Флэшмоб. Пост №4. Мои миры

для  Kitsuri - О том, как ты видишь свои миры из фиков. Про первые встречи и мысли о них~

Есть у меня такая категория фиков /боге, как я сейчас прозаичен/, которую я все время порываюсь собрать в кучу и определить в утиль под общим грифом нечто вроде «Параллельности параллельностей и законы перпендекулярности мозговых извилин».
Это тексты, где я претендую как минимум на половину авторских прав и тяну загребущие шиншилловы лапы к дисклеймеру. Ребят присваивать не берусь, а вот созданную альтернативную реальность облепляю кредитами со всех сторон и свято храню.
Не потому, что считаю её каким-либо проявлением искусства, нет. Просто потому, что каждая такая реальность — часть меня самой, а если отказываться по крупицам, так можно отказаться и от всего.
Начну, пожалуй, с того, что я очень люблю тему многомирья в литературе.
Параллельности и многогранности миров — будь то фэнтэзийное конфетти, будь то разграничение реальностей в сознании человека.
Оттуда же полюбил Харуки Мураками.
Создавать миры я начал совсем недавно, когда понял, что вписать собственные мысли в рамки логики не могу и надо как-то выкручиваться. Так что это можно считать своеобразным объяснением нелогичности моего повествования.
Мутности, метафоричности и перегруза художественными средствами.
Собственно, по самой заданной теме.

Миры — это то, что, как правило, приходит ко мне само, суммируясь из эмоций, впечатлений и немного из творческой манны. Чаще всего это происходит просто в виде осознания — бац! Все, я поняла, это снова будет моя реальность, которую я сама создам. Это где-то начальная стадия обдумывания и ментального создания текста, когда я выбираю, куда занесет нелегкая моих персонажей.
Когда есть импульс и задача, дальше бывает два варианта — легко и безболезненно или долго, тягуче и с глобальным отходняком в конце.
Смешно, наверное, но я стараюсь даже не двигаться, когда начинают приходить идеи о том, каким визуально будет будущий мир. Психую, когда меня в такие моменты кто-то трогает и ужасно боюсь, что улетевшая мысль больше не вернется.
Сначала появляется цветовая гамма. Они бывают теплые, холодные и так далее; однотонные, двухцветные и совсем похожие на мир наш собственный. Я много значения придаю цвету.
Потом приходят запахи. Самих очертаний ещё нет, и мир похож на облако после взрыва сверхновой, но уже есть цвета и ароматы. Чаще всего они теплые — вроде чая, карамели, сухих листьев или грибного дождя. Но если я заведомо знаю, что текст будет тяжел — тогда мир будет пахнуть мокрой пылью, отсутствием кислорода или не пахнуть вообще.
И только затем появляются его очертания — то, каким я постараюсь его описать читателю. Все, что было раньше, осветится только между строк, и увидит только тот, кого заинтересует.
А в строках — визуальное описание. Я люблю города, поэтому мои миры чаще всего представляют собой агломерации, города большие или городки малые.
Старинные или опережающие современность на шаг вперед; многоэтажные или совсем низкие; ухоженные или заброшенные; уютные или те, откуда хочется сбежать и больше никогда не видеть.
Когда я вижу перед собой мир полностью, я вновь думаю о том, что он странный. Это моя первая мысль.
Я заведомо недоволен; корректирую, правлю, но у меня ничего не получается. Мир остается таким, каким он возник в моем подсознании. Теперь он — абсолютно самостоятельная неподконтрольная мне единица, которая лишь позволяет описать её, не меняя законов и традиций.
Да, там к этому времени есть уже и традиции.
Пока я не закончу текст, я так или иначе буду наполовину где-то в том мире; бывает, мир отпустит прямо с последним словом, а бывает - долго будет шевелиться в подсознании, мешая думать и отбрасывая на шаг назад.
Я не люблю такие миры и стараюсь их забыть. Одна из поганостей - когда параллельно в голове формируются и развиваются две абсолютно независимых реальности, каждая из которых тянет в свою сторону и в итоге я скидываю в утиль их все и не извлекаю никакой идеи.

Напоследок — просто случай.
Я помню, как появился зеркальный мир, в котором я зверски закрыл Мёнсу и впоследствие об этом очень пожалел.
Я шла в школу утром на нулевой урок — было часов семь утра. Народу ещё нет, да и рассвело совсем не до конца.
В наушниках Red — Pieces.
Я слушала этот голос, эту музыку и понимала, в общем-то, что это классный момент — когда чувствуешь, что появляется творческая манна.
Но потом — бац — прибило к стенке. На полпути к школе я понял, что это будет за мир.
Какого цвета там будут стены, какой там будет запах и сколько зеркал в кругу. И параллельный ему ещё помельче — тоже, по сути, зеркальный, но уже не такой закрытый.
В школе не было возможности написать ни строчки.
И я весь день был прибит, молчал и вообще походил на дикого маленького шиншилла. Отпустило только через два дня — с последним словом.
С последней фразой в тексте. Я тогда, помнится, поблагодарил мироздание, что это жуткое место не стало меня держать.

Из тех, что были созданы и показаны общественности — не перестал существовать ни один и ни один я не забросила, чтобы была возможность рано или поздно вернуться и написать для этого мира что-нибудь ещё. Может, даже с совершенно другими персонажами и сюжетом.
Из тех, что были созданы и не показаны общественности — 50/50 скинуты в утиль или в ящиках стола.
Из тех, что не были созданы — 50/50 никогда созданы не будут.

Мой рассказ может показаться странным, но я всего лишь выразил то, что плавает где-то глубоко и что чисто теоретически не может показаться нормальным. Это настолько субъективно, расплывчато и мутно.

А создавая миры, чувствуешь себя немного демиургом — с той только разницей, что они свои миры контролируют. Эти сложно сдержать в узде, но именно в этом, вполне может быть, кроется причина того, что кому-то даже нравятся такие мои тексты.
Любимый мир у меня тоже есть. Наверное, сразу видно — какой из)

Хн, ну кэп глава ты и размахнулся. Закругляйся.

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб, my life, фанфики

---

Флэшмоб. Пост №3. О том, в кого была влюблена или не влюблена

для  mir . - О том, в кого была влюблена или не влюблена, кто нравился - про твой тип, о том, чего бы хотела


Покопавшись в себе и всмотревшись в болотце моей сущности, я уже не раз приходила к выводу, что ещё никого не любила. Именно так, как это есть, с матом и фейерверками с переживаниями, нежностями и т.д. Честно говоря, не люблю я муси-пуси, оббегаю по баллистической траектории и шхерюсь фпадванну.
Если присмотреться в болотце получше, то да - можно сказать, что я симпатизировала, увлекалась, и - ащпыщ, конечно, но это самое в моем случае - привязывалась.
Я вообще очень зависим от привязанностей.
И от тепла ещё - как в ментальном, так и физиологическом смысле.

Небольшой выпуск программы "Вспомнить все".
Нравился мне когда-то один мальчик - хотя, вдуматься если так, он и сейчас мне ещё нравится. Остаточное ощущение, агада. Типаж примерно таков - это была порядочная зараза, обожающая спорить, подъебывать и причем подъебывать очень тонко. Он имел на все свое мнение и не боялся его высказывать. Умён, довольно логичен, отчасти скептичен и насмешлив.
Однако пацанской глупости это нисколько не умаляло. Что мне нравилось, не было пафоса и понтов.
Математик и футболист, причем второе впоследствие переросло первое.

Да, потом ещё кто-то был. Типаж примерно схожий, только мировоззрение более жесткое и хитроподъебистость превышала все допустимые нормы. Собственно, когда я это осознала, быстро умыла руки и сделала реверанс. Как отрезало.

Но все же слегка о том, кого мне хотелось бы рядом с собой видеть.
Первое условие - он должен быть теплым. Я не конкретизирую этого понятия, для меня это очень сложно - вот так и сходу охарактеризовать то, что является одной из главных ценностей.
Человек-головоломка, которую я буду разгадывать долго и упорно, чтобы в конце получить приз в виде разгадки. Но не исключается вариант, что разгадать я не сумею.
При всей сложности, должен быть шанс.
Легкий в общении и не слишком загонный, чтобы правильно понимать мои выходки, так как меры в общении я идентифицирую плохо и часто, сама того не замечая, переползаю все рамки и рамки рамок.
Я сейчас не говорю о любви, ибо сам пока полностью не осознал этого понятия по отношению к человеку. Да, есть родители, семья - но это другое немного.
Но тот человек должен и быть рядом, и вовремя почувствовать момент, когда кровькишкираспидорасило надо тихо прикрыть дверь и оставить меня в покое.
Уметь поставить меня на место, заставить замолчать и накатить за все хорошее. Причем так, чтобы вроде и проняло, и больно не сделало. Я чувствительный и долго помню боль.
Если брать частности - это, конечно, чувство юмора, подвешенный язык и... и.
А ещё почему-то безумно хочется, чтобы он играл на гитаре или пианино.
Чтобы однажды вечером сыграл интро к альбому Red, что-нибудь из The Veer Union и сказал пару фраз по-английски.

Я скуден в этой теме, правда. Я выбрал её, потому что было интересно и себя проверить, и тебе было интереснее читать. Но я вот сейчас поняла, что слишком мало могу сказать о том, чего не знаю.
Но, думаю, мне будет легче ответить на твои вопросы, если они будут)

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб, my life

---

Флэшмоб. Пост №2. Мнение насчёт лжи во спасение

для  Olim viva

Сразу определю свою позицию - ложь во имя спасения я не отрицаю. Честно говоря, я ко лжи вообще нормально отношусь - конечно, не особо люблю, когда врут, но и злюсь не особо.
Ибо грешу сама, и не вижу смысла упрекать кого-то в том, что.

Ложь во спасение может быть как благом, так и просто оправданием лжи обыкновенной. Я умею врать, хоть и дерьмово этим гордиться, но я и не горжусь.
Вообще я мало чего могу сказать на эту тему. Разве что чуть пооткровенничать.
Я лгала, чтобы спасать задницы своих друзей; я лгала, чтобы спасать и свою собственную задницу. Я лгала, чтобы не ломать отношения и какое-то время жить спокойно.
Другое дело, что рано или поздно срок годности такой лжи во спасение истекает.
И тайное становится явным.
Так что ложь во спасение - это лишь отсрочка, но я не отрицаю и её.
За вырученные мгновения можно успеть сделать немало.

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб, my life

---

А?

26.10.2011 в 01:23

Пишет  Ms. Liliputka:

Потырено у большого количества людей:

А давайте мы друг другу дадим темы для постов? А я вам в ответ - тоже тему? Пост на пост.

Выглядеть это должно примерно так: вы оставляете комментарий с описанием, какой пост хотите от меня получить, я вам отвечаю, какой пост хочу получить взамен от вас. Если тема уже рассматривалась в дневнике или является некорректной, неприемлемой, никто не знает, что на эту тему написать можно, то тему можно заменить. Моб долгоиграющий, то есть, будет поднимать с ссылками от кого какую заявку получил и что на эту тему написал.

Темы:
от  MissisFrodo - О чём ты думаешь, когда одна
от  Olim viva - Твоё мнение насчёт лжи во спасение
от  mir . - О том, в кого была влюблена или не влюблена, кто нравился - про твой тип, о том, чего бы хотела
от  Kitsuri - О том, как ты видишь свои миры из фиков. Про первые встречи и мысли о них~
от  yandere - Черты в характере и в поведении людей, которые больше всего тебе нравятся и не нравятся
от  Falcon. - Почему именно ЭлХёны? Расскажи вообще свое мнение по поводу шипперства в инфинитах, которое касается этих двоих, как вместе так и по одному
от  life88 - Напиши о том, как ты сама себе можешь поднять настроение, что для этого нужно? А другие как могут тебе его поднять?
от  Wallace and Gromit - Расскажи, за что ты любишь мегаполисы

Я на всё напишу, всем, кому давала темы - отвечу, только сейчас дела слегка разгребу - не ожидал, что моб будет иметь такой успех
Если в дня три не уложусь, смело пинайте-напоминайте.

запись создана: 26.10.2011 в 15:05

@темы: флэшмоб

---

Творю что-то черт знает что

Обратно экспериментирую с драбблами. Вернее, это должен был быть драббл.
Но вышел прямо мини.

Биелый, Кея, Кей, эта штука - вам.
Название: Ощущение праздника
Пейринг: Сонёль/Мёнсу
Кол-во слов: 1637~

просто так~

В квартире не то, что бы особо холодно — все же середина декабря, и отопление пусть и включили с опозданием, но включили давно. Мёнсу, впрочем, не циклится на фактах и судит, что холодно просто адски — плюс второе пуховое одеяло спасением как таковым не представляется уже часа полтора и кажется только бесполезной ношей на укутанном в теплую фланелевую пижаму теле.
Как часа полтора отчаянно не может склонить в сон.
Мёнсу уныло бредет в угол комнаты и осторожно трогает пальцем обогреватель — накрылся, сволочь; ловит себя на мысли, что проверяет прибор уже раз пятый за вечер и результат не особо меняется.
Чай заваривать лень, гольный кипяток пьется невкусно, а телефону звонится как-то чересчур тягуче, словно имитируя подогретую вязкую карамель.
Отчаянно хочется сладкого, но голос в трубке звучит настолько бодро, что Мёнсу на миг забывает и о карамели, и о холоде даже. Впрочем, через пару мгновений мимолетное ощущение проходит.
-Доброе утро и с Новым Годом!
Мёнсу вот прямо сейчас кажется, что Сонёль неисправим и пора бы уже завести определитель номера.
-Во-первых, - Мёнсу вздыхает и трет свободной рукой уставшие за день глаза. - Доброе-то, конечно, доброе, но вот со временем суток ты слегка промахнулся. И да — Новый Год только через две недели.
-Я знаю, - Сонёль невозмутимо игнорирует первое высказывание, обращая внимание только на второе. - Но если начать поздравлять раньше, то ощущение праздника растянется ровно во столько раз, сколько ты слышал поздравление.
Мёнсу прямо с телефоном в руке усаживается на пол, оперевшись спиной о стену и довольно долго молчит, не находя, в сущности, достойного ответа. И даже в глубине души ощущая то самое пресловутое ощущение праздника, отдающееся запахом мандаринов на окраине подсознания.
Сонёль привычное телефонное молчание не прерывает, будучи занятым параллельно ещё тремя-четырьмя занятиями вроде поиска конфет, рассматривания конфет, развертывания конфет и поедания этих самых конфет. Завершающий пункт «выбрасывание фантиков в подобающее место» Сонёль не выполняет не то что у себя, а даже дома у Мёнсу, что того порядком раздражает, хотя вида он и не подает.
Молчание на линии становится настолько незаметным и попадающим под категорию нормальности, что Мёнсу вздрагивает, вместо шуршания фантиков слыша голос Сонёля:
-Слушай, а у вас там сугробы есть?
Мёнсу ужасно тянет сыронизировать и хорошенько пройтись по кажущемуся глупым вопросу, но он медлит ещё секунд несколько, чтобы себя перебороть.
-Есть. И не говори, что у вас нет.
-У нас нет, - торжественно констатирует Сонёль, а Мёнсу буквально физически чувствует, что тот довольно улыбается на другом конце провода, словно ему доставляет удовольствие быть капитаном очевидностью.
И сразу же, без перехода:
-А давай снеговика слепим?
И если Мёнсу сейчас принимается усиленно рассматривать потолок, то Сонёль где-то в другом конце города думает, до чего сложно и бесполезно тоном голоса пытаться обмануть самого себя.

Сонёль сидит посреди комнаты в подобии позы лотоса и, скрестив руки на груди, недовольно смотрит на разложенные перед ним веера фотографий. В комнате тепло, если не сказать — душно, что Ёля неимоверно раздражает и наполняет вязкими, под стать ужасно нелюбимому лету, мыслями.
Мёнсу часто говорил, что определение «вязкий» мало подходит к такому времени года, как лето, а Сонёль только отмахивался и отвечал, что, мол, «а как ещё сказать, если эта дрянь на кисель похожа».
Почему именно на кисель, Ёль отмалчивался.
Последняя партия фотографий-пейзажей Сонёлю совсем не по душе, и он прикидывает, о какую стену его недешевый профессиональный фотоаппарат разлетится эффектнее и с большим количеством мелких деталей в крошку. Поднимая все папки с фотографиями, Сонёль в который раз убеждается, что в его работах везде можно найти образ — пойманный за крыло и заботливо наложенный на глянцевую бумагу. Везде, кроме зимы.
Зиму Сонёль за крыло поймать не может. Ни одного длинного белого пера.
Пейзажи зимних скверов отправляются в утиль — бескрайний простор под низкой широкой кроватью, уже и так порядком заваленный предметами недовольства Ёля. От неудачно сделанных фотографий до фантиков неполюбившихся конфет.
Сонёль раскачивается несколько раз и встает с пола без помощи рук, зато запутавшись в собственных ногах и от души шлепнувшись на подоконник. Впрочем, против такого конечного пункта назначения Ёль ничего против не имеет, понимая, что это карма и он сам рано или поздно добрался бы до окна.
Дергает створки и открывает обе нараспашку, впуская в квартиру холодный, режущий легкие воздух. Перегибается через подоконник и чуть ли не теряет равновесие, отскакивая от неожиданности и в глубине души обижаясь на потусторонние силы.
Сонёль несколько минут стоит, отвернувшись от окна и усиленно рисуя на лице обиду, но не выдерживает и снова подходит, завороженно глядя на падающий снег. Какого-то черта снежинки тают сразу же, едва соприкоснувшись с асфальтом улиц и оголенными серыми ветвями деревьев. Лишь кое-где белеют снежные островки, напоминая светодиодные вывески.
Переворачивая беспорядок на кровати вверх дном в поисках телефона, Сонёль успевает ещё один раз пожалеть, что поселился сдуру в этом районе, где из-за промышленных заводов и огромного количества автомобилей слишком редко бывает снег.
Не такой, полусерый и быстро тающий, а безбрежный, цветом режущий глаз и отражающий каждый солнечный луч.
Времени около половины двенадцатого вечера, но Ёль почему-то даже не сомневается, что Мёнсу не спит. Если бы отопление включили в июле, может, и спал бы.

-А давай снеговика слепим?
Молчание Мёнсу на линии Ёля совсем не напрягает: он знает, что тому нужно время, чтобы во-первых — побороть желание вопроса «откуда навернулся?», во-вторых — составить достойную аргументацию, почему лепка снеговика в полдвенадцатого ночи — не самое лучшее занятие и вообще идея изначально паленая, как коньяк в соседней палатке.
-Ёль, посмотри на...
-Время, - тоном «ну вот, опять и снова» тянет Сонёль. - Ладно, придумай что-нибудь пооригинальнее. А впрочем, лучше не думай совсем — я подъеду минут через сорок, договорились?
-С дуба...
-Нет, не падал, - поспешно предупреждает новый вопрос Ёль, прыгая по комнате на одной ноге и тщетно пытаясь натянуть джинсы. Путается в узкую штанине и летит на кровать, разом подминая под себя стопки листов с распечатками и бедром приземляясь на жалобно хрустнувшие наушники. - Теперь ты точно обязан слепить со мной снеговика. И раскурить трубку мира.

Мёнсу живет на окраине города, больше похожей на пригород огромной сеульской агломерации. Сонёль точно знает, что как бы Мёнсу не отпирался и не пытался переубедить его в обратном, идя рядом и зябко кутаясь в пальто, в одном из многочисленных скверов снег никогда не убирают. Даже главные дороги покрыты белым спрессованным тысячами сапог ковром, а боковые аллеи безумно напоминают снежный Мировой океан.
На полпути Сонёль стягивает с рук перчатки и втихую сует их в карман пальто Мёнсу, чтобы не мешались; Мёнсу, конечно, делает вид, что ничего не заметил и вообще это не он полжизни пытается вбить в растрепанную голову Сонёля простую истину, что все беды - от замерзания. Шагов через тридцать вязаный шарф тоже пытается повторить судьбу перчаток, но Мёнсу недвусмысленно намекает, что скорее он Ёля этим шарфом свяжет и закроет в отопленной комнате до конца его дней, чем вязаное изделие перекочует с шеи Сонёля куда-то в другое место.
Угроза оказывает ожидаемой воздействие, и Сонёль только фыркает недовольно всю дорогу до заснеженного сквера.
Кроме океанов снега там ещё каждый год перед праздниками ветви деревьев обвивают нитями золотистых новогодних огоньков и зажигают старинные масляные фонари с тепло-желтым мягким светом. Огоньки в деревьях сильно напоминают светлячков, и Сонёль смешно щурится, от нечего делать пытаясь их пересчитать. Мёнсу только мерзнет и бубнит что-то на тему, «какого черта мы сюда явились посреди ночи».
-Мы пришли сюда лепить снеговика, - буднично отвечает Сонёль, ладонями прямо без перчаток загребая снег в маленькие сугробы и на взгляд прикидывая размеры будущего творения. - Да, на время смотрел, нет, с дуба не падал, да, в своем уме, нет, перчатки не надену.
Мёнсу остается только прислониться к заснеженному стволу дерева и наблюдать, как Ёль катает в руках снежки, изредка кидая их в желтые сферы фонарей. Не попадает. Правда, Мёнсу знает, что не попадает Ёль лишь потому, что не хочет.
Через некоторое время и сам Мёнсу, устав от бездумного шатания вокруг самозабвенно играющегося со снегом Сонёля, осторожно начинает катать белый шарик, все больше увеличивающийся и странно правильной, округлой формы. Ёль одобрительно кивает и указывает на два готовых шара, уже стоящих друг на друге посреди словно нетронутого снежного океана.
Снег покрывает здесь все следы удивительно быстро.
Мёнсу завершает снеговика самым маленьким шаром, а Ёль, игнорируя мёнсовское недовольство, таки стягивает с себя шарф и оборачивает его вокруг «шеи» уже готового снеговика. Ему же отправляется и разноцветная шапка с помпоном, на что Мёнсу уже вообще никак не реагирует, решив, видимо, что Ёлю разъяснять — все равно что пытаться поймать отскакивающий от стены бисер.
-С Новым Годом, Мёнсу.
Тот упорно молчит и не хочет признавать сомнительную теорию о том, что «если начать поздравлять раньше, то ощущение праздника растянется ровно во столько раз, сколько ты слышал поздравление». Сонёль, улыбаясь в высокий воротник, растирает друг о друга ладони, уже потерявшие любую чувствительность — ему, в сущности, и не нужно признание его «теории».
Она просто есть, и доказать Сонёль её не пытается, будучи уверенным, что со временем теория станет аксиомой и без его участия.
-Он все равно скоро растает, - Мёнсу не знает, почему в его голосе звучит такая уверенность.
-Месяца через три — да.
-Но зачем тогда?
-Пусть на три месяца, но подарить кому-то радость — разве это совсем бесполезно? - Сонёль дышит на пальцы и задумчиво улыбается. - Может, ты и пройдешь мимо, но сколько обернется, чтобы ещё раз взглянуть на этого парня в разноцветном шарфе? Надо завтра принести ему морковку.
Мёнсу хмурится и ищет подтекст, на подсознательном уровне слишком явный, чтобы проигнорировать его ощущение. Трудяга-сознание упорно складывает сложное лего и старается понять упрек, так ненавязчиво и просто прозвучавший в словах Сонёля.
«Может, ты и не ответишь на это раннее поздравление, но где-то в глубине души поймешь, что ощущение праздника растянулось в столько раз, сколько ты услышал поздравление».
-И поздравил сам, - Сонёль прячет улыбку в уголках губ.
Мёнсу плотнее затягивает руки в перчатки и некоторое время стоит, просто смотря на снеговика, кажущегося уже совсем неотделимым от картины зимнего сквера. Ищет что-то в глубоких карманах; вытаскивает пару полупрозрачных серых декоративных камешков и делает снеговику глаза.
Отворачивается и убирает руки в карманы.
-С Новым Годом, Ёль.

@темы: Infinite, фанфики, Фрик-хоум детектед

---

Флэшмоб. Пост #1. О чём я думаю, когда одна

Для  MissisFrodo

В сущности, выходит так, что у меня очень мало моментов, в которые я нахожусь по-настоящему одна. Постоянно кто-то рядом, и даже если меня не трогают, мысли стеснены и сильно деформируются, если я чувствую кого-то поблизости.
Как правило, я не даю себе задачи прямо думать о чём-то; мысли текут в том направлении, которое подсознательно оказывается мне нужнее.
В такие моменты я часто думаю и моих взаимоотношениях с родителями. Я не люблю эти мысли - они прибивают гвоздем к стенке, и я долго не могу избавиться от того, что я там надумала.
Я думаю о друзьях - о том, что при всем их количестве у меня их практически нет.
Когда слегка другое настроение, я не думаю - планирую. Размышляю о том, что мне нужно и что-как мне придется делать через чертовы быстро летящие два года. Эти мысли я тоже не особо люблю, потому что всякий раз мне кажется, что бац - я могу передумать об изначальном выборе и все полетит к блаженным ебеням.
Часто я пытаюсь решить, что мне нужно изменить в себе - а вот такие мысли плодовиты бывают крайне редко.

Хотя чаще всего в такие моменты я думаю о творчестве.
Эти мысли похожи на клубок разноцветных нитей, из которого появляется то один кончик, то другой. Мысли совершенно хаотичны, не подчинены тематике и вообще могут состоять из одних картинок без цитат.
Вытягивая по одной цветной нити, я кладу её на возможный сюжет текста, примеряю на смысловые блоки или пытаюсь скрутить из неё метафорическую линию. С мыслей в одиночестве начинается работа над любым моим текстом.

Я думаю о музыке. Не о том, что она значит для меня и что было бы, если бы её не существовало.
Не о том. Я анализирую ритм, мелодию, слова и даже голоса; сравниваю один стиль с другим, один голос с другим и составляю нечто вроде нематериальной сравнительной характеристики.

Я могу не думать ни о чём, существуя на автомате и абстрагируясь от всяких мыслительных поганостей.

Отчаянно думать над мелочами и не придавать значения чему-то важному.
Наверное, я ещё на научился различать.

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб, my life

---

Да к чертям

Короче, минут за семь тут сама написалась какая-то откровенная дрянь, бат ай кант ивэн
Снова Ухён/Мёнсу
и снова
Во время, под, вокруг, сквозь, по параллели, над, и даже ради


Внимание - обсценная лексика и ужасы адовые.

540~

Ему, Киму Мёнсу, глубоко наплевать на психологические, типовые и поведенческие дифференциации и тот факт, что уходить красивее с матом и фейерверками, нежели подумав над решением раз эдак девятнадцать-двадцать, а то и все тридцать-тридцать пять.
Ему, Киму Мёнсу, астрально до форточки, сколько вон каждый день Ухён спускает на счету мобильного по причине окраинно-сеульских шлюх и какова цена вопроса «чтобы подешевле, но на всех хватило».
И ещё осталось на.
Ему, Киму Мёнсу, откровенно по барабану общая длина листов ухёновской записной книжки под грифом «совершенно секретно и абсолютно недопустимо для посторонних» и пафосно на виду находящаяся на рабочем столе старого «Макинтоша» папка под именем «ХХХ».
Наконец, ему, Киму Мёнсу, просто и несложно однохуйственно, где и с кем Ухён проведет единственную ночь, когда у Мёнсу холодным дуновением из недр холодильника сдувает всю индифферентность к происходящему - с каким количеством блэкджека и шлюх на один квадратный метр.
Нет, поторопился. Сложно и непросто не все равно.
Единственную, чёрт его, ночь, когда не все равно — и снова блэкджек и по ниспадающей, пусть даже сегодня Мёнсу вроде как родился. Сколько-то там лет, месяцев, дней, часов, минут и секунд назад в неком известном одному богу провинциальном городке, который и городком-то стал лишь потому, что не было в корейском языке такого матерного слова, что довольно тонко описало бы его сущность.
Только залив в себя пол-литра некипяченой из-под крана, Мёнсу, морщась от горечи, думает, что раз в год, конечно, можно было бы глянуть повнимательнее в ряды памятных дат в записной книжке. На вторую секунду после скудной мысли Мёнсу сваливает все причины желчной горечи на языке на поганую сеульскую воду и признает, что этого дня-то уже точно нет в километровых списках «чтобы подешевле, и на всех хватило».
И ещё осталось на.
Зато вот памятных дат в записной книжке Мёнсу с памятками «again&again» становилось все больше. Лист, два, три; кривоватое «again&again» напротив каждого «forgot», «gone» и «it's onlу time for being a little bit lonely».
Нет, было бы там два листа, думает Мёнсу, потирая кончиками пальцев виски, он бы ещё подумал. Раз сорок-сорок пятый. Но когда приходится докупать листы — это уже слишком.

-Прости, я ухожу.
Голос ровный, руки, застегивающие рубашку, спокойны — впрочем, как и опершийся на подоконник Ухён, с ленивым прищуром наблюдающий за Мёнсу.
-Про мат и фейерверки помнишь?
Мёнсу с усилием сглатывает упругий клубок в горле, сразу появляющийся вновь и не дающий трезво оценить ситуацию. Разрывается между желанием разораться, расхерачить единственную дорогую вазу в съемной коммуналке и развернуться, хорошенько проехавшись кулаком по равнодушному ухёновскому выражению лица.
Руки марать не хочется.
-Прости, я ухожу, - повторяет терпеливо, прикусывая кончик языка.
-Дверью не забудь хлопнуть.

-Херовенький актёр из тебя, Мёнсу.
Его, Кима Мёнсу, в квартире уже давно нет; от него, Кима Мёнсу, не осталось даже прежде стойкого «Хьюго Босса», именно в этот момент ставшего прозаически-дешевым и за минуту выветривающимся.
Ухёна это волнует мало. Отчаянно долбит в висках, перекрывает дыхательную систему и напрочь отбивает адекватность, оставляя в сознании лишь склизкий нехилый по объему сгусток алкоголя.
Дня через два, он, конечно, придет в себя.
Но тогда ничего не останется, как хриплым спросонья голосом прошептать «I'm sorry, I'm leaving» и попытаться сделать шаг вверх.
Может даже — суметь его сделать.
Но Мёнсу думает тридцать-тридцать пять раз, прежде чем решить, и всего лишь одного ухёновского шага вверх явно не хватит, чтобы покрыть эту цифру.

@темы: фейспалм, Infinite, фанфики

---

Я сижу, читаю что-то - и вдруг слышу её.
До безумия знакомую пианинную мелодию. Очень четко, будто кто-то играет в соседней комнате.
Я иду к маме, которая смотрит телевизор, и спрашиваю:
-Здесь мелодия была на пианино?
Она отвечает, что нет. И обхожу все комнаты, открываю окно, прислушиваясь к сумеркам - нет.
Её нет.
Я точно знаю, что она существует и у неё есть название - но я не помню, какое.
Я начинаю прислушиваться и не слышу.
Но, отвлекаясь, вновь она. До боли знакомая. Почему я не помню?

Это слуховые галлюцинации? Привет, ещё один поворот по автостраде направо в путешествии на шаг назад

@темы: кто-то что-то сказал?

---

Ребят, я тупой лось - я даже забыл, как вы называетесь и долго шкерился по спискам групп, чтобы хоть что-то вспомнить.
Астрал послал, спасибо, и я снова вас нашла



омг, с вами была программа "Вспомнить всё" и её ведущий капитан глава
а ещё я вдруг понял, что дико люблю канадскую манеру исполнения. В пост-гранже да чистый вокал - я-умир-и-попал-в-рай.

@темы: кто-то что-то сказал?, музыка

---

Я тут, хн, подумал

Знаете, это одно из самых лучших интро к альбому, что я когда-либо слышала.
Оно просто въедается и - всё, по сути.
Глубоко.


И в конце трека уже из собственно альбома - тоже.


Red, End Of Silence (2006)

@темы: кто-то что-то сказал?, музыка

---

А я снова

... только поигрался.
Совсем немного - на пару пар сотен слов.

Название: Привкус зеленого
Персонажи: Ухён, ..., ... .
С, под, около, вокруг, но не ради

Пара пар сотен~

Ухён не знает, что так сильно притягивает его в этом мегаполисе; он не любит суеты, сумрачных лиц и безразличия, упорно считая их атрибутами любого большого города. Этот — тоже огромен. Но к нему и только, пожалуй, к нему, Ухён не испытывает свербящей как песок на зубах неприязни.
Ухён в этом городе совсем недавно и, кажется, даже не знает его названия. Заблудившись ещё в первый день в хитросплетениях центральных улиц и полночи промаявшись с городской картой, Ухён забыл имя мегаполиса и окрестил его просто — Город. Пару раз скептически осматривал атлас на наличие пометки с названием, но всякий раз видел либо оторванный уголок страницы с нужными буквами, либо затертую строку, либо неудачно капнувшие темно-зеленые чернила.
Здесь, конечно, тоже суетливо; Ухён усиленно строит серьёзное лицо, пытаясь вызвать в себе привычное ощущение непонимания ко всем этим пробежкам, но выдерживает от силы пару минут и улыбается радостно и по-дурацки счастливо, поднимая лицо к небу.
Люди здесь совсем не хмурые, воздух пахнет озоном, а солнце светит чуть теплее.
Первый, кого встречает Ухён, утром выходя из дома — мальчишка-почтальон на велосипеде и с огромной сумкой газет за плечами. Зовут его Сонджон, а свой велосипед он величает никак иначе, чем «Харли-Дэвидсон», над чем Ухён первое время хихикает в кулак, ловя рассерженные взгляды паренька.
Сонджон, как всегда, рассказывает ему про самые интересные статьи в сегодняшнем выпуске; Ухён газету берет, но не читает — ему гораздо приятнее слышать кого-то, чем голос собственного подсознания, с занудством бывалого счетовода зачитывающий унылую статью.
А в рассказах Сонджона, щедро приправленных смехом и неколкими замечаниями, любой серый газетный очерк окрашиваетя в разные цвета.
По традиции они съедают по рожку мороженого, которого у Ухёна в холодильнике всегда предостаточно; по традиции на Ухёна, уже проводившего торопящегося почтальона и не успевшего дожевать вафельный стаканчик, со всех лап прыгает огромный лохматый хаски.
Конечно, в этом случае вафля достается совсем не Ухёну, а сосед Сонгю комично размахивает руками и прыгает на заднем плане, пытаясь отозвать пса и вообще вид имея очень виноватый.
Ухён только смеется и в который раз пытается объяснить, что хаски ему не доставляет ровно никаких неудобств и вообще что он, Ухён, вафли не любит и только рад, если псу лакомство по вкусу. Сонгю задумчиво кивает и сразу меняется в лице — становится понятно, что извинялся он скорее для проформы и был, в общем-то, во всем уверен.
-Грей бывает до ужаса зануден, так что свистни, когда совсем достанет, - предупреждает Ухёна Сонгю, когда тот, промаявшись с полчаса, всё-таки решается попроситься погулять с хаски.
Возвращаются они оба в пыли, голодные и без поводка, на что Сонгю совсем не злится, хитро посмеиваясь и быстро что-то организуя на ужин. Ухён, встряхивая влажной после наскоро принятого душа головой, тихо ужасается кулинарным навыкам Сонгю и старается побыстрее прибрать к рукам те остатки нетронутых продуктов, что ещё пригодны в пищу.
Первое время Сонгю пытается возмущаться, но натыкается на суровый взгляд хаски и читающуюся в нем решимость защитить единственного человека здесь, кто умеет готовить.
Сонгю признается потом, что совсем не против, если Ухён ещё когда-нибудь захочет прогуляться с «этим лохматым нахалом».
Каждый день Ухён по дороге заходит в уютную чайную лавку, пропитанную запахами сухого листового чая все мыслимых и немыслимых сортов. Он как всегда успевает перерыть все полки в поисках чего-то выходящего за рамки реальности, а стоящий у соседнего стеллажа классически красивый молодой человек спокойно цепляет стограммовый пакетик молочного улуна и коротко усмехается, глядя на растрепанного Ухёна, в волосах которого затерялись сухие чайные листья.
Ухён, схватив первый попавшийся, впоследствии оказавшийся шоколадно-банановым японским, выскакивает на улицу, но «загадочного с улуном» уже нет даже на горизонте. Ухён доходит до кофейной лавки, задумчиво шурша пакетом с чаем и поминутно засовывая туда нос и чихая.
-Omne ignotum pro magnifico est*, - раздается за плечом мягкий голос, а Ухёну даже не надо поворачиваться, чтобы понять, что незнакомец тоже после чайной посещает кофейную лавку. - Вы в первый раз ведь берете этот сорт?
Ухён кивает; кивает и незнакомец, которого, как оказалось, зовут Мёнсу. Ухёну нравится это имя, и почему-то кажется, что у него привкус молочного зеленого.
Ухён не замедляет проверить, через полчаса знакомства шустро вытягивая из пальцев Мёнсу свернутый в трубочку чайный листочек и задумчиво его жуя.
Мёнсу смотрит на него с интересом и немного с удивлением, когда Ухён, утвердительно кивнув, тянется к пакету за ещё одним.
-Давай лучше заварю, - не выдерживает Мёнсу, выхватывая упаковку прямо из-под носа Ухёна. - Мой дом через два квартала.
Грея пальцы о хрупкую фарфоровую чашку, Ухён задумчиво размышляет, какое печенье лучше бы подошло к этому чаю; думает, что сегодня, наверное, хаски сможет погулять и с хозяином.
А завтра — завтра как карты лягут.
И словно бы невзначай интересуется у Мёнсу, любит ли он хаски.

*Все неизвестное представляется величественным (лат.)

Внезапно - сиквел.

Название: Торговец Временем
Фэндом: Инпхинит
Жанр: мистика, ангст, психология, философия (+АУ)
Пейринг: да ладно Ухён/Мёнсу
Рейтинг: дженерал

Торговец временем | ~2500 слов

Ухён просыпается здесь всегда много раньше занимающегося рассвета, когда ночь только-только нехотя делает небольшой шаг назад и стряхивает с пальцев чернильные капли, которыми умело летящим почерком расписывала время. Он любит, занимаясь какими-то мелкими полуночно-полуутренними делами, дожидаться тонкой мимолетной грани между ночью и днем, когда приходит чувство подвешенности и необъяснимой легкости.
Мёнсу просыпается куда позже, цепляя первым моментом только тихий свист чайника из-за полуприкрытой кухонной двери и глянцевое шуршание фольги. Он знает, что там, на кухне, Ухён; знает, что фольга — это стограммовая молочного улуна; знает, что дверь полуприкрыта из-за ухёнова нежелания будить его звуком кипящего чайника - но кухонная дверь постоянно открывается и упорно не хочет держать замок.
Семь утра — ещё не рано, но уже и не поздно, чтобы Мёнсу, скосив глаза в окно, не начал прислушиваться к далекому ровному гулу неспешных автомобилей. Он любит эти звуки, но считает их настолько немегаполисно-спокойными, что Город невольно кажется слегка ущербным и незавершенным. Ухён, напротив, ценит это; энное количество раз пытается разъяснить Мёнсу, что умиротворение — единственное явление, делающее этот Город прекрасным, но вскоре бросает бесплодную затею, когда Мёнсу в очередной раз включает тяжелые мотивы в наушниках, чтобы сымитировать недостающие детали.
Сколько Мёнсу себя помнит — в этом Городе всегда только полупрозрачные перьевые облака, по утрам затянутое дымкой белое солнце и ветер больше похож на дыхание почти не нуждающегося в кислороде.
-Иногда мне кажется, что у него совсем нет батареек, - Мёнсу сонно щурится, заглядывая Ухёну через плечо в попытке рассмотреть, какой узор он складывает из разорванной почти в пыль фольги. Ухён разом смахивает кусочки с подоконника за окно; ничтожное расстояние до земли они летят невероятно медленно, сверкая слепящими бликами на постоянном солнце.
-Совсем нет, - повторяет Мёнсу. - Была бы его воля, оно бы светило вечно, даже в ночные минуты.
-Ты о солнце? - рассеянно спрашивает Ухён, недвижным взглядом рассматривая горизонт, а Мёнсу возмущенно встряхивает головой. Ему, конечно, не нравится, что Ухён его прослушал и вообще ведет себя слишком не по-ухёновски; но, помолчав и получше прочувствовав собственные ощущения, делает Ухёну скидку как новичку за то, что не знает нравов Города и не умеет им противостоять.
-Как будто так можно ещё о чем-то сказать, - Мёнсу вздыхает и отходит от Ухёна, чтобы добавить в заваренный чай воды. Долго держит ладони на поверхности чайника — металл горячий, почти обжигающий, но это «почти» и делает ощущение струящегося тепла ещё ярче и острее.
Ухён не отходит от окна, словно боится, что, сделай шаг — кислород иссякнет в четырех стенах; непривычно бледный, с глазами, словно после долгой бессонной ночи. Мёнсу обжигает кончик языка о нагретую каемку фарфоровой чашки и тут же комично высовывает его наружу, тщетно пытаясь рассмотреть.
Его не то, что бы не волнует состояние Ухёна, но он точно знает — помочь тут вряд ли чем-то можно, кроме объяснений первопричин, поводов и мотивов. Мёнсу бы и рад разложить по полочкам всю эту нехватку кислорода, резь в глазах и тяжелое чувство где-то под диафрагмой; но понимает — проще станет лишь в том случае, когда поймешь причину сам. А это — это только с опытом. И со временем, что куда более тягуче и неприятнее.
Поэтому Мёнсу молчит, положив подбородок на стол и приложив кончик языка к прохладной декоративной пепельнице. В который раз с досадой думает, что к чертям надо выкинуть её — все равно никто не курит; в который раз кидает взгляд параллельно взгляду Ухёна на солнце и жалеет, что ночь кончается так быстро.
И сначала совсем не придает значения давно забытому его телом чувству тяжести под диафрагмой.

Мёнсу помнит, как его скрутило первый раз и швырнуло книзу, словно силы притяжения стали разом в надцать раз мощнее; больно не было — совсем иное чувство, бьющееся внутри не бабочками, но стальными гусеницами перекатывающееся вниз от легких. Не трясло и и не сжимало, лишь уголки глаз немного резало как от близости молодого лука. Первый пять минут, наверное, были самыми отвратительными — но потом силы «силы притяжения» отпустили, оставив на память чувство тяжести под диафрагмой и легкую нехватку кислорода, когда дышать приходилось глубже, стремясь все время быть ближе к открытому воздуху.
Он ходил по Городу, слепо всматриваясь в лица людей и словно отчаянно ища кого-то, у кого можно спросить совета; он чувствовал, что это не болезнь или недомогание — казалось, будто нарушился пульс. Пульс не его — самого Города, когда привычная атмосфера перестала просто обволакивать, сильными толчками придавливая к теплому асфальту и влажной траве у обочины дороги.
Мёнсу искал единственного, кто хоть как-то мог объяснить ему, что происходит — веселого и порой чересчур легкомысленного бродягу Сонёля, который-то и бродягой был только по собственному разумению, дом свой навещая только по нужде и предпочитая теплые уличные ночи привычному домашнему уюту.
-Осточертело, - говорил коротко и значительно, тут же перескакивая с темы на тему и все равно упрямо утверждая, что здание дома ему как клетка пожизненному узнику.
Мёнсу только склонял голову набок и кидал ироничные взгляды на недешевую одежду «бродяги» и вечные разноцветные мягко-резиновые карандаши, которые Сонёль связывал морскими узлами и пытался рисовать, жалуясь, что «поганенько что-то выходит». На советы Мёнсу развязать карандаши Сонёль категорично заявлял, что по-иному его покидает муза и вообще «в чужой монастырь со своей этой, ну, уставом, не ходят».
Секунд несколько раздумывал над правильной грамматической формой построенного ответа и щурился на смеющегося в кулак Мёнсу, мстительно покусывая кончик карандаша.
Рисовать Сонёль не умел, а почерк его, по выражению Мёнсу, больше смахивал на «шумерскую клинопись и чуть-чуть на арабскую вязь».
Мёнсу знал, где всегда можно найти Сонёля — таких мест было много, но совсем немного тех, где он действительно был. Канцелярский магазин на Фонарном Бульваре, кондитерская на пересечении самых старых улиц Города, сувенирный на проспекте Перекрестка Пяти Дорог, пятый поворот направо к северу на автостраде.
Только в десятый круг по всем местам тяжелое чувство стало немного легче, и исчезло совсем, когда Мёнсу краем разума понял, что Сонёля больше здесь нет.
И глаза перестало резать. Уже непривычно.
Второй раз Мёнсу накрыло сразу после знакомства с молчаливым часовщиком — его, кажется, звали Ховон, но в первые же минуты с лёгкой руки плохо услышавшего имя Мёнсу Ховон стал Хоей и, впрочем, был даже не против такого прозвища.
Дня три после починки собственных часов Мёнсу заходил в мастерскую Хои просто ещё раз глянуть на невероятные коллекции настенных, наручных и настольных. Мёнсу завораживало разномастное легкое тиканье и редкие тяжелые удары, и даже тихий, почти неслышный шелест песка в настенных песочных.
Когда накрыло и вновь начало резать глаза, Мёнсу снова шел в мастерскую, чувствуя, что ещё чуть-чуть и он не успеет; «чуть-чуть» растворилось слишком быстро, а легче вновь стало лишь тогда, когда Мёнсу понял, что и Хои он больше не увидит.
Дверь мастерской была открыта нараспашку, но все часы замерли. И Мёнсу тогда, помнится, взял для себя крошечные песочные, оставив на столе пару золотых монет. Просто как ритуал и иллюзия того, что ничего не изменилось.
Мёнсу увидел тенденцию раз на пятый, когда с пониманием приходило облегчение. А когда вполне осознал и проанализировал, старался больше не сходиться с людьми; не боялся, но опасался, не стремился, но и не афишировал.
Потому что необъяснимая прежде тяжесть приходила тогда, когда из Города должен был исчезнуть человек, хоть сколько-нибудь с ним связанный. Будь то воспоминанием, будь то случайным или не очень словом, ощущением или чувством.

Ухён облокачивается на спинку кресла, где Мёнсу, поджав ноги, с виду сосредоточенно с карандашом в пальцах читает книгу, изредка помечая что-то на полях. Ухён прищуривается и пытается разобрать почерк Мёнсу, но в конце концов не выдерживает:
-Что читаешь-то, а?
Мёнсу вздрагивает; карандаш прочерчивает сухую косую линию на бумаге, перечеркивая несколько строк. Мёнсу давно уже не следит за смыслом напечатанных слов, погрузившись в слишком глубокий и слишком контрастный омут кинофильма воспоминаний.
Погано смонтированного, но кинофильма.
-Не знаю. Как ты себя чувствуешь?
Ухён отталкивается ладонями от спинки кресла и некоторое время стоит, прикрыв глаза и словно прислушиваясь к самому себе.
-Да нормально. Правда, тянет где-то ниже легких, но терпимо. - Ухён молчит с минуту, забавно кривя губы и пытаясь подобрать слова. - Но вокруг будто что-то меняется... И, знаешь, мне это не нравится.
Мёнсу трет уставшие глаза и, устроившись на кресле вполоборота, чтобы видеть Ухёна, протягивает руку, убирая его слишком отросшую челку.
-У тебя много знакомых в этом Городе?
Кажется, Ухён озадачен этим вопросом и долго не может собрать мыслей, чтобы ответить. Мёнсу только ждёт терпеливо, загоняя в угол подсознания ощущение, которое вновь появилось — спустя месяцы, полугодья, а может, и года.
Ему непривычно чувствовать сигнальные ощущения, потому что он научился от них закрываться раз на седьмой после того, как «накрыло». Но сейчас — намного более слабое, почти незаметное; трепещущее, как лист папируса на ветру и смутно тревожное.
В действительности, у Ухёна практически нет знакомых и друзей в этом Городе, и Мёнсу об этом знает. Знает, что его местами нелепый сосед с лохматым хаски на поводке исчез в период, когда менялся сам пульс Города и сигнальные ощущения сглаживались этими изменениями; мальчишка-почтальон, которого Мёнсу тоже знал, исчез под конец изменений. И если Ухён вполне мог этого не почувствовать, то Мёнсу все же краем сознания ощутил дуновение тяжести — в период смены пульса все становилось с ног на голову, и «новички» почти совсем ничего не чувствовали, напротив как те, кто провел здесь немало времени, становились более восприимчивы.
Мёнсу навскидку пытается прикинуть, из-за кого Ухёна могло «накрыть»; в глубине подсознания зажигается крошечный тревожный огонек.
У Ухёна в Городе осталась только одна связь.

Ухён давно заметил, что у ночи этого Города существуют не только черные чернила, как у всех других — ещё темно-синие, изумрудно-зеленые, сапфировые, чернично-фиолетовые, рубиново-бордовые и пыльно-серебристые.
Изумрудными она расписывает кроны деревьев, сапфировыми и черничными — небосклон, бордовыми — тени зданий, словно изнутри освещенных трансформирующимся в темный светом ламп.
А пыльно-серебристыми — профиль Мёнсу, угольными штрихами дорабатывая ресницы, брови и непослушные мягкие волосы. Ухён привык видеть процесс создания полотен каждую ночь — он точно наизусть помнит последовательность гибких линий и своды правил наложения цвета перьевой ручкой.
Сегодня ночь расписывает полотно немного в другом порядке — сначала кроны, потом здания и асфальтированные дороги, автострады; только затем — небосклон и незаметные в темноте перьевые облака. А профиль Мёнсу не прописывает совсем.
Пыльно-серебристые чернила остаются нетронутыми, а чувство тяжести под диафрагмой достигает своего предела, спустя миг резко ухнув вниз.

Этот жест ассоциируется у Ухёна с холодом и молчаливым бессилием — он ступает медленно, словно подбирая каждый шаг и обхватив руками собственные плечи. Тяжести уже нет — её место постепенно занимает отвратительный вакуум, настолько бестелесно-неуловимый, что Ухёну отчаянно хочется пусть даже вернуть тяжесть и резь в глазах, только бы его не чувствовать. Он не знает, какого черта творится в этом сумасшедшем мире , не знает, почему хочется выть волком. Не знает, почему почти ненавидит единственный мегаполис, к которому никогда не испытывал свербящей как песок на зубах неприязни.
Ухён быстро устает, не в силах даже цепляться замерзшими пальцами за собственные плечи. Он опускается на высокий бордюр, от которого ещё веет скопившимся за день теплом — тщетно пытается греть руки, но только царапает ладони острыми выпирающими осколками.
Ухён не считает ни мгновений, ни секунд, ни минут; что-то подсказывает, что проходят часы, прежде чем уже кажущаяся простым черным полотном картина слегка меняется, и от неё отделяется неясная тень.
Тень поводит рукой с тростью, и становится немного светлее — теперь Ухён может лучше рассмотреть незнакомца. Строгие черные брюки с выглаженными стрелками, начищенные черно-белые туфли, классическая рубашка навыпуск и небрежно повязанный галстук. На голове — лихо сдвинутая набок круглая шляпа, а в руке — простой зонтик-трость.
Лица Ухён никак не может запомнить. Текучее впечатление, мимолетный росчерк импрессиониста — словно миг, момент, время.
Незнакомец присаживается рядом с Ухёном, вальяжно закинув ногу на ногу и покачивая начищенным белым носком туфли.
-Правда, теперь стало совсем легко?
Ухён смотрит слегка непонимающе, но качает головой отрицательно; он лишь смутно понимает, о чем идет речь и ловит себя на мысли, что понимать совсем не хочет.
-Потерпи ещё немного — скоро её совсем не станет.
Ухён молчит и последним усилием заставляет себя не вдумываться в слова этого странного; периферией сознания все равно понимает, что он говорит о тяжести. Той самой, диафрагмальной тяжести, и немного о рези в глазах, как от близко находящегося молодого лука.
-Вижу, тебе прямо тяжело, - незнакомец равнодушно усмехается. - Ну да ладно — прими как данность, что рано или поздно все, - он повел рукой, - все исчезают из этого Города. Никто не во власти менять, любой лишь во власти подчиняться.
-Исчезать?
-Слегка, - странный склонил голову набок. - По сути, здесь никого и никогда кроме меня не было. О, как пришли, так и ушли — я слежу за этим лишь поскольку-постольку. За всеми, знаешь ли, не уследишь.
-Кто ты?
-Интересное ты явление. Суметь разгадать мою концепцию наложения цвета перьевой ручкой и наделение ночи чернилами? Кто я? Торговец временем, приятно познакомиться. И я могу продать тебе пару минут, чтобы ты на прощание ещё раз увидел единственного человека в этом городе, кто любит молочный улун.

Ухён проводит исцарапанной рукой по лицу; трет кончиками пальцев кадык, чувствуя сухость в горле.
-Какова цена вопроса?
Торговец насмешливо выстукивает пальцами немудреный мотив и отвечает сходу:
-Не дороже времени. Но, сам понимаешь, в моем деле главное — не продешевить. На всех не напасешься.
-Это все вода. Ты не ответил.
-О, парень, да ты цепок, как посмотреть. Хорошо, ты не сломлен, так что я возьму с тебя немного — только краски. По рукам?
Ухён не понимает, о чем говорит этот купец. Но подсознательно ощущает, что это — единственный шанс вернуть хотя бы на минуту. Слишком много нужно сказать, слишком много нужно объяснить. Ухён предпочитает не задумывается, почему не сделал этого раньше, и только подписывает самую гротескную расписку в своей жизни.
Покупая пять минут.

Краски ночных чернил совсем уже не ярки и пыльно-серебристый хамелеоном перетекает в тусклый серый, как угольно-черный — в обычный матовый. Мёнсу слегка растерян, а минуты утекают слишком быстро в перевернутых песочных часах с сапфировыми гранулами. Ухёну слишком много нужно сказать, слишком много объяснить, но он просто молчит, осторожно беря Мёнсу за руку и словно ища пульс.
Пульса у Мёнсу нет. Только запястья пахнут тепло-сладким индийским маслом, аромат которого нисколько не кажется приторным.
Слишком много нужно сказать в слишком короткий промежуток по оси абсцисс. Кажется, гранул осталось совсем немного. А Город - Город вдруг вмиг стал обычным. Дороги, автострады, автомобили и они.
Равнодушные люди, суета со знаком бесконечности, пахнущий пылью воздух и холодно греющее солнце. И Ухён только тихо спрашивает:
-Сюда возвращаются?
-Кажется, нет. Никто ещё не возвращался. Спасибо.
Сапфировые песчинки ещё мельче обыкновенных речных. И утекают куда быстрее.

***

Казалось бы, если со звонка на начало пары прошло уже минут пятнадцать, можно бы и не торопиться сильно — все равно выговор и, не приведи Боже, письменная объяснительная. Ухён задним чувством это понимает, но все равно на автомате летит по пустым коридорам университета, не замечая тяжести учебников и реферата, за которым уснул в последний момент, не успев дописать один абзац.
Коридор уже не кажется таким пустым, когда Ухён сталкивается с кем-то, разметав и свои, и чужие книги по полу. От неожиданности отскакивает в сторону и готовится выдать стандартные извинения, как случайно приглядывается к незнакомцу внимательнее.
Этот парень здесь действительно в первый раз — Ухён знает весь университет в лицо.
И незнакомца он, кажется, тоже знает.
-Прости, Мёнсу, давай помогу.
Ухён присаживается и начинает собирать учебники, пряча легкую улыбку при взгляде на замершего парня. Тот лишь смотрит в одну точку, на миг выпав из реальности, и возвращается обратно только тогда, когда Ухён отдает ему аккуратно сложенную стопку книг.
-Тебе в какой корпус?
Мёнсу задумывается на секунду.
-В четвертый.
-Мне тоже. Кстати, меня зовут Ухён.
-Я знаю. Приятно познакомиться.

запись создана: 17.10.2011 в 22:44

@темы: кто-то что-то сказал?, Infinite, музыка, фанфики, Infinitefic

---

Заигрался, но тут шо-то посерьёзнее

1. Вы отмечаетесь в комментах.
2. Я в ответ называю три вещи, за которые вы мне нравитесь.
3. А вы в ответ – копируете этот флешмоб у себя.

@темы: флэшмоб

---

Ребят, я не знаю, как вы это делаете.
Но я просто ещё раз влюбилась. И в надцатый, и в ллиардный раз
Просто спасибо, и мне снова стало так невероятно тепло
Ин(ф)спирит это... Всё-таки слегка другое.

@темы: кто-то что-то сказал?, FT Island

---

Пиздец? Дайте два.

Самое паршивое, когда в голове третий день бьётся идея, а у меня нет ни минуты, чтобы сесть и хоть что-то написать.
Какое там, что распирает не по-детски, а я вынужден задрачиваться олимпиадой по географии и штамповать презентации по французскому импрессионизму.
Я его, импрессионизм, люблю; но сейчас прямо-таки готов придушить собственным хвостом.

Нереально раздражаэ, ебните меня табуреткой, чтоб я вырубился как минимум до декабря

апд
аыы, слазил в фленту - вы сговорились, правда? СГОВОРИЛИСЬ ВСЁ ПРО МЁНСУ, ДА? тт тт
теперь точно хуй дождусь, что он вылезет из текстов.
уже и не хочу, а все равно лезет.
ещё и кэн ю смайл.
кэн, кэн. Пойду ред послушаю.

запись создана: 20.10.2011 в 18:42

@темы: фейспалм, кто-то что-то сказал?, my life, дикое ололо

---

Энд нау

И таки да - я щитаю, что особенно в последнее время дайры стали ну очень прогрессировать в к-поп плане. КАРЭЙЦЫ АТАКУЭ?!.. олльчаны захватят мир?..
Позакидывайте укисс-фиков, кто пишет - я тоже хочу тт тт тт

@темы: кто-то что-то сказал?, U-KISS

---

Кому интересно

Архив фиков будет здесь.
Тексты будут и тут публиковаться, но там не потеряются.
Хотите - добавляйтесь, там хоть поиск удобный по темам организую. Завтра начну массовый перенос фиков.
А то тут аще свалка.
Хн.

@темы: кто-то что-то сказал?

---

Поиграем? х)

Оставляете комментарий, а я:

1. Скажу, почему занес Вас в избранное.
2. Скажу, кого из героев (книг, аниме, кино и сериалов) Вы мне напоминаете.
3. Расскажу случай или ассоциацию, связанную с Вами.
4. Расскажу о своем первом впечатлении о Вас.
5. Скажу, какой предмет/понятие/явление Вы мне напоминаете.
6. Спрошу что-то, что всегда хотел узнать от Вас.
7. Скажу Вам что-нибудь загадочное и важное.
8. Вирус должен жить - поместите эту запись и в своём дайри.

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб, дикое ололо

---

Чуть

Ходила сегодня в планетарий.
Люблю это место. Там, где мое любимое время воссоздают в любое время суток.

В Звёздном Зале, по краю купола - панорама Волгограда. И каждый сеанс начинается с заката солнца над городом, когда зажигаются первые городские огни. Постепенно, медленно, до момента, когда и город засыпает, а пространство вокруг становится невероятно темным и почти физически ощутимым. Когда на небе зажигаются мириады звёзд, складывающихся в сотни созвездий.

Это - час настоящего счастья безо всяких кавычек; это время, когда забываешь даже про ноющую с утра голову. Вообще обо всем забываешь. Только эта искусственная ночь с рассыпями звёзд, которая совсем скоро перестает восприниматься искусственной.

Я не люблю, когда сеанс кончается. Когда лектор говорит знаменитую завершающую фразу: «А теперь мы должны встретить рассвет...»
Над зданиями панорамы города появляется первое розовое марево, а у меня сильно сдавливает горло и становится дико пусто.
Словно конфету у ребенка отобрали.
А я выхожу в настоящий утренний Волгоград и ещё долго не могу забыть ощущения целого часа счастья, которое мне подарило это удивительное место.

@темы: кто-то что-то сказал?, my life, музыка

---

Фэндом развлекается ОЛОЛО

Пишет  Вёрджил Ференце:

16.10.2011 в 17:24

Я тут вообще мимо шёл, да хД

Вёрдж деловито топтала клавиатуру в ритме "Beautiful target", иногда попискивая и подвякивая что-то своё и в то же время пытаясь не запороть табличные коды на сообществе. Активизировавшиеся авторы внезапно вспомнили про исполнения с прошлых недель, и с матом пополам приходилось перелопачивать посты с невыполненными заявки, перетаскивать их в выполненные, не забывать менять цвета и сохранять изменения. Ранним утром, где-то в два часа пополудни, да ещё и в законный выходной, соображалось на удилвение хреново, и от умственного напряжения на голове Вёрджа шевелились мохнатые уши.
Никого из своих на горизонте не наблюдалось, mflaq отходил от праздничных гуляний, где-то в мире люди воевали, предавали, убивали друг друга, таяли ледники, смещалась ось планеты - то есть всё было в порядке, а по завершении колдовства с таблицей намечался чай с печеньками. Красота и спокойствие.
И тут вдруг - трах, бах! - а на самом деле совсем без спецэффектов случилось СТРАШНОЕ. Вся шиншилловая сущность Вёрджа завопила о приближающейся опасности, но что-то предпринимать было уже слишком поздно - в буквальном смысле чем-то задним Вёрдж почувствовала неладное.
Кто-то сосредоточенно, да ещё и смачно при этом причавкивая, жевал Вёрджев и без того куцый хвост - предмет неоспоримо ценный и нежно любимый, холимый и лелеемый. С визгом таким, какого ещё не слыхивало шиншиллово ухо, Вёрдж в три скачка по клаве запорола к чертям всю таблицу, да ещё и нечаянным нажатием энтера сохранила получившееся безобразие. Таблицу на к-мини скосило, скривило и покорёжило под каким-то невообразимым углом, а визг перешёл в хитровыебнутые маты.
Капитан Глава почесала ухо передней лапой и втихаря съебалась под ванну, делая вид, что её тут рядом не стояло.

URL комментария

Пилять, какой астральный пинок, ждите ответного
надеюсь, что успею


Апыды - мой ход

Я тут тоже мимопроходил | Вбоквелл

В такие дни мироздание обычно не предвещает ничего грандиозного, табуреточного и вообще хитровыебистого, как оно любит предвещать и, что самое главное, воплощать в реальность.
Капитан Глава, прохалявив-таки все утро и вообще ощутив себя конченой ленивой кучкой чего-то нехорошего, быстро переделала грызуновские дела и, натащив на стул побольше подушек под задницу, чтобы достать до экрана, села за дела электронные.
А потом началось это.
Беспечно пробежавшись лапами по клавиатуре и случайно припечатав к оной лезущий в глаза слишка пушистый хвост, кэп Глава нарвалась на фленту. ФЛЕНТУ, ЗАВАЛЕННУЮ АЧАЧОЙ. Или, Ачачей. Ачхачхой, словом.
Минуты три Капитан Глава хранила святое молчание; потом, плутовато оглянувшись, выпрямилась на подушках и попыталась проржаться. Астрал услужливо скрутил красивый фак и проржаться до конца не дал, буквально ткнув мохнатой мордой в экран с собственной фотографией и красноречивой подписью собственного имени. Кеи, явственно ставшей агитатором нефиговой такой ачхачха-истерики, онлайн не было, поэтому кэп Глава, отчаянно не зная, на кого свалить сильно отдающий болью пресс, с горя попробовала потискать «этот прикольный веничек, ну, Вёрджин хвост».
Только потискать не удалось, хвост порядочно зажевался пополам со слезами истерики на покрасневших зенках. Ладно, этот факт кэп Глава ещё могла пережить и даже потихоньку начала успокаиваться, как звенящую тишину фрик-хоума прорезал вопль таких децибел, что сначала просто пришибло звуковой волной, а потом заложило уши и почти повыбивало зубы.
Капитана Главу, не ожидавшую от Вёрджа такой хитроподъебистой подставы и не менее хитровыебистого мата, ветром и волной снесло под ванную, хотя со стороны это выглядело, как «втихаря съебалась под ванну, делая вид, что её тут рядом не стояло».
Под ванной было пусто, холодно и мокро, а ещё валялась опасная бритва и эпизодические кучки крема для бритья. Кэп Глава пришла к выводу, что Чио ванную освободил недавно и в ближайшие полчаса его тут не планируется, если, конечно, Миры и Дуньчик не возобновят дискуссию о биологической принадлежности Ачачи.
Ещё с полтора часа были слышны вопли и мат запоровшей хтмл-таблицу Вёрдж; ещё с полтора часа кэпа Главу подбрасывало под ванной, больно прикладывая о металлическую поверхность. Пушистое тельце отчаянно возило по мокрому кафелю, вследствие чего кэп Глава по прошествии двух часов выглядела не как милый грызун, а как тряпка санитара дяди Мирылида из ветеринарной клиники №54 по улице Верхнешиншилловской.
Ветеринарную клинику эту кэп Глава не любила, но часто задумывалась, почему у санитара такое странное имя.
Через полтора часа Вёрдж, наконец, поправила таблицу и перестала разводить звуковые волны, а Капитан Глава уныло прислонилась спиной к двери ванной и подумала, что это, в сущности, ещё не конец.
Ведь Вёрдж явно все равно когда-нибудь поймет, почему чай с печеньками для неё так обломился.
Кэп Глава задумчиво почесала передней лапой за ухом и отряхнула уши от сдобных крошек.

и Опять апд - ход Вёрдж

Пишет  Вёрджил Ференце:

16.10.2011 в 19:08

Ну пробуем ещё раз

В шиншилловом царстве было неспокойно: летали подушки, перья, клоки шерсти, цветочные горшки, хаос, разруха, кровькишкираспидорасило... На самом деле, всё было не настолько плохо, как могло показаться на первый взгляд, просто Вёрдж металась по дому, как будто под хвост ей угодило весьма материальное шило, и молча дестроила всё, что попадалось под лапу.
Ну ещё бы. Кэп Глава махнула пушистым хвостом и свалила в ночь вот уже несколько дней как, и возвращаться, кажется, не собирлась. Ни записки, ни объяснений, ни привет, ни пока. Как будто мало было случаев с исчезновением шиншилл!.. Как будто волноваться было больше не о чем!..
Когда очередной цветочный горшок полетел в сторону компьютера и чуть не разъебал монитор, Вёрдж задумалась, и дестрой на время приостановился. Ну должна же была быть причина такому внезапному исчезновению?.. Да и пофиг, по большому счёту, на эту причину - а если там, где Кэп сейчас, холодно и сыро? А если она заболеет? И что она ест?.. А если её там обижают?..
От мыслей голова шла кругом и хотелось вопить громко, но громко было нельзя - Кей спала, уткнувшись носом в подушку и периодически поскрёбывая щёку остро заточенными коготками, - а вопить тихо не было ни кайфа, ни смысла. Так что, сосредоточенно сопя, Вёрдж потопала тыкаться носом Кею под бок, очень сильно жалея, что не умеет вот так, нисхуя вырубаться, особенно когда Хвост опять смоталась в неизведанные ебеня, а одна треть фрик-хоум не подаёт признаков жизни уже овер дофига времени.

Проснулась Вёрдж от того, что носу было холодно и хотелось чихать - тёплая бочина Кеи куда-то испарилась, хотелось ругаться и возмущаться очередному неожиданному съёбу из поля зрения, но получалось только зевать, чесать нос и зачихивать обивку дивана. Причина съёба обнаружилась моментально, стоило только повернуть голову - и звали её Кэп Глава. Кея с ответственным видом отвешивала заблудшей шиншилле люлей, и вид у Кэпа был очень виноватый. Ну очень-очень, только хвост гордо держался кверху задранным. Ну да хвосты они такие - живут своей жизнью, хрен поймёшь...
С радостным писком Вёрдж деранула, пробуксовав когтями по многострадальной обивке, к оставшимся двум третям фрик-хоума, чётко боднула Кея в спину, сваливая её на ошалевшего с такого поворота событий Кэпа, и придавила кучу-малу сверху своим немалым шиншилловским весом. Синтез радости и мести в одном действии определённо удался.

URL комментария

запись создана: 16.10.2011 в 17:40

@темы: MBLAQ, фанфики, дикое ололо, Фрик-хоум детектед

---

Кея, ты меня заразила

Ебаный насрать, я ржу как чертов ослище, ЭТО ЖЕ ААААААААААААА

верхний ну прямо Генерал Ян, а ВОТ ЭТО КАВАЙСТВО у кого какие варианты на эту охерительную морду?

@темы: MBLAQ, дикое ололо, Фрик-хоум детектед