nah, fuck it
Название: Разнарядка .sp
Фэндом: EXO-K|M + !mention other
Пейринг: Крис/Сухо (Чунмён), Чханёль/Пэкхён, Кай, Лухань, Лэй, Сехун + остальные участники + участники других k-pop групп !mention
Жанр: фэнтэзи, мистика, слэш, ангст, повседневность, драма, психология, философия
Рейтинг: PG-13
Статус: в процессе написания, написана 2 части, 13 страниц
От автора: пляшем, хуле
1. It's time
Раз-два-три, раз-два-три...
В темпе вальса — удерживая равновесие.
Кай останавливается и вскидывает голову, щурясь от ослепляющего, практически белого солнца — контуры высокого здания расплываются перед глазами, вспыхивая рядом мелких ледяных бликов, и Чонину приходится встряхнуть головой, чтобы вновь вернуть зрение. Все так, как и должно быть: штаб-квартира Синдиката — уходящий далеко ввысь небоскреб из зеркального серо-голубого стекла, глянцево отзывающегося на любой сгусток света.
А внутри, скорее всего — пятое измерение. Вряд ли шишки Системы стали бы терпеть друг друга в довольно узких стенах, одним своим видом вполне располагающих к близкому сотрудничеству.
Кай мало понимает, куда попал — знает только, что так надо, что это неизбежно и неотвратимо, как идиотский голос, если в горле гелий, и совершенно не стоит пытаться уйти куда-либо, если это предназначено чем-то эфемерным. Вроде судьбы — предназначено. Кай не фаталист, конечно — просто знает, что можно не бежать от собаки, когда впереди кратер вулкана с кипящей лавой.
Перед зданием — длинная парковая аллея, обрамленная пушистыми деревьями и кустами от темно-синего до слепяще-цианового цвета в порядке увеличения яркости; удобные скамьи без наворотов, перемежающиеся с невысокими стеклянными же колоннами цилиндрической формы. Чонин убирает руки в карманы и, стараясь не смотреть по сторонам, направляется вперед — чтобы добраться до здания, нужно пройти всю аллею. Вокруг совсем пусто и безлюдно, будто Город разом вымер, или же вымер только в этой своей части, самой современной внешне, но измеряемой бесконечными тысячами лет на самом деле.
Пусто — только на одной из низких колонн, ближе к входу, сидит, разведя колени и скрестив ноги в лодыжках, кудрявый рыжий парень, склонивший голову набок и наблюдающий за Каем настороженным, заинтересованным взглядом. Чонин останавливается, слегка теряясь, а парень приветливо машет рукой.
Глаза — сощуренные, с миллионом, кажется, масок.
-Эй, - рыжий наматывает на палец мягкую прядку волос и отпускает её. - Ты чего здесь делаешь?
На шее у него — довольно тонкая атласная лента снежно-белого цвета, матово переливающаяся на свету, плотно прилегающая к коже и явно сплошная — Кай не замечает никаких застежек или узлов. Значит, этот — синдикатовский, их часто можно увидеть на улицах Города, «одетых» в ленты разного цвета. Чонин не знает, от чего зависит оттенок.
-Я пришел работать сюда, - Кай трет пальцами горло, потому что голос отчего-то сух и жесток. Рыжий фыркает и насмешливо приподнимает правую бровь — просто истекает безмолвным сарказмом.
-Работать? - Смех. - Послушай, мальчик, ты вообще в курсе, куда хочешь попасть по доброй воле?
Кай хмурится и кривит губы — ему совершенно не нравится этот тон, и он не желает выслушивать никаких издевательств в свой адрес; более того — издевательств на тему свободной воли. У него, Кая, нет свободы.
С рождения — нет.
-Я Предназначенный, - спокойно отвечает он, глядя в темные глаза рыжего прямым, ничуть не испуганным взглядом. Тот перестает улыбаться и складывает руки на коленях — насмешка уступает место недоверчивости, и незнакомец разглядывает Кая то одним, то другим глазом; даже складывает ладони в подзорную трубу и треть веки кулаками.
А потом мягко, по-кошачьи, спрыгивает с колонны и протягивает Каю руку:
-Ну что ж, Предназначенный, меня зовут Чханёль. Вроде как приятно познакомиться, врать, конечно, не в моем ведомстве, но имею право — и нет, мне совсем не интересно, как тебя зовут. Нам в парадный.
Пальцы у Чханёля очень холодные, а при касании пробивают волной неприятной боли.
-Прости, не сдержался.
Внутри — пятое измерение, бесконечные зеркальные залы, пол выложен стеклянными пластинами разных геометрических очертаний, к центру сводящихся мозаикой; на входе Чханёль паре безликих охранников говорит простое «сто сорок четвертый, Отдел Боли», а в просторном лифте невесомо касается прямоугольной клавиши с пометкой «2».
Этажи здесь исчисляются с точностью до наоборот.
Коридоры такие же длинные, просторные, зеркальные — разве что уже совсем не пустынные. Людей, пусть и немного, но они есть: все, как на подбор, с атласными лентами на шее, легкими и красивыми — ярко-алыми или снежно-белыми, реже матово-черными.
От тех, что с черными — веет парализующим холодом.
Чханёль оглядывается на Кая и знаком приказывает идти за собой, одновременно вглядываясь куда-то вдаль и взмахивая рукой — замечает стройного молодого человека с белой лентой и серебристо-голубыми, тщательно уложенными волосами. «Красивый», - отмечает Кай про себя, когда тот приближается, холодно глядя из-под длинной челки.
-Тэиль? Координатор у себя? - спрашивает Чханёль, указывая в конец коридора. Тэиль равнодушно пожимает плечами.
-Тридцать секунд назад был у себя, когда я получал у него разнарядку — а так, знаешь ли, он мне не докладывается, - Тэ усмехается. - К счастью ли, к сожалению.
И, кивнув в знак прощания, проскальзывает мимо, скрываясь в лифте; последнее, что видит Чонин, это как Тэиль нажимает нулевой уровень, и лифт уходит ещё выше — хотя, куда выше?..
Чханёль направляется в конец коридора, дернув за собой Кая — тот подчиняется, и уже не считает шагов, когда они доходят до нужной двери, и Ёль толкает её, приглашая внутрь.
Свет — белый, слепящий. А потом наваливается Боль.
Под ногти, кажется, вгоняют раскаленные докрасна иглы, а ноги сдавливает испанским сапогом; кровь застывает и густеет настолько, что сердце перестает прокачивать её, взрываясь раздирающей болью и замирая на половине удара. Вены на запястьях с глухим звуком лопаются, образовывая серые подкожные пятна, аорта трескается по шву, заливая всю полость тела артериальной кровью, которая спустя несколько секунд начинает сочиться с губ, носа и глаз. Кай беззвучно опускается на колени — пальцы продавливают виски насквозь, и из пробоин стекает темная горькая жидкость, разъедающая кожу и оставляющая на ней химические ожоги.
Сил на крик нет — есть только Боль. Белая.
-Пэкхён, - голос Чханёля звучит через плотную перьевую пелену. - Легче, он ещё даже не записан. Новичок. Предназначенный.
И Боль утихает.
Кай поднимает к лицу дрожащие руки — он ожидает увидеть на запястьях следы от лопнувших вен, истекающие кровью подушечки пальцев; ничего нет, и в глазах вместо сукровицы — сухие слезы, все иллюзия, шаблон, туман, обман. Ноги подводят — Чонин едва ли не падает обратно, но Чханёль крепко вцепляется в его рукав, вытягивая наверх.
Напротив — бледный молодой человек с аристократически-точеными чертами лица, угольно-черными волосами и белоснежной лентой на шее. Такой же, как у Чханёля и Тэиля.
Добро пожаловать в Боль.
Тот, кого назвали Пэкхёном, делает шаг вперед и, склонив голову, вглядывается в глаза Кая долгим, изматывающим взглядом — Чонина окатывает волна прохлады, уносящая с собой последние молекулы беспросветной боли.
Пэкхён отступает, опираясь поясницей на тяжелый дубовый стол.
-Пён Бэкхён, Координатор Отдела Боли.
Предназначенный.
Пэкхён осторожно трогает белую ленту на своей шее, задумчиво глядя на Кая — у него, Координатора Отдела Боли, нет никаких — ну, почти никаких — оснований полагать, что этот парень лжет. Синдикат не испытывает кадровых проблем и не нуждается в «охоте» на сотрудников — именно благодаря тому, что Город исправно создает Предназначенных для Системы. Мало кто в здравом уме добровольно придет сюда — Пэкхён вспоминает, что последним «волонтером» был Чэсоп, Исполнитель из Отдела Страданий.
И ещё один человек — его Пэкхёну даже вспоминать противно отчасти.
Не лжет. Пэкхён растягивает уголки губ в улыбке.
-Как тебя зовут? - Спрашивает он с интересом, звучащим, впрочем, довольно мертво в его мелодичном голосе.
-Ким Джонин, - следует скорый ответ, и Кай, стараясь сдержать нервное напряжение, растирает пальцами правой руки левое запястье. А у Пэкхёна пальцы очень красивые — изящные и тонкие, как у пианиста, с длинными ухоженными ногтями.
-Скажи мне, Ким Джонин, - вкрадчиво произносит Пэкхён, складывая на груди руки. - Ты знаешь, куда ты попал?
Кай знает. Синдикат. Система. Раз-два-три, раз-два-три, в темпе вальса удерживая равновесие между счастьем и страданием, удовольствием и болью, жизнью и смертью. Координатор удовлетворенно кивает и, по—прежнему прислонившись поясницей к столу, без интереса рассматривает ногти.
-Не спрашивай меня, почему Чханёль притащил тебя именно в Отдел Боли. Попадись ты кому другому, этот кто другой привел бы тебя к своему Координатору — а куда ещё, логично? - Пэкхён мимолетно улыбается. - И это совсем не значит, что ты будешь работать именно у меня.
Молчание, и Кай совсем не удивлен — вряд ли его просто так засунут в первое же попавшееся министерство, испытывающее кадровые проблемы, это было бы в крайней степени глупо. Город программирует ещё в эмбриональном периоде.
В кабинете Координатора Боли очень светло — преобладает белый, кремовый и совсем слегка алый оттенок в некоторых деталях; натыкаясь на эти кровавые вкрапления, Чонин думает, что все это вполне символично. Боль ослепляет белым, а потом выцеживает капли крови. Иллюзорные ли, реальные — неважно. Подсознательно становится ясно — стоящему напротив человеку совершенно ничего не стоит кроме ментальной боли вызвать и физическую, не менее сильную и разрушительную, неминуемую, как заход и восход белого, словно пустынного, солнца этого Города.
-Нам понадобится всего три человека, чтобы решить, где твое место, - сухой, канцелярский тон. - Три Координатора трех высших отделов Системы.
Пауза.
-А, нет, вру, - Ухмылка. - Четыре. Плюс диагностик.
***
Комната совсем небольшая — скорее всего, чей-нибудь кабинет, наспех превращенный в место вроде и формального по канону, но на деле неофициального приема. Никаких круглых столов — только несколько кресел, мягкий ковер, кофейный столик с парой шоколадных конфет на поверхности и теплый желтоватый свет.
Каю сесть не предлагают — несколько кресел, конфеты, неожиданно теплое освещение, несколько кресел, три человека плюс жертва, четвертый ожидается.
Кроме Пэкхёна — ещё двое: оба небольшого роста, стройные и гибкие; один — насыщенно-русый, со слегка вытянутыми, классическими чертами лица, второй — темноволосый, скорее даже с оттенком вишни в выпрямленных прядях, упорно стоящий спиной к Каю и лицом к окну.
Координатор Отдела Страданий, Координатор Отдела Смерти. Первый — с алой лентой на шее, второй — с точно такой же, но матово-черной, резко контрастирующей с алебастровой белой кожей. Кай мимолетным взглядом изучает узкие, хрупкие плечи темноволосого, так и не изъявляющего желания повернуться к лицом - он продолжает стоять, уложив руки на подоконник, и будто бы начисто отсутствует в помещении, одновременно незримо наполняя его странным, неуловимым и совсем чуть сладковатым запахом. Больше — ничего.
Только холод — холода от него куда больше, чем от Пэкхёна и Координатора Страданий, имени которого Кай ещё не знает.
Чонин неплохо представляет, что он видит перед собой — этот равнобедренный тупоугольный треугольник, вершиной которого является самый широкий угол; этот широкий угол, вершина — Смерть, правый и левый углы при основании — Боль и Страдание.
Смерть — логическое продолжение всего, что существует в реальности. Три Координатора, три Отдела, один из которых при прочих равных условиях всегда будет находиться в вершине равнобедренного треугольника.
То, что ниже — уже ниже.
Координатор Отдела Смерти начинает говорить совсем неожиданно — по-прежнему не оборачиваясь, лишь чуть склоняет голову набок:
-Кевин, мне кажется, уже можно вызывать диагностика. Не испытываю особого желания затягивать процедуру.
Голос — мягкий, обволакивающий и настолько нежный, что в первую секунду Кай чувствует, как теряет голову, до краев наполняясь этим шелком — шелком прохладным, мертвым, но просто до сумасшествия желанным; мгновенно растворяется в нем с выделением кислорода, как металл растворяется в кислоте, исчезая до последней молекулы. Координатор Страданий, кажется, улыбается вполне себе понимающе.
-Хорошо, - отвечает он, укрывая в уголках глаз слишком явное лукавство, чтобы Чонин не сумел его заметить. - Диагностик так диагностик — хотя, Чунмён, ты цепляешься к формальностям, будто сам не видишь, что все уже решено...
-Кевин.
Координатор Смерти злится — полутона, подтексты, полуноты, полуоктавы, переливы, легкие касания. Совершенная маска.
-Диагностик, Кевин, - тихо повторяет он и слегка поворачивается — становится виден классически красивый профиль и контур чуть выступающей пухлой нижней губы. Координатор Страданий фыркает — весело и издевательски, задевая взглядом упорно молчащего Пэкхёна, перебирающего в тонких пальцах фольгу от шоколадной конфеты, и приоткрывает дверь, энергично объясняя что-то стоящему за ней невидимому сотруднику.
-Ты цепляешься за формальности, - Кевин, напористо. Чунмён, не обращая внимания, трогает кончиками бледных пальцев черную атласную ленту на шее и закрывает глаза, по-прежнему оставаясь вполоборота к Чонину.
Диагностик появляется только через десять минут: Координатор Страданий не скупится на требования, и вместо рядового Исполнителя на пороге появляется Координатор Отдела Иллюзий — одного из многих подконтрольных главной троице министерств. Иллюзионист выглядит совершенно спокойным — только мимолетным взглядом окидывает Кая, параллельно искривляя уголок губ при встрече с глазами Чунмёна. Тот сразу отворачивается, скрестив на груди руки.
-Предназначенный? - Спрашивает Иллюзионист, без разрешения укладывая обе руки на плечи Кая — разом наваливается ощущение бесконечной апатии и серости как основы для чего-то большего, яркого и красочного. Ладони тяжелые, теплые, почти горячие — Чонин помимо воли закрывает глаза, на мгновение абстрагируясь от реальности.
Мгновения растягиваются на целые минуты.
-Два слова, Лэй — как всегда, - говорит Кевин, убирая с глаз длинную русую челку и требовательно глядя на Координатора Иллюзий. Тот передергивает плечами.
-Два не выйдет, - медленно отвечает он, мягким движением спуская ладони на предплечья Кая и словно бы оглаживая их — на деле просто стремясь глубже выявить картинку рентгеновского снимка. Лэй переводит взгляд с Чунмёна на Пэкхёна и обратно — Координатор Боли же предпочитает разглядывать микро-трещинки на золотистой фольге.
Кевин недовольно поджимает тонкие бескровные губы.
Чунмён издевательски улыбается одними глазами.
Лэй делает шаг назад, отпуская руки Кая.
-Боль, Смерть. Разводной. Без вариантов...
-Я так понимаю, - Кевин поднимается, в знак вежливости кивая Чунмёну и Пэкхёну. — Мне здесь ловить нечего, не так ли?
Координатор Боли не двигается — только поднимает тяжелый, задумчивый взгляд.
-Есть чего. Пятьдесят на пятьдесят — при такой неоднозначности объективный взгляд на ситуацию не помешает.
Пэкхён одаривает Чунмёна ироничным взглядом — тот просто игнорирует, непрерывно глядя на все ещё пребывающего в подобии анабиоза Кая. Координатор Отдела Смерти делает несколько неспешных шагов вперед, приближаясь — сладкий, свежий, невероятно холодный запах. Кожа бледная до голубизны, невероятно тонкая и практически просвечивающая; довольно полные, нежного светло-розового оттенка губы, не очень длинные, но пушистые и дающие тени на веки ресницы. И глаза — темные настолько, что зрачка практически не видно, безграничные, ненормальные, ледяные, сумасшедшие.
Кай чувствует, что падает.
-Нечего, - тихо говорит Чунмён. - Я забираю его к себе.
Звон — крошечные стеклянные шарики из небольшой фигурной вазы волной разбегаются по поверхности кофейного столика, сталкиваясь друг с другом и утопая в ворсе пушистого ковра; Пэкхён поднимается слишком порывисто, взметая несколько испуганных сфер, падающих на деревянный паркет и разбивающихся в осколки.
-Пятьдесят на пятьдесят, - так же негромко повторяет Координатор Боли сквозь зубы. - Ты не имеешь монопольного права.
Чунмён, не глядя на Пэкхёна, направляется к выходу, осторожно обходя его и стараясь ни в коем случае не задеть плечом — на пороге оборачивается, делая пальцами издевательский жест в стиле «цап-царап» и, холодно улыбнувшись, исчезает, шагая неслышно и стремительно.
Пэкхён делает резкий шаг — на его плечо ложится узкая ладонь Кевина.
-Оставь, - говорит Координатор Страданий просто. - Я ведь не последний диагностик в этой шарашке, ты не находишь?
Пэкхён смотрит с деланным недоумением и презрительно кривит губы. Кевин пожимает плечами.
-Лэй тоже цепляется за формальности — вы все цепляетесь за формальности. Формально — да, пятьдесят на пятьдесят, но ты не хуже меня видишь, что девяносто на десять. Оставь, тебе ведь все равно не справиться, да и не нужно это.
Пэкхён раздраженно скидывает руку, стремительным шагом выходя из кабинета, а Кевин вздыхает в притворной грусти и, заметив на столе шоколадную конфету, разворачивает её и откусывает, блаженно щурясь.
***
Проходит немало времени, прежде чем за Каем являются — парень с ярко-малиновыми растрепанными волосами и черной лентой вокруг шеи, рядовой Исполнитель из Отдела Смерти. Говорит что-то заученное, канцелярское, и просит пройти за ним; Чонин выполняет, не задумываясь, и только в последней попытке вернуть сознания пытается скинуть с себя остатки иллюзорного серо-красочного сна, оставленного на плечах руками иллюзиониста.
Зеркальные плиты, зеркальные окна, просторный лифт, клавиша с пометкой «1».
Кажется, сопровождающего Исполнителя зовут Пёнхо, но Каю уже откровенно все равно.
Только остатки иллюзий, похожие на беспорядочные куски сладкой ваты, и бесстыдно глубокие, темные и ненормальные глаза — Координатор Отдела Смерти. Вершина тупоугольного равнобедренного треугольника.
2. Looking around
-Утра, - бросает Крис, падая в свободное кресло в странно пустой общей комнате отдыха, а Лухань, не отрывая взгляда от книги, только кивает рассеянно, перевернув страницу. В этом весь он — не обращая ни на кого внимания, сидеть в белоснежном кресле с ногами, вырядившись в радужно-цветастые шмотки, пусть и удивительно сочетающиеся оттенками. Просто радужно-цветастые шмотки для одного из сильнейших Разводных Отдела Смерти. Крис уже привык спокойно к этому относиться и не вкладывать светлый лик в ладонь.
Только слух режет непривычной тишиной — обычно здесь довольно многолюдно, а сейчас только заглядывает Координатор Отдела Мелких Гадостей — растрепанный темноволосый парень на вид лет двадцати, с вечной самодовольной ухмылкой и ярко-циановой лентой на шее. И лишь, пожалуй, немногие знают, сколько на самом деле лет этой выдающейся личности, которую с места Координатора не могут сдвинуть уже какое поколение подряд.
-Кто там? - Спрашивает Лухань запоздало, когда Координатор Гадостей уже исчезает, так и не сказав ни слова, что удивительно — видимо, всего лишь проверка местности.
-Ухён, - отвечает Крис, пожав плечами. - Тебе ещё не хочется нагадить мне в тапочек?
-Не-а, - отзывается Лу спустя секунду, дочитывая страницу до конца. - Но только потому, что у тебя в данный момент нет свободного тапочка, а заставлять тебя разуваться — вандалистически, ты не находишь?
Крис усмехается — ему вообще, по сути, плевать на пагубное влияние любого из работников Отдела Мелких Гадостей, пусть это даже и сам их Почтеннейший Координатор.
-Разнарядки не приходило? - Крис растирает запястье.
-Нет, - следует немедленная реакция. - Кажется, сегодня заставили впахивать всех, кроме меня — даже Мёнсу с Хоей, хотя первый вообще, по-моему, отвык от своих обязанностей. Чунмён хотел тебя с Мёнсу отправить, но посчитал, видимо, что Ховон будет потерпеливее, пока тот будет заново вспоминать, как правильно убивать людей.
Смешок. Лухань имеет право — он умеет убивать слишком хорошо.
-Что читаешь? - Крису не особо интересно, но он чует какую-то подставу; Лухань приподнимает книгу, показывая обложку. «Ментальные техники альфа-группы. Частичная материальность».
-Книги из закрытой секции синдикатовской библиотеки? Их же не выдают, - Крис указывает пальцем на обложку, а Лухань самодовольно ухмыляется, приподнимая правую бровь.
-Как будто для кого-то это когда-то было проблемой, - отвечает он снисходительно, с удовольствием наблюдая, как Криса кривит — конечно, Разводные, в совершенстве владеющие ментальным искусством, запросто (во всяком случае, сильные) при желании могут обойти мысленный блок библиотекаря. Исполнителям — единицам Отделов с физической силой — такие фокусы сравнимы с желанием повидать собственные уши.
-Техники принуждения альфа-группы? Прыгаешь выше собственной головы? - Крис выгибает бровь.
-Нисколько, - спокойно парирует Лухань, возвращаясь к чтению. - Для техник альфа-группы нужна в основном омикрон и эпсилон-материя — мне осталось до конца освоить только эпсилон.
Крис чувствует, как мозг стучится в черепную коробку и просится выйти в ближайшее окно.
-Лухань?
Первым на хриплый, усталый голос оборачивается Крис — позади стоит Пёнхо, глядя на Луханя и терпеливо дожидаясь, пока тот соизволит оторваться от научно-популярной литературы. Ярко-малиновые волосы Исполнителя живописно спадают на лоб, практически полностью перекрывая зрение и отчасти скрашивая серые тени под глазами.
-Ау-у-у? - Лу недоволен, и от попытки немедленного убийства его останавливает только то, что Пёнхо, в общем-то, его коллега.
-Координатор вызывает, - бросает Пёнхо, разворачиваясь. - Кису тут не было?
Лухань поднимается, едва услышав упоминание о Чунмёне.
-Нет, - медленно отвечает он, передавая книгу. - Но он тебя искал — разнарядка поступила. Я сейчас вернусь, - уже Крису. - Почитай пока.
Слегка нахмурившись и облизнув губы, Лухань выскальзывает из комнаты, совсем на секунду остановившись перед Пёнхо и что-то шепнув ему — Крис уверен, что нечто вроде «на твоем месте я бы его убил».
Наверное, грустно вот так, как Пёнхо, привязаться к кому-то из Отдела Боли — привязаться и ежедневно, ежечасно выворачиваться наизнанку от того, что Разводные Боли не могут не причинять эту самую боль, даже искренне не желая этого.
«... Техника кукольного подчинения подразумевает прежде всего эпсилон-основу в форме правильного шестиугольника, в узлы которого вплетается дзета-материя, соединенная с центром фигуры омикрон или дзета-эпсилон нитями. При поднятии пустой центр шестиугольника должен натягивать нити до единичной степени тонкости с последующим заполнением пустоты смешением эпсилон и омикрон-материи; при разрыве нити третьего и пятого угла не допускается замены материи ни на какую иную, в других случаях возможна подмена омега-метрией, но только при раскладе, если нити были созданы из материи омикрон. ...»
Крис закрывает книгу и растирает веки кончиками пальцев — для него, владеющего максимум альфа, бета и омега материями, описания кажутся слишком сложными и нереальными.
Насколько он знает, техникой кукольного подчинения владеет только одно существо во всем Синдикате — Координатор Отдела Смерти.
В кабинете Координатора Смерти как всегда пахнет чем-то неуловимо сладким и свежим — диафрагма чуть сжимается, когда Лухань пытается пропустить запах через себя, и отдает в груди приятной болью. Несмотря на то, что он здесь бывает каждый день, до сих пор не может привыкнуть к этому аромату, прохладному и кристальному.
Луханю кажется, что ноткам запаха Чунмёна больше подошло бы тепло. Но.
-Здравствуй, - Чунмён сидит на столе, закинув одну ногу на другую и сложив руки на груди. Склоняет голову набок, приветствуя ещё и знаково, отчего темно-вишневая челка прямой полной спадает к виску.
Лухань в традиционном жесте приветствия соединяет вместе кончики пальцев обеих ладоней.
-Познакомься, - говорит Чунмён спокойно, кивая куда-то в сторону. - Ким Джонин, но лучше просто Кай, и я хочу, чтобы ты научил его всему, что требуется.
И Лухань только сейчас замечает стоящего в тени довольно высокого, выше его, стройного молодого человека — смуглый, темноволосый.
Пухлые губы, миндалевидные глаза. Безысходность.
Предназначенного всегда можно узнать по глазам.
***
Луханю кажется, что это вроде бы небольшое по расстоянию поднятие с первого уровня на нулевой длится целую бесконечность — пустой лифт движется медленно и явно нехотя, а парень напротив смотрит лениво и безысходно. Новый Разводной Смерти — новый, свежий, специально запрограммированный и рожденный для Синдиката. Лухань, как и все, прекрасно знает, что было бы, перестань Город поставлять таких существ — Синдикату просто пришлось бы брать кадры насильно, используя Разводных как бесплатную ментальную силу.
Предназначенные же всегда придут сами — проведут в Городе положенный им срок и придут в Синдикат с одной и той же установившейся за столетия фразой: «Я пришел сюда работать». Так запрограммировано ещё на эмбриональном этапе развития плода в материнском организме.
Лухань не помнит, как он попал в Систему — многие этого не помнят, а особенно — Предназначенные.
Ему до ужаса непривычно подниматься на нулевой уровень - к выходу в Верхний мир — без разнарядки на смерть с указанием имен в руках. И без Криса — тоже непривычно.
-Куда мы идем? - Новичок подает голос как-то неожиданно, и Луханю стоит немало сил, чтобы не вздрогнуть, выныривая из собственных мыслей. Голос у Кая — низкий, бархатный.
Обволакивает. Хотя после фокусов Координатора Смерти Лухань научился не обращать внимание на вещи и потяжелее простого очарования.
-В Верхний мир, - отвечает он, дежурно и холодно улыбнувшись. - Я покажу тебе, как работает Синдикат. Сегодня мы с тобой без разнарядки — у тебя будет возможность насладиться всем со стороны.
***
Идеальная белая кожа, идеальный контраст с волосами цвета бургундского вина, идеальные скулы, идеальные, совершенно сумасшедшие глаза, идеальный оскал красивых бледно-розовых губ. Идеальная ненависть.
Крис чувствует, как пальцы трогает резким электрическим шоком — он представляет, как разрывает эти издевающиеся губы, прогрызает бьющуюся жилку на шее, привычным движением пробивает грудную клетку, профессиональным жестом извлекая из пробоины суть — бледно светящийся комок материи.
Разводные называют её пси-материей.
Иллюзия, сон — в этом существе нет сути, но лишь черная, вязкая пустота, и пальцы вязнут в ней, как и все тело; она, словно горячий шоколад, заливает горло и легкие, мешая дышать, проникает вниз по венам и артериям, концентрируясь внизу живота и вызывая ненормальное возбуждение.
Крис желает — больше всего желает уничтожить его.
А Чунмён только издевательски улыбается.
-Кажется, я сказал внятно и четко, - повторяет он, с намеренной ясностью выговаривая слова. - Что ты пойдешь и будешь работать с ним, будешь учить его и следить за ним, пока он не научится делать это сам.
Крис запрокидывает голову и смеется — громко, яростно, выжигающе. Чунмён же просто приподнимает брови — ему нет никакого дела.
Этому проклятому, в истине своей проклятому существу, сильнейшему телепату Системы, Координатору высшего отдела Синдиката. Этой проклятой смерти — ей не до чего нет дела, кроме удовлетворения собственных желаний и капризов. Крис закрывает глаза и, тяжело дыша, проводит руками по груди и бокам; натягивает ткань джинсов на бедрах, раздражая кожу — просто чтобы ощутить, что он все ещё жив, что он не затонул в этом голосе, холодно-обжигающем вязком шоколаде, этом сумасшествии, которое, кажется, разве что не изливается из темных глаз, где практически не видно зрачка.
-Я никуда, - Крис поднимает голову и прямо смотрит на Чунмёна. - Никуда не пойду, и ты...
Чунмён сощуривает глаза, и пушистые ресницы почти полностью скрывают блестящую полосу радужки.
-... И ты, гниль, не сможешь меня заставить это сделать.
Чунмён визуально ничего не делает — просто медленно распахивает глаза, позволяя лопнувшей радужке разлиться по белку и затапливая темным светом; Криса пронзает ошеломляющая, нестерпимая боль — от низа живота к диафрагме, от диафрагмы к солнечному сплетению, где концентрируется в совсем маленький, но смертельный клубок.
И кончики пальцев начинают неметь — становятся абсолютно нечувствительными, неподвижными и ледяными; холод по фалангам пробирается к кисти, парализуя нервные окончания, затем бежит по вздувшимся, напряженным венам к сгибу локтя; Крис понимает, что это.
Он слишком долго знает технику работы Разводных Отдела Смерти.
Чунмён мягко соскальзывает со стола и несколькими плавными шагами приближается к Крису, протягивая вперед хрупкую кисть руки — тот ощущает, как голова поднимается непроизвольно, подчиняясь движению тонких и бледных чунмёновских пальцев. Крис помимо воли смотрит в ненормальные, торжествующие глаза Чунмёна — в горле кипит хрип и отчаянный, задыхающийся крик; Чунмён сжимает пальцы в кулак, и голосовые связки вновь оживают, вырывая этот дикий, совершенно сумасшедший крик боли.
Теперь нет смерти — есть боль, белая боль. Выжигающая одну за другой каждую молекулу тела и скручивающая сердце в немыслимые конструкции; следом за болью — алые, разъедающие страдания, и Крис опускается на колени, срывая голос — тишина, ничего, кроме тишины — и крови.
Способность, развитая до подчинения сонаправленных элементов.
Чунмён опускает кисть, с легкой улыбкой вглядываясь в очертания изгиба шеи Криса.
-Ты пойдешь, - говорит он с мягким равнодушием. - Ты пойдешь и будешь делать все то, что я тебе прикажу. Учить, следить, убивать, насиловать — все, что я прикажу.
Чунмён смеется.
-И мне все равно, что ты будешь думать обо мне.
Крис тяжело встает, поднимая на него мутный, ничего не выражающий взгляд; в нем — только белая выжженность с алыми разводами и черные обугленные края, как если бы смерть хотела всего лишь поиграться. Глазные нервы явно повреждены и различают лишь приблизительные оттенки — вишневые волосы, черная лента на бледной шее, темно-бордовая атласная рубашка, застегнутая под горло и заправленная в чисто черные-брюки.
Даже так — слишком откровенно.
Крис протягивает руку и толкает Чунмёна к столу — он просто знает, что сейчас не будет никакой боли; не будет просто потому, что Чунмёну интересно, Чунмёну любопытно, Чунмён хочет поиграть. Только поэтому.
Крис надавливает ладонью на его плечо, заламывая другую руку за спину; Чунмён молчит и смотрит с явным, но холодным интересом - он не обращает внимания на физическую боль. Крис склоняется к его шее и касается губами ледяной, взрывающейся бликами в глазах черной атласной ленты — у неё такой же запах, как и у Чунмёна.
Сладковатый.
-Ненавижу тебя, сука, - говорит Крис тихо и очень раздельно. - Ненавижу.
Чунмён долго смотрит на захлопнувшуюся дверь — а потом, опустившись на пол рядом со столом, запрокидывает голову и издает тихий, слабый стон.
***
Лухань прямым взглядом смотрит на солнце, даже не моргая — земное светило по сравнению с оным Города кажется тусклым и чересчур золотистым, настроенным совершенно антагонистически привычному и мертвому белому излучению. Переход в Верхний мир получается разве что на сотую долю тяжелее, чем всегда — теперь приходится, крепко вцепившись, тащить за собой новичка, который, оказавшись на нулевом уровне здания Синдиката, только хлопает ресницами и явно не понимает, что следует делать. А Лухань, давно и окончательно сросшийся с Системой, искренне не может понять, как можно не знать таких мелочей, что для того, чтобы попасть в Верхний мир, нужно шагнуть вниз с крыши главного здания Синдиката.
Ну и ещё пара мелочей вроде ментальной техники дельта-уровня. «Крис бы его убил в первую же секунду».
Лухань оглядывается по сторонам, пытаясь определить, куда их занесло — узкие, довольно захламленные улочки, вид жаркий, опаленный солнцем и безумно неопрятный; смуглые, латиноамериканского типа люди в пестрой одежде — Разводной Смерти запускает в подсознании технику пространственного определения, клятвенно обещая по прибытии в Синдикат посыпать себе голову пеплом за незнание земной географии, которую можно было бы вызубрить за чертовы десятки лет непрерывной выслуги.
Идальго, Мексика. Лухань мгновенно успокаивается и с размаху садится на ближайшую скамью, слегка хрустнувшую от такого напора. Он морщится, а Кай ехидно кривит губы.
-Ну что, дорогой товарищ, - проникновенно начинает Лухань, скрещивая на груди руки и кивком предлагая Каю сесть рядом, на что тот коротко и отрицательно машет головой. - Сейчас будет много бла-бла-бла, скучных, отрепетированных шоу и всякой такой прочей мишуры — я привык качественно выполнять порученную мне работу. Так что через пару часов ты будешь знать о Системе даже побольше, чем всякие моральные разложенцы из других отделов... Ну да ладно. Готов?
Лухань усмехается, когда Чонин молча приподнимает брови, мол — пизди-пизди, приятно слушать, вам того же и не болеть.
-Сейчас я быстро проведу тебя по нескольким местам и покажу, как работают Отделы, включая Смерть — твою теперешнюю обитель, - Лухань рассматривает носки белоснежных кроссовок. - Но для начала я хотел бы расставить все точки над «ё» и прочей дрянью. Ты ведь понимаешь, куда попал?
Чонин кивает, и Лухань удовлетворенно улыбается, хотя в глазах — холод и ничего, кроме холода. Он поднимается со скамьи и отрывает от ближайшего облезшего куста тонкую веточку, присаживаясь на корточки и дотрагиваясь кончиком импровизированного пера до песчаной дороги под ногами.
-Смотри, Разводной, - Лухань чертит привычно, и на земле появляется три прямоугольника во главе с буквой «С». - Есть Система, и на её вершине находится три главных Отдела — Страдания, Боль и Смерть. Если градуировать их по значимости, то получим, что Смерть — венец Системы, а Боль и Страдания — соответственно её правая и левая руки. Я понятно объясняю?
Вновь кивок. Под тремя прямоугольниками появляются ещё десяток неровных кружков.
-Далее — прочие отделы вроде Отдела Болезней, Растленности, Раздора, Мелких Гадостей, Иллюзий, Пороков, Разрушенных судеб и мечт... Каждый из них так или иначе близко связан с одним из трех высших Отделов. Или с несколькими одновременно. Например, Боль - Болезни, Страдания — Разрушенные мечты, но все дороги ведут к Смерти, потому что она — логическое продолжение и завершение всего, что есть в реальности.
Кай завороженно смотрит, как Лухань непринужденно набрасывает на смеси пыли и песка геометрические фигуры с пояснениями.
-Во главе каждого из Отделов стоит Координатор — сильнейшее существо в своей специальности. Ну я думаю, тебе ясно, что делают Координаторы? Ага, координируют дела Отдела. И получают разнарядки — заметь, лишь получают, но никак не создают. Создают их в Системе куда ниже — туда нам всем путь заказан.
Кай вопросительно приподнимает брови, Лухань еле заметно растягивает уголки губ в улыбке — он понимает, какие вопросы могут вертеться на языке.
-И тут, собственно, и вступают в дело штатные работники Синдиката: наша главная задача — исполнение разнарядок, получаемых от Координатора. Разнарядок на то, какую функцию ты выполняешь — будь то страдания, раздор и ссоры, создание и развитие вирусов страшных болезней, генерирование снов и психических отклонений....
Лухань ставит в схематическом плане точку и поднимает взгляд.
-Будь то смерть как она есть.
Он встает и, протянув Каю руку, ненавязчиво сплетает их пальцы — слишком близко, слишком интимно, слишком необычно и отчасти страшно.
Ладонь у Луханя неожиданно горячая и сухая — не успевает Кай подумать об этом, как его захлестывает упругая волна, завивая тело в спираль и стремясь вывернуть его наизнанку;
перемещение в пространстве только первое время вызывает неудобства, слышит Чонин в мыслях голос Луханя и, открыв крепко зажмуренные глаза, оседает на холодный мокрый асфальт.
Бирмингем, Уэст Мидлендс, Англия.
-Поднимайся, - говорит Лухань, трогая Кая за плечо. - Это только первый раз.
И добавляет заученно:
-Для осуществления техники перехода используется гамма-материя, советую не забывать и бету не пихать — расщепит, проходили.
Кай послушно поднимается и оглядывается, среди аккуратной парковой улицы в типично английском стиле замечая спящего на влажной деревянной скамье человека — кепка сдвинута на лоб, рядом пристроена обыкновенная студенческая сумка с торчащими из неё растрепанными конспектами и явно закончившимися ручками.
-Не волнуйся, - Лухань стоит чуть позади и слева. - Люди нас не видят, пока мы сами этого не захотим. Собственно, остановочка первая нашей электрички — мастера иллюзий...
И указывает пальцем на легко идущего к спящему человеку парня — светловолосого, рассеянно, мягко улыбающегося и бесконечно милого; на шее у него — атласная лента цвета индиго, а в глазах — мутный, сонный туман.
Иллюзионист склоняет голову в приветствии, на что Лухань лишь поводит плечами.
Иерархия.
Разводной Смерти осторожно присаживается на соседнюю со студентом скамью и указывает на него пальцем, никакой цели для жеста, в сущности, не имея.
-Все работники Синдиката, - продолжает он прерванную лекцию таким тоном, будто и не было вовсе никаких переходов из одной части света в другую. - Делятся, как ты уже понял, на физкультурников, грубо говоря, и менталистов. Физкультурники — Исполнители, менталисты — Разводные; это так, сугубо для знания специфической терминологии, чтобы не лупать глупо красивыми глазками.
Легкая улыбка.
-Есть Отделы, в которых грань между этими двумя понятиями практически истерта, есть такие, где Разводные могут работать отдельно от Исполнителей, а есть такие, где приемлема только работа в парах. Например, Отдел Иллюзий — зачем им Исполнители? Иллюзионисты исполняют сугубо ментальную функцию, грань распылена, хотя они способны и рукотворно создавать некоторые декорации к своим делишкам. Понятно?
Кай кивает и вопросительно смотрит на парня с лентой цвета индиго — Лухань понимающе склоняет голову набок.
-Это, кстати, один из сильнейших иллюзионистов — Ян Ёсоп, знакомься.
Ёсоп, кажется, не обращает на них никакого внимания — только стоит напротив спящего парня, убрав руки в карманы, и разглядывает его с интересом, будто мысленно подбирая нужный ключик ко сну.
Лухань отводит от Ёсопа задумчивый взгляд и возвращается к Чонину.
-В Отделе Боли, к примеру, разделение есть, но Исполнители и Разводные вполне способны работать по отдельности. Ну ты понимаешь, в чем там смысл — физическая или ментальная боль. Просьба не путать со страданиями — Кевин промахов не прощает.
Чонин помнит, что Кевин — Координатор Отдела Страданий.
-А вот в Страданиях все — Разводные, - Лухань может и не читает мысли, но крайне проницателен и логичен. - Остальное объяснять мне лень — поймешь по ходу дела сам, скажу только, что мы, смертники, работаем исключительно в парах, но это — отдельный тьюториал для свежих и зеленых, и проводить его одному мне будет крайне затруднительно. И вообще, - Лухань дергает головой в сторону Ёсопа — Наблюдай. Я зачем тебя сюда привел?
Чонин, присмотревшись, видит, как Ёсоп, прикрыв глаза, склоняется к лицу молодого человека, практически соприкасаясь губами с его; невесомо касается плеч ладонями — медленно их отводит, и становится смутно видно, что к подушечкам пальцев крепятся бледно-фиолетовые нити, соединяющие точки на плечах с точками на пальцах.
-У каждого своя акупунктурная точка проникновения сна.
Лухань что, вообще обо всем знает?
По бледным нитям, утолщая, пробиваются крошечные пульсирующие шарики - каппа-материя — основной материал для создания снов.
Ёсоп отстраняется и, кивнув Луханю, уходит, делая шаг в сторону; мгновение — и его уже нет, он где-то на другом конце планеты, в другой стране и городе, а может — просто в соседнем доме по парковой улице Бирмингема. Быстро. Качественно.
Лухань вдыхает влажный, пропитанный дождем воздух.
-Ему, этому мальчику, приснится сегодня, как с него сдирают кожу живьем — сон будет повторяться каждый вторник каждой новой недели и превратится в итоге в навязчивую параноидальную идею. Далее явится какой-нибудь менталист из Отдела Болезни — они с иллюзионистами очень дружны, особенно, когда дело касается психики. Дальше — кто-нибудь из Отдела Страданий, потом — Разводной ментальной Боли, и, в конце концов — кто-нибудь из нас в паре с Исполнителем.
Кай облизывает губы. Лухань щурит глаза, соединяя и разъединяя кончики пальцев.
-Да. Итогом всего — пара смертников, чтобы заставить покончить жизнь самоубийством, а потом забрать то, ради чего это все делается. Пара смертников - может быть, кто-то тебе неизвестный, а может быть, я, к примеру, а может — ты собственной персоной.
Улыбка мягкая, со стекающим по контуру вязким наслаждением.
-Забрать то, ради чего все делается — но это уже другая, далекая остановка. А пока — нечто вроде «Йоханнесбург, Южная Африка», Отдел Разрушенных судеб, а затем я расскажу тебе, как некоторые Координаторы, даже став главами Отделов, регулярно посещают Верхний мир — наряду со своими Исполнителями...
В спираль, в дугу, в завихрения — но уже не столь больно. Пальцы по-прежнему горячие, сухие — как и воздух вокруг, поначалу с непривычки обжигающий горло.
Йоханнесбург, Южная Африка. Рядом с Луханем — стройный парень с угольно-черными, растрепанными волосами, поднимающимися вверх формой кошачьих ушей, и раскосыми лисьими глазами.
На шее — светящаяся ленточка цвета охры.
Фэндом: EXO-K|M + !mention other
Пейринг: Крис/Сухо (Чунмён), Чханёль/Пэкхён, Кай, Лухань, Лэй, Сехун + остальные участники + участники других k-pop групп !mention
Жанр: фэнтэзи, мистика, слэш, ангст, повседневность, драма, психология, философия
Рейтинг: PG-13
Статус: в процессе написания, написана 2 части, 13 страниц
От автора: пляшем, хуле
1. It's time
Есть места, - Координатор Отдела Страданий затягивается сигаретой и закашливается с непривычки, потирая пальцами горло. - Куда ни одно живое существо в здравом уме добровольно не сунется. Это служение Смерти и очередь к участковому терапевту (с)
Диалоги Второго Уровня
Диалоги Второго Уровня
Раз-два-три, раз-два-три...
В темпе вальса — удерживая равновесие.
Кай останавливается и вскидывает голову, щурясь от ослепляющего, практически белого солнца — контуры высокого здания расплываются перед глазами, вспыхивая рядом мелких ледяных бликов, и Чонину приходится встряхнуть головой, чтобы вновь вернуть зрение. Все так, как и должно быть: штаб-квартира Синдиката — уходящий далеко ввысь небоскреб из зеркального серо-голубого стекла, глянцево отзывающегося на любой сгусток света.
А внутри, скорее всего — пятое измерение. Вряд ли шишки Системы стали бы терпеть друг друга в довольно узких стенах, одним своим видом вполне располагающих к близкому сотрудничеству.
Кай мало понимает, куда попал — знает только, что так надо, что это неизбежно и неотвратимо, как идиотский голос, если в горле гелий, и совершенно не стоит пытаться уйти куда-либо, если это предназначено чем-то эфемерным. Вроде судьбы — предназначено. Кай не фаталист, конечно — просто знает, что можно не бежать от собаки, когда впереди кратер вулкана с кипящей лавой.
Перед зданием — длинная парковая аллея, обрамленная пушистыми деревьями и кустами от темно-синего до слепяще-цианового цвета в порядке увеличения яркости; удобные скамьи без наворотов, перемежающиеся с невысокими стеклянными же колоннами цилиндрической формы. Чонин убирает руки в карманы и, стараясь не смотреть по сторонам, направляется вперед — чтобы добраться до здания, нужно пройти всю аллею. Вокруг совсем пусто и безлюдно, будто Город разом вымер, или же вымер только в этой своей части, самой современной внешне, но измеряемой бесконечными тысячами лет на самом деле.
Пусто — только на одной из низких колонн, ближе к входу, сидит, разведя колени и скрестив ноги в лодыжках, кудрявый рыжий парень, склонивший голову набок и наблюдающий за Каем настороженным, заинтересованным взглядом. Чонин останавливается, слегка теряясь, а парень приветливо машет рукой.
Глаза — сощуренные, с миллионом, кажется, масок.
-Эй, - рыжий наматывает на палец мягкую прядку волос и отпускает её. - Ты чего здесь делаешь?
На шее у него — довольно тонкая атласная лента снежно-белого цвета, матово переливающаяся на свету, плотно прилегающая к коже и явно сплошная — Кай не замечает никаких застежек или узлов. Значит, этот — синдикатовский, их часто можно увидеть на улицах Города, «одетых» в ленты разного цвета. Чонин не знает, от чего зависит оттенок.
-Я пришел работать сюда, - Кай трет пальцами горло, потому что голос отчего-то сух и жесток. Рыжий фыркает и насмешливо приподнимает правую бровь — просто истекает безмолвным сарказмом.
-Работать? - Смех. - Послушай, мальчик, ты вообще в курсе, куда хочешь попасть по доброй воле?
Кай хмурится и кривит губы — ему совершенно не нравится этот тон, и он не желает выслушивать никаких издевательств в свой адрес; более того — издевательств на тему свободной воли. У него, Кая, нет свободы.
С рождения — нет.
-Я Предназначенный, - спокойно отвечает он, глядя в темные глаза рыжего прямым, ничуть не испуганным взглядом. Тот перестает улыбаться и складывает руки на коленях — насмешка уступает место недоверчивости, и незнакомец разглядывает Кая то одним, то другим глазом; даже складывает ладони в подзорную трубу и треть веки кулаками.
А потом мягко, по-кошачьи, спрыгивает с колонны и протягивает Каю руку:
-Ну что ж, Предназначенный, меня зовут Чханёль. Вроде как приятно познакомиться, врать, конечно, не в моем ведомстве, но имею право — и нет, мне совсем не интересно, как тебя зовут. Нам в парадный.
Пальцы у Чханёля очень холодные, а при касании пробивают волной неприятной боли.
-Прости, не сдержался.
Внутри — пятое измерение, бесконечные зеркальные залы, пол выложен стеклянными пластинами разных геометрических очертаний, к центру сводящихся мозаикой; на входе Чханёль паре безликих охранников говорит простое «сто сорок четвертый, Отдел Боли», а в просторном лифте невесомо касается прямоугольной клавиши с пометкой «2».
Этажи здесь исчисляются с точностью до наоборот.
Коридоры такие же длинные, просторные, зеркальные — разве что уже совсем не пустынные. Людей, пусть и немного, но они есть: все, как на подбор, с атласными лентами на шее, легкими и красивыми — ярко-алыми или снежно-белыми, реже матово-черными.
От тех, что с черными — веет парализующим холодом.
Чханёль оглядывается на Кая и знаком приказывает идти за собой, одновременно вглядываясь куда-то вдаль и взмахивая рукой — замечает стройного молодого человека с белой лентой и серебристо-голубыми, тщательно уложенными волосами. «Красивый», - отмечает Кай про себя, когда тот приближается, холодно глядя из-под длинной челки.
-Тэиль? Координатор у себя? - спрашивает Чханёль, указывая в конец коридора. Тэиль равнодушно пожимает плечами.
-Тридцать секунд назад был у себя, когда я получал у него разнарядку — а так, знаешь ли, он мне не докладывается, - Тэ усмехается. - К счастью ли, к сожалению.
И, кивнув в знак прощания, проскальзывает мимо, скрываясь в лифте; последнее, что видит Чонин, это как Тэиль нажимает нулевой уровень, и лифт уходит ещё выше — хотя, куда выше?..
Чханёль направляется в конец коридора, дернув за собой Кая — тот подчиняется, и уже не считает шагов, когда они доходят до нужной двери, и Ёль толкает её, приглашая внутрь.
Свет — белый, слепящий. А потом наваливается Боль.
Под ногти, кажется, вгоняют раскаленные докрасна иглы, а ноги сдавливает испанским сапогом; кровь застывает и густеет настолько, что сердце перестает прокачивать её, взрываясь раздирающей болью и замирая на половине удара. Вены на запястьях с глухим звуком лопаются, образовывая серые подкожные пятна, аорта трескается по шву, заливая всю полость тела артериальной кровью, которая спустя несколько секунд начинает сочиться с губ, носа и глаз. Кай беззвучно опускается на колени — пальцы продавливают виски насквозь, и из пробоин стекает темная горькая жидкость, разъедающая кожу и оставляющая на ней химические ожоги.
Сил на крик нет — есть только Боль. Белая.
-Пэкхён, - голос Чханёля звучит через плотную перьевую пелену. - Легче, он ещё даже не записан. Новичок. Предназначенный.
И Боль утихает.
Кай поднимает к лицу дрожащие руки — он ожидает увидеть на запястьях следы от лопнувших вен, истекающие кровью подушечки пальцев; ничего нет, и в глазах вместо сукровицы — сухие слезы, все иллюзия, шаблон, туман, обман. Ноги подводят — Чонин едва ли не падает обратно, но Чханёль крепко вцепляется в его рукав, вытягивая наверх.
Напротив — бледный молодой человек с аристократически-точеными чертами лица, угольно-черными волосами и белоснежной лентой на шее. Такой же, как у Чханёля и Тэиля.
Добро пожаловать в Боль.
Тот, кого назвали Пэкхёном, делает шаг вперед и, склонив голову, вглядывается в глаза Кая долгим, изматывающим взглядом — Чонина окатывает волна прохлады, уносящая с собой последние молекулы беспросветной боли.
Пэкхён отступает, опираясь поясницей на тяжелый дубовый стол.
-Пён Бэкхён, Координатор Отдела Боли.
Предназначенный.
Пэкхён осторожно трогает белую ленту на своей шее, задумчиво глядя на Кая — у него, Координатора Отдела Боли, нет никаких — ну, почти никаких — оснований полагать, что этот парень лжет. Синдикат не испытывает кадровых проблем и не нуждается в «охоте» на сотрудников — именно благодаря тому, что Город исправно создает Предназначенных для Системы. Мало кто в здравом уме добровольно придет сюда — Пэкхён вспоминает, что последним «волонтером» был Чэсоп, Исполнитель из Отдела Страданий.
И ещё один человек — его Пэкхёну даже вспоминать противно отчасти.
Не лжет. Пэкхён растягивает уголки губ в улыбке.
-Как тебя зовут? - Спрашивает он с интересом, звучащим, впрочем, довольно мертво в его мелодичном голосе.
-Ким Джонин, - следует скорый ответ, и Кай, стараясь сдержать нервное напряжение, растирает пальцами правой руки левое запястье. А у Пэкхёна пальцы очень красивые — изящные и тонкие, как у пианиста, с длинными ухоженными ногтями.
-Скажи мне, Ким Джонин, - вкрадчиво произносит Пэкхён, складывая на груди руки. - Ты знаешь, куда ты попал?
Кай знает. Синдикат. Система. Раз-два-три, раз-два-три, в темпе вальса удерживая равновесие между счастьем и страданием, удовольствием и болью, жизнью и смертью. Координатор удовлетворенно кивает и, по—прежнему прислонившись поясницей к столу, без интереса рассматривает ногти.
-Не спрашивай меня, почему Чханёль притащил тебя именно в Отдел Боли. Попадись ты кому другому, этот кто другой привел бы тебя к своему Координатору — а куда ещё, логично? - Пэкхён мимолетно улыбается. - И это совсем не значит, что ты будешь работать именно у меня.
Молчание, и Кай совсем не удивлен — вряд ли его просто так засунут в первое же попавшееся министерство, испытывающее кадровые проблемы, это было бы в крайней степени глупо. Город программирует ещё в эмбриональном периоде.
В кабинете Координатора Боли очень светло — преобладает белый, кремовый и совсем слегка алый оттенок в некоторых деталях; натыкаясь на эти кровавые вкрапления, Чонин думает, что все это вполне символично. Боль ослепляет белым, а потом выцеживает капли крови. Иллюзорные ли, реальные — неважно. Подсознательно становится ясно — стоящему напротив человеку совершенно ничего не стоит кроме ментальной боли вызвать и физическую, не менее сильную и разрушительную, неминуемую, как заход и восход белого, словно пустынного, солнца этого Города.
-Нам понадобится всего три человека, чтобы решить, где твое место, - сухой, канцелярский тон. - Три Координатора трех высших отделов Системы.
Пауза.
-А, нет, вру, - Ухмылка. - Четыре. Плюс диагностик.
***
Комната совсем небольшая — скорее всего, чей-нибудь кабинет, наспех превращенный в место вроде и формального по канону, но на деле неофициального приема. Никаких круглых столов — только несколько кресел, мягкий ковер, кофейный столик с парой шоколадных конфет на поверхности и теплый желтоватый свет.
Каю сесть не предлагают — несколько кресел, конфеты, неожиданно теплое освещение, несколько кресел, три человека плюс жертва, четвертый ожидается.
Кроме Пэкхёна — ещё двое: оба небольшого роста, стройные и гибкие; один — насыщенно-русый, со слегка вытянутыми, классическими чертами лица, второй — темноволосый, скорее даже с оттенком вишни в выпрямленных прядях, упорно стоящий спиной к Каю и лицом к окну.
Координатор Отдела Страданий, Координатор Отдела Смерти. Первый — с алой лентой на шее, второй — с точно такой же, но матово-черной, резко контрастирующей с алебастровой белой кожей. Кай мимолетным взглядом изучает узкие, хрупкие плечи темноволосого, так и не изъявляющего желания повернуться к лицом - он продолжает стоять, уложив руки на подоконник, и будто бы начисто отсутствует в помещении, одновременно незримо наполняя его странным, неуловимым и совсем чуть сладковатым запахом. Больше — ничего.
Только холод — холода от него куда больше, чем от Пэкхёна и Координатора Страданий, имени которого Кай ещё не знает.
Чонин неплохо представляет, что он видит перед собой — этот равнобедренный тупоугольный треугольник, вершиной которого является самый широкий угол; этот широкий угол, вершина — Смерть, правый и левый углы при основании — Боль и Страдание.
Смерть — логическое продолжение всего, что существует в реальности. Три Координатора, три Отдела, один из которых при прочих равных условиях всегда будет находиться в вершине равнобедренного треугольника.
То, что ниже — уже ниже.
Координатор Отдела Смерти начинает говорить совсем неожиданно — по-прежнему не оборачиваясь, лишь чуть склоняет голову набок:
-Кевин, мне кажется, уже можно вызывать диагностика. Не испытываю особого желания затягивать процедуру.
Голос — мягкий, обволакивающий и настолько нежный, что в первую секунду Кай чувствует, как теряет голову, до краев наполняясь этим шелком — шелком прохладным, мертвым, но просто до сумасшествия желанным; мгновенно растворяется в нем с выделением кислорода, как металл растворяется в кислоте, исчезая до последней молекулы. Координатор Страданий, кажется, улыбается вполне себе понимающе.
-Хорошо, - отвечает он, укрывая в уголках глаз слишком явное лукавство, чтобы Чонин не сумел его заметить. - Диагностик так диагностик — хотя, Чунмён, ты цепляешься к формальностям, будто сам не видишь, что все уже решено...
-Кевин.
Координатор Смерти злится — полутона, подтексты, полуноты, полуоктавы, переливы, легкие касания. Совершенная маска.
-Диагностик, Кевин, - тихо повторяет он и слегка поворачивается — становится виден классически красивый профиль и контур чуть выступающей пухлой нижней губы. Координатор Страданий фыркает — весело и издевательски, задевая взглядом упорно молчащего Пэкхёна, перебирающего в тонких пальцах фольгу от шоколадной конфеты, и приоткрывает дверь, энергично объясняя что-то стоящему за ней невидимому сотруднику.
-Ты цепляешься за формальности, - Кевин, напористо. Чунмён, не обращая внимания, трогает кончиками бледных пальцев черную атласную ленту на шее и закрывает глаза, по-прежнему оставаясь вполоборота к Чонину.
Диагностик появляется только через десять минут: Координатор Страданий не скупится на требования, и вместо рядового Исполнителя на пороге появляется Координатор Отдела Иллюзий — одного из многих подконтрольных главной троице министерств. Иллюзионист выглядит совершенно спокойным — только мимолетным взглядом окидывает Кая, параллельно искривляя уголок губ при встрече с глазами Чунмёна. Тот сразу отворачивается, скрестив на груди руки.
-Предназначенный? - Спрашивает Иллюзионист, без разрешения укладывая обе руки на плечи Кая — разом наваливается ощущение бесконечной апатии и серости как основы для чего-то большего, яркого и красочного. Ладони тяжелые, теплые, почти горячие — Чонин помимо воли закрывает глаза, на мгновение абстрагируясь от реальности.
Мгновения растягиваются на целые минуты.
-Два слова, Лэй — как всегда, - говорит Кевин, убирая с глаз длинную русую челку и требовательно глядя на Координатора Иллюзий. Тот передергивает плечами.
-Два не выйдет, - медленно отвечает он, мягким движением спуская ладони на предплечья Кая и словно бы оглаживая их — на деле просто стремясь глубже выявить картинку рентгеновского снимка. Лэй переводит взгляд с Чунмёна на Пэкхёна и обратно — Координатор Боли же предпочитает разглядывать микро-трещинки на золотистой фольге.
Кевин недовольно поджимает тонкие бескровные губы.
Чунмён издевательски улыбается одними глазами.
Лэй делает шаг назад, отпуская руки Кая.
-Боль, Смерть. Разводной. Без вариантов...
-Я так понимаю, - Кевин поднимается, в знак вежливости кивая Чунмёну и Пэкхёну. — Мне здесь ловить нечего, не так ли?
Координатор Боли не двигается — только поднимает тяжелый, задумчивый взгляд.
-Есть чего. Пятьдесят на пятьдесят — при такой неоднозначности объективный взгляд на ситуацию не помешает.
Пэкхён одаривает Чунмёна ироничным взглядом — тот просто игнорирует, непрерывно глядя на все ещё пребывающего в подобии анабиоза Кая. Координатор Отдела Смерти делает несколько неспешных шагов вперед, приближаясь — сладкий, свежий, невероятно холодный запах. Кожа бледная до голубизны, невероятно тонкая и практически просвечивающая; довольно полные, нежного светло-розового оттенка губы, не очень длинные, но пушистые и дающие тени на веки ресницы. И глаза — темные настолько, что зрачка практически не видно, безграничные, ненормальные, ледяные, сумасшедшие.
Кай чувствует, что падает.
-Нечего, - тихо говорит Чунмён. - Я забираю его к себе.
Звон — крошечные стеклянные шарики из небольшой фигурной вазы волной разбегаются по поверхности кофейного столика, сталкиваясь друг с другом и утопая в ворсе пушистого ковра; Пэкхён поднимается слишком порывисто, взметая несколько испуганных сфер, падающих на деревянный паркет и разбивающихся в осколки.
-Пятьдесят на пятьдесят, - так же негромко повторяет Координатор Боли сквозь зубы. - Ты не имеешь монопольного права.
Чунмён, не глядя на Пэкхёна, направляется к выходу, осторожно обходя его и стараясь ни в коем случае не задеть плечом — на пороге оборачивается, делая пальцами издевательский жест в стиле «цап-царап» и, холодно улыбнувшись, исчезает, шагая неслышно и стремительно.
Пэкхён делает резкий шаг — на его плечо ложится узкая ладонь Кевина.
-Оставь, - говорит Координатор Страданий просто. - Я ведь не последний диагностик в этой шарашке, ты не находишь?
Пэкхён смотрит с деланным недоумением и презрительно кривит губы. Кевин пожимает плечами.
-Лэй тоже цепляется за формальности — вы все цепляетесь за формальности. Формально — да, пятьдесят на пятьдесят, но ты не хуже меня видишь, что девяносто на десять. Оставь, тебе ведь все равно не справиться, да и не нужно это.
Пэкхён раздраженно скидывает руку, стремительным шагом выходя из кабинета, а Кевин вздыхает в притворной грусти и, заметив на столе шоколадную конфету, разворачивает её и откусывает, блаженно щурясь.
***
Проходит немало времени, прежде чем за Каем являются — парень с ярко-малиновыми растрепанными волосами и черной лентой вокруг шеи, рядовой Исполнитель из Отдела Смерти. Говорит что-то заученное, канцелярское, и просит пройти за ним; Чонин выполняет, не задумываясь, и только в последней попытке вернуть сознания пытается скинуть с себя остатки иллюзорного серо-красочного сна, оставленного на плечах руками иллюзиониста.
Зеркальные плиты, зеркальные окна, просторный лифт, клавиша с пометкой «1».
Кажется, сопровождающего Исполнителя зовут Пёнхо, но Каю уже откровенно все равно.
Только остатки иллюзий, похожие на беспорядочные куски сладкой ваты, и бесстыдно глубокие, темные и ненормальные глаза — Координатор Отдела Смерти. Вершина тупоугольного равнобедренного треугольника.
2. Looking around
Нашу Систему можно сравнить с земной пирамидой Маслоу — наверху все такие они экзистенциальные и мятущиеся, а внизу все такие мы приземленные, простые и совершенно счастливые. И, честно говоря, эта простота привлекает меня куда больше (с) Координатор Отдела Мелких Гадостей
-Утра, - бросает Крис, падая в свободное кресло в странно пустой общей комнате отдыха, а Лухань, не отрывая взгляда от книги, только кивает рассеянно, перевернув страницу. В этом весь он — не обращая ни на кого внимания, сидеть в белоснежном кресле с ногами, вырядившись в радужно-цветастые шмотки, пусть и удивительно сочетающиеся оттенками. Просто радужно-цветастые шмотки для одного из сильнейших Разводных Отдела Смерти. Крис уже привык спокойно к этому относиться и не вкладывать светлый лик в ладонь.
Только слух режет непривычной тишиной — обычно здесь довольно многолюдно, а сейчас только заглядывает Координатор Отдела Мелких Гадостей — растрепанный темноволосый парень на вид лет двадцати, с вечной самодовольной ухмылкой и ярко-циановой лентой на шее. И лишь, пожалуй, немногие знают, сколько на самом деле лет этой выдающейся личности, которую с места Координатора не могут сдвинуть уже какое поколение подряд.
-Кто там? - Спрашивает Лухань запоздало, когда Координатор Гадостей уже исчезает, так и не сказав ни слова, что удивительно — видимо, всего лишь проверка местности.
-Ухён, - отвечает Крис, пожав плечами. - Тебе ещё не хочется нагадить мне в тапочек?
-Не-а, - отзывается Лу спустя секунду, дочитывая страницу до конца. - Но только потому, что у тебя в данный момент нет свободного тапочка, а заставлять тебя разуваться — вандалистически, ты не находишь?
Крис усмехается — ему вообще, по сути, плевать на пагубное влияние любого из работников Отдела Мелких Гадостей, пусть это даже и сам их Почтеннейший Координатор.
-Разнарядки не приходило? - Крис растирает запястье.
-Нет, - следует немедленная реакция. - Кажется, сегодня заставили впахивать всех, кроме меня — даже Мёнсу с Хоей, хотя первый вообще, по-моему, отвык от своих обязанностей. Чунмён хотел тебя с Мёнсу отправить, но посчитал, видимо, что Ховон будет потерпеливее, пока тот будет заново вспоминать, как правильно убивать людей.
Смешок. Лухань имеет право — он умеет убивать слишком хорошо.
-Что читаешь? - Крису не особо интересно, но он чует какую-то подставу; Лухань приподнимает книгу, показывая обложку. «Ментальные техники альфа-группы. Частичная материальность».
-Книги из закрытой секции синдикатовской библиотеки? Их же не выдают, - Крис указывает пальцем на обложку, а Лухань самодовольно ухмыляется, приподнимая правую бровь.
-Как будто для кого-то это когда-то было проблемой, - отвечает он снисходительно, с удовольствием наблюдая, как Криса кривит — конечно, Разводные, в совершенстве владеющие ментальным искусством, запросто (во всяком случае, сильные) при желании могут обойти мысленный блок библиотекаря. Исполнителям — единицам Отделов с физической силой — такие фокусы сравнимы с желанием повидать собственные уши.
-Техники принуждения альфа-группы? Прыгаешь выше собственной головы? - Крис выгибает бровь.
-Нисколько, - спокойно парирует Лухань, возвращаясь к чтению. - Для техник альфа-группы нужна в основном омикрон и эпсилон-материя — мне осталось до конца освоить только эпсилон.
Крис чувствует, как мозг стучится в черепную коробку и просится выйти в ближайшее окно.
-Лухань?
Первым на хриплый, усталый голос оборачивается Крис — позади стоит Пёнхо, глядя на Луханя и терпеливо дожидаясь, пока тот соизволит оторваться от научно-популярной литературы. Ярко-малиновые волосы Исполнителя живописно спадают на лоб, практически полностью перекрывая зрение и отчасти скрашивая серые тени под глазами.
-Ау-у-у? - Лу недоволен, и от попытки немедленного убийства его останавливает только то, что Пёнхо, в общем-то, его коллега.
-Координатор вызывает, - бросает Пёнхо, разворачиваясь. - Кису тут не было?
Лухань поднимается, едва услышав упоминание о Чунмёне.
-Нет, - медленно отвечает он, передавая книгу. - Но он тебя искал — разнарядка поступила. Я сейчас вернусь, - уже Крису. - Почитай пока.
Слегка нахмурившись и облизнув губы, Лухань выскальзывает из комнаты, совсем на секунду остановившись перед Пёнхо и что-то шепнув ему — Крис уверен, что нечто вроде «на твоем месте я бы его убил».
Наверное, грустно вот так, как Пёнхо, привязаться к кому-то из Отдела Боли — привязаться и ежедневно, ежечасно выворачиваться наизнанку от того, что Разводные Боли не могут не причинять эту самую боль, даже искренне не желая этого.
«... Техника кукольного подчинения подразумевает прежде всего эпсилон-основу в форме правильного шестиугольника, в узлы которого вплетается дзета-материя, соединенная с центром фигуры омикрон или дзета-эпсилон нитями. При поднятии пустой центр шестиугольника должен натягивать нити до единичной степени тонкости с последующим заполнением пустоты смешением эпсилон и омикрон-материи; при разрыве нити третьего и пятого угла не допускается замены материи ни на какую иную, в других случаях возможна подмена омега-метрией, но только при раскладе, если нити были созданы из материи омикрон. ...»
Крис закрывает книгу и растирает веки кончиками пальцев — для него, владеющего максимум альфа, бета и омега материями, описания кажутся слишком сложными и нереальными.
Насколько он знает, техникой кукольного подчинения владеет только одно существо во всем Синдикате — Координатор Отдела Смерти.
В кабинете Координатора Смерти как всегда пахнет чем-то неуловимо сладким и свежим — диафрагма чуть сжимается, когда Лухань пытается пропустить запах через себя, и отдает в груди приятной болью. Несмотря на то, что он здесь бывает каждый день, до сих пор не может привыкнуть к этому аромату, прохладному и кристальному.
Луханю кажется, что ноткам запаха Чунмёна больше подошло бы тепло. Но.
-Здравствуй, - Чунмён сидит на столе, закинув одну ногу на другую и сложив руки на груди. Склоняет голову набок, приветствуя ещё и знаково, отчего темно-вишневая челка прямой полной спадает к виску.
Лухань в традиционном жесте приветствия соединяет вместе кончики пальцев обеих ладоней.
-Познакомься, - говорит Чунмён спокойно, кивая куда-то в сторону. - Ким Джонин, но лучше просто Кай, и я хочу, чтобы ты научил его всему, что требуется.
И Лухань только сейчас замечает стоящего в тени довольно высокого, выше его, стройного молодого человека — смуглый, темноволосый.
Пухлые губы, миндалевидные глаза. Безысходность.
Предназначенного всегда можно узнать по глазам.
***
Луханю кажется, что это вроде бы небольшое по расстоянию поднятие с первого уровня на нулевой длится целую бесконечность — пустой лифт движется медленно и явно нехотя, а парень напротив смотрит лениво и безысходно. Новый Разводной Смерти — новый, свежий, специально запрограммированный и рожденный для Синдиката. Лухань, как и все, прекрасно знает, что было бы, перестань Город поставлять таких существ — Синдикату просто пришлось бы брать кадры насильно, используя Разводных как бесплатную ментальную силу.
Предназначенные же всегда придут сами — проведут в Городе положенный им срок и придут в Синдикат с одной и той же установившейся за столетия фразой: «Я пришел сюда работать». Так запрограммировано ещё на эмбриональном этапе развития плода в материнском организме.
Лухань не помнит, как он попал в Систему — многие этого не помнят, а особенно — Предназначенные.
Ему до ужаса непривычно подниматься на нулевой уровень - к выходу в Верхний мир — без разнарядки на смерть с указанием имен в руках. И без Криса — тоже непривычно.
-Куда мы идем? - Новичок подает голос как-то неожиданно, и Луханю стоит немало сил, чтобы не вздрогнуть, выныривая из собственных мыслей. Голос у Кая — низкий, бархатный.
Обволакивает. Хотя после фокусов Координатора Смерти Лухань научился не обращать внимание на вещи и потяжелее простого очарования.
-В Верхний мир, - отвечает он, дежурно и холодно улыбнувшись. - Я покажу тебе, как работает Синдикат. Сегодня мы с тобой без разнарядки — у тебя будет возможность насладиться всем со стороны.
***
Идеальная белая кожа, идеальный контраст с волосами цвета бургундского вина, идеальные скулы, идеальные, совершенно сумасшедшие глаза, идеальный оскал красивых бледно-розовых губ. Идеальная ненависть.
Крис чувствует, как пальцы трогает резким электрическим шоком — он представляет, как разрывает эти издевающиеся губы, прогрызает бьющуюся жилку на шее, привычным движением пробивает грудную клетку, профессиональным жестом извлекая из пробоины суть — бледно светящийся комок материи.
Разводные называют её пси-материей.
Иллюзия, сон — в этом существе нет сути, но лишь черная, вязкая пустота, и пальцы вязнут в ней, как и все тело; она, словно горячий шоколад, заливает горло и легкие, мешая дышать, проникает вниз по венам и артериям, концентрируясь внизу живота и вызывая ненормальное возбуждение.
Крис желает — больше всего желает уничтожить его.
А Чунмён только издевательски улыбается.
-Кажется, я сказал внятно и четко, - повторяет он, с намеренной ясностью выговаривая слова. - Что ты пойдешь и будешь работать с ним, будешь учить его и следить за ним, пока он не научится делать это сам.
Крис запрокидывает голову и смеется — громко, яростно, выжигающе. Чунмён же просто приподнимает брови — ему нет никакого дела.
Этому проклятому, в истине своей проклятому существу, сильнейшему телепату Системы, Координатору высшего отдела Синдиката. Этой проклятой смерти — ей не до чего нет дела, кроме удовлетворения собственных желаний и капризов. Крис закрывает глаза и, тяжело дыша, проводит руками по груди и бокам; натягивает ткань джинсов на бедрах, раздражая кожу — просто чтобы ощутить, что он все ещё жив, что он не затонул в этом голосе, холодно-обжигающем вязком шоколаде, этом сумасшествии, которое, кажется, разве что не изливается из темных глаз, где практически не видно зрачка.
-Я никуда, - Крис поднимает голову и прямо смотрит на Чунмёна. - Никуда не пойду, и ты...
Чунмён сощуривает глаза, и пушистые ресницы почти полностью скрывают блестящую полосу радужки.
-... И ты, гниль, не сможешь меня заставить это сделать.
Чунмён визуально ничего не делает — просто медленно распахивает глаза, позволяя лопнувшей радужке разлиться по белку и затапливая темным светом; Криса пронзает ошеломляющая, нестерпимая боль — от низа живота к диафрагме, от диафрагмы к солнечному сплетению, где концентрируется в совсем маленький, но смертельный клубок.
И кончики пальцев начинают неметь — становятся абсолютно нечувствительными, неподвижными и ледяными; холод по фалангам пробирается к кисти, парализуя нервные окончания, затем бежит по вздувшимся, напряженным венам к сгибу локтя; Крис понимает, что это.
Он слишком долго знает технику работы Разводных Отдела Смерти.
Чунмён мягко соскальзывает со стола и несколькими плавными шагами приближается к Крису, протягивая вперед хрупкую кисть руки — тот ощущает, как голова поднимается непроизвольно, подчиняясь движению тонких и бледных чунмёновских пальцев. Крис помимо воли смотрит в ненормальные, торжествующие глаза Чунмёна — в горле кипит хрип и отчаянный, задыхающийся крик; Чунмён сжимает пальцы в кулак, и голосовые связки вновь оживают, вырывая этот дикий, совершенно сумасшедший крик боли.
Теперь нет смерти — есть боль, белая боль. Выжигающая одну за другой каждую молекулу тела и скручивающая сердце в немыслимые конструкции; следом за болью — алые, разъедающие страдания, и Крис опускается на колени, срывая голос — тишина, ничего, кроме тишины — и крови.
Способность, развитая до подчинения сонаправленных элементов.
Чунмён опускает кисть, с легкой улыбкой вглядываясь в очертания изгиба шеи Криса.
-Ты пойдешь, - говорит он с мягким равнодушием. - Ты пойдешь и будешь делать все то, что я тебе прикажу. Учить, следить, убивать, насиловать — все, что я прикажу.
Чунмён смеется.
-И мне все равно, что ты будешь думать обо мне.
Крис тяжело встает, поднимая на него мутный, ничего не выражающий взгляд; в нем — только белая выжженность с алыми разводами и черные обугленные края, как если бы смерть хотела всего лишь поиграться. Глазные нервы явно повреждены и различают лишь приблизительные оттенки — вишневые волосы, черная лента на бледной шее, темно-бордовая атласная рубашка, застегнутая под горло и заправленная в чисто черные-брюки.
Даже так — слишком откровенно.
Крис протягивает руку и толкает Чунмёна к столу — он просто знает, что сейчас не будет никакой боли; не будет просто потому, что Чунмёну интересно, Чунмёну любопытно, Чунмён хочет поиграть. Только поэтому.
Крис надавливает ладонью на его плечо, заламывая другую руку за спину; Чунмён молчит и смотрит с явным, но холодным интересом - он не обращает внимания на физическую боль. Крис склоняется к его шее и касается губами ледяной, взрывающейся бликами в глазах черной атласной ленты — у неё такой же запах, как и у Чунмёна.
Сладковатый.
-Ненавижу тебя, сука, - говорит Крис тихо и очень раздельно. - Ненавижу.
Чунмён долго смотрит на захлопнувшуюся дверь — а потом, опустившись на пол рядом со столом, запрокидывает голову и издает тихий, слабый стон.
***
Лухань прямым взглядом смотрит на солнце, даже не моргая — земное светило по сравнению с оным Города кажется тусклым и чересчур золотистым, настроенным совершенно антагонистически привычному и мертвому белому излучению. Переход в Верхний мир получается разве что на сотую долю тяжелее, чем всегда — теперь приходится, крепко вцепившись, тащить за собой новичка, который, оказавшись на нулевом уровне здания Синдиката, только хлопает ресницами и явно не понимает, что следует делать. А Лухань, давно и окончательно сросшийся с Системой, искренне не может понять, как можно не знать таких мелочей, что для того, чтобы попасть в Верхний мир, нужно шагнуть вниз с крыши главного здания Синдиката.
Ну и ещё пара мелочей вроде ментальной техники дельта-уровня. «Крис бы его убил в первую же секунду».
Лухань оглядывается по сторонам, пытаясь определить, куда их занесло — узкие, довольно захламленные улочки, вид жаркий, опаленный солнцем и безумно неопрятный; смуглые, латиноамериканского типа люди в пестрой одежде — Разводной Смерти запускает в подсознании технику пространственного определения, клятвенно обещая по прибытии в Синдикат посыпать себе голову пеплом за незнание земной географии, которую можно было бы вызубрить за чертовы десятки лет непрерывной выслуги.
Идальго, Мексика. Лухань мгновенно успокаивается и с размаху садится на ближайшую скамью, слегка хрустнувшую от такого напора. Он морщится, а Кай ехидно кривит губы.
-Ну что, дорогой товарищ, - проникновенно начинает Лухань, скрещивая на груди руки и кивком предлагая Каю сесть рядом, на что тот коротко и отрицательно машет головой. - Сейчас будет много бла-бла-бла, скучных, отрепетированных шоу и всякой такой прочей мишуры — я привык качественно выполнять порученную мне работу. Так что через пару часов ты будешь знать о Системе даже побольше, чем всякие моральные разложенцы из других отделов... Ну да ладно. Готов?
Лухань усмехается, когда Чонин молча приподнимает брови, мол — пизди-пизди, приятно слушать, вам того же и не болеть.
-Сейчас я быстро проведу тебя по нескольким местам и покажу, как работают Отделы, включая Смерть — твою теперешнюю обитель, - Лухань рассматривает носки белоснежных кроссовок. - Но для начала я хотел бы расставить все точки над «ё» и прочей дрянью. Ты ведь понимаешь, куда попал?
Чонин кивает, и Лухань удовлетворенно улыбается, хотя в глазах — холод и ничего, кроме холода. Он поднимается со скамьи и отрывает от ближайшего облезшего куста тонкую веточку, присаживаясь на корточки и дотрагиваясь кончиком импровизированного пера до песчаной дороги под ногами.
-Смотри, Разводной, - Лухань чертит привычно, и на земле появляется три прямоугольника во главе с буквой «С». - Есть Система, и на её вершине находится три главных Отдела — Страдания, Боль и Смерть. Если градуировать их по значимости, то получим, что Смерть — венец Системы, а Боль и Страдания — соответственно её правая и левая руки. Я понятно объясняю?
Вновь кивок. Под тремя прямоугольниками появляются ещё десяток неровных кружков.
-Далее — прочие отделы вроде Отдела Болезней, Растленности, Раздора, Мелких Гадостей, Иллюзий, Пороков, Разрушенных судеб и мечт... Каждый из них так или иначе близко связан с одним из трех высших Отделов. Или с несколькими одновременно. Например, Боль - Болезни, Страдания — Разрушенные мечты, но все дороги ведут к Смерти, потому что она — логическое продолжение и завершение всего, что есть в реальности.
Кай завороженно смотрит, как Лухань непринужденно набрасывает на смеси пыли и песка геометрические фигуры с пояснениями.
-Во главе каждого из Отделов стоит Координатор — сильнейшее существо в своей специальности. Ну я думаю, тебе ясно, что делают Координаторы? Ага, координируют дела Отдела. И получают разнарядки — заметь, лишь получают, но никак не создают. Создают их в Системе куда ниже — туда нам всем путь заказан.
Кай вопросительно приподнимает брови, Лухань еле заметно растягивает уголки губ в улыбке — он понимает, какие вопросы могут вертеться на языке.
-И тут, собственно, и вступают в дело штатные работники Синдиката: наша главная задача — исполнение разнарядок, получаемых от Координатора. Разнарядок на то, какую функцию ты выполняешь — будь то страдания, раздор и ссоры, создание и развитие вирусов страшных болезней, генерирование снов и психических отклонений....
Лухань ставит в схематическом плане точку и поднимает взгляд.
-Будь то смерть как она есть.
Он встает и, протянув Каю руку, ненавязчиво сплетает их пальцы — слишком близко, слишком интимно, слишком необычно и отчасти страшно.
Ладонь у Луханя неожиданно горячая и сухая — не успевает Кай подумать об этом, как его захлестывает упругая волна, завивая тело в спираль и стремясь вывернуть его наизнанку;
перемещение в пространстве только первое время вызывает неудобства, слышит Чонин в мыслях голос Луханя и, открыв крепко зажмуренные глаза, оседает на холодный мокрый асфальт.
Бирмингем, Уэст Мидлендс, Англия.
-Поднимайся, - говорит Лухань, трогая Кая за плечо. - Это только первый раз.
И добавляет заученно:
-Для осуществления техники перехода используется гамма-материя, советую не забывать и бету не пихать — расщепит, проходили.
Кай послушно поднимается и оглядывается, среди аккуратной парковой улицы в типично английском стиле замечая спящего на влажной деревянной скамье человека — кепка сдвинута на лоб, рядом пристроена обыкновенная студенческая сумка с торчащими из неё растрепанными конспектами и явно закончившимися ручками.
-Не волнуйся, - Лухань стоит чуть позади и слева. - Люди нас не видят, пока мы сами этого не захотим. Собственно, остановочка первая нашей электрички — мастера иллюзий...
И указывает пальцем на легко идущего к спящему человеку парня — светловолосого, рассеянно, мягко улыбающегося и бесконечно милого; на шее у него — атласная лента цвета индиго, а в глазах — мутный, сонный туман.
Иллюзионист склоняет голову в приветствии, на что Лухань лишь поводит плечами.
Иерархия.
Разводной Смерти осторожно присаживается на соседнюю со студентом скамью и указывает на него пальцем, никакой цели для жеста, в сущности, не имея.
-Все работники Синдиката, - продолжает он прерванную лекцию таким тоном, будто и не было вовсе никаких переходов из одной части света в другую. - Делятся, как ты уже понял, на физкультурников, грубо говоря, и менталистов. Физкультурники — Исполнители, менталисты — Разводные; это так, сугубо для знания специфической терминологии, чтобы не лупать глупо красивыми глазками.
Легкая улыбка.
-Есть Отделы, в которых грань между этими двумя понятиями практически истерта, есть такие, где Разводные могут работать отдельно от Исполнителей, а есть такие, где приемлема только работа в парах. Например, Отдел Иллюзий — зачем им Исполнители? Иллюзионисты исполняют сугубо ментальную функцию, грань распылена, хотя они способны и рукотворно создавать некоторые декорации к своим делишкам. Понятно?
Кай кивает и вопросительно смотрит на парня с лентой цвета индиго — Лухань понимающе склоняет голову набок.
-Это, кстати, один из сильнейших иллюзионистов — Ян Ёсоп, знакомься.
Ёсоп, кажется, не обращает на них никакого внимания — только стоит напротив спящего парня, убрав руки в карманы, и разглядывает его с интересом, будто мысленно подбирая нужный ключик ко сну.
Лухань отводит от Ёсопа задумчивый взгляд и возвращается к Чонину.
-В Отделе Боли, к примеру, разделение есть, но Исполнители и Разводные вполне способны работать по отдельности. Ну ты понимаешь, в чем там смысл — физическая или ментальная боль. Просьба не путать со страданиями — Кевин промахов не прощает.
Чонин помнит, что Кевин — Координатор Отдела Страданий.
-А вот в Страданиях все — Разводные, - Лухань может и не читает мысли, но крайне проницателен и логичен. - Остальное объяснять мне лень — поймешь по ходу дела сам, скажу только, что мы, смертники, работаем исключительно в парах, но это — отдельный тьюториал для свежих и зеленых, и проводить его одному мне будет крайне затруднительно. И вообще, - Лухань дергает головой в сторону Ёсопа — Наблюдай. Я зачем тебя сюда привел?
Чонин, присмотревшись, видит, как Ёсоп, прикрыв глаза, склоняется к лицу молодого человека, практически соприкасаясь губами с его; невесомо касается плеч ладонями — медленно их отводит, и становится смутно видно, что к подушечкам пальцев крепятся бледно-фиолетовые нити, соединяющие точки на плечах с точками на пальцах.
-У каждого своя акупунктурная точка проникновения сна.
Лухань что, вообще обо всем знает?
По бледным нитям, утолщая, пробиваются крошечные пульсирующие шарики - каппа-материя — основной материал для создания снов.
Ёсоп отстраняется и, кивнув Луханю, уходит, делая шаг в сторону; мгновение — и его уже нет, он где-то на другом конце планеты, в другой стране и городе, а может — просто в соседнем доме по парковой улице Бирмингема. Быстро. Качественно.
Лухань вдыхает влажный, пропитанный дождем воздух.
-Ему, этому мальчику, приснится сегодня, как с него сдирают кожу живьем — сон будет повторяться каждый вторник каждой новой недели и превратится в итоге в навязчивую параноидальную идею. Далее явится какой-нибудь менталист из Отдела Болезни — они с иллюзионистами очень дружны, особенно, когда дело касается психики. Дальше — кто-нибудь из Отдела Страданий, потом — Разводной ментальной Боли, и, в конце концов — кто-нибудь из нас в паре с Исполнителем.
Кай облизывает губы. Лухань щурит глаза, соединяя и разъединяя кончики пальцев.
-Да. Итогом всего — пара смертников, чтобы заставить покончить жизнь самоубийством, а потом забрать то, ради чего это все делается. Пара смертников - может быть, кто-то тебе неизвестный, а может быть, я, к примеру, а может — ты собственной персоной.
Улыбка мягкая, со стекающим по контуру вязким наслаждением.
-Забрать то, ради чего все делается — но это уже другая, далекая остановка. А пока — нечто вроде «Йоханнесбург, Южная Африка», Отдел Разрушенных судеб, а затем я расскажу тебе, как некоторые Координаторы, даже став главами Отделов, регулярно посещают Верхний мир — наряду со своими Исполнителями...
В спираль, в дугу, в завихрения — но уже не столь больно. Пальцы по-прежнему горячие, сухие — как и воздух вокруг, поначалу с непривычки обжигающий горло.
Йоханнесбург, Южная Африка. Рядом с Луханем — стройный парень с угольно-черными, растрепанными волосами, поднимающимися вверх формой кошачьих ушей, и раскосыми лисьими глазами.
На шее — светящаяся ленточка цвета охры.
@темы: музыка, фанфики, Сухо, ЕХО просто што., 24-ые математики
-
-
09.09.2012 в 09:18и как ты придумываешь такие сюжеты?
-
-
09.09.2012 в 09:27оно все само приходит - наверное, тут спасибо музыке хд
-
-
09.09.2012 в 13:47ияй, твои сюжеты необычны, за что тебе спасибо большое <3
-
-
09.09.2012 в 15:24-
-
09.09.2012 в 15:31спасибо большое
NobodyLovesYou, и снова меня посещают мысли - приближается критический момент фанфикшена т.т
-
-
09.09.2012 в 15:35-
-
09.09.2012 в 15:37-
-
09.09.2012 в 15:49Просто тебе и Эддиделит надо писать книги, а не фанфики, вот и все.
-
-
11.09.2012 в 13:48Ну и мистика - это всегда прекрасно
-
-
13.09.2012 в 22:13Чунмён впечатляет, очень. 2лиды обещают быть очень своеобразными и интересными.
И мне, внезапно, нравится твой Лухань)
-
-
13.09.2012 в 22:18но они, заразы, оченно сильные в своей простоте.
я стараюсь исправиться на тему Луханя. : )
спасибо <33
-
-
14.09.2012 в 00:42из-за трех причин:
1. тебе надо было сформироваться до нужной кондиции как автору (поизбавляться от штампованных инструментов, чувств),
2. мне очень хотелось побыть с тобой (ты растешь быстро, я уже черепашьими шагами) и как с человеком, и как с автором,
3. ты и так дофига давно взрослая, торопиться - себе вредить (о проебанном детстве-отрочестве начинаешь скучать уже только тогда, когда проебал).
ты практически никогда и не был к-фанрайтером (не к-шное не читал, прости), тебе практически никогда (из того, что читал) не было интересно, прочухав чела (за и перед камерой), реконструировать его и его в к-попе.
это было видно сразу, со временем это только крепло, экзо-фандом - это, судя по всему, конец конца.
и слава богу, потому что остаться - начало начала загнивания. я не знаю, я могу только подозревать, как этого все расшатывает (я только вторичную волну получил от того поста) (и в жизни тоже преддверие переходного периода), но...
как это? би стронг бейб? ани, би хеппи бейб. хорошо не только тут, хорошо не только в пути, хорошо не только там - хорош весь процесс. и он дарит радость и силы.
а текст все еще не читаю, прости.
-
-
14.09.2012 в 15:55Улыбка мягкая, со стекающим по контуру вязким наслаждением.
-
-
14.09.2012 в 18:45звучит как-то.. не слишком оптимистично? ) хотя, по сути, обнадеживает.
реконструировать в к-попе? сохранить канонный образ?
как там? канон и фанон? нет?..
мне был интересен процесс прочухивания людей, но было неинтересно подгонять ситуации под канон - это да. и тогда я меняла не ситуации, а персонажей.
и теперь (начало конца, пожалуй, мистер нейбор - там я впервые настолько открыто перевернула все с ног на голову) я уже не могу загнать себя в определенные рамки.
я переживу. спасибо, Кей. просто
Serseia,
-
-
14.09.2012 в 19:13из-за жадности я бы предпочел, чтобы ты и к-поп по возможности не забрасывала, и начала уже чаще-больше ориджи писать.
но меня и полный твой отход по всем фронтам от к-попа не пугает. надеюсь, тебя тоже все эти дела не будут сильно расстраивать. во че я хочу сказать. )
как там? канон и фанон? нет?..
чет вроде. просто когда читаешь текст, ты интуитивно разделяешь: да - это фикшен (даже если убогая графомань), нет - это, хм, скажем так, по мотивам фикшена (даже если вещь гениальная).
я это никогда не вербализировал даже для себя, поэтому пока так скажу.
та же вканонность - это путь осознанного написания именно фикшена. но дохуя людей курением упорото канона как науки не страдают, но при этом интуитивно пишут фикшен. даже если видишь отход от канона, все равно привкус у фикшена сохраняется.
т.е. у тебя вот этого фикшен-привкуса не так часто было, чтобы говорить о тебе как о "чистом" фикрайтере.
ты райтер ориджев, писатель, фандомы - это все переходное, школа.
а зачем загонять? у тебя теперь наработка опыта не как ф-райтера, а как райтера. пока наработка, рамки даже вредны. и тот выход из-под контроля - вполне часть этого процесса.
-
-
14.09.2012 в 19:56понимаю. просто слишком много перемен в один год - астрально совпадает с выходом во "взрослую" жизнь, и как-то.. странно, не знаю.
везде снова первые шаги. : )
-
-
14.09.2012 в 20:12хай, понимаю.
кристиане обосновывают дохуенное кол-во пиздецов одной личности тем, де, больше дадено - больше спрошено.
сам не люблю такой расклад. ><