Фэндом: EXO-K|M + !mention other
Пейринг: Крис/Сухо (Чунмён), Чханёль/Пэкхён, Кай, Лухань, Лэй, Сехун + остальные участники + участники других k-pop групп !mention
Жанр: фэнтэзи, мистика, слэш, ангст, повседневность, драма, психология, философия
Рейтинг: PG-13
Статус: в процессе написания, написана 2 части, 13 страниц
От автора: пляшем, хуле
1. It's time
Есть места, - Координатор Отдела Страданий затягивается сигаретой и закашливается с непривычки, потирая пальцами горло. - Куда ни одно живое существо в здравом уме добровольно не сунется. Это служение Смерти и очередь к участковому терапевту (с)
Диалоги Второго Уровня
Диалоги Второго Уровня
Раз-два-три, раз-два-три...
В темпе вальса — удерживая равновесие.
Кай останавливается и вскидывает голову, щурясь от ослепляющего, практически белого солнца — контуры высокого здания расплываются перед глазами, вспыхивая рядом мелких ледяных бликов, и Чонину приходится встряхнуть головой, чтобы вновь вернуть зрение. Все так, как и должно быть: штаб-квартира Синдиката — уходящий далеко ввысь небоскреб из зеркального серо-голубого стекла, глянцево отзывающегося на любой сгусток света.
А внутри, скорее всего — пятое измерение. Вряд ли шишки Системы стали бы терпеть друг друга в довольно узких стенах, одним своим видом вполне располагающих к близкому сотрудничеству.
Кай мало понимает, куда попал — знает только, что так надо, что это неизбежно и неотвратимо, как идиотский голос, если в горле гелий, и совершенно не стоит пытаться уйти куда-либо, если это предназначено чем-то эфемерным. Вроде судьбы — предназначено. Кай не фаталист, конечно — просто знает, что можно не бежать от собаки, когда впереди кратер вулкана с кипящей лавой.
Перед зданием — длинная парковая аллея, обрамленная пушистыми деревьями и кустами от темно-синего до слепяще-цианового цвета в порядке увеличения яркости; удобные скамьи без наворотов, перемежающиеся с невысокими стеклянными же колоннами цилиндрической формы. Чонин убирает руки в карманы и, стараясь не смотреть по сторонам, направляется вперед — чтобы добраться до здания, нужно пройти всю аллею. Вокруг совсем пусто и безлюдно, будто Город разом вымер, или же вымер только в этой своей части, самой современной внешне, но измеряемой бесконечными тысячами лет на самом деле.
Пусто — только на одной из низких колонн, ближе к входу, сидит, разведя колени и скрестив ноги в лодыжках, кудрявый рыжий парень, склонивший голову набок и наблюдающий за Каем настороженным, заинтересованным взглядом. Чонин останавливается, слегка теряясь, а парень приветливо машет рукой.
Глаза — сощуренные, с миллионом, кажется, масок.
-Эй, - рыжий наматывает на палец мягкую прядку волос и отпускает её. - Ты чего здесь делаешь?
На шее у него — довольно тонкая атласная лента снежно-белого цвета, матово переливающаяся на свету, плотно прилегающая к коже и явно сплошная — Кай не замечает никаких застежек или узлов. Значит, этот — синдикатовский, их часто можно увидеть на улицах Города, «одетых» в ленты разного цвета. Чонин не знает, от чего зависит оттенок.
-Я пришел работать сюда, - Кай трет пальцами горло, потому что голос отчего-то сух и жесток. Рыжий фыркает и насмешливо приподнимает правую бровь — просто истекает безмолвным сарказмом.
-Работать? - Смех. - Послушай, мальчик, ты вообще в курсе, куда хочешь попасть по доброй воле?
Кай хмурится и кривит губы — ему совершенно не нравится этот тон, и он не желает выслушивать никаких издевательств в свой адрес; более того — издевательств на тему свободной воли. У него, Кая, нет свободы.
С рождения — нет.
-Я Предназначенный, - спокойно отвечает он, глядя в темные глаза рыжего прямым, ничуть не испуганным взглядом. Тот перестает улыбаться и складывает руки на коленях — насмешка уступает место недоверчивости, и незнакомец разглядывает Кая то одним, то другим глазом; даже складывает ладони в подзорную трубу и треть веки кулаками.
А потом мягко, по-кошачьи, спрыгивает с колонны и протягивает Каю руку:
-Ну что ж, Предназначенный, меня зовут Чханёль. Вроде как приятно познакомиться, врать, конечно, не в моем ведомстве, но имею право — и нет, мне совсем не интересно, как тебя зовут. Нам в парадный.
Пальцы у Чханёля очень холодные, а при касании пробивают волной неприятной боли.
-Прости, не сдержался.
Внутри — пятое измерение, бесконечные зеркальные залы, пол выложен стеклянными пластинами разных геометрических очертаний, к центру сводящихся мозаикой; на входе Чханёль паре безликих охранников говорит простое «сто сорок четвертый, Отдел Боли», а в просторном лифте невесомо касается прямоугольной клавиши с пометкой «2».
Этажи здесь исчисляются с точностью до наоборот.
Коридоры такие же длинные, просторные, зеркальные — разве что уже совсем не пустынные. Людей, пусть и немного, но они есть: все, как на подбор, с атласными лентами на шее, легкими и красивыми — ярко-алыми или снежно-белыми, реже матово-черными.
От тех, что с черными — веет парализующим холодом.
Чханёль оглядывается на Кая и знаком приказывает идти за собой, одновременно вглядываясь куда-то вдаль и взмахивая рукой — замечает стройного молодого человека с белой лентой и серебристо-голубыми, тщательно уложенными волосами. «Красивый», - отмечает Кай про себя, когда тот приближается, холодно глядя из-под длинной челки.
-Тэиль? Координатор у себя? - спрашивает Чханёль, указывая в конец коридора. Тэиль равнодушно пожимает плечами.
-Тридцать секунд назад был у себя, когда я получал у него разнарядку — а так, знаешь ли, он мне не докладывается, - Тэ усмехается. - К счастью ли, к сожалению.
И, кивнув в знак прощания, проскальзывает мимо, скрываясь в лифте; последнее, что видит Чонин, это как Тэиль нажимает нулевой уровень, и лифт уходит ещё выше — хотя, куда выше?..
Чханёль направляется в конец коридора, дернув за собой Кая — тот подчиняется, и уже не считает шагов, когда они доходят до нужной двери, и Ёль толкает её, приглашая внутрь.
Свет — белый, слепящий. А потом наваливается Боль.
Под ногти, кажется, вгоняют раскаленные докрасна иглы, а ноги сдавливает испанским сапогом; кровь застывает и густеет настолько, что сердце перестает прокачивать её, взрываясь раздирающей болью и замирая на половине удара. Вены на запястьях с глухим звуком лопаются, образовывая серые подкожные пятна, аорта трескается по шву, заливая всю полость тела артериальной кровью, которая спустя несколько секунд начинает сочиться с губ, носа и глаз. Кай беззвучно опускается на колени — пальцы продавливают виски насквозь, и из пробоин стекает темная горькая жидкость, разъедающая кожу и оставляющая на ней химические ожоги.
Сил на крик нет — есть только Боль. Белая.
-Пэкхён, - голос Чханёля звучит через плотную перьевую пелену. - Легче, он ещё даже не записан. Новичок. Предназначенный.
И Боль утихает.
Кай поднимает к лицу дрожащие руки — он ожидает увидеть на запястьях следы от лопнувших вен, истекающие кровью подушечки пальцев; ничего нет, и в глазах вместо сукровицы — сухие слезы, все иллюзия, шаблон, туман, обман. Ноги подводят — Чонин едва ли не падает обратно, но Чханёль крепко вцепляется в его рукав, вытягивая наверх.
Напротив — бледный молодой человек с аристократически-точеными чертами лица, угольно-черными волосами и белоснежной лентой на шее. Такой же, как у Чханёля и Тэиля.
Добро пожаловать в Боль.
Тот, кого назвали Пэкхёном, делает шаг вперед и, склонив голову, вглядывается в глаза Кая долгим, изматывающим взглядом — Чонина окатывает волна прохлады, уносящая с собой последние молекулы беспросветной боли.
Пэкхён отступает, опираясь поясницей на тяжелый дубовый стол.
-Пён Бэкхён, Координатор Отдела Боли.
Предназначенный.
Пэкхён осторожно трогает белую ленту на своей шее, задумчиво глядя на Кая — у него, Координатора Отдела Боли, нет никаких — ну, почти никаких — оснований полагать, что этот парень лжет. Синдикат не испытывает кадровых проблем и не нуждается в «охоте» на сотрудников — именно благодаря тому, что Город исправно создает Предназначенных для Системы. Мало кто в здравом уме добровольно придет сюда — Пэкхён вспоминает, что последним «волонтером» был Чэсоп, Исполнитель из Отдела Страданий.
И ещё один человек — его Пэкхёну даже вспоминать противно отчасти.
Не лжет. Пэкхён растягивает уголки губ в улыбке.
-Как тебя зовут? - Спрашивает он с интересом, звучащим, впрочем, довольно мертво в его мелодичном голосе.
-Ким Джонин, - следует скорый ответ, и Кай, стараясь сдержать нервное напряжение, растирает пальцами правой руки левое запястье. А у Пэкхёна пальцы очень красивые — изящные и тонкие, как у пианиста, с длинными ухоженными ногтями.
-Скажи мне, Ким Джонин, - вкрадчиво произносит Пэкхён, складывая на груди руки. - Ты знаешь, куда ты попал?
Кай знает. Синдикат. Система. Раз-два-три, раз-два-три, в темпе вальса удерживая равновесие между счастьем и страданием, удовольствием и болью, жизнью и смертью. Координатор удовлетворенно кивает и, по—прежнему прислонившись поясницей к столу, без интереса рассматривает ногти.
-Не спрашивай меня, почему Чханёль притащил тебя именно в Отдел Боли. Попадись ты кому другому, этот кто другой привел бы тебя к своему Координатору — а куда ещё, логично? - Пэкхён мимолетно улыбается. - И это совсем не значит, что ты будешь работать именно у меня.
Молчание, и Кай совсем не удивлен — вряд ли его просто так засунут в первое же попавшееся министерство, испытывающее кадровые проблемы, это было бы в крайней степени глупо. Город программирует ещё в эмбриональном периоде.
В кабинете Координатора Боли очень светло — преобладает белый, кремовый и совсем слегка алый оттенок в некоторых деталях; натыкаясь на эти кровавые вкрапления, Чонин думает, что все это вполне символично. Боль ослепляет белым, а потом выцеживает капли крови. Иллюзорные ли, реальные — неважно. Подсознательно становится ясно — стоящему напротив человеку совершенно ничего не стоит кроме ментальной боли вызвать и физическую, не менее сильную и разрушительную, неминуемую, как заход и восход белого, словно пустынного, солнца этого Города.
-Нам понадобится всего три человека, чтобы решить, где твое место, - сухой, канцелярский тон. - Три Координатора трех высших отделов Системы.
Пауза.
-А, нет, вру, - Ухмылка. - Четыре. Плюс диагностик.
***
Комната совсем небольшая — скорее всего, чей-нибудь кабинет, наспех превращенный в место вроде и формального по канону, но на деле неофициального приема. Никаких круглых столов — только несколько кресел, мягкий ковер, кофейный столик с парой шоколадных конфет на поверхности и теплый желтоватый свет.
Каю сесть не предлагают — несколько кресел, конфеты, неожиданно теплое освещение, несколько кресел, три человека плюс жертва, четвертый ожидается.
Кроме Пэкхёна — ещё двое: оба небольшого роста, стройные и гибкие; один — насыщенно-русый, со слегка вытянутыми, классическими чертами лица, второй — темноволосый, скорее даже с оттенком вишни в выпрямленных прядях, упорно стоящий спиной к Каю и лицом к окну.
Координатор Отдела Страданий, Координатор Отдела Смерти. Первый — с алой лентой на шее, второй — с точно такой же, но матово-черной, резко контрастирующей с алебастровой белой кожей. Кай мимолетным взглядом изучает узкие, хрупкие плечи темноволосого, так и не изъявляющего желания повернуться к лицом - он продолжает стоять, уложив руки на подоконник, и будто бы начисто отсутствует в помещении, одновременно незримо наполняя его странным, неуловимым и совсем чуть сладковатым запахом. Больше — ничего.
Только холод — холода от него куда больше, чем от Пэкхёна и Координатора Страданий, имени которого Кай ещё не знает.
Чонин неплохо представляет, что он видит перед собой — этот равнобедренный тупоугольный треугольник, вершиной которого является самый широкий угол; этот широкий угол, вершина — Смерть, правый и левый углы при основании — Боль и Страдание.
Смерть — логическое продолжение всего, что существует в реальности. Три Координатора, три Отдела, один из которых при прочих равных условиях всегда будет находиться в вершине равнобедренного треугольника.
То, что ниже — уже ниже.
Координатор Отдела Смерти начинает говорить совсем неожиданно — по-прежнему не оборачиваясь, лишь чуть склоняет голову набок:
-Кевин, мне кажется, уже можно вызывать диагностика. Не испытываю особого желания затягивать процедуру.
Голос — мягкий, обволакивающий и настолько нежный, что в первую секунду Кай чувствует, как теряет голову, до краев наполняясь этим шелком — шелком прохладным, мертвым, но просто до сумасшествия желанным; мгновенно растворяется в нем с выделением кислорода, как металл растворяется в кислоте, исчезая до последней молекулы. Координатор Страданий, кажется, улыбается вполне себе понимающе.
-Хорошо, - отвечает он, укрывая в уголках глаз слишком явное лукавство, чтобы Чонин не сумел его заметить. - Диагностик так диагностик — хотя, Чунмён, ты цепляешься к формальностям, будто сам не видишь, что все уже решено...
-Кевин.
Координатор Смерти злится — полутона, подтексты, полуноты, полуоктавы, переливы, легкие касания. Совершенная маска.
-Диагностик, Кевин, - тихо повторяет он и слегка поворачивается — становится виден классически красивый профиль и контур чуть выступающей пухлой нижней губы. Координатор Страданий фыркает — весело и издевательски, задевая взглядом упорно молчащего Пэкхёна, перебирающего в тонких пальцах фольгу от шоколадной конфеты, и приоткрывает дверь, энергично объясняя что-то стоящему за ней невидимому сотруднику.
-Ты цепляешься за формальности, - Кевин, напористо. Чунмён, не обращая внимания, трогает кончиками бледных пальцев черную атласную ленту на шее и закрывает глаза, по-прежнему оставаясь вполоборота к Чонину.
Диагностик появляется только через десять минут: Координатор Страданий не скупится на требования, и вместо рядового Исполнителя на пороге появляется Координатор Отдела Иллюзий — одного из многих подконтрольных главной троице министерств. Иллюзионист выглядит совершенно спокойным — только мимолетным взглядом окидывает Кая, параллельно искривляя уголок губ при встрече с глазами Чунмёна. Тот сразу отворачивается, скрестив на груди руки.
-Предназначенный? - Спрашивает Иллюзионист, без разрешения укладывая обе руки на плечи Кая — разом наваливается ощущение бесконечной апатии и серости как основы для чего-то большего, яркого и красочного. Ладони тяжелые, теплые, почти горячие — Чонин помимо воли закрывает глаза, на мгновение абстрагируясь от реальности.
Мгновения растягиваются на целые минуты.
-Два слова, Лэй — как всегда, - говорит Кевин, убирая с глаз длинную русую челку и требовательно глядя на Координатора Иллюзий. Тот передергивает плечами.
-Два не выйдет, - медленно отвечает он, мягким движением спуская ладони на предплечья Кая и словно бы оглаживая их — на деле просто стремясь глубже выявить картинку рентгеновского снимка. Лэй переводит взгляд с Чунмёна на Пэкхёна и обратно — Координатор Боли же предпочитает разглядывать микро-трещинки на золотистой фольге.
Кевин недовольно поджимает тонкие бескровные губы.
Чунмён издевательски улыбается одними глазами.
Лэй делает шаг назад, отпуская руки Кая.
-Боль, Смерть. Разводной. Без вариантов...
-Я так понимаю, - Кевин поднимается, в знак вежливости кивая Чунмёну и Пэкхёну. — Мне здесь ловить нечего, не так ли?
Координатор Боли не двигается — только поднимает тяжелый, задумчивый взгляд.
-Есть чего. Пятьдесят на пятьдесят — при такой неоднозначности объективный взгляд на ситуацию не помешает.
Пэкхён одаривает Чунмёна ироничным взглядом — тот просто игнорирует, непрерывно глядя на все ещё пребывающего в подобии анабиоза Кая. Координатор Отдела Смерти делает несколько неспешных шагов вперед, приближаясь — сладкий, свежий, невероятно холодный запах. Кожа бледная до голубизны, невероятно тонкая и практически просвечивающая; довольно полные, нежного светло-розового оттенка губы, не очень длинные, но пушистые и дающие тени на веки ресницы. И глаза — темные настолько, что зрачка практически не видно, безграничные, ненормальные, ледяные, сумасшедшие.
Кай чувствует, что падает.
-Нечего, - тихо говорит Чунмён. - Я забираю его к себе.
Звон — крошечные стеклянные шарики из небольшой фигурной вазы волной разбегаются по поверхности кофейного столика, сталкиваясь друг с другом и утопая в ворсе пушистого ковра; Пэкхён поднимается слишком порывисто, взметая несколько испуганных сфер, падающих на деревянный паркет и разбивающихся в осколки.
-Пятьдесят на пятьдесят, - так же негромко повторяет Координатор Боли сквозь зубы. - Ты не имеешь монопольного права.
Чунмён, не глядя на Пэкхёна, направляется к выходу, осторожно обходя его и стараясь ни в коем случае не задеть плечом — на пороге оборачивается, делая пальцами издевательский жест в стиле «цап-царап» и, холодно улыбнувшись, исчезает, шагая неслышно и стремительно.
Пэкхён делает резкий шаг — на его плечо ложится узкая ладонь Кевина.
-Оставь, - говорит Координатор Страданий просто. - Я ведь не последний диагностик в этой шарашке, ты не находишь?
Пэкхён смотрит с деланным недоумением и презрительно кривит губы. Кевин пожимает плечами.
-Лэй тоже цепляется за формальности — вы все цепляетесь за формальности. Формально — да, пятьдесят на пятьдесят, но ты не хуже меня видишь, что девяносто на десять. Оставь, тебе ведь все равно не справиться, да и не нужно это.
Пэкхён раздраженно скидывает руку, стремительным шагом выходя из кабинета, а Кевин вздыхает в притворной грусти и, заметив на столе шоколадную конфету, разворачивает её и откусывает, блаженно щурясь.
***
Проходит немало времени, прежде чем за Каем являются — парень с ярко-малиновыми растрепанными волосами и черной лентой вокруг шеи, рядовой Исполнитель из Отдела Смерти. Говорит что-то заученное, канцелярское, и просит пройти за ним; Чонин выполняет, не задумываясь, и только в последней попытке вернуть сознания пытается скинуть с себя остатки иллюзорного серо-красочного сна, оставленного на плечах руками иллюзиониста.
Зеркальные плиты, зеркальные окна, просторный лифт, клавиша с пометкой «1».
Кажется, сопровождающего Исполнителя зовут Пёнхо, но Каю уже откровенно все равно.
Только остатки иллюзий, похожие на беспорядочные куски сладкой ваты, и бесстыдно глубокие, темные и ненормальные глаза — Координатор Отдела Смерти. Вершина тупоугольного равнобедренного треугольника.
2. Looking around
Нашу Систему можно сравнить с земной пирамидой Маслоу — наверху все такие они экзистенциальные и мятущиеся, а внизу все такие мы приземленные, простые и совершенно счастливые. И, честно говоря, эта простота привлекает меня куда больше (с) Координатор Отдела Мелких Гадостей
-Утра, - бросает Крис, падая в свободное кресло в странно пустой общей комнате отдыха, а Лухань, не отрывая взгляда от книги, только кивает рассеянно, перевернув страницу. В этом весь он — не обращая ни на кого внимания, сидеть в белоснежном кресле с ногами, вырядившись в радужно-цветастые шмотки, пусть и удивительно сочетающиеся оттенками. Просто радужно-цветастые шмотки для одного из сильнейших Разводных Отдела Смерти. Крис уже привык спокойно к этому относиться и не вкладывать светлый лик в ладонь.
Только слух режет непривычной тишиной — обычно здесь довольно многолюдно, а сейчас только заглядывает Координатор Отдела Мелких Гадостей — растрепанный темноволосый парень на вид лет двадцати, с вечной самодовольной ухмылкой и ярко-циановой лентой на шее. И лишь, пожалуй, немногие знают, сколько на самом деле лет этой выдающейся личности, которую с места Координатора не могут сдвинуть уже какое поколение подряд.
-Кто там? - Спрашивает Лухань запоздало, когда Координатор Гадостей уже исчезает, так и не сказав ни слова, что удивительно — видимо, всего лишь проверка местности.
-Ухён, - отвечает Крис, пожав плечами. - Тебе ещё не хочется нагадить мне в тапочек?
-Не-а, - отзывается Лу спустя секунду, дочитывая страницу до конца. - Но только потому, что у тебя в данный момент нет свободного тапочка, а заставлять тебя разуваться — вандалистически, ты не находишь?
Крис усмехается — ему вообще, по сути, плевать на пагубное влияние любого из работников Отдела Мелких Гадостей, пусть это даже и сам их Почтеннейший Координатор.
-Разнарядки не приходило? - Крис растирает запястье.
-Нет, - следует немедленная реакция. - Кажется, сегодня заставили впахивать всех, кроме меня — даже Мёнсу с Хоей, хотя первый вообще, по-моему, отвык от своих обязанностей. Чунмён хотел тебя с Мёнсу отправить, но посчитал, видимо, что Ховон будет потерпеливее, пока тот будет заново вспоминать, как правильно убивать людей.
Смешок. Лухань имеет право — он умеет убивать слишком хорошо.
-Что читаешь? - Крису не особо интересно, но он чует какую-то подставу; Лухань приподнимает книгу, показывая обложку. «Ментальные техники альфа-группы. Частичная материальность».
-Книги из закрытой секции синдикатовской библиотеки? Их же не выдают, - Крис указывает пальцем на обложку, а Лухань самодовольно ухмыляется, приподнимая правую бровь.
-Как будто для кого-то это когда-то было проблемой, - отвечает он снисходительно, с удовольствием наблюдая, как Криса кривит — конечно, Разводные, в совершенстве владеющие ментальным искусством, запросто (во всяком случае, сильные) при желании могут обойти мысленный блок библиотекаря. Исполнителям — единицам Отделов с физической силой — такие фокусы сравнимы с желанием повидать собственные уши.
-Техники принуждения альфа-группы? Прыгаешь выше собственной головы? - Крис выгибает бровь.
-Нисколько, - спокойно парирует Лухань, возвращаясь к чтению. - Для техник альфа-группы нужна в основном омикрон и эпсилон-материя — мне осталось до конца освоить только эпсилон.
Крис чувствует, как мозг стучится в черепную коробку и просится выйти в ближайшее окно.
-Лухань?
Первым на хриплый, усталый голос оборачивается Крис — позади стоит Пёнхо, глядя на Луханя и терпеливо дожидаясь, пока тот соизволит оторваться от научно-популярной литературы. Ярко-малиновые волосы Исполнителя живописно спадают на лоб, практически полностью перекрывая зрение и отчасти скрашивая серые тени под глазами.
-Ау-у-у? - Лу недоволен, и от попытки немедленного убийства его останавливает только то, что Пёнхо, в общем-то, его коллега.
-Координатор вызывает, - бросает Пёнхо, разворачиваясь. - Кису тут не было?
Лухань поднимается, едва услышав упоминание о Чунмёне.
-Нет, - медленно отвечает он, передавая книгу. - Но он тебя искал — разнарядка поступила. Я сейчас вернусь, - уже Крису. - Почитай пока.
Слегка нахмурившись и облизнув губы, Лухань выскальзывает из комнаты, совсем на секунду остановившись перед Пёнхо и что-то шепнув ему — Крис уверен, что нечто вроде «на твоем месте я бы его убил».
Наверное, грустно вот так, как Пёнхо, привязаться к кому-то из Отдела Боли — привязаться и ежедневно, ежечасно выворачиваться наизнанку от того, что Разводные Боли не могут не причинять эту самую боль, даже искренне не желая этого.
«... Техника кукольного подчинения подразумевает прежде всего эпсилон-основу в форме правильного шестиугольника, в узлы которого вплетается дзета-материя, соединенная с центром фигуры омикрон или дзета-эпсилон нитями. При поднятии пустой центр шестиугольника должен натягивать нити до единичной степени тонкости с последующим заполнением пустоты смешением эпсилон и омикрон-материи; при разрыве нити третьего и пятого угла не допускается замены материи ни на какую иную, в других случаях возможна подмена омега-метрией, но только при раскладе, если нити были созданы из материи омикрон. ...»
Крис закрывает книгу и растирает веки кончиками пальцев — для него, владеющего максимум альфа, бета и омега материями, описания кажутся слишком сложными и нереальными.
Насколько он знает, техникой кукольного подчинения владеет только одно существо во всем Синдикате — Координатор Отдела Смерти.
В кабинете Координатора Смерти как всегда пахнет чем-то неуловимо сладким и свежим — диафрагма чуть сжимается, когда Лухань пытается пропустить запах через себя, и отдает в груди приятной болью. Несмотря на то, что он здесь бывает каждый день, до сих пор не может привыкнуть к этому аромату, прохладному и кристальному.
Луханю кажется, что ноткам запаха Чунмёна больше подошло бы тепло. Но.
-Здравствуй, - Чунмён сидит на столе, закинув одну ногу на другую и сложив руки на груди. Склоняет голову набок, приветствуя ещё и знаково, отчего темно-вишневая челка прямой полной спадает к виску.
Лухань в традиционном жесте приветствия соединяет вместе кончики пальцев обеих ладоней.
-Познакомься, - говорит Чунмён спокойно, кивая куда-то в сторону. - Ким Джонин, но лучше просто Кай, и я хочу, чтобы ты научил его всему, что требуется.
И Лухань только сейчас замечает стоящего в тени довольно высокого, выше его, стройного молодого человека — смуглый, темноволосый.
Пухлые губы, миндалевидные глаза. Безысходность.
Предназначенного всегда можно узнать по глазам.
***
Луханю кажется, что это вроде бы небольшое по расстоянию поднятие с первого уровня на нулевой длится целую бесконечность — пустой лифт движется медленно и явно нехотя, а парень напротив смотрит лениво и безысходно. Новый Разводной Смерти — новый, свежий, специально запрограммированный и рожденный для Синдиката. Лухань, как и все, прекрасно знает, что было бы, перестань Город поставлять таких существ — Синдикату просто пришлось бы брать кадры насильно, используя Разводных как бесплатную ментальную силу.
Предназначенные же всегда придут сами — проведут в Городе положенный им срок и придут в Синдикат с одной и той же установившейся за столетия фразой: «Я пришел сюда работать». Так запрограммировано ещё на эмбриональном этапе развития плода в материнском организме.
Лухань не помнит, как он попал в Систему — многие этого не помнят, а особенно — Предназначенные.
Ему до ужаса непривычно подниматься на нулевой уровень - к выходу в Верхний мир — без разнарядки на смерть с указанием имен в руках. И без Криса — тоже непривычно.
-Куда мы идем? - Новичок подает голос как-то неожиданно, и Луханю стоит немало сил, чтобы не вздрогнуть, выныривая из собственных мыслей. Голос у Кая — низкий, бархатный.
Обволакивает. Хотя после фокусов Координатора Смерти Лухань научился не обращать внимание на вещи и потяжелее простого очарования.
-В Верхний мир, - отвечает он, дежурно и холодно улыбнувшись. - Я покажу тебе, как работает Синдикат. Сегодня мы с тобой без разнарядки — у тебя будет возможность насладиться всем со стороны.
***
Идеальная белая кожа, идеальный контраст с волосами цвета бургундского вина, идеальные скулы, идеальные, совершенно сумасшедшие глаза, идеальный оскал красивых бледно-розовых губ. Идеальная ненависть.
Крис чувствует, как пальцы трогает резким электрическим шоком — он представляет, как разрывает эти издевающиеся губы, прогрызает бьющуюся жилку на шее, привычным движением пробивает грудную клетку, профессиональным жестом извлекая из пробоины суть — бледно светящийся комок материи.
Разводные называют её пси-материей.
Иллюзия, сон — в этом существе нет сути, но лишь черная, вязкая пустота, и пальцы вязнут в ней, как и все тело; она, словно горячий шоколад, заливает горло и легкие, мешая дышать, проникает вниз по венам и артериям, концентрируясь внизу живота и вызывая ненормальное возбуждение.
Крис желает — больше всего желает уничтожить его.
А Чунмён только издевательски улыбается.
-Кажется, я сказал внятно и четко, - повторяет он, с намеренной ясностью выговаривая слова. - Что ты пойдешь и будешь работать с ним, будешь учить его и следить за ним, пока он не научится делать это сам.
Крис запрокидывает голову и смеется — громко, яростно, выжигающе. Чунмён же просто приподнимает брови — ему нет никакого дела.
Этому проклятому, в истине своей проклятому существу, сильнейшему телепату Системы, Координатору высшего отдела Синдиката. Этой проклятой смерти — ей не до чего нет дела, кроме удовлетворения собственных желаний и капризов. Крис закрывает глаза и, тяжело дыша, проводит руками по груди и бокам; натягивает ткань джинсов на бедрах, раздражая кожу — просто чтобы ощутить, что он все ещё жив, что он не затонул в этом голосе, холодно-обжигающем вязком шоколаде, этом сумасшествии, которое, кажется, разве что не изливается из темных глаз, где практически не видно зрачка.
-Я никуда, - Крис поднимает голову и прямо смотрит на Чунмёна. - Никуда не пойду, и ты...
Чунмён сощуривает глаза, и пушистые ресницы почти полностью скрывают блестящую полосу радужки.
-... И ты, гниль, не сможешь меня заставить это сделать.
Чунмён визуально ничего не делает — просто медленно распахивает глаза, позволяя лопнувшей радужке разлиться по белку и затапливая темным светом; Криса пронзает ошеломляющая, нестерпимая боль — от низа живота к диафрагме, от диафрагмы к солнечному сплетению, где концентрируется в совсем маленький, но смертельный клубок.
И кончики пальцев начинают неметь — становятся абсолютно нечувствительными, неподвижными и ледяными; холод по фалангам пробирается к кисти, парализуя нервные окончания, затем бежит по вздувшимся, напряженным венам к сгибу локтя; Крис понимает, что это.
Он слишком долго знает технику работы Разводных Отдела Смерти.
Чунмён мягко соскальзывает со стола и несколькими плавными шагами приближается к Крису, протягивая вперед хрупкую кисть руки — тот ощущает, как голова поднимается непроизвольно, подчиняясь движению тонких и бледных чунмёновских пальцев. Крис помимо воли смотрит в ненормальные, торжествующие глаза Чунмёна — в горле кипит хрип и отчаянный, задыхающийся крик; Чунмён сжимает пальцы в кулак, и голосовые связки вновь оживают, вырывая этот дикий, совершенно сумасшедший крик боли.
Теперь нет смерти — есть боль, белая боль. Выжигающая одну за другой каждую молекулу тела и скручивающая сердце в немыслимые конструкции; следом за болью — алые, разъедающие страдания, и Крис опускается на колени, срывая голос — тишина, ничего, кроме тишины — и крови.
Способность, развитая до подчинения сонаправленных элементов.
Чунмён опускает кисть, с легкой улыбкой вглядываясь в очертания изгиба шеи Криса.
-Ты пойдешь, - говорит он с мягким равнодушием. - Ты пойдешь и будешь делать все то, что я тебе прикажу. Учить, следить, убивать, насиловать — все, что я прикажу.
Чунмён смеется.
-И мне все равно, что ты будешь думать обо мне.
Крис тяжело встает, поднимая на него мутный, ничего не выражающий взгляд; в нем — только белая выжженность с алыми разводами и черные обугленные края, как если бы смерть хотела всего лишь поиграться. Глазные нервы явно повреждены и различают лишь приблизительные оттенки — вишневые волосы, черная лента на бледной шее, темно-бордовая атласная рубашка, застегнутая под горло и заправленная в чисто черные-брюки.
Даже так — слишком откровенно.
Крис протягивает руку и толкает Чунмёна к столу — он просто знает, что сейчас не будет никакой боли; не будет просто потому, что Чунмёну интересно, Чунмёну любопытно, Чунмён хочет поиграть. Только поэтому.
Крис надавливает ладонью на его плечо, заламывая другую руку за спину; Чунмён молчит и смотрит с явным, но холодным интересом - он не обращает внимания на физическую боль. Крис склоняется к его шее и касается губами ледяной, взрывающейся бликами в глазах черной атласной ленты — у неё такой же запах, как и у Чунмёна.
Сладковатый.
-Ненавижу тебя, сука, - говорит Крис тихо и очень раздельно. - Ненавижу.
Чунмён долго смотрит на захлопнувшуюся дверь — а потом, опустившись на пол рядом со столом, запрокидывает голову и издает тихий, слабый стон.
***
Лухань прямым взглядом смотрит на солнце, даже не моргая — земное светило по сравнению с оным Города кажется тусклым и чересчур золотистым, настроенным совершенно антагонистически привычному и мертвому белому излучению. Переход в Верхний мир получается разве что на сотую долю тяжелее, чем всегда — теперь приходится, крепко вцепившись, тащить за собой новичка, который, оказавшись на нулевом уровне здания Синдиката, только хлопает ресницами и явно не понимает, что следует делать. А Лухань, давно и окончательно сросшийся с Системой, искренне не может понять, как можно не знать таких мелочей, что для того, чтобы попасть в Верхний мир, нужно шагнуть вниз с крыши главного здания Синдиката.
Ну и ещё пара мелочей вроде ментальной техники дельта-уровня. «Крис бы его убил в первую же секунду».
Лухань оглядывается по сторонам, пытаясь определить, куда их занесло — узкие, довольно захламленные улочки, вид жаркий, опаленный солнцем и безумно неопрятный; смуглые, латиноамериканского типа люди в пестрой одежде — Разводной Смерти запускает в подсознании технику пространственного определения, клятвенно обещая по прибытии в Синдикат посыпать себе голову пеплом за незнание земной географии, которую можно было бы вызубрить за чертовы десятки лет непрерывной выслуги.
Идальго, Мексика. Лухань мгновенно успокаивается и с размаху садится на ближайшую скамью, слегка хрустнувшую от такого напора. Он морщится, а Кай ехидно кривит губы.
-Ну что, дорогой товарищ, - проникновенно начинает Лухань, скрещивая на груди руки и кивком предлагая Каю сесть рядом, на что тот коротко и отрицательно машет головой. - Сейчас будет много бла-бла-бла, скучных, отрепетированных шоу и всякой такой прочей мишуры — я привык качественно выполнять порученную мне работу. Так что через пару часов ты будешь знать о Системе даже побольше, чем всякие моральные разложенцы из других отделов... Ну да ладно. Готов?
Лухань усмехается, когда Чонин молча приподнимает брови, мол — пизди-пизди, приятно слушать, вам того же и не болеть.
-Сейчас я быстро проведу тебя по нескольким местам и покажу, как работают Отделы, включая Смерть — твою теперешнюю обитель, - Лухань рассматривает носки белоснежных кроссовок. - Но для начала я хотел бы расставить все точки над «ё» и прочей дрянью. Ты ведь понимаешь, куда попал?
Чонин кивает, и Лухань удовлетворенно улыбается, хотя в глазах — холод и ничего, кроме холода. Он поднимается со скамьи и отрывает от ближайшего облезшего куста тонкую веточку, присаживаясь на корточки и дотрагиваясь кончиком импровизированного пера до песчаной дороги под ногами.
-Смотри, Разводной, - Лухань чертит привычно, и на земле появляется три прямоугольника во главе с буквой «С». - Есть Система, и на её вершине находится три главных Отдела — Страдания, Боль и Смерть. Если градуировать их по значимости, то получим, что Смерть — венец Системы, а Боль и Страдания — соответственно её правая и левая руки. Я понятно объясняю?
Вновь кивок. Под тремя прямоугольниками появляются ещё десяток неровных кружков.
-Далее — прочие отделы вроде Отдела Болезней, Растленности, Раздора, Мелких Гадостей, Иллюзий, Пороков, Разрушенных судеб и мечт... Каждый из них так или иначе близко связан с одним из трех высших Отделов. Или с несколькими одновременно. Например, Боль - Болезни, Страдания — Разрушенные мечты, но все дороги ведут к Смерти, потому что она — логическое продолжение и завершение всего, что есть в реальности.
Кай завороженно смотрит, как Лухань непринужденно набрасывает на смеси пыли и песка геометрические фигуры с пояснениями.
-Во главе каждого из Отделов стоит Координатор — сильнейшее существо в своей специальности. Ну я думаю, тебе ясно, что делают Координаторы? Ага, координируют дела Отдела. И получают разнарядки — заметь, лишь получают, но никак не создают. Создают их в Системе куда ниже — туда нам всем путь заказан.
Кай вопросительно приподнимает брови, Лухань еле заметно растягивает уголки губ в улыбке — он понимает, какие вопросы могут вертеться на языке.
-И тут, собственно, и вступают в дело штатные работники Синдиката: наша главная задача — исполнение разнарядок, получаемых от Координатора. Разнарядок на то, какую функцию ты выполняешь — будь то страдания, раздор и ссоры, создание и развитие вирусов страшных болезней, генерирование снов и психических отклонений....
Лухань ставит в схематическом плане точку и поднимает взгляд.
-Будь то смерть как она есть.
Он встает и, протянув Каю руку, ненавязчиво сплетает их пальцы — слишком близко, слишком интимно, слишком необычно и отчасти страшно.
Ладонь у Луханя неожиданно горячая и сухая — не успевает Кай подумать об этом, как его захлестывает упругая волна, завивая тело в спираль и стремясь вывернуть его наизнанку;
перемещение в пространстве только первое время вызывает неудобства, слышит Чонин в мыслях голос Луханя и, открыв крепко зажмуренные глаза, оседает на холодный мокрый асфальт.
Бирмингем, Уэст Мидлендс, Англия.
-Поднимайся, - говорит Лухань, трогая Кая за плечо. - Это только первый раз.
И добавляет заученно:
-Для осуществления техники перехода используется гамма-материя, советую не забывать и бету не пихать — расщепит, проходили.
Кай послушно поднимается и оглядывается, среди аккуратной парковой улицы в типично английском стиле замечая спящего на влажной деревянной скамье человека — кепка сдвинута на лоб, рядом пристроена обыкновенная студенческая сумка с торчащими из неё растрепанными конспектами и явно закончившимися ручками.
-Не волнуйся, - Лухань стоит чуть позади и слева. - Люди нас не видят, пока мы сами этого не захотим. Собственно, остановочка первая нашей электрички — мастера иллюзий...
И указывает пальцем на легко идущего к спящему человеку парня — светловолосого, рассеянно, мягко улыбающегося и бесконечно милого; на шее у него — атласная лента цвета индиго, а в глазах — мутный, сонный туман.
Иллюзионист склоняет голову в приветствии, на что Лухань лишь поводит плечами.
Иерархия.
Разводной Смерти осторожно присаживается на соседнюю со студентом скамью и указывает на него пальцем, никакой цели для жеста, в сущности, не имея.
-Все работники Синдиката, - продолжает он прерванную лекцию таким тоном, будто и не было вовсе никаких переходов из одной части света в другую. - Делятся, как ты уже понял, на физкультурников, грубо говоря, и менталистов. Физкультурники — Исполнители, менталисты — Разводные; это так, сугубо для знания специфической терминологии, чтобы не лупать глупо красивыми глазками.
Легкая улыбка.
-Есть Отделы, в которых грань между этими двумя понятиями практически истерта, есть такие, где Разводные могут работать отдельно от Исполнителей, а есть такие, где приемлема только работа в парах. Например, Отдел Иллюзий — зачем им Исполнители? Иллюзионисты исполняют сугубо ментальную функцию, грань распылена, хотя они способны и рукотворно создавать некоторые декорации к своим делишкам. Понятно?
Кай кивает и вопросительно смотрит на парня с лентой цвета индиго — Лухань понимающе склоняет голову набок.
-Это, кстати, один из сильнейших иллюзионистов — Ян Ёсоп, знакомься.
Ёсоп, кажется, не обращает на них никакого внимания — только стоит напротив спящего парня, убрав руки в карманы, и разглядывает его с интересом, будто мысленно подбирая нужный ключик ко сну.
Лухань отводит от Ёсопа задумчивый взгляд и возвращается к Чонину.
-В Отделе Боли, к примеру, разделение есть, но Исполнители и Разводные вполне способны работать по отдельности. Ну ты понимаешь, в чем там смысл — физическая или ментальная боль. Просьба не путать со страданиями — Кевин промахов не прощает.
Чонин помнит, что Кевин — Координатор Отдела Страданий.
-А вот в Страданиях все — Разводные, - Лухань может и не читает мысли, но крайне проницателен и логичен. - Остальное объяснять мне лень — поймешь по ходу дела сам, скажу только, что мы, смертники, работаем исключительно в парах, но это — отдельный тьюториал для свежих и зеленых, и проводить его одному мне будет крайне затруднительно. И вообще, - Лухань дергает головой в сторону Ёсопа — Наблюдай. Я зачем тебя сюда привел?
Чонин, присмотревшись, видит, как Ёсоп, прикрыв глаза, склоняется к лицу молодого человека, практически соприкасаясь губами с его; невесомо касается плеч ладонями — медленно их отводит, и становится смутно видно, что к подушечкам пальцев крепятся бледно-фиолетовые нити, соединяющие точки на плечах с точками на пальцах.
-У каждого своя акупунктурная точка проникновения сна.
Лухань что, вообще обо всем знает?
По бледным нитям, утолщая, пробиваются крошечные пульсирующие шарики - каппа-материя — основной материал для создания снов.
Ёсоп отстраняется и, кивнув Луханю, уходит, делая шаг в сторону; мгновение — и его уже нет, он где-то на другом конце планеты, в другой стране и городе, а может — просто в соседнем доме по парковой улице Бирмингема. Быстро. Качественно.
Лухань вдыхает влажный, пропитанный дождем воздух.
-Ему, этому мальчику, приснится сегодня, как с него сдирают кожу живьем — сон будет повторяться каждый вторник каждой новой недели и превратится в итоге в навязчивую параноидальную идею. Далее явится какой-нибудь менталист из Отдела Болезни — они с иллюзионистами очень дружны, особенно, когда дело касается психики. Дальше — кто-нибудь из Отдела Страданий, потом — Разводной ментальной Боли, и, в конце концов — кто-нибудь из нас в паре с Исполнителем.
Кай облизывает губы. Лухань щурит глаза, соединяя и разъединяя кончики пальцев.
-Да. Итогом всего — пара смертников, чтобы заставить покончить жизнь самоубийством, а потом забрать то, ради чего это все делается. Пара смертников - может быть, кто-то тебе неизвестный, а может быть, я, к примеру, а может — ты собственной персоной.
Улыбка мягкая, со стекающим по контуру вязким наслаждением.
-Забрать то, ради чего все делается — но это уже другая, далекая остановка. А пока — нечто вроде «Йоханнесбург, Южная Африка», Отдел Разрушенных судеб, а затем я расскажу тебе, как некоторые Координаторы, даже став главами Отделов, регулярно посещают Верхний мир — наряду со своими Исполнителями...
В спираль, в дугу, в завихрения — но уже не столь больно. Пальцы по-прежнему горячие, сухие — как и воздух вокруг, поначалу с непривычки обжигающий горло.
Йоханнесбург, Южная Африка. Рядом с Луханем — стройный парень с угольно-черными, растрепанными волосами, поднимающимися вверх формой кошачьих ушей, и раскосыми лисьими глазами.
На шее — светящаяся ленточка цвета охры.