nah, fuck it
донхек\юнхён; взаимопонимание, руки в карманах, жить здесь и сейчас, мир пополам и себя тоже - пополам
читать дальшеwinner - i’m officially missing you .mp3
Они работали в лисьей деревне, и лис там было намного, намного больше, чем людей, и это не могло не устраивать ни того, ни другого. По вечерам весной загорались светлячки, а лисы начинали мурлыкать, и Донхёку казалось, что все-таки есть в этом мире что-то правильное.
***
Донхёк ветеринар, а Юнхён смотритель, и знакомятся они просто - пока Юнхён разбирается с лисьим завтраком, один из лисов нагло висит к него на штанине и почти воет, мешая заниматься делами, а Донхёк очень удачно проходит мимо, так что Юнхён попросту сгребает лиса в охапку и сует его Донхёку на руки:
-Подержи.
Держит Донхёк пушистого засранца целых минут двадцать, мужественно терпит все лизания и кусания в нос, а когда пытается вякнуть что-то на тему того, что у него тоже дела, Юнхён смотрит на него взглядом таким красноречивым, что возражать не приходится:
-Держи.
В общем, где-то с час тогда Донхёк с лисом нянчится, пока Юнхён раскладывает еду, и только потом лиса отбирает (еще и с таким видом, типа эй, мое, че руки тянешь) и тоже запускает поесть.
-Этот вечно так, - объясняет потом Юнхён, когда они идут к особняку персонала; Донхёк работает здесь недавно - и пока для него каждый раз удивительно, что смотрители различают тут каждый лисий нос. - Наглый мерзавец. И ласковый.
Через месяц Донхёк тоже различает здесь каждый нос - и любимыми у него становятся юнхёновский и того самого наглого пушистого засранца.
***
Иногда Донхёку кажется, что это просто с ним что-то не так - раз его так часто расстраивают людские поступки, людские слова или людское отношение к чему-либо; раз он не может понять людских мотивов или поведения, не может понять цинизма или жестокости - думает, что это он такой, наверное, бракованный и неприспособленный к жизни. Донхёк не понимает, почему нельзя быть всего лишь немного более заботливыми и уделять друг другу совсем немного больше внимания - ведь всем тогда бы стало лучше, но нет, и Донхёк очень часто о людей спотыкается, но не говорит ни слова, только улыбается и надеется, что однажды либо он, либо они все поймут.
Донхёк думает, что с ним что-то не так, пока в его жизни ненадолго не появляется смешной парень Бобби, который объясняет ему простыми словами все понятно и лучше всех других - что с ним, Донхёком, с одним все в порядке, а людей уже и не изменишь, как ни старайся. Бобби думает так, а Донхёк верит, что изменить еще можно.
Правда, все равно продолжает расстраиваться и абстрагироваться от людской черствости не может - и решает, что, наверное, нужно хоть какое-то время побыть от людей подальше. С лисами, например.
Для Донхёка эта работа - отдых и время подумать, а Юнхён случайно потерял веру в людей по дороге сюда, и найти так и не сумел, хотя:
-Да я даже объявление в газету подавал!
Зато веру в лис - нет. Как потом получается, в Донхёка - тоже.
***
С Донхёком так спокойно и просто, что Юнхён первое время сомневается, а человек ли это - с его улыбкой и искренним желанием помочь; Юнхён присматривается подозрительно и все ожидает увидеть там нимб какой-нибудь или крылья под футболкой, но нет, Донхёк обычный человек со своими слабостями и усталостью, да только вот не обращающий на это внимания и никогда ни на что не жалующийся.
Юнхён даже на пробу пару раз сует ему самый противных лисиц, но и с ними Донхёк умудряется найти общий язык.
Юнхён говорит, что Донхёк душу дьяволу продал - и показывает несколько следов белых на руках, там, где лисы его поначалу часто кусали. Здесь таких мало - тех, кто боится не любит людей - и с ними проводят отдельные “занятия”, чтобы они не вредничали и н кусали посетителей; Донхёка любят даже такие - ну а за Юнхёном дело не стопорится тем более.
Они живут в особняке посменно, командами, по несколько недель, а Юнхён так и вовсе чсто меняется сменами с другими ребятами - говорит, возвращаться домой не хочется; Донхёк не спрашивает почему - они готовят завтрак вместе, уютно, полное взаимопонимание, им даже не приходится сверяться, что кто будет делать - не спрашивает потому, что, наверное, понимает все без слов, и тут где-то Юнхён снова на него косит, но свечения вокруг волос не замечает.
-Мне вечно этим мозги выедают тут, - признается он неохотно. - А ты ни одного вопроса не задал…
Донхёк молча сует ему лиса в руки - тот смотрит на него умильно черными глазками и делает вид, что в душе не имеет, как оказался в особняке.
-Я не знаю, как он сюда пробрался.
***
Юнхён не хочет возвращаться домой из-за проблем в семье - мачеха, озлобленный отец и мачехины детки; казалось бы, он не из тех, кого было бы за что сживать со свету - учился хорошо, сам поступил в университет и отучился - но тут, как известно, причины не нужны, и Юнхёну очень быстро приходится научиться жить самостоятельно, и все, о чем он мечтает, это заработать поскорее на собственное жилье где-нибудь неподалеку от деревни и больше никогда “семью” не видеть.
Он часто вспоминает мать, и тогда долго ни с кем не может разговаривать - ему тяжело и тоскливо, и он уходит куда-нибудь в дальние уголки деревни смотреть на спрятанных от посетителей лисят и сидеть у речки в окружении какого-нибудь лисьего семейства; лисы любопытные и невозможные (во всех смыслах), они лезут носами в карманы и даже под штанины, они грызут шнурки на кроссовках и воруют лакомства, но никогда не задают вопросов и всегда благодарны, и в такие моменты Юнхёну больше ничего не нужно.
Однажды Донхёк тоже сюда забредает - случайно, потому что не привык мешать людям - но Юнхён замечает его прежде, чем Донхёк проходит мимо; он молча садится рядом и сует руки в карманы, чтобы уже заприметивший его лис не стащил сразу все яблоки и сушеную калину.
Лис смотрит на него обиженно, прихватывает за рукав, рычит и тащит.
Донхёк, конечно, не задает вопросов - Юнхён уже привык и снова мысленно улыбается; долго мысленно не получается, потому что Донхёк протягивает ему белую черешню, и улыбка на губах появляется сама по себе.
У них соревнование, потому что лисицы тоже хотят черешню, а еще лисицы наглее и проворнее, но Донхёк их ругает, а они - слушаются; Юнхёну его порция достается практически без потерь, и ему кажется, что это единственное, чего ему сейчас не хватало - сладкой черешни и молчаливого Донхёка рядом.
В такие моменты мир будто бы пополам делится - на берег речки и все остальное, что находится за его пределами, и в этом кусочке мира наконец-то хорошо и спокойно, так, как должно быть в мире любого человека, но люди же ведь этого не умеют.
А вот Донхёк умеет - и поэтому Юнхён часто до сих пор думает, что он не человек.
***
Зимой вот, например, в половине особняка почему-то отключают отопление, и несколько дней, пока бригада чинит трубы, Юнхён со своим спальником обживается в донхёковой комнате; из этой комнаты открывается вид на дальнюю часть деревни и лисий островок, и даже ночами тут можно слышать лисью возню и тявканье, да и наблюдать за этим можно бесконечно. В донхёковой комнате пахнет сосновыми ветками и висит над дверью рождественский венок, а на деревянном подоконнике электрические свечки стоят с ленточками.
Они могут долго разговаривать, лежа ночью каждый на своем месте, и не засыпать до самого утра; они могут говорить обо всем на свете и вроде бы ни о чем, и это снова делит мир напополам - их двоих и всех остальных, и у всех людей должно быть так хорошо и спокойно, да только вот люди не умеют.
Юнхён рад, что ему встретился этот не-человек - он думает, то, может, Донхёк тоже лисица, потому что ему начинает казаться, что лисицы улыбаются так же, как и Донхёк.
А может - ему просто хочется, чтобы так было.
Донхёк уезжает домой раз в несколько смен, и Юнхён вскоре понимает, что без Донхёка ему тоскливо - тоскливо, когда никто не приходит на речку, а за лисицами помогает ухаживать кто-то другой; здесь много смотрителей, да и ветеринар тоже не один, но им проще только друг с другом - и все остальные считают, что они просто нелюдимы.
На самом деле - им просто вместе хорошо и спокойно, да и ничего другого попросту не нужно.
Когда Донхёк уезжает, Юнхён тоскует, а потом возмущается, что по приезду Донхёк обнимает его только после лисиц; говорит, мол, ему положено по праву эволюции, а Донхёк фыркает и, скрестив руки на груди:
-Эволюция - не твоя заслуга, Юнхён.
В тот раз эта попытка проваливается, но уже в следующий Донхёк обнимает его первым и всучивает в руки целый пакет выпечки из дома и еще пакетик всяких украшений к пирожным, которые собирается приготовить. Магазин ближайший от лисьей деревни довольно далеко, каждый день не побегаешь, а привозят им продукты каждый день только обычные - а Донхёк вот привозит всякой фигни, из которой они вместе готовы все свободное время готовить кучу разных вкусных небылиц и слушать потом от коллег, что кому-то пора работать в мишленовских ресторанах.
Наверное, но свое место они, кажется, уже нашли - кусочек мира в поделенной надвое вселенной, где в одной части они, а в другой - все остальные.
Лисы тоже с ними - особенно тот, наглый, который по утрам до сих пор исправно висит на Юнхёне, будто возомнив целью своей жизни всячески мешаться под ногами, и которого только Донхёк в состоянии и вправе отчитать и успокоить.
Этот пушистый засранец каждый раз сидит аж у входа в особняк и пытается свалить всех с ног, просто потому что вот почему.
***
Юнхён часто тоскует по матери и уходит подальше в уголок лисьей деревни - туда, к речке небольшой, ключ скорее; Донхёк приходит сюда всегда чуть погодя, а иногда Юнхён молча тащит его вместе с собой - здесь можно вместе петь какие-нибудь песни, и никто не услышит, можно читать одну книжку на двоих или есть печенье из тарелки, следя, чтобы лисы не наглели, а еще иногда путать тарелки и случайно тырить у лисиц кусочки яблок, а потом недоумевать, почему вон та лисья морда смотрит так обиженно, будто ее предал весь мир.
Извиняться и яблоки возвращать в двойном объеме.
Ну и мир делить, конечно, пополам, а еще не забывать убирать в карманы руки, чтобы эти пушистые любопытные придурки сразу не стащили все, что им принесли полакомиться.
читать дальшеwinner - i’m officially missing you .mp3
Они работали в лисьей деревне, и лис там было намного, намного больше, чем людей, и это не могло не устраивать ни того, ни другого. По вечерам весной загорались светлячки, а лисы начинали мурлыкать, и Донхёку казалось, что все-таки есть в этом мире что-то правильное.
***
Донхёк ветеринар, а Юнхён смотритель, и знакомятся они просто - пока Юнхён разбирается с лисьим завтраком, один из лисов нагло висит к него на штанине и почти воет, мешая заниматься делами, а Донхёк очень удачно проходит мимо, так что Юнхён попросту сгребает лиса в охапку и сует его Донхёку на руки:
-Подержи.
Держит Донхёк пушистого засранца целых минут двадцать, мужественно терпит все лизания и кусания в нос, а когда пытается вякнуть что-то на тему того, что у него тоже дела, Юнхён смотрит на него взглядом таким красноречивым, что возражать не приходится:
-Держи.
В общем, где-то с час тогда Донхёк с лисом нянчится, пока Юнхён раскладывает еду, и только потом лиса отбирает (еще и с таким видом, типа эй, мое, че руки тянешь) и тоже запускает поесть.
-Этот вечно так, - объясняет потом Юнхён, когда они идут к особняку персонала; Донхёк работает здесь недавно - и пока для него каждый раз удивительно, что смотрители различают тут каждый лисий нос. - Наглый мерзавец. И ласковый.
Через месяц Донхёк тоже различает здесь каждый нос - и любимыми у него становятся юнхёновский и того самого наглого пушистого засранца.
***
Иногда Донхёку кажется, что это просто с ним что-то не так - раз его так часто расстраивают людские поступки, людские слова или людское отношение к чему-либо; раз он не может понять людских мотивов или поведения, не может понять цинизма или жестокости - думает, что это он такой, наверное, бракованный и неприспособленный к жизни. Донхёк не понимает, почему нельзя быть всего лишь немного более заботливыми и уделять друг другу совсем немного больше внимания - ведь всем тогда бы стало лучше, но нет, и Донхёк очень часто о людей спотыкается, но не говорит ни слова, только улыбается и надеется, что однажды либо он, либо они все поймут.
Донхёк думает, что с ним что-то не так, пока в его жизни ненадолго не появляется смешной парень Бобби, который объясняет ему простыми словами все понятно и лучше всех других - что с ним, Донхёком, с одним все в порядке, а людей уже и не изменишь, как ни старайся. Бобби думает так, а Донхёк верит, что изменить еще можно.
Правда, все равно продолжает расстраиваться и абстрагироваться от людской черствости не может - и решает, что, наверное, нужно хоть какое-то время побыть от людей подальше. С лисами, например.
Для Донхёка эта работа - отдых и время подумать, а Юнхён случайно потерял веру в людей по дороге сюда, и найти так и не сумел, хотя:
-Да я даже объявление в газету подавал!
Зато веру в лис - нет. Как потом получается, в Донхёка - тоже.
***
С Донхёком так спокойно и просто, что Юнхён первое время сомневается, а человек ли это - с его улыбкой и искренним желанием помочь; Юнхён присматривается подозрительно и все ожидает увидеть там нимб какой-нибудь или крылья под футболкой, но нет, Донхёк обычный человек со своими слабостями и усталостью, да только вот не обращающий на это внимания и никогда ни на что не жалующийся.
Юнхён даже на пробу пару раз сует ему самый противных лисиц, но и с ними Донхёк умудряется найти общий язык.
Юнхён говорит, что Донхёк душу дьяволу продал - и показывает несколько следов белых на руках, там, где лисы его поначалу часто кусали. Здесь таких мало - тех, кто боится не любит людей - и с ними проводят отдельные “занятия”, чтобы они не вредничали и н кусали посетителей; Донхёка любят даже такие - ну а за Юнхёном дело не стопорится тем более.
Они живут в особняке посменно, командами, по несколько недель, а Юнхён так и вовсе чсто меняется сменами с другими ребятами - говорит, возвращаться домой не хочется; Донхёк не спрашивает почему - они готовят завтрак вместе, уютно, полное взаимопонимание, им даже не приходится сверяться, что кто будет делать - не спрашивает потому, что, наверное, понимает все без слов, и тут где-то Юнхён снова на него косит, но свечения вокруг волос не замечает.
-Мне вечно этим мозги выедают тут, - признается он неохотно. - А ты ни одного вопроса не задал…
Донхёк молча сует ему лиса в руки - тот смотрит на него умильно черными глазками и делает вид, что в душе не имеет, как оказался в особняке.
-Я не знаю, как он сюда пробрался.
***
Юнхён не хочет возвращаться домой из-за проблем в семье - мачеха, озлобленный отец и мачехины детки; казалось бы, он не из тех, кого было бы за что сживать со свету - учился хорошо, сам поступил в университет и отучился - но тут, как известно, причины не нужны, и Юнхёну очень быстро приходится научиться жить самостоятельно, и все, о чем он мечтает, это заработать поскорее на собственное жилье где-нибудь неподалеку от деревни и больше никогда “семью” не видеть.
Он часто вспоминает мать, и тогда долго ни с кем не может разговаривать - ему тяжело и тоскливо, и он уходит куда-нибудь в дальние уголки деревни смотреть на спрятанных от посетителей лисят и сидеть у речки в окружении какого-нибудь лисьего семейства; лисы любопытные и невозможные (во всех смыслах), они лезут носами в карманы и даже под штанины, они грызут шнурки на кроссовках и воруют лакомства, но никогда не задают вопросов и всегда благодарны, и в такие моменты Юнхёну больше ничего не нужно.
Однажды Донхёк тоже сюда забредает - случайно, потому что не привык мешать людям - но Юнхён замечает его прежде, чем Донхёк проходит мимо; он молча садится рядом и сует руки в карманы, чтобы уже заприметивший его лис не стащил сразу все яблоки и сушеную калину.
Лис смотрит на него обиженно, прихватывает за рукав, рычит и тащит.
Донхёк, конечно, не задает вопросов - Юнхён уже привык и снова мысленно улыбается; долго мысленно не получается, потому что Донхёк протягивает ему белую черешню, и улыбка на губах появляется сама по себе.
У них соревнование, потому что лисицы тоже хотят черешню, а еще лисицы наглее и проворнее, но Донхёк их ругает, а они - слушаются; Юнхёну его порция достается практически без потерь, и ему кажется, что это единственное, чего ему сейчас не хватало - сладкой черешни и молчаливого Донхёка рядом.
В такие моменты мир будто бы пополам делится - на берег речки и все остальное, что находится за его пределами, и в этом кусочке мира наконец-то хорошо и спокойно, так, как должно быть в мире любого человека, но люди же ведь этого не умеют.
А вот Донхёк умеет - и поэтому Юнхён часто до сих пор думает, что он не человек.
***
Зимой вот, например, в половине особняка почему-то отключают отопление, и несколько дней, пока бригада чинит трубы, Юнхён со своим спальником обживается в донхёковой комнате; из этой комнаты открывается вид на дальнюю часть деревни и лисий островок, и даже ночами тут можно слышать лисью возню и тявканье, да и наблюдать за этим можно бесконечно. В донхёковой комнате пахнет сосновыми ветками и висит над дверью рождественский венок, а на деревянном подоконнике электрические свечки стоят с ленточками.
Они могут долго разговаривать, лежа ночью каждый на своем месте, и не засыпать до самого утра; они могут говорить обо всем на свете и вроде бы ни о чем, и это снова делит мир напополам - их двоих и всех остальных, и у всех людей должно быть так хорошо и спокойно, да только вот люди не умеют.
Юнхён рад, что ему встретился этот не-человек - он думает, то, может, Донхёк тоже лисица, потому что ему начинает казаться, что лисицы улыбаются так же, как и Донхёк.
А может - ему просто хочется, чтобы так было.
Донхёк уезжает домой раз в несколько смен, и Юнхён вскоре понимает, что без Донхёка ему тоскливо - тоскливо, когда никто не приходит на речку, а за лисицами помогает ухаживать кто-то другой; здесь много смотрителей, да и ветеринар тоже не один, но им проще только друг с другом - и все остальные считают, что они просто нелюдимы.
На самом деле - им просто вместе хорошо и спокойно, да и ничего другого попросту не нужно.
Когда Донхёк уезжает, Юнхён тоскует, а потом возмущается, что по приезду Донхёк обнимает его только после лисиц; говорит, мол, ему положено по праву эволюции, а Донхёк фыркает и, скрестив руки на груди:
-Эволюция - не твоя заслуга, Юнхён.
В тот раз эта попытка проваливается, но уже в следующий Донхёк обнимает его первым и всучивает в руки целый пакет выпечки из дома и еще пакетик всяких украшений к пирожным, которые собирается приготовить. Магазин ближайший от лисьей деревни довольно далеко, каждый день не побегаешь, а привозят им продукты каждый день только обычные - а Донхёк вот привозит всякой фигни, из которой они вместе готовы все свободное время готовить кучу разных вкусных небылиц и слушать потом от коллег, что кому-то пора работать в мишленовских ресторанах.
Наверное, но свое место они, кажется, уже нашли - кусочек мира в поделенной надвое вселенной, где в одной части они, а в другой - все остальные.
Лисы тоже с ними - особенно тот, наглый, который по утрам до сих пор исправно висит на Юнхёне, будто возомнив целью своей жизни всячески мешаться под ногами, и которого только Донхёк в состоянии и вправе отчитать и успокоить.
Этот пушистый засранец каждый раз сидит аж у входа в особняк и пытается свалить всех с ног, просто потому что вот почему.
***
Юнхён часто тоскует по матери и уходит подальше в уголок лисьей деревни - туда, к речке небольшой, ключ скорее; Донхёк приходит сюда всегда чуть погодя, а иногда Юнхён молча тащит его вместе с собой - здесь можно вместе петь какие-нибудь песни, и никто не услышит, можно читать одну книжку на двоих или есть печенье из тарелки, следя, чтобы лисы не наглели, а еще иногда путать тарелки и случайно тырить у лисиц кусочки яблок, а потом недоумевать, почему вон та лисья морда смотрит так обиженно, будто ее предал весь мир.
Извиняться и яблоки возвращать в двойном объеме.
Ну и мир делить, конечно, пополам, а еще не забывать убирать в карманы руки, чтобы эти пушистые любопытные придурки сразу не стащили все, что им принесли полакомиться.
-
-
07.02.2016 в 14:54читать дальше
-
-
07.02.2016 в 17:39-
-
07.02.2016 в 17:48-
-
04.09.2016 в 18:18