиться» от привычки оглядываться на Сонхёна в поисках острого на вид, но крепкого плеча и взгляда умных раскосых глаз.
Привычно ровно настолько, что Сухён замечает нестыковку только минут через десять, встряхивая головой и отчасти забывая про укладку, запустив руку в волосы.
-А где Кисоп?
Хун неопределенно поводит плечами, Тонхо качает головой, а Чэсоп бормочет, зевая, что-то неопределенное.
-На площадке ещё, - в этом весь Кевин. Уйти в гримерную одним из первых, «обложиться» блоками мыслей и все равно знать и замечать все, что происходит вокруг.
«А ведь они последними уходили», - с долей досады думает Сухён, поднимаясь и засовывая в карман перчатки.
-Разберите завалы, опять ведь метаться будете, - говорит напоследок, протискиваясь мимо все ещё стоящих на пороге Хуна с Илаем и осторожно прикрывая за собой дверь.
Сухён помнит и знает, что Кисоп, хоть и трудолюбив крайне, далеко не тренирует сейчас на площадке в одиночку сложный танец — совсем не до этого, хотя Сухёну и удивительна такая реакция.
Когда ребят в первый раз знакомят с декорациями к будущему клипу, случается немаленький фурор — Кевин с восхищением ребенка разглядывает полузаброшенное помещение и мимолетом удивляется огромным настенным часам; Хун с Тонхо надолго замолкают, играясь с карманными часами, и только Илай более или менее неажиотирован, а Чэсоп просто терпеливо ждет, пока до него дойдут карманные, чтобы поэкспериментировать — правда ли гипнотизируют?
Сухёну тоже все это нравится и так далее по синонимичному ряду, но он не скрывает, что его занимают другие дела — что и куда, о чем там говорит менеджер, какая стартовая постановка в танце и все ли на месте, никто не потерялся?
Переговоры оживленные, и только Кисоп стоит в стороне, напротив стены с огромными часами. Смотрит на них неотрывно и моргая настолько редко, что создается впечатление — спит с открытыми глазами. Если существует такое глупое понятие - «напряженно спать с открытыми глазами». Во взгляде не то восхищение, не то отвращение — Сухён окончательно понять не может, сбоку вглядываясь во вдруг ставшее неподвижным и непроницаемым лицо олльчана.
Сухён решает, что попустит, когда начнут объяснять концепт клипа; но и тогда Кисоп даже не думает подойти ко всем и оторваться от созерцания декораций. И Кевин ненавязчиво, но настойчиво тянет Кисопа ко всем за обе руки, вещая на разные, порой резко сменяющиеся темы, но поглядывая на олльчана слегка обеспокоенно.
И на Сухёна отчасти — тоже.
Пока идет объяснение и прочие мелочи, ребята слушают, понимая — пропустишь слово, и аукнется потом несладко, когда спутаешь, в какой руке должен был держать чертовы карманные часы, действительно гипнотизирующие не хуже стеклянных шариков на ниточке. А Кисоп стоит, вытянувшись по струнке и все равно изредка оглядываясь на настенные — не то, что бы испуганно, но как-то загнанно. Да и вообще Сухёну перестает это нравиться, и он встает чуть сзади и правее Кисопа, закрывая ему обзор и собственнически укладывая обе руки на его плечи.
Тот дергаться перестает и успокаивается, но у Сухёна на душе влажный склизкий осадок — ни содрать ничем, ни выскрести, и кажется, что даже если капнуть кислоты, он не исчезнет. Как и огромные настенные часы из отражения в темных, практически черных на грани нереальности глазах Кисопа. Поэтому Лидер не особо удивляется, видя его здесь снова — неподвижного, как статуя авторства греческого скульптора, и пугающе-одинокого, от чего почти забытый осадок появляется новой волной.
-Пойдем отсюда.
-Тебе не нравится? - Кисоп вскидывает на Сухёна глаза. Кажется, удивляется.
Сухёна прямой вопрос ставит в тупик; не сложностью, а какой-то наивной откровенностью и серьёзностью, которая сподвигает к правдивому ответу, который ещё требуется сформулировать так, чтобы донести то, что нужно, а не просто слова. У него, Кисопа, лучше всех получаются такие вопросы — когда подсознательно не можешь даже в мелочи солгать в ответ.
Сухён предпочитает нейтральный вариант — промолчать, убрав руки в карманы и слегка отвернувшись. Полузаброшенный с виду зал видится совсем иным, нежели во время съемок, когда вокруг бегают шестеро суетящихся и веселящихся оболтусов, за которыми нужно проследить, чтобы подножки и пакости — ни-ни. А теперь, когда есть только зал, играющий в молчанку Кисоп и сам Сухён, площадка представляется настолько другой, что в первые секунды бесцеремонно скрадывает дыхание, оставляя на его месте вакуум и потребность в тишине. А её зал дает в полной мере.
-Они идут, - вдруг тихо произносит Кисоп, указывая на настенные часы. - Идут. Слышишь?
Сухён не вздрагивает от неожиданного звука голоса только потому, что дал себе установку вести ровную линию. Запрокинув голову и прищурившись, внимательно всматривается в четкие римские цифры, фигурные стрелки и чернильные деления; тик-так, тик-так. Мираж, игры подсознания.
-Нет, Кисоп, - мягко. - Они не идут. Это всего лишь макет. Декорация.
Олльчан отрицательно качает головой.
-Они идут, - поднимает руку в просьбе о молчании. - Прислушайся.
Сухён хмурится и тянет на себя его руку; Кисоп тут же высвобождается и сильно сжимает в пальцах ладонь Лидера, как утопающий — ветвь лианы на берегу быстрого течения Амазонки. Пальцы у Кисопа очень горячие и разве что не обжигающие — тепло от них волной передается по всему телу, доходя до сознания и обрушивая на него лавину тумана.
Тик-так.
Тик.
Сухён помимо воли вновь вглядывается в настенные, изучая каждый узор, любую тень на циферблате от неподвижных фигурных стрелок. Взглядом по часовой, медленно, словно нехотя; обратно — сложнее, глаза начинают слезиться и чернить картинку. Со слухом проще, но тяжелее — рядом неровное дыхание Кисопа и, кажется, слышны завывания ветра в щелке неплотно прикрытой двери. А может, это звук движения воздуха в этом странном, вытянутом вверх зале, где Сухён уже почти не видит потолка — только далекие, безумно далекие черные звезды, отражающие своей поверхностью блеск лацканов пиджака и только поэтому видимые глазу.
Ни человеческих голосов, и близкого раньше дыхания теперь практически нет. Сухён чувствует, как со всех сторон его словно мягко обволакивает приятная ткань, название которой — пустота.
И в этой пустоте слышно лишь «тик-так, тик-так».
-Они идут, - повторяет рядом тихий голос, и окружающая картина рекой осколков осыпается вниз, возвращая к реальности. - Время идет.
В ногах — неприятное ватное чувство, а пальцы Кисопа все также пульсируют волнами жара.
-Время должно идти, - голос будто не сухёновский, да и глаза пустые, только сейчас принимающие осмысленное выражение, тоже совсем не его. - Если оно застынет — все пропало.
Кисоп смотрит с недоумением. Сухёну сложно сейчас объяснить слова и показать вот так просто, на пальцах, что будет, если время остановит свой ход; он все ещё где-то там, в этой пустоте — и точно знает, что время в ней тогда остановилось.
И все эти безумные далекие звезды, и звук движения воздуха — это время остановилось.
И это — страшно. Сухён уверен.
-Оно идет так, будто никогда не устает, - начинает Кисоп задумчиво, и Лидер делает вывод, что олльчана странное мгновение обошло стороной. - Идет быстро, изредка срываясь на бег. Хотя нет — оно почти всегда срывается на бег. Оно везде — часы на руках, в кармане, на экранах телевизоров, оно даже здесь, в словах песни. И тем более — вот здесь. Бежит время, часы бегут.
Кисоп указывает на настенный циферблат и замолкает на секунду, переводя дыхание.
-Я думаю иногда, что не успею ничего. И это... страшно?
Сухён некоторое время молчит, обдумывая слова и краем сознания уже начиная как всегда тщательно подбирать формулировки — но сейчас сложно и совсем неподконтрольно, поэтому в короткой фразе звучит только скрытая на автомате горечь:
-Страшно — если оно остановится. А эти, - взмахивает рукой, указывая на часы. - Не идут. Декорация. Красивая правда, реалистичная. Не смотри на них — ты все успеешь. Я уверен. Знаешь?
Во взгляде Кисопа теперь задумчивости больше, чем загнанности и страха. И он прекрасно понимает, о чем говорит Сухён — пусть и в первый момент это кажется простым набором отрывистых, коротких фраз.
-Да, знаю.
Улыбается привычно и немного смущенно — мол, прости за слабость. И все же уходя и по-прежнему держа Сухёна за руку, говорит тихо, больше для себя и для оставшегося позади вакуума, в котором время тогда остановилось:
-И всё-таки они идут.
-Интересная все-таки вещь, - заявляет Чэсоп, стоя напротив больших декоративных часов на съемочной площадке. Покачивает перед глазами карманные на цепочке и изредка смотрит сквозь них на настенные. - То ли меня действительно укачало этой штукой, хотя не гипнотизерская, то ли и вправду так.
-Что там такое? - интересуется Кевин, в замедленном темпе повторяя лейтмотив танца.
-А смотри, - невозмутимо зовет Эйджей, указывая пальцем и циферблат больших часов. - Когда мы уходили — я точно помню — обе стрелки стояли на двенадцати. Теперь — на двух и трех. Для клипа уже, что ли, переместили их...
-Наверное, - соглашается Кевин, а Кисоп, поправляя манжеты рубашки, только прячет улыбку в уголках губ.
Как и Сухён, стоящий у дальнего окна и пытающийся разобраться в ворохе перчаток — где чьи.