nah, fuck it
Название: six senses
Фэндом: ToppDogg
Персонажи: Бёнджу, Чихо, Хёсан, Хёнхо
Рейтинг: G
Жанр: мистика, психология, философия, hurt/comfort, AU детектив (?) haha no
Размер: мини, 16 страниц, завершен
продолжение - кусочек в комментариях
...я, конечно, понимаю, что, видимо, это очередное дерьмо, но все же?
если вам есть что (вы)сказать - почему бы не сделать этого?
впрочем, не в моем стиле клянчить отзывы, сорри нот сорри
читать дальше-Доброе утро, маленький, - Чихо, улыбнувшись, приподнимается на локте — мягко касается губами кончика носа Бёнджу. - Мы снова проспали, да?
Бёнджу ворчит и возится под одеялом уютно — вставать совсем не хочется; да ладно — один раз можно — они так давно уже не просыпались вместе.
«... В районе Мапхогу недалеко от административного колл-центра был найден труп девушки», - вещает холеная дамочка в плазме под самым потолком. - «Смерть наступила в результате удара острым предметом сзади в область шейного позвонка. Подробности уточняются; следственный комитет предполагает, что найденная девушка — очередная жертва объявившегося в Сеуле несколько недель назад серийного убийцы...»
-Теперь нас точно припашут искать этого ублюдка.
Хёнхо, раздраженно фыркнув, отталкивается ногой от стола и едет на компьютерном стуле по кабинету в привычном направлении — стащить с подоконника очередной сэндвич, ухватить с соседнего стола общаковую бутылку с колой и вернуться обратно, уткнувшись носом в ноутбук. Его раздражает рутинная работа с бумагами, которой в последнее время только и делают, что закидывают их участок — так что ворчит он скорее по привычке, потому что ну наконец-то на их территории образовалось хоть что-то интереснее спизженной сумочки в супермаркете и неуплаченного штрафа за превышение скорости. Хёсан, забившийся в угол с очередной подшивкой дел, хмуро поджимает губы.
-Не поверишь — то, что убийство случилось в Мапхогу, автоматически вешает убийцу на нас, - иногда Хёсан бывает жутко раздражительным — к примеру, сейчас, и Хёнхо почти уверен, с чем это связано, и не хихикает только потому, что имеет некоторый кусок совести по отношению к старшему следователю. - Мне уже прислали протокол — я все думал, когда до тебя дойдет проверить собственные бумаги на столе, которые с утра принесла секретарша...
-Доброе утро~
Дверь отдела распахивается, и в кабинет влетает Бёнджу — чуть растрепанный, в спешно накинутой на плечи чужой куртке, явно только что со сна, даже галстук повязан второпях, что для него непривычно. Хёнхо хмыкает и отдает от козырька, а Хёсан почти обиженно фыркает в ответ на немного неловкую улыбку младшего следователя — Ким Бёнджу у них Ниро Вульф от уголовки, и Хёнхо иногда смешно, как неоправданно Хёсан начинает буксовать, едва Бёнджу раз в пятилетку позволяет себе опоздать по личным причинам.
А то, что причина была явно личная и постельная, видно по галстуку и бездумной улыбке, а еще Хёнхо (как и Хёсан, которого это безумно коробит) почти уверен, что зовут эту постельную причину Шин Джихо.
«Хватит ревновать пацана», - строчит Хёнхо Хёсану в какао, на что мгновенно получает взбешенный стикер и отправляется в хёсанов черный список. - «Мудила».
Хёсан ненавидит, когда этот вечно жрущий хрен начинает проявлять чудеса прозорливости — а потому вспыхивает и еще разок на всякий случай; Бёнджу, тихо вздохнув и извинившись виновато, проскальзывает к своему месту и тут же проверяет бумаги — не то что Хёнхо — и замирает в руках с протоколом.
-На нас повесили этого убийцу, - голос Хёсана звучит все еще слегка раздраженно. - Так что нужно начинать собирать дело и в путь-дорогу... Где Чихо?
Вообще-то Шин Джихо — не просто личная причина Бёнджу, а их штатный юрисконсульт, и его привилегированный личный кабинет, на самом деле, всего лишь нежелание Хёсана видеть их вместе в одном помещении даже несмотря на то, что Чихо и Бёнджу никогда не выносят свое общение за рамки их личного мира.
У Хёсана это давно — еще с того момента, как Бёнджу направили работать к ним в отдел; ангельского вида хрупкий красивый мальчик, в руках ни правды, ни силы, с лихвой компенсирующейся восхитительной меткостью — Хёсан еще никогда не видел людей, настолько безошибочно стреляющих с обеих рук и метающих ножи точно так же. И дротики. Из-за этого у них в кабинете даже появилась мишень и дартс, а Хёсан познал все прелести ревности, едва проведя с новеньким несколько дней в одном помещении.
«Тили-тили-тесто», - хихикал Хёнхо, пока не стало понятно, что лично Ким Бёнджу не проявляет к Хёсану никакого интереса, кроме профессионального и отчасти дружеского; и вообще, оказалось, что мальчик (Хёсан иногда бывает жутко хитровыебистым, поэтому узнал по своим каналам) занят уже давно, и с Чихо они вместе уже почти пять лет — собственно, юрисконсульт и привел Бёнджу в следственный отдел. Впрочем, глупая необоснованная ревность никуда не делась — какая такая работа без интрижек?
Хёнхо это веселит.
-Чихо задержится в архивах, он уже собирает документы по новому делу, - Бёнджу, наверное, ангел, раз еще никогда за все время работы не закатил непутевому старшему следователю вполне справедливый скандал. - Кому-нибудь сварить кофе?..
Для Бёнджу, кажется, нет ничего особенного в том, что они прямо с утра вляпались в такое дерьмо, что у Хёсана волосы дыбом становятся не только на голове — и эта повседневность поведения младшего следователя почему-то как всегда успокаивает.
И он кивает — у Бёнджу безумно вкусный кофе.
-На его счету уже четыре жертвы, - Шин Джихо та еще праздная скотина, поэтому подшивку документов притаскивает только под вечер, когда они, уже объездив все места преступлений, заваливаются в привычный полуподвальный бар Рави. - Ни одна из них в живых не осталась, так что показаний, естественно, нет, потому что в Кансогу, где вели это дело, еще не используют в практике спиритические сеансы. Аборигены. Я сказал, что мы попробуем. Вечерочка?.
Хёсану ужасно хочется впечатать Чихо в лоб прямо тяжелой кружкой из-под пива — останавливает только то, что Чихо бывает полезен в хозяйстве и вообще они как бы друзья еще с дошкольного возраста. Этот факт добавляет к веселью Хёнхо бесчисленное количество восхитительных плюсов.
-Потрясающе новая информация, - Хёсан хмыкает и подвигает Чихо бутылку вина легкого — пиво он не пьет; мол, наливай сам. Бёнджу, зарывшийся в справки, забыл даже про свой сок и заботливо заказанные коллегами круассаны. - Прямо как и то, что улик никаких не обнаружено и вообще даже фоторобот только со спины, что убиты они все с порядочного расстояния (во всяком случае, поражающий первый удар был нанесен с расстояния в радиусе от десяти до двадцати метров) и что в буфете начали продавать сигареты.
Чихо мимолетно касается плеча Бёнджу и кладет перед ним вкусную молочную шоколадку; тот, подняв голову, с улыбкой кивает и снова утыкается в бумаги.
-Про сигареты — самое полезное...
Чихо, плюхнувшись на стул, закуривает свой вечный «Голуаз» и наливает немного вина; глянув на сэндвичи, вздыхает и заказывает жареный сыр и свежие овощи — прекрасно знает, что Бёнджу на работе почти не ест, а это, на минуточку, почти половина суток.
-В жертвах нет никакой системы, их только одно могло бы с натягом объединить — все они были довольно красивы. В остальном — все деньги и украшения нетронуты, равно как и документы. Скорее всего, это то, что я называю убийством ради убийства...
-Или фетишизм, - впервые за вечер подает голос Бёнджу, коротко облизываясь при виде адекватной еды. - Если ты говоришь о красоте. Для фетишистов их предмет поклонения вполне веская причина, не обижай идею.
Хёсан поднимает руки белым флагом.
-Не спорю. Но факт в том, что у нас даже нет зацепок. И как ни противно это говорить, но нам придется ждать, пока он вылезет снова, чтобы пойти по горячим следам.
-То есть убийство сутки назад для тебя уже холодненькое? - Хёнхо пытается стащить кусочек сыра, но получает от Чихо по лапам — пока Бёнджу не поест, ничего не трогать. - Да ай, баба ты пмсная, не отбираю я ничего.
Бёнджу, одарив Чихо почти укоризненным взглядом, подвигает тарелку к Хёнхо и протягивает руку за папкой.
-Можно я оставлю ее себе на день? Прочитаю все и с утра отдам — может, чего надумаю.
Хёсан переглядывается с Чихо (Хёнхо занят выковыриванием из салата противной петрушки) и без раздумий кивает — Бёнджу прекрасный аналитик, и мозг у него работает зачастую получше них всех, вместе взятых; правда, он не такой цепкий — но это с лихвой компенсирует Чихо.
Чихо надо было становиться матерым следаком — а пошел в юристы, пусть и почти, по сути, туда же.
-Забирай. Надеюсь, скоро мы получим еще немного материала для этой херни.
Материал — еще одно убийство, и оно не заставляет себя долго ждать.
-Проклятье...
Хёсан лично обшаривает каждый кирпичик в этом чертовом узком переулке и не находит ничего, что могло бы указать на убийцу хоть мелкой деталькой; Ходжун, склонившись над убитым молодым человеком, снимает отпечатки пальцев и и проводит досмотр тела, по привычке даже застегнув манжеты белоснежного как всегда идеального халата. Смерть наступила всего четыре часа назад, сейчас семь утра, а они уже на месте преступления — значит, этот ублюдок был здесь примерно в три часа ночи.
Бёнджу из-за плеча осторожно просит у Ходжуна таблетки от головной боли — патологоанатом отправляет его в машину к аптечке; Бёнджу плохо спал всю ночь — а сейчас кружится голова, и он мало чего соображает. Хёнхо задумчиво наблюдает с вставшим в охотничью стойку Чихо — тот словно бы почуял что-то; похож на гибкую красивую ищейку — а у них снова ничего, ни одной зацепки, ни одной завалящей записи с какой-нибудь магазинной камеры наблюдения, только труп с опять ножевым ранением и примерное время смерти.
-Этот кадр, убийца, - Хёнхо смотрит, как Чихо, подскочив на месте, начинает натягивать на руки белые продезинфицированные перчатки. - Должен быть неплохо знаком со следовательской практикой, чтобы вот так красиво не оставлять следов...
-Да уж.
Чихо наклоняется и подбирает что-то вдавленное в ложбинку асфальта у бордюра — оказывается, окурок; все бы ничего, на улицах их до черта и больше — но здесь нет, здесь он один и, плюс ко всему, довольно свежий, скуренный почти до фильтра так, что названия марки не осталось совсем. Чихо нюхает его осторожно — так и есть, запах еще порядком яркий и свежий, а значит, окурок вполне может принадлежать убийце.
-Возьмем, - кидает в специальный пакетик, закрывая его безвоздушной полосой. - Отдадим в лабораторию — может, снимут отпечатки губ.
В срочном анализе, пришедшем через сутки из лаборатории, сказано, что на фильтре нет ни одного отпечатка, словно бы его никто не касался.
-Блять, да я был уверен, почти на сто процентов уверен, что этот окурок связан с убийцей, - Чихо раздраженно клацает по клавиатуре и как ошалелый катается на стуле по собственному кабинету; Бёнджу, присевший на подоконнике, зажимает руками уши — уже который день чувствует себя нехорошо и отказывается брать больничный, хотя Чихо и настаивает. - Я звонил в Кансогу и Курогу, где уже занимались этим делом — они тоже находили недокуренные сигареты и окурки, но не придали этому значения. Даже не недокуренные — все были скурены так, что даже марки не разглядишь. Бёнджу, езжай домой, пожалуйста...
-Не поеду, - тот мотает головой — хмурится, перебирает протоколы в очередной раз; внутри копошится противное вязкое чувство недопонимания, опасения и отдаленного, странного страха. - Послушай...
Перед ним на коленях — планшет с гугл-мэпс, и там красными пульсирующими точками обозначены места убийств; они странные, безумно просто, и он невесомо водит кончиками пальцев по карте; включает даже функцию выделения — и пробует по-разному соединять точки в картинки, и поначалу выходит откровенная каша и неурядица, рандомные острые линии и росчерки. Он хмурится, сдувает с глаз чуть растрепанную челку — и соединяет снова с упорством маленького ребенка, которому кровь из носу это нужно, чтобы пройти на следующий уровень очень важной игры; по сути, так и есть — и Чихо поджимает губы. «Ну же, маленький».
Наконец Бёнджу поднимает голову.
-Погляди, - облизывает пересохшие губы. - Если соединить вот так, то пять мест преступлений образуют почти геометрическую фигуру... Здесь мы получаем один треугольник, здесь — второй, они пересекаются. Если добавить шестую точку куда-то сюда — постой, я попозже рассчитаю координаты, между ними тоже должна быть зависимость — то получится практически идеальная шестиконечная звезда Давида.
Чихо вглядывается — и видит ее, очерченную яркими пульсирующими алым линиями; забирает планшет у Бёнджу, пока тот накидывает в блокноте примерные формулы и списывает координаты.
-Отметь там вот такие, - сует блокнот Чихо и спрыгивает с подоконника — ужасно хочется конфет, а Чихо всегда держит в столе вазочку специально для Бёнджу. - По идее, получается шестиконечная звезда, но без шести внутренних точек соединения. Я к тому, что...
Чихо покусывает губы, и так и эдак рассматривая получившуюся с высчитанными Бёнджу координатами звездочку; она правильная, почти идеальная, а зная младшего следователя — погрешность шестого теоретического места преступления будет минимальна.
-Ты считаешь, что в следующий раз он объявится вот тут, - кончик пальца касается шестой точки — пересечение дворовых улиц, если приблизить карту в несколько раз. - Так?
Бёнджу сосредоточенно кивает — и тут же, стиснув пальцами виски, опускается на стул; Чихо, поспешно соскользнув в подоконника, подходит и обнимает его за плечи, касается губами лба — горячий, и это, наверное, температура.
-Давай я отвезу тебя к себе, - Чихо хмурится. - Или тебе обязательно домой нужно?
Бёнджу мотает головой — нужно домой, вроде сделать что-то, он сам не знает и не помнит, но нужно; пытается успокаивающе улыбнуться.
-Я домой, но сейчас не об этом хотел сказать. Предчувствие странное... Необязательно он придет именно в это место. Посмотри, звезда Давида это не только эти шесть внешних точек, но и шесть внутренних. То есть — он может нарушить логику построения и явиться в одно из шести внутренних мест... Если, черт возьми, он правда рисует звезду Давида.
Кажется каким-то смешным абсурдом — но бывает и такое? Чихо задумчиво кивает.
-Тогда я к Хёсану — попробуем расставить на этих местах патрули. А ты езжай домой.
Бёнджу бледный, немного напряженный — ему странно, непонятно и очень болит голова; при виде чиховских сигарет снова отчего-то начинает драть горло, хотя он всегда относился к ним нормально.
-А если нет? Если я ошибся?
Чихо тянет его к себе — его поцелуй как всегда слегка отдает горечью сигарет.
-Ничего страшного. У тебя, в отличие от других, есть хотя бы идея.
Они засиживаются в отделе до глубокой ночи — в чиховский лайн потом приходят от Бёнджу точные координаты шести внутренних точек звезды; Хёнхо вычерчивает снова получившийся рисунок, пока Хёсан с сомнением покусывает карандаш, обдумывая, в каком виде преподнести начальнику отдела заявление, что ему нужны патрули на семь мест хотя бы человека по три, учитывая, что они сами тоже пойдут на точку.
-Ладно, все чудесно, думаю, с людьми не будет проблем — но что можно сказать о времени? Нет никакой зависимости во времени убийств? К примеру, двое через двое суток или как там?
-Нет, я считал, - Хёнхо качает головой. - Да и не будет никаких проблем с тем, чтобы дежурить там каждую ночь.
Хёсан, вздохнув, кивает.
-Надеюсь, Бёнджу не ошибся.
Младший следователь редко ошибается — так же, как и редко промахивается, когда метает дротики в подвешенную в кабинете мишень, хоть и делает это не глядя.
По три человека на точку в условиях почти масонской концепции им не дают — дают по два, но способных постоять за себя и неплохо работающих в паре; Бёнджу не приходит — у него поднимается температура, и Чихо насильно заставляет его остаться дома, а на самое вероятное место — шестую внешнюю точку теоретической звезды — они и идут втроем, хотя это и кажется слегка странным. Ближе к ночи звонит Бёнджу и говорит — интуиция, ощущение, предчувствие - «мне кажется, что он пойдет по внутренней фигуре».
-Наверное, это логично, - Хёсан пожимает плечами. - Сломать логику — без логики нам будет сложнее его отловить, но нам, думаю, все равно нужно остаться на этом месте.
В эту ночь снова происходит убийство — в первой нижней, внутренней точке звезды, действительно в тех самых координатах, которые высчитал Бёнджу, но стоявший там патруль попросту не успевает за слишком быстрыми, идеальными действиями убийцы.
Девушку убивают буквально под их носом, и все, что дает эта ночь — это то, что одетая во все наглухо черное фигура была небольшого роста.
И словно бы девичья.
Бёнджу с утра не берет трубку, и Чихо в панике срывается к нему — и, открыв дверь его квартиры своими ключами, находит его в постели, едва, видимо, раздевшимся после смены и обнявшим теплую ночную толстовку, заменяющую ему пижаму.
То ли сон, то ли потеря сознания — Бёнджу жалуется Чихо на усталость и головные боли, и тот, психанув, увозит его к себе и вызывает врача.
Переутомление — ничего особенного.
-Значит, и вправду звезда Давида. Забавно... Символика какая-то?
-Фетишизм. Тяга к прекрасному... Да хрен его знает, что там на уме у этого извращенца, - Хёнхо после дежурства жутко сонный и растрепанный. - Нужно искать толкования. Пиздец, никогда не думал, что в лучших традициях инквизиции буду охотиться на религиозного фанатика.
-Не думаю, что это связано с религией.
Чихо, оказывается, тоже здесь — только сидит непривычно тихо и перелистывает какую-то книгу; они с Бёнджу много говорили об этом — уже неделю он живет у Чихо, и за эту неделю, слава астралу, все подуспокоилось и никаких сообщений об убийствах больше не поступало. Бёнджу прописали какие-то легкие лекарства — настойки и еще что-то, и Чихо следит, чтобы пил и не рыпался; под конец недели ему правда становится лучше — обещал завтра выйти на работу.
-Бёнджу говорит, что надо искать в каких-то других значениях — но все равно вряд ли нам это поможет в поиске этого ублюдка.
Хёсан пробует, и у него голова пухнет от всей этой мистики и эсхатологии — он возвращения Бёнджу ждет как второго пришествия; Бёнджу действительно приходит на следующее утро более или менее пришедший в себя и отоспавшийся — по крайней мере, уже не такой бледный и мертвый, и меняет его на дневном дежурстве — все равно все спокойно, а подумать над всем этим нужно.
С Чихо они в отделе остаются одни — и Бёнджу при нем позволяет себе рассказать побольше.
-Это очень странно, - говорить он начинает внезапно — Чихо чуть вздрагивает даже. - Я не знаю, как вообще догадался про звезду и места преступлений — я словно бы знал это. Подсознательно, руки сами чертили — там карта такая, что ни черта не додумаешься сразу, а у меня минуты три всего ушло, чтобы понять... И точно так же я чувствую — знаю? - что это правда не имеет отношения к религии. Это что-то другое.
Чихо облизывает чуть подсохшие губы — Бёнджу выглядит почти испуганным.
-Личное.
Бёнджу проводит ладонью по лицу.
-И я не знаю, почему меня это так пугает.
Следующее убийство происходит в ту же ночь — симметричная первой внутренней точке вторая; и вновь не успевают, вновь даже не цепляются за убийцу, но снова добавляют лишь одну деталь — этот человек использует холодное оружие, но никогда — руки и огнестрельное; он метает ножи — ровно из того предела дальности, который установили судмедэксперты. При этом он никогда, никогда не оставляет оружие в теле жертвы — и никогда не оставляет следов крови, потому что попадание всегда идеальное, сразу смертельное, фатальное, совершенно профессиональное в своем исполнении. Бёнджу не пускают стоять на очередной точке, и он прилетает туда с утра, когда обнаруживают труп женщины; сразу подтверждает — да, ножи, да, метали, это ему очень знакомо, и он может оценить умение даже по виду раны.
-До завершения звезды осталось четыре убийства, - Бёнджу не замечает, как добела сжимает пальцы на бутылке воды. - И мы ничего, ровным счетом ничего не можем сделать. Будто он знает все изнутри — всю нашу работу, чтобы оставаться незамеченным...
-А в масонстве могендовид означал трансцеден... Транснедель... Транспарнеда... Мудрость, короче.
Вздох.
-Хёнхо, оставь эту книгу, пожалуйста, в покое, - Бёнджу вдруг оборачивается, услышав, что его зовут — там, чуть вдалеке, Чихо машет ему рукой; снова в белых перчатках, будто сбор улик — его работа. Хёсан разговаривает с Ходжуном — смерть наступила снова около пяти часов назад.
-Опять сигареты.
Когда Бёнджу подходит, Чихо протягивает ему крохотный запечатанный уже воздухонепроницаемый пакетик — в нем окурок, сигарета, скуренная почти до фильтра, такая же, какую они нашла в первое убийство на своей территории; Бёнджу закусывает губу. Хмурится, кивает — да, узнал.
-Видишь?.. А теперь смотри, - Чихо руками прямо в перчатках роется по карманам джинсов, достает пачку сигарет — открыв, легким щелчком выдвигает одну сигарету из упаковки, показывая фильтр и сигаретную бумагу, обгоревшие краешки которой немного остались на окурке. - Это «Голуаз» - такие же, как у меня.
-Нам что-то это дает?
-Вполне, - Чихо, поведя плечом, убирает сигареты обратно. - Конкретно этот вид «Голуаза» давно уже не выпускается в продажу — ну, знаешь, как «орионы» и кока-кола со вкусом ванили... И достать их у нас можно только в паре магазинов редких товаров, как это делаю я. Ну?..
Бёнджу наконец понимает — и закусывает с силой пухлую нижнюю губу.
-И я уверен, что на этой сигарете тоже нет следов от губ.
Бёнджу приходит домой поздно вечером один — у Чихо дежурство и куча работы в архивах, плюс именно он формулирует отчеты о работе их команды; у Бёнджу ключи от его квартиры, и он решает прогуляться пешком через район, ничего страшного, пусть вечером и прохладно, но он в теплой осенней парке с длинномеховым капюшоном. Есть время немного подумать, потому что прохладный, чуть влажный ветер со стороны реки отрезвляет, доносит до чуткого слуха шум воды, который всегда успокаивает Бёнджу — пусть он почему-то и не любит воду и слегка ее побаивается. Бёнджу есть о чем подумать — и его отчего-то пугает то, как ненормально его затягивает в мысли о том, что происходит в Сеуле.
Бёнджу всегда, когда начинает вести какое-либо дело, абстрагируется от него, оставляя только профессиональный интерес — это первое правило хорошего следователя и самый важный его скилл; ну, кроме анализа и прочих методов научного познания — правда главный, но сейчас что-то дает сбой, что-то перестает работать, и одна поломка выбивает всю систему, заставляя Бёнджу провалиться в слишком близкие и откровенные мысли о том, что может быть нужно этому человеку, убийствами рисующему по городу шестиконечную звезду. Фетиш?.. Расстройство, красота, эстетика?
Не то, все не то, - снова эта почти пугающая интуиция, словно бы знание извне; Бёнджу мерзнет, прячет руки поглубже в карманы, думает, что нужно приготовить на ужин что-нибудь вкусное. Без Чихо ночевать немного страшно почему-то — и он решает ночью, если не уснет, все-таки сбежать к нему и пересидеть на работе, принести поесть, а то будет там жевать всякую дрянь, Бёнджу знает.
Они раскрыли немало дел — повседневных и сложных, единичных и серийных, и всякий раз младший следователь Ким Бёнджу играл в этом немалую роль, догадываясь до каких-то вещей и замечая такие детали, которые отчего-то глазам других были незаметны; но никогда, никогда еще он не чувствовал такой странной, пугающей близости и причастности.
Дома он долго не проходит дальше прихожей — не раздеваясь, прижимается носом к зеркалу, упираясь в него ладонями, и рассматривает свое отражение; светлые, из-за тоника немного отдающие в нежный фиолетовый оттенок волосы (не смывается, как ни мучайся, хотя и портит дресс-код), падающие на глаза отросшими мягкими прядками, глаза большие, красивые, пухлые губы и правильный нос. Бёнджу все называют очень красивым — куклой, принцем, совершенством; на него часто оглядываются и засматриваются — и он неловко улыбается, и всякий раз улыбка съезжает на левый уголок губ.
Бёнджу считает себя безобразным.
У него это почти с детства, когда он впервые заметил, что у него все на одну часть лица — и улыбка, и прищур, и все рожицы-гримасы; словно бы одна часть лица живая, а вторая парализована, пусть это и не очень заметно, но он видит. Видит разновеликие глаза — на том, что живее, даже морщинок при улыбке больше, и зрачок так всегда не такой широкий; губы — как ни улыбайся, все равно сползет набок и улыбка, и ухмылка, да даже ухо на этой стороне, живой, было прокалывать больнее. А там — почти не чувствовалось, словно бы нет ничего.
Никто не замечает этого, а если и замечает, то считает очаровательным — Бёнджу же ненавидит себя за это, а Чихо начинает психовать, едва он снова заводит тему о пластической операции. Невропатолог сказал — отклонений нет.
Диагноза нет. Личностные особенности — проклятье, Бёнджу ненавидит их.
-Паста фетучини альфредо, домашняя пародия на тирамису, тушеная курочка в сметане и индонезийский чеснок, - Бёнджу пытается взбодриться, разговаривая с отражением и стараясь не замечать снова малоподвижной половины лица. - Как думаешь, Чихо понравится?..
И тут же отворачивается — отражение словно бы немного отстает, еще медлит с секунду иллюзорно, и Бёнджу уходит в ванную, предпочитая оставить дверь открытой.
Все потом — но его снова накрывает мыслями о шестиконечной звезде.
-Здравствуйте.
Чихо вскакивает в уже привычный магазинчик и стаскивает капюшон — на улице чуть моросит, а волосы мочить не хотелось, и так отросли жутко, так совсем в глаза лезть будут; знакомая женщина-продавщица улыбается ему, кивает.
-За сигаретами?..
Чихо хмыкает, кивает — по случаю и за ними тоже, но у него сегодня немного другое дело; лезет было в карман за удостоверением, потом решает, что здесь можно без него, на словах, потому что продавцы ему уже тут как родные. У Чихо в кармане свернутый лист с адресами трех магазинов редких товаров в Сеуле — в один из них он наведывается каждую неделю за несколькими пачками старого «Голуаза», потому что другие не курит; иногда ему перепадает целый блок — тогда можно считать, что календарный месяц удался.
-Ага. Мне как всегда... И парочку вопросов. Можно?
Ему не приходится долго объяснять — женщина оказывается понятливой; Чихо узнает, что кроме него здесь этот «Голуаз» никому не нужен — разве что приходит статный мужчина с сединой (высокий, вариант отметается) да женщина, видом смахивающая на европейку, тоже высокая и совсем не хрупкая — не подходит по примерной фигуре того, кто им нужен. А вроде и все — сюда в основном приходят за уже не выпускающимися сладостями и колой, а про то, что здесь можно купить старые американские «Лаки Страйк», оригинальные, дорогие, и «Голуаз» первых лет — знают немногие, да немногим это и надо.
Чихо благодарит и прячет в карман куртки пару пачек сигарет, выходит на улицу, прикидывая, как лучше будет добраться до других магазинов; звонит Хёсан — спрашивает, как дела, просит купить пожрать и бутылку «Перье»; выслушивает сигаретную теорию, молча кивает, потом после раздраженного молчания Чихо додумывается сказать голосом, что тот все делает верно.
-Сейчас поедешь по другим магазинам?
-Да, да их всего два. Просто смешно — сейчас окажется, что это я в приступах лунатизма калечу людей во имя святого Грааля...
Хёсан вздыхает.
-Я бы не смеялся на твоем месте.
Чихо проезжает по нужной линии метро до конца, слава астралу, что оставшиеся две точки сравнительно недалеко друг от друга; в одной вообще ни когда не было «Голуаза», а в другой он бывает редко и его скупает сам продавец и пара охранников из соседнего клуба.
Чихо поджимает губы и, показав удостоверение, просит запоминать всех, кто придет (если) сюда за этими сигаретами — и оставляет свой номер.
И последнюю пачку тоже умыкает за умеренный торг.
-Пролетел, Шин ты факин Чихо.
Следующее убийство — внутренняя точка шестиконечной звезды чуть выше первой, места двигаются по часовой стрелке — происходит в ту ночь, когда Чихо срывается к родителям в Кёнгидо на похороны тетки; снова окурок «Голуаза», даже несколько, Хёсан не говорит по телефону, что Бёнджу вывернуло наизнанку при виде трупа, едва они вернулись обратно в отдел; такого никогда не было — у младшего следователя довольно крепкие нервы, а сейчас он не может даже нормально держать в руках пистолет — пальцы мелко дрожат.
Чихо приезжает обратно, и Бёнджу все еще колотит — даже тогда, когда он прячется в его объятиях, и даже Хёсан не говорит ничего, а Хёнхо лишь хмурится и предлагает позвать хотя бы Ходжуна.
«Я так устаю, будто не сплю ночами», - шепчет Бёнджу Чихо на ухо, когда они уже проваливаются в бескрайние шумы сеульского метрополитена. - «Я не знаю, почему меня так тревожит эта звезда — но господи, Чихо, мне так страшно».
Всю ночь Чихо не отходит от него, обнимает и убаюкивает — и тот правда успокаивается и спит крепко-крепко в его руках, и Чихо почти молится, хоть и не верит в бога, чтобы ничего за ночь не произошло, и ничего правда не происходит, только Хёнхо поутру будит звонком и спрашивает, какой кофе лучше купить им в кабинет.
Четвертое убийство по внутренней стороне шестиконечной звезды — и вновь они знают лишь предположительную фигуру и теоретическую модель ножа, потому что рана на горле немного иная; видимо, то ли захотелось крови, то ли и у этого профи рука иногда срывается — крови оказалось много, а в плоти нашли кусочек стали, самый кончик ножа. Дамасская сталь, что-то профессиональное, метательное, но довольно старое; вновь симпатичная жертва, только теперь молодой человек — Хёнхо, глянув за плечо Ходжуну, говорит, что нижняя часть лица у него похожа на Чихо. Юрисконсульт, общающийся с наспех созванными понятыми, с отвращением кривится и показывает следователю средний палец.
-Что же тебе нужно, - вечером Бёнджу падает в кресло с книгой в руках и глядит на часы — Чихо в магазине уже полчаса, хотя идти всего ничего. - Зачем ты рисуешь эту звезду, ну...
Книга — сборник символов, все от зороастризма до масонства, множество знаков и их толкований; найти звезду Давида несложно — сложно оказывается среди ее значений отыскать то, что хоть как-то покажется Бёнджу «теплее».
Он слушает интуицию — доверяется ей, пусть сейчас она и говорит тихим, пробирающим до костей голосом, слишком похожим на его собственный; слушает, позволяет вести кончиком пальца по строчкам, позволяет управлять рукой и сознанием, позволяет себе откинуться на воде на спину и плыть по течению, прислушиваясь к тихому журчанию голоса.
Это не масонская мудрость, не знак иудаизма, не религия, не поклонение — это что-то другое; другое — иное, личное, скрытое, болезненное и невероятно, просто до боли помутняющее сознание.
Бёнджу почему-то думает о Чихо.
Он не знает, почему мысли о шестиконечной звезде приводят его к Чихо — это кажется слишком непонятным и абсурдным, но интуиция и знание, это самое пугающее знание извне, говорят, что так верно; думать о Чихо. И Бёнджу думает — и ему как всегда от этого немного больно.
Думать о Чихо больно, потому что Бёнджу никогда не думал, что так случится - что у него появится человек, который закроет собой весь мир, до которого сузится вся его прежде огромная, бесконечная вселенная; который станет для него всем — не только близким человеком, но чем-то большим, им самим, безумно, подкожно близко и теперь уже никак не отделимо.
Они познакомились еще в университете, пусть и учились на разных факультетах, но оба ходили на фехтование и стрельбу; Чихо больше везло в первом, Бёнджу сразу стал профи во втором, и общение началось с неудачного хода Чихо в паре — их поставили рандомно, и Чихо, не увидев за мешковатой тренировочной одеждой хрупкости тела, толкнул в плечо второпях довольно сильно — и невыдержанное равновесие итогом, сбитая, как в детском саду, коленка и ужасная чувствительность к боли; «как ты в полиции работать собрался?»; «отцепись, знаешь, как больно»; «знаю, помню из детства что-то, пойдем в раздевалку»; болючее промывание проточной водой, «ай, ты дурак, отпусти», «не вертись», смешной желтый пластырь в горошек и поцелуй в ушибленную коленку.
Потом — извинения и, кажется, вполне искреннее раскаяние, и Чихо провожает его до дома; так буднично и обычно, повседневно даже, угощает вкусным мороженым (любимое, и как догадался только, фисташковое с молочным шоколадом, но Бёнджу молчит, как партизан, и только бубнит «спасибо» обычное); на следующий день случайная встреча в коридоре универа (на самом деле, Чихо выжидал Бёнджу почти три часа), «сходим куда-нибудь?», «только если ты не будешь толкаться», «нет, смотри, ступенька, не упади только», «ну слушай, я тебе не девочка»; потом, после легкого ужина в европейском кафе - «ты похож на маленького принца».
«У тебя есть лис?»
-Теперь есть.
Чихо очень быстро становится для него сначала многим, а потом всем — несколько дней, пара ночей, все так правильно и никак иначе, и последующие пять лет близко, рядом, вместе, ни на шаг, потому что их миры сначала слишком сильно переплетаются, чтобы в итоге стать единым целым; вселенная Бёнджу — бескрайняя, сотни Млечных путей, созвездий, хвостатых комет и ярких холодных и горячих звезд, (не)обитаемых планет и астероидных поясов — сужается до его рук, глаз, улыбки, нежности, слов, близости, привязанности. Бёнджу падает в омут с головой и понимает, что это бывает больно, когда Чихо нет рядом хоть сутки — в первый раз до истерики, до слез, до почти нервного срыва и умоляющего «приезжай, пожалуйста, пожалуйста», и когда он прилетает обратно из провинции (родители, много дел, бывает), встревоженный и испуганный, Бёнджу прижимается к нему и долго просто скулит, потому что «прости, я так соскучился».
Иногда это начинает давить — привязанность сдавливает изнутри и словно бы давлением извне скручивает все, заставляя обнимать себя руками, чтобы не разорвалось что-то в грудной клетке, чтобы не треснули ребра, не образовалась пустая дыра; иногда Бёнджу хочется свою бескрайнюю Вселенную назад — все свои звезды и планеты, верни, отойди, ты заслонил мне мир, так больно и нечем дышать.
А потом вновь в омут с головой — и снова этого не замечать, не знать, забыть; и циклично — боль, счастье, наслаждение, боль, давление, разрывы изнутри, «отпусти меня, пусти, пусти».
«Умоляю».
В Бёнджу слишком много — где-то в груди, где всегда так горячо то от счастья, то от боли, где будто бы всегда шевелится что-то и сердце заходится лихорадочным биением; в нем много, ему много, словно в грудной клетке правда кроется какой-то поток, его центр, и порой кажется, что он может просто не выдержать.
Там, в груди. У сердца.
Кончик пальца ведет по строчкам и останавливается будто бы сам по себе — тантра, йога, шестиконечная звезда-янтра; Анахата — чакра человека напротив сердца, сердечный центр, сосредоточение преданности, сострадания и любви.
Индийская культура — слишком личное, намного ближе и понятнее, в дверь звонит Чихо, забыл ключи, дурак; принес мороженое (фисташковое, с молочным шоколадом) и вкусное банановое молоко.
-Я нашел.
-Пятое.
Ровно в ту ночь, когда Бёнджу все-таки уезжает к себе домой — переночевать там, проверить все, хотя бы перекрыть воду и газ на всякий случай, взять что-то из вещей, нельзя же по дому вечно в чиховских рубашках гонять; Хёсан в злости сметает со стола бумаги, потому что патрули вновь не сумели ничего сделать, хотя убийца и ломал логику начертания могендовида, и было меньше альтернатив; снова и по часовой стрелке, и осталась всего одна точка до полной картинки. На этот раз сигарета выкурена чуть меньше — треть табака еще осталась, и на папирусной бумаге виден кончик надписи «Голуаз»; Чихо различает на тонкой поверхности фильтра нежный розоватый тинт, скорее защищающий, ухаживающий, чем яркий, и ругается тихо, шаря по карманам в поисках своих сигарет.
-Блять, проебал где-то, что ли... Хёсан, дай прикурить? Угум, мерси. Фу, что за дерьмо ты куришь?
Дома пачки тоже не находится, а ведь была последняя, и придется снова лететь в магазин, потому что другие Чихо не курит, капризный; сталкивается на пороге квартиры с Бёнджу — тот странно усталый, с сумкой («привези вещей побольше, поживешь у меня»), не успел приехать на очередную точку убийства - и от волос, когда Чихо утыкается в них носом, обнимая Бёнджу, слегка, почти выветрившись, пахнет сигаретами.
-Курил?.. - Бёнджу качает отрицательно головой — ни в жизнь; Чихо думает, что в метро стали слишком много курить. - Ну и провоняли же тебя.
Бёнджу ворчит и зевает, просит купить сахарной пудры для кексов — а у Чихо уже на улице что-то навязчиво колет в груди.
Бёнджу едва заметно дрожит, когда держит в руках планшет с открытой картой и смотрит на последнюю точку шестиконечной звезды; она почти дорисована, такая красивая, идеальная, страшная, пульсирующая яркими алыми линиями, будто неоновая, как в квартале красных фонарей; он чувствует, что завершение близко — последний штрих, последний мазок безумного художника, Мунк от фетишизма, и Бёнджу ощущает, как это страх, снова будто бы извне, съедает его, ломает, заставляет нервно сжимать кулаки — едва глянув в зеркало, он чуть ли не кричит, потому что одна, та ненавистная половина лица, кажется на несколько тонов бледнее.
Белой.
Бёнджу не может сидеть на одном месте — Хёсан пытается его окликнуть, когда он выходит из кабинета и вовсе из здания, чтобы хотя бы прогуляться; руки мелко дрожат, даже по клавиатуре в смартфоне не попадешь - «Чихо, я пройтись, скоро вернусь, купи по дороге таблеток от головной боли, у меня денег с собой нет» - и он всякий раз нервно оборачивается, потому что ему кажется, что за ним кто-то следит.
Анахата, сердце, точка привязанности — он зашел слишком далеко, он понял слишком много, и это становится неприемлемым; он понимает — заступил черту, спроецировал, догадался правильно, верно — и теперь художник ищет его, потому что никто не должен знать об этой картине. Бёнджу почти бежит, врезается в людей в бесконечном проспектном потоке — и не может убежать; взгляд, следящий, пристальный, слишком близко, будто за самим плечом, и Бёнджу боится обернуться и увидеть свой личный финал этой сказки.
Раз, другой — нет. Ему страшно.
До безумия. До слез.
Он плачет, сползая по стене подземного перехода и закрывая лицо руками.
Чихо мечется в своем кабинете, словно в закрытой титановой клетке — ни вырваться, ни разобраться, ни вытащить когтистую лапу, хотя ключ, кажется, рядом, только дотянись до него, лежащего в нескольких шагах снаружи; мечется в облаке сигаретного дыма, хотя курить здесь запрещено — да ему и не надо, это все прообразы, иллюзии, потому что слишком много с этим связано. Он перебирает раз за разом аккуратные окурки без следов губ — только один, самый последний, с легким отпечатком едва заметного, нежно-персикового тинта. Это могла бы быть девушка — об этом говорит рост, фигура, этот след, но, черт возьми, разве девушки будут искать этот чертов «Голуаз» по всему городу?..
Это интуиция, ощущение — болезненное и непонятное, такое незнакомое — это не девушка, и ответ совсем рядом, будто бы на поверхности; убийца, рисующий шестиконечную звезду, словно заранее знает обо всех патрулях и об особенностях их ведения, что явно позволяет ему оставаться незамеченным; одного мастерства и профессионализма мало. Убийца словно бы здесь, рядом, в окружении, внутри — или очень-очень близко, так, что даже запах кожи почувствовать можно; Чихо шарит в кармане джинсов в поисках сигарет — снова нет, когда он стал таким забывчивым?.. Он снова просит закурить у Хёсана — старший следователь бледный, будто бы восковая фигура, и слышит его едва ли с третьего раза; даже Хёнхо странно притихший — кажется, каждый из них понимает, что шестое убийство по внутреннему кругу звезды Давида, двенадцатое в общем, финальное, станет последним шансом найти этого ублюдка.
Хёсан не спит вторые сутки подряд — держится на кофе и спазмальгетиках, которые с детства отчего-то провоцируют у него бессонницу; Бёнджу во сне зовет Чихо по имени, хотя он совсем рядом — и у Чихо ноет что-то в груди грустным, тоскливым, отчего-то виноватым предчувствием, словно болит незримая Анахата.
Бёнджу боится возвращаться в свою квартиру — и ему кажется, что ничего не произойдет, если они с Чихо всегда будут рядом.
И он ошибается.
Бёнджу не помнит, как оказался на мокрой, дождливой улице поздно вечером, когда происходит шестое убийство; даже не ночь, а несколько минут до полуночи — идеально черное небо, даже не видно очертаний грозовых туч, потому что они такие же черные; вдалеке, за Ханганом, в восточной части города глухо перекатывается гром, а дождь льет стеной, и Бёнджу промокает до последней нитки в первые секунды. Он не помнит, зачем выскочил на улицу в это время — кажется, в магазин, но он не может сказать точно; тело колотит крупной дрожью, и он бежит, разбрызгивая вокруг лужи еще чистой дождевой воды — ему вновь кажется, что за плечом кто-то есть, что этот «кто-то» ищет его, чтобы заставить стереть из памяти все, что он знает, чтобы обезвредить его, и Бёнджу даже слышит его шаги; слышит, пока не вбегает в переулок и не понимает — это эхо его собственных шагов, отразившееся от стен.
Телефон разрывается звонками где-то во внутреннем кармане куртки, но Бёнджу не может ответить — если расстегнуть куртку, станет еще хуже, а руки дрожат так, что даже собачку молнии ухватить не получается; страшно, снова страшно до съезжающей крыши — и по лицу вместе со струйками холодной воды стекают теплые, уже даже не горячие слезы, а в горле ощутимо саднит.
Он едва ли не падает на пороге квартиры, но Чихо успевает его подхватить — тонкое тело будто полумертвое, слишком легкое и холодное, а у Чихо с губ срывается первое и непрошеное «шестое»; Бёнджу смотрит на него загнанно и испуганно — и почему-то пытается вырваться из теплых рук.
Кажется, просто нервы — они все медленно, но верно сходят с ума.
-Куда ты ходил в такую погоду? - Чихо, присев на корточки перед Бёнджу, расстегивает его куртку, развязывает шнурки на ботиночках; он дремал после тяжелого дня в архивах, а когда проснулся, рядом на постели уже никого не было. - Ты в порядке? Господи, весь промок...
Чихо даже забывает на некоторое время про шестое убийство — там, на точке, уже несмотря на дождь работает бригада, и в лайн то и дело приходят сообщения от Хёнхо и Хёсана; Бёнджу молча кивает головой — да, я в порядке, а сам даже рук поднять не может — Чихо снимает с него куртку, вынимая телефон и на всякий случай ощупывая карманы, вдруг еще чего затерялось.
«Его зарегистрировали камеры наблюдения соседнего магазина — капюшон упал, не девка, но и не мужик, мальчишка скорее, хотя лицо видно очень плохо, почти нет»
«Снова свежие промокшие на месте, будто курил стоял»
«Чихо, черт возьми, с тобой все в порядке, ответь?»
С куртки Бёнджу в руках Чихо стекает вода, а в одном из карманов он находит помятую, промокшую пачку «Голуаза».
Початая - нет примерно трети сигарет; сегодня вечером он не смог найти сою начатую и открыл новую.
-Бёнджу, - чуть хрипло; сквозь влажный запах дождя пробивается почти выветрившийся, до рези в глазах знакомый запах «Голуаза». - Ты курил?..
Бёнджу не может сказать ни слова — горло, саднящее до боли, словно бы парализует, как и тело необъяснимым, непонятным испугом, и он качает головой; нет, он не курил, он даже не знает, не помнит, что делает в его куртке пачка сигарет Чихо, не понимает, почему пальцы, самые подушечки, пахнут табаком.
В кармане джинсов — зажигалка. Может, Чихо случайно кинул — бывает, перепутал одежду.
-Бёнджу.
Пальцы Чихо невольно сжимаются на тонких запястьях Бёнджу — они бледные, белые, испещренные ярким рисунком голубоватых вен; мальчишка, сигареты, нежный персиковый тинт, в груди вяжет — и от страха почти тошнит; в глазах Бёнджу тоже страх — страх и непонимание, и разновеликие глаза сейчас заметны особенно ярко, словно бы с двух разных лиц, с двух разных людей. Чихо улыбается чуть нервно.
«Бёнджу, это ведь...» - мысленно; проглотить, задавить, нет, ошибся, господи, ты весь промок, иди ко мне, обнять, прижать к себе, чувствуя дрожь тонкого замерзшего тела.
Бёнджу понемногу успокаивается.
У Хёсана подушечки пальцев не просто пахнут табаком, они от него горькие, потому что он просто крошит сигареты, не закуривая, а у уголков губ привкус крови - постоянно сдирает зубами тонкую потрескавшуюся кожицу.
Перед ним на планшете — все та же карта с двенадцатью (уже всеми двенадцатью) завершенными точками, соединенными алыми пульсирующими линиями. Шестиконечная звезда — вон она, завершенная, такая красивая.
-Я не знаю, что теперь делать, - голос чуть хрипит. - У нас опять нет ничего...
-Ты думаешь, он остановится? - Хёнхо с сомнением качается кончиком пальца одной из внешних точек звезды; та на мгновение делается ярче от прикосновения к тач-скрину.
Хёсан не знает — и перестает понимать, что происходит; едва он пытается ответить, как Бёнджу, стоявший до этого времени тихо у окна, вдруг качает головой.
-Это не все, - тихо, устало очень. - Я чувствую.
Верни мне мою вселенную
Знание извне изламывает Бёнджу изнутри в мелкие крошащиеся осколки осколки.
Хёсан не успевает.
Пальцы замирают над гладким, чуть теплым от перенагрева экраном, касаются слегка поочередно вспыхивающих точек; две внутренние и две внешние — и он почему-то на пробу ведет две линии между ними, словно бы перечеркивая написанную убийствами шестиконечную звезду.
Линии сходятся в центре — программа не дает сбоев и мгновенно высчитывает координаты середины геометрической фигуры, и Хёсан чувствует, как внутри него что-то обрывается.
Адрес Чихо.
В трубке — долгие гудки.
Хёсан не успевает — в груди сердце колотится быстро и сбито, неправильно, и дыхание сбивается, заставляя сгибаться пополам от боли; Хёсан не успевает.
Дверь в квартиру Чихо распахнута настежь, и в дверях спальни он оказывается на секунду раньше Бёнджу — и это уже не решает ровным счетом ничего.
Горло Чихо перерезано одним точным, профессиональным движением руки.
Фэндом: ToppDogg
Персонажи: Бёнджу, Чихо, Хёсан, Хёнхо
Рейтинг: G
Жанр: мистика, психология, философия, hurt/comfort, AU детектив (?) haha no
Размер: мини, 16 страниц, завершен
продолжение - кусочек в комментариях
...я, конечно, понимаю, что, видимо, это очередное дерьмо, но все же?
если вам есть что (вы)сказать - почему бы не сделать этого?
впрочем, не в моем стиле клянчить отзывы, сорри нот сорри
читать дальше-Доброе утро, маленький, - Чихо, улыбнувшись, приподнимается на локте — мягко касается губами кончика носа Бёнджу. - Мы снова проспали, да?
Бёнджу ворчит и возится под одеялом уютно — вставать совсем не хочется; да ладно — один раз можно — они так давно уже не просыпались вместе.
«... В районе Мапхогу недалеко от административного колл-центра был найден труп девушки», - вещает холеная дамочка в плазме под самым потолком. - «Смерть наступила в результате удара острым предметом сзади в область шейного позвонка. Подробности уточняются; следственный комитет предполагает, что найденная девушка — очередная жертва объявившегося в Сеуле несколько недель назад серийного убийцы...»
-Теперь нас точно припашут искать этого ублюдка.
Хёнхо, раздраженно фыркнув, отталкивается ногой от стола и едет на компьютерном стуле по кабинету в привычном направлении — стащить с подоконника очередной сэндвич, ухватить с соседнего стола общаковую бутылку с колой и вернуться обратно, уткнувшись носом в ноутбук. Его раздражает рутинная работа с бумагами, которой в последнее время только и делают, что закидывают их участок — так что ворчит он скорее по привычке, потому что ну наконец-то на их территории образовалось хоть что-то интереснее спизженной сумочки в супермаркете и неуплаченного штрафа за превышение скорости. Хёсан, забившийся в угол с очередной подшивкой дел, хмуро поджимает губы.
-Не поверишь — то, что убийство случилось в Мапхогу, автоматически вешает убийцу на нас, - иногда Хёсан бывает жутко раздражительным — к примеру, сейчас, и Хёнхо почти уверен, с чем это связано, и не хихикает только потому, что имеет некоторый кусок совести по отношению к старшему следователю. - Мне уже прислали протокол — я все думал, когда до тебя дойдет проверить собственные бумаги на столе, которые с утра принесла секретарша...
-Доброе утро~
Дверь отдела распахивается, и в кабинет влетает Бёнджу — чуть растрепанный, в спешно накинутой на плечи чужой куртке, явно только что со сна, даже галстук повязан второпях, что для него непривычно. Хёнхо хмыкает и отдает от козырька, а Хёсан почти обиженно фыркает в ответ на немного неловкую улыбку младшего следователя — Ким Бёнджу у них Ниро Вульф от уголовки, и Хёнхо иногда смешно, как неоправданно Хёсан начинает буксовать, едва Бёнджу раз в пятилетку позволяет себе опоздать по личным причинам.
А то, что причина была явно личная и постельная, видно по галстуку и бездумной улыбке, а еще Хёнхо (как и Хёсан, которого это безумно коробит) почти уверен, что зовут эту постельную причину Шин Джихо.
«Хватит ревновать пацана», - строчит Хёнхо Хёсану в какао, на что мгновенно получает взбешенный стикер и отправляется в хёсанов черный список. - «Мудила».
Хёсан ненавидит, когда этот вечно жрущий хрен начинает проявлять чудеса прозорливости — а потому вспыхивает и еще разок на всякий случай; Бёнджу, тихо вздохнув и извинившись виновато, проскальзывает к своему месту и тут же проверяет бумаги — не то что Хёнхо — и замирает в руках с протоколом.
-На нас повесили этого убийцу, - голос Хёсана звучит все еще слегка раздраженно. - Так что нужно начинать собирать дело и в путь-дорогу... Где Чихо?
Вообще-то Шин Джихо — не просто личная причина Бёнджу, а их штатный юрисконсульт, и его привилегированный личный кабинет, на самом деле, всего лишь нежелание Хёсана видеть их вместе в одном помещении даже несмотря на то, что Чихо и Бёнджу никогда не выносят свое общение за рамки их личного мира.
У Хёсана это давно — еще с того момента, как Бёнджу направили работать к ним в отдел; ангельского вида хрупкий красивый мальчик, в руках ни правды, ни силы, с лихвой компенсирующейся восхитительной меткостью — Хёсан еще никогда не видел людей, настолько безошибочно стреляющих с обеих рук и метающих ножи точно так же. И дротики. Из-за этого у них в кабинете даже появилась мишень и дартс, а Хёсан познал все прелести ревности, едва проведя с новеньким несколько дней в одном помещении.
«Тили-тили-тесто», - хихикал Хёнхо, пока не стало понятно, что лично Ким Бёнджу не проявляет к Хёсану никакого интереса, кроме профессионального и отчасти дружеского; и вообще, оказалось, что мальчик (Хёсан иногда бывает жутко хитровыебистым, поэтому узнал по своим каналам) занят уже давно, и с Чихо они вместе уже почти пять лет — собственно, юрисконсульт и привел Бёнджу в следственный отдел. Впрочем, глупая необоснованная ревность никуда не делась — какая такая работа без интрижек?
Хёнхо это веселит.
-Чихо задержится в архивах, он уже собирает документы по новому делу, - Бёнджу, наверное, ангел, раз еще никогда за все время работы не закатил непутевому старшему следователю вполне справедливый скандал. - Кому-нибудь сварить кофе?..
Для Бёнджу, кажется, нет ничего особенного в том, что они прямо с утра вляпались в такое дерьмо, что у Хёсана волосы дыбом становятся не только на голове — и эта повседневность поведения младшего следователя почему-то как всегда успокаивает.
И он кивает — у Бёнджу безумно вкусный кофе.
-На его счету уже четыре жертвы, - Шин Джихо та еще праздная скотина, поэтому подшивку документов притаскивает только под вечер, когда они, уже объездив все места преступлений, заваливаются в привычный полуподвальный бар Рави. - Ни одна из них в живых не осталась, так что показаний, естественно, нет, потому что в Кансогу, где вели это дело, еще не используют в практике спиритические сеансы. Аборигены. Я сказал, что мы попробуем. Вечерочка?.
Хёсану ужасно хочется впечатать Чихо в лоб прямо тяжелой кружкой из-под пива — останавливает только то, что Чихо бывает полезен в хозяйстве и вообще они как бы друзья еще с дошкольного возраста. Этот факт добавляет к веселью Хёнхо бесчисленное количество восхитительных плюсов.
-Потрясающе новая информация, - Хёсан хмыкает и подвигает Чихо бутылку вина легкого — пиво он не пьет; мол, наливай сам. Бёнджу, зарывшийся в справки, забыл даже про свой сок и заботливо заказанные коллегами круассаны. - Прямо как и то, что улик никаких не обнаружено и вообще даже фоторобот только со спины, что убиты они все с порядочного расстояния (во всяком случае, поражающий первый удар был нанесен с расстояния в радиусе от десяти до двадцати метров) и что в буфете начали продавать сигареты.
Чихо мимолетно касается плеча Бёнджу и кладет перед ним вкусную молочную шоколадку; тот, подняв голову, с улыбкой кивает и снова утыкается в бумаги.
-Про сигареты — самое полезное...
Чихо, плюхнувшись на стул, закуривает свой вечный «Голуаз» и наливает немного вина; глянув на сэндвичи, вздыхает и заказывает жареный сыр и свежие овощи — прекрасно знает, что Бёнджу на работе почти не ест, а это, на минуточку, почти половина суток.
-В жертвах нет никакой системы, их только одно могло бы с натягом объединить — все они были довольно красивы. В остальном — все деньги и украшения нетронуты, равно как и документы. Скорее всего, это то, что я называю убийством ради убийства...
-Или фетишизм, - впервые за вечер подает голос Бёнджу, коротко облизываясь при виде адекватной еды. - Если ты говоришь о красоте. Для фетишистов их предмет поклонения вполне веская причина, не обижай идею.
Хёсан поднимает руки белым флагом.
-Не спорю. Но факт в том, что у нас даже нет зацепок. И как ни противно это говорить, но нам придется ждать, пока он вылезет снова, чтобы пойти по горячим следам.
-То есть убийство сутки назад для тебя уже холодненькое? - Хёнхо пытается стащить кусочек сыра, но получает от Чихо по лапам — пока Бёнджу не поест, ничего не трогать. - Да ай, баба ты пмсная, не отбираю я ничего.
Бёнджу, одарив Чихо почти укоризненным взглядом, подвигает тарелку к Хёнхо и протягивает руку за папкой.
-Можно я оставлю ее себе на день? Прочитаю все и с утра отдам — может, чего надумаю.
Хёсан переглядывается с Чихо (Хёнхо занят выковыриванием из салата противной петрушки) и без раздумий кивает — Бёнджу прекрасный аналитик, и мозг у него работает зачастую получше них всех, вместе взятых; правда, он не такой цепкий — но это с лихвой компенсирует Чихо.
Чихо надо было становиться матерым следаком — а пошел в юристы, пусть и почти, по сути, туда же.
-Забирай. Надеюсь, скоро мы получим еще немного материала для этой херни.
Материал — еще одно убийство, и оно не заставляет себя долго ждать.
-Проклятье...
Хёсан лично обшаривает каждый кирпичик в этом чертовом узком переулке и не находит ничего, что могло бы указать на убийцу хоть мелкой деталькой; Ходжун, склонившись над убитым молодым человеком, снимает отпечатки пальцев и и проводит досмотр тела, по привычке даже застегнув манжеты белоснежного как всегда идеального халата. Смерть наступила всего четыре часа назад, сейчас семь утра, а они уже на месте преступления — значит, этот ублюдок был здесь примерно в три часа ночи.
Бёнджу из-за плеча осторожно просит у Ходжуна таблетки от головной боли — патологоанатом отправляет его в машину к аптечке; Бёнджу плохо спал всю ночь — а сейчас кружится голова, и он мало чего соображает. Хёнхо задумчиво наблюдает с вставшим в охотничью стойку Чихо — тот словно бы почуял что-то; похож на гибкую красивую ищейку — а у них снова ничего, ни одной зацепки, ни одной завалящей записи с какой-нибудь магазинной камеры наблюдения, только труп с опять ножевым ранением и примерное время смерти.
-Этот кадр, убийца, - Хёнхо смотрит, как Чихо, подскочив на месте, начинает натягивать на руки белые продезинфицированные перчатки. - Должен быть неплохо знаком со следовательской практикой, чтобы вот так красиво не оставлять следов...
-Да уж.
Чихо наклоняется и подбирает что-то вдавленное в ложбинку асфальта у бордюра — оказывается, окурок; все бы ничего, на улицах их до черта и больше — но здесь нет, здесь он один и, плюс ко всему, довольно свежий, скуренный почти до фильтра так, что названия марки не осталось совсем. Чихо нюхает его осторожно — так и есть, запах еще порядком яркий и свежий, а значит, окурок вполне может принадлежать убийце.
-Возьмем, - кидает в специальный пакетик, закрывая его безвоздушной полосой. - Отдадим в лабораторию — может, снимут отпечатки губ.
В срочном анализе, пришедшем через сутки из лаборатории, сказано, что на фильтре нет ни одного отпечатка, словно бы его никто не касался.
-Блять, да я был уверен, почти на сто процентов уверен, что этот окурок связан с убийцей, - Чихо раздраженно клацает по клавиатуре и как ошалелый катается на стуле по собственному кабинету; Бёнджу, присевший на подоконнике, зажимает руками уши — уже который день чувствует себя нехорошо и отказывается брать больничный, хотя Чихо и настаивает. - Я звонил в Кансогу и Курогу, где уже занимались этим делом — они тоже находили недокуренные сигареты и окурки, но не придали этому значения. Даже не недокуренные — все были скурены так, что даже марки не разглядишь. Бёнджу, езжай домой, пожалуйста...
-Не поеду, - тот мотает головой — хмурится, перебирает протоколы в очередной раз; внутри копошится противное вязкое чувство недопонимания, опасения и отдаленного, странного страха. - Послушай...
Перед ним на коленях — планшет с гугл-мэпс, и там красными пульсирующими точками обозначены места убийств; они странные, безумно просто, и он невесомо водит кончиками пальцев по карте; включает даже функцию выделения — и пробует по-разному соединять точки в картинки, и поначалу выходит откровенная каша и неурядица, рандомные острые линии и росчерки. Он хмурится, сдувает с глаз чуть растрепанную челку — и соединяет снова с упорством маленького ребенка, которому кровь из носу это нужно, чтобы пройти на следующий уровень очень важной игры; по сути, так и есть — и Чихо поджимает губы. «Ну же, маленький».
Наконец Бёнджу поднимает голову.
-Погляди, - облизывает пересохшие губы. - Если соединить вот так, то пять мест преступлений образуют почти геометрическую фигуру... Здесь мы получаем один треугольник, здесь — второй, они пересекаются. Если добавить шестую точку куда-то сюда — постой, я попозже рассчитаю координаты, между ними тоже должна быть зависимость — то получится практически идеальная шестиконечная звезда Давида.
Чихо вглядывается — и видит ее, очерченную яркими пульсирующими алым линиями; забирает планшет у Бёнджу, пока тот накидывает в блокноте примерные формулы и списывает координаты.
-Отметь там вот такие, - сует блокнот Чихо и спрыгивает с подоконника — ужасно хочется конфет, а Чихо всегда держит в столе вазочку специально для Бёнджу. - По идее, получается шестиконечная звезда, но без шести внутренних точек соединения. Я к тому, что...
Чихо покусывает губы, и так и эдак рассматривая получившуюся с высчитанными Бёнджу координатами звездочку; она правильная, почти идеальная, а зная младшего следователя — погрешность шестого теоретического места преступления будет минимальна.
-Ты считаешь, что в следующий раз он объявится вот тут, - кончик пальца касается шестой точки — пересечение дворовых улиц, если приблизить карту в несколько раз. - Так?
Бёнджу сосредоточенно кивает — и тут же, стиснув пальцами виски, опускается на стул; Чихо, поспешно соскользнув в подоконника, подходит и обнимает его за плечи, касается губами лба — горячий, и это, наверное, температура.
-Давай я отвезу тебя к себе, - Чихо хмурится. - Или тебе обязательно домой нужно?
Бёнджу мотает головой — нужно домой, вроде сделать что-то, он сам не знает и не помнит, но нужно; пытается успокаивающе улыбнуться.
-Я домой, но сейчас не об этом хотел сказать. Предчувствие странное... Необязательно он придет именно в это место. Посмотри, звезда Давида это не только эти шесть внешних точек, но и шесть внутренних. То есть — он может нарушить логику построения и явиться в одно из шести внутренних мест... Если, черт возьми, он правда рисует звезду Давида.
Кажется каким-то смешным абсурдом — но бывает и такое? Чихо задумчиво кивает.
-Тогда я к Хёсану — попробуем расставить на этих местах патрули. А ты езжай домой.
Бёнджу бледный, немного напряженный — ему странно, непонятно и очень болит голова; при виде чиховских сигарет снова отчего-то начинает драть горло, хотя он всегда относился к ним нормально.
-А если нет? Если я ошибся?
Чихо тянет его к себе — его поцелуй как всегда слегка отдает горечью сигарет.
-Ничего страшного. У тебя, в отличие от других, есть хотя бы идея.
Они засиживаются в отделе до глубокой ночи — в чиховский лайн потом приходят от Бёнджу точные координаты шести внутренних точек звезды; Хёнхо вычерчивает снова получившийся рисунок, пока Хёсан с сомнением покусывает карандаш, обдумывая, в каком виде преподнести начальнику отдела заявление, что ему нужны патрули на семь мест хотя бы человека по три, учитывая, что они сами тоже пойдут на точку.
-Ладно, все чудесно, думаю, с людьми не будет проблем — но что можно сказать о времени? Нет никакой зависимости во времени убийств? К примеру, двое через двое суток или как там?
-Нет, я считал, - Хёнхо качает головой. - Да и не будет никаких проблем с тем, чтобы дежурить там каждую ночь.
Хёсан, вздохнув, кивает.
-Надеюсь, Бёнджу не ошибся.
Младший следователь редко ошибается — так же, как и редко промахивается, когда метает дротики в подвешенную в кабинете мишень, хоть и делает это не глядя.
По три человека на точку в условиях почти масонской концепции им не дают — дают по два, но способных постоять за себя и неплохо работающих в паре; Бёнджу не приходит — у него поднимается температура, и Чихо насильно заставляет его остаться дома, а на самое вероятное место — шестую внешнюю точку теоретической звезды — они и идут втроем, хотя это и кажется слегка странным. Ближе к ночи звонит Бёнджу и говорит — интуиция, ощущение, предчувствие - «мне кажется, что он пойдет по внутренней фигуре».
-Наверное, это логично, - Хёсан пожимает плечами. - Сломать логику — без логики нам будет сложнее его отловить, но нам, думаю, все равно нужно остаться на этом месте.
В эту ночь снова происходит убийство — в первой нижней, внутренней точке звезды, действительно в тех самых координатах, которые высчитал Бёнджу, но стоявший там патруль попросту не успевает за слишком быстрыми, идеальными действиями убийцы.
Девушку убивают буквально под их носом, и все, что дает эта ночь — это то, что одетая во все наглухо черное фигура была небольшого роста.
И словно бы девичья.
Бёнджу с утра не берет трубку, и Чихо в панике срывается к нему — и, открыв дверь его квартиры своими ключами, находит его в постели, едва, видимо, раздевшимся после смены и обнявшим теплую ночную толстовку, заменяющую ему пижаму.
То ли сон, то ли потеря сознания — Бёнджу жалуется Чихо на усталость и головные боли, и тот, психанув, увозит его к себе и вызывает врача.
Переутомление — ничего особенного.
-Значит, и вправду звезда Давида. Забавно... Символика какая-то?
-Фетишизм. Тяга к прекрасному... Да хрен его знает, что там на уме у этого извращенца, - Хёнхо после дежурства жутко сонный и растрепанный. - Нужно искать толкования. Пиздец, никогда не думал, что в лучших традициях инквизиции буду охотиться на религиозного фанатика.
-Не думаю, что это связано с религией.
Чихо, оказывается, тоже здесь — только сидит непривычно тихо и перелистывает какую-то книгу; они с Бёнджу много говорили об этом — уже неделю он живет у Чихо, и за эту неделю, слава астралу, все подуспокоилось и никаких сообщений об убийствах больше не поступало. Бёнджу прописали какие-то легкие лекарства — настойки и еще что-то, и Чихо следит, чтобы пил и не рыпался; под конец недели ему правда становится лучше — обещал завтра выйти на работу.
-Бёнджу говорит, что надо искать в каких-то других значениях — но все равно вряд ли нам это поможет в поиске этого ублюдка.
Хёсан пробует, и у него голова пухнет от всей этой мистики и эсхатологии — он возвращения Бёнджу ждет как второго пришествия; Бёнджу действительно приходит на следующее утро более или менее пришедший в себя и отоспавшийся — по крайней мере, уже не такой бледный и мертвый, и меняет его на дневном дежурстве — все равно все спокойно, а подумать над всем этим нужно.
С Чихо они в отделе остаются одни — и Бёнджу при нем позволяет себе рассказать побольше.
-Это очень странно, - говорить он начинает внезапно — Чихо чуть вздрагивает даже. - Я не знаю, как вообще догадался про звезду и места преступлений — я словно бы знал это. Подсознательно, руки сами чертили — там карта такая, что ни черта не додумаешься сразу, а у меня минуты три всего ушло, чтобы понять... И точно так же я чувствую — знаю? - что это правда не имеет отношения к религии. Это что-то другое.
Чихо облизывает чуть подсохшие губы — Бёнджу выглядит почти испуганным.
-Личное.
Бёнджу проводит ладонью по лицу.
-И я не знаю, почему меня это так пугает.
Следующее убийство происходит в ту же ночь — симметричная первой внутренней точке вторая; и вновь не успевают, вновь даже не цепляются за убийцу, но снова добавляют лишь одну деталь — этот человек использует холодное оружие, но никогда — руки и огнестрельное; он метает ножи — ровно из того предела дальности, который установили судмедэксперты. При этом он никогда, никогда не оставляет оружие в теле жертвы — и никогда не оставляет следов крови, потому что попадание всегда идеальное, сразу смертельное, фатальное, совершенно профессиональное в своем исполнении. Бёнджу не пускают стоять на очередной точке, и он прилетает туда с утра, когда обнаруживают труп женщины; сразу подтверждает — да, ножи, да, метали, это ему очень знакомо, и он может оценить умение даже по виду раны.
-До завершения звезды осталось четыре убийства, - Бёнджу не замечает, как добела сжимает пальцы на бутылке воды. - И мы ничего, ровным счетом ничего не можем сделать. Будто он знает все изнутри — всю нашу работу, чтобы оставаться незамеченным...
-А в масонстве могендовид означал трансцеден... Транснедель... Транспарнеда... Мудрость, короче.
Вздох.
-Хёнхо, оставь эту книгу, пожалуйста, в покое, - Бёнджу вдруг оборачивается, услышав, что его зовут — там, чуть вдалеке, Чихо машет ему рукой; снова в белых перчатках, будто сбор улик — его работа. Хёсан разговаривает с Ходжуном — смерть наступила снова около пяти часов назад.
-Опять сигареты.
Когда Бёнджу подходит, Чихо протягивает ему крохотный запечатанный уже воздухонепроницаемый пакетик — в нем окурок, сигарета, скуренная почти до фильтра, такая же, какую они нашла в первое убийство на своей территории; Бёнджу закусывает губу. Хмурится, кивает — да, узнал.
-Видишь?.. А теперь смотри, - Чихо руками прямо в перчатках роется по карманам джинсов, достает пачку сигарет — открыв, легким щелчком выдвигает одну сигарету из упаковки, показывая фильтр и сигаретную бумагу, обгоревшие краешки которой немного остались на окурке. - Это «Голуаз» - такие же, как у меня.
-Нам что-то это дает?
-Вполне, - Чихо, поведя плечом, убирает сигареты обратно. - Конкретно этот вид «Голуаза» давно уже не выпускается в продажу — ну, знаешь, как «орионы» и кока-кола со вкусом ванили... И достать их у нас можно только в паре магазинов редких товаров, как это делаю я. Ну?..
Бёнджу наконец понимает — и закусывает с силой пухлую нижнюю губу.
-И я уверен, что на этой сигарете тоже нет следов от губ.
Бёнджу приходит домой поздно вечером один — у Чихо дежурство и куча работы в архивах, плюс именно он формулирует отчеты о работе их команды; у Бёнджу ключи от его квартиры, и он решает прогуляться пешком через район, ничего страшного, пусть вечером и прохладно, но он в теплой осенней парке с длинномеховым капюшоном. Есть время немного подумать, потому что прохладный, чуть влажный ветер со стороны реки отрезвляет, доносит до чуткого слуха шум воды, который всегда успокаивает Бёнджу — пусть он почему-то и не любит воду и слегка ее побаивается. Бёнджу есть о чем подумать — и его отчего-то пугает то, как ненормально его затягивает в мысли о том, что происходит в Сеуле.
Бёнджу всегда, когда начинает вести какое-либо дело, абстрагируется от него, оставляя только профессиональный интерес — это первое правило хорошего следователя и самый важный его скилл; ну, кроме анализа и прочих методов научного познания — правда главный, но сейчас что-то дает сбой, что-то перестает работать, и одна поломка выбивает всю систему, заставляя Бёнджу провалиться в слишком близкие и откровенные мысли о том, что может быть нужно этому человеку, убийствами рисующему по городу шестиконечную звезду. Фетиш?.. Расстройство, красота, эстетика?
Не то, все не то, - снова эта почти пугающая интуиция, словно бы знание извне; Бёнджу мерзнет, прячет руки поглубже в карманы, думает, что нужно приготовить на ужин что-нибудь вкусное. Без Чихо ночевать немного страшно почему-то — и он решает ночью, если не уснет, все-таки сбежать к нему и пересидеть на работе, принести поесть, а то будет там жевать всякую дрянь, Бёнджу знает.
Они раскрыли немало дел — повседневных и сложных, единичных и серийных, и всякий раз младший следователь Ким Бёнджу играл в этом немалую роль, догадываясь до каких-то вещей и замечая такие детали, которые отчего-то глазам других были незаметны; но никогда, никогда еще он не чувствовал такой странной, пугающей близости и причастности.
Дома он долго не проходит дальше прихожей — не раздеваясь, прижимается носом к зеркалу, упираясь в него ладонями, и рассматривает свое отражение; светлые, из-за тоника немного отдающие в нежный фиолетовый оттенок волосы (не смывается, как ни мучайся, хотя и портит дресс-код), падающие на глаза отросшими мягкими прядками, глаза большие, красивые, пухлые губы и правильный нос. Бёнджу все называют очень красивым — куклой, принцем, совершенством; на него часто оглядываются и засматриваются — и он неловко улыбается, и всякий раз улыбка съезжает на левый уголок губ.
Бёнджу считает себя безобразным.
У него это почти с детства, когда он впервые заметил, что у него все на одну часть лица — и улыбка, и прищур, и все рожицы-гримасы; словно бы одна часть лица живая, а вторая парализована, пусть это и не очень заметно, но он видит. Видит разновеликие глаза — на том, что живее, даже морщинок при улыбке больше, и зрачок так всегда не такой широкий; губы — как ни улыбайся, все равно сползет набок и улыбка, и ухмылка, да даже ухо на этой стороне, живой, было прокалывать больнее. А там — почти не чувствовалось, словно бы нет ничего.
Никто не замечает этого, а если и замечает, то считает очаровательным — Бёнджу же ненавидит себя за это, а Чихо начинает психовать, едва он снова заводит тему о пластической операции. Невропатолог сказал — отклонений нет.
Диагноза нет. Личностные особенности — проклятье, Бёнджу ненавидит их.
-Паста фетучини альфредо, домашняя пародия на тирамису, тушеная курочка в сметане и индонезийский чеснок, - Бёнджу пытается взбодриться, разговаривая с отражением и стараясь не замечать снова малоподвижной половины лица. - Как думаешь, Чихо понравится?..
И тут же отворачивается — отражение словно бы немного отстает, еще медлит с секунду иллюзорно, и Бёнджу уходит в ванную, предпочитая оставить дверь открытой.
Все потом — но его снова накрывает мыслями о шестиконечной звезде.
-Здравствуйте.
Чихо вскакивает в уже привычный магазинчик и стаскивает капюшон — на улице чуть моросит, а волосы мочить не хотелось, и так отросли жутко, так совсем в глаза лезть будут; знакомая женщина-продавщица улыбается ему, кивает.
-За сигаретами?..
Чихо хмыкает, кивает — по случаю и за ними тоже, но у него сегодня немного другое дело; лезет было в карман за удостоверением, потом решает, что здесь можно без него, на словах, потому что продавцы ему уже тут как родные. У Чихо в кармане свернутый лист с адресами трех магазинов редких товаров в Сеуле — в один из них он наведывается каждую неделю за несколькими пачками старого «Голуаза», потому что другие не курит; иногда ему перепадает целый блок — тогда можно считать, что календарный месяц удался.
-Ага. Мне как всегда... И парочку вопросов. Можно?
Ему не приходится долго объяснять — женщина оказывается понятливой; Чихо узнает, что кроме него здесь этот «Голуаз» никому не нужен — разве что приходит статный мужчина с сединой (высокий, вариант отметается) да женщина, видом смахивающая на европейку, тоже высокая и совсем не хрупкая — не подходит по примерной фигуре того, кто им нужен. А вроде и все — сюда в основном приходят за уже не выпускающимися сладостями и колой, а про то, что здесь можно купить старые американские «Лаки Страйк», оригинальные, дорогие, и «Голуаз» первых лет — знают немногие, да немногим это и надо.
Чихо благодарит и прячет в карман куртки пару пачек сигарет, выходит на улицу, прикидывая, как лучше будет добраться до других магазинов; звонит Хёсан — спрашивает, как дела, просит купить пожрать и бутылку «Перье»; выслушивает сигаретную теорию, молча кивает, потом после раздраженного молчания Чихо додумывается сказать голосом, что тот все делает верно.
-Сейчас поедешь по другим магазинам?
-Да, да их всего два. Просто смешно — сейчас окажется, что это я в приступах лунатизма калечу людей во имя святого Грааля...
Хёсан вздыхает.
-Я бы не смеялся на твоем месте.
Чихо проезжает по нужной линии метро до конца, слава астралу, что оставшиеся две точки сравнительно недалеко друг от друга; в одной вообще ни когда не было «Голуаза», а в другой он бывает редко и его скупает сам продавец и пара охранников из соседнего клуба.
Чихо поджимает губы и, показав удостоверение, просит запоминать всех, кто придет (если) сюда за этими сигаретами — и оставляет свой номер.
И последнюю пачку тоже умыкает за умеренный торг.
-Пролетел, Шин ты факин Чихо.
Следующее убийство — внутренняя точка шестиконечной звезды чуть выше первой, места двигаются по часовой стрелке — происходит в ту ночь, когда Чихо срывается к родителям в Кёнгидо на похороны тетки; снова окурок «Голуаза», даже несколько, Хёсан не говорит по телефону, что Бёнджу вывернуло наизнанку при виде трупа, едва они вернулись обратно в отдел; такого никогда не было — у младшего следователя довольно крепкие нервы, а сейчас он не может даже нормально держать в руках пистолет — пальцы мелко дрожат.
Чихо приезжает обратно, и Бёнджу все еще колотит — даже тогда, когда он прячется в его объятиях, и даже Хёсан не говорит ничего, а Хёнхо лишь хмурится и предлагает позвать хотя бы Ходжуна.
«Я так устаю, будто не сплю ночами», - шепчет Бёнджу Чихо на ухо, когда они уже проваливаются в бескрайние шумы сеульского метрополитена. - «Я не знаю, почему меня так тревожит эта звезда — но господи, Чихо, мне так страшно».
Всю ночь Чихо не отходит от него, обнимает и убаюкивает — и тот правда успокаивается и спит крепко-крепко в его руках, и Чихо почти молится, хоть и не верит в бога, чтобы ничего за ночь не произошло, и ничего правда не происходит, только Хёнхо поутру будит звонком и спрашивает, какой кофе лучше купить им в кабинет.
Четвертое убийство по внутренней стороне шестиконечной звезды — и вновь они знают лишь предположительную фигуру и теоретическую модель ножа, потому что рана на горле немного иная; видимо, то ли захотелось крови, то ли и у этого профи рука иногда срывается — крови оказалось много, а в плоти нашли кусочек стали, самый кончик ножа. Дамасская сталь, что-то профессиональное, метательное, но довольно старое; вновь симпатичная жертва, только теперь молодой человек — Хёнхо, глянув за плечо Ходжуну, говорит, что нижняя часть лица у него похожа на Чихо. Юрисконсульт, общающийся с наспех созванными понятыми, с отвращением кривится и показывает следователю средний палец.
-Что же тебе нужно, - вечером Бёнджу падает в кресло с книгой в руках и глядит на часы — Чихо в магазине уже полчаса, хотя идти всего ничего. - Зачем ты рисуешь эту звезду, ну...
Книга — сборник символов, все от зороастризма до масонства, множество знаков и их толкований; найти звезду Давида несложно — сложно оказывается среди ее значений отыскать то, что хоть как-то покажется Бёнджу «теплее».
Он слушает интуицию — доверяется ей, пусть сейчас она и говорит тихим, пробирающим до костей голосом, слишком похожим на его собственный; слушает, позволяет вести кончиком пальца по строчкам, позволяет управлять рукой и сознанием, позволяет себе откинуться на воде на спину и плыть по течению, прислушиваясь к тихому журчанию голоса.
Это не масонская мудрость, не знак иудаизма, не религия, не поклонение — это что-то другое; другое — иное, личное, скрытое, болезненное и невероятно, просто до боли помутняющее сознание.
Бёнджу почему-то думает о Чихо.
Он не знает, почему мысли о шестиконечной звезде приводят его к Чихо — это кажется слишком непонятным и абсурдным, но интуиция и знание, это самое пугающее знание извне, говорят, что так верно; думать о Чихо. И Бёнджу думает — и ему как всегда от этого немного больно.
Думать о Чихо больно, потому что Бёнджу никогда не думал, что так случится - что у него появится человек, который закроет собой весь мир, до которого сузится вся его прежде огромная, бесконечная вселенная; который станет для него всем — не только близким человеком, но чем-то большим, им самим, безумно, подкожно близко и теперь уже никак не отделимо.
Они познакомились еще в университете, пусть и учились на разных факультетах, но оба ходили на фехтование и стрельбу; Чихо больше везло в первом, Бёнджу сразу стал профи во втором, и общение началось с неудачного хода Чихо в паре — их поставили рандомно, и Чихо, не увидев за мешковатой тренировочной одеждой хрупкости тела, толкнул в плечо второпях довольно сильно — и невыдержанное равновесие итогом, сбитая, как в детском саду, коленка и ужасная чувствительность к боли; «как ты в полиции работать собрался?»; «отцепись, знаешь, как больно»; «знаю, помню из детства что-то, пойдем в раздевалку»; болючее промывание проточной водой, «ай, ты дурак, отпусти», «не вертись», смешной желтый пластырь в горошек и поцелуй в ушибленную коленку.
Потом — извинения и, кажется, вполне искреннее раскаяние, и Чихо провожает его до дома; так буднично и обычно, повседневно даже, угощает вкусным мороженым (любимое, и как догадался только, фисташковое с молочным шоколадом, но Бёнджу молчит, как партизан, и только бубнит «спасибо» обычное); на следующий день случайная встреча в коридоре универа (на самом деле, Чихо выжидал Бёнджу почти три часа), «сходим куда-нибудь?», «только если ты не будешь толкаться», «нет, смотри, ступенька, не упади только», «ну слушай, я тебе не девочка»; потом, после легкого ужина в европейском кафе - «ты похож на маленького принца».
«У тебя есть лис?»
-Теперь есть.
Чихо очень быстро становится для него сначала многим, а потом всем — несколько дней, пара ночей, все так правильно и никак иначе, и последующие пять лет близко, рядом, вместе, ни на шаг, потому что их миры сначала слишком сильно переплетаются, чтобы в итоге стать единым целым; вселенная Бёнджу — бескрайняя, сотни Млечных путей, созвездий, хвостатых комет и ярких холодных и горячих звезд, (не)обитаемых планет и астероидных поясов — сужается до его рук, глаз, улыбки, нежности, слов, близости, привязанности. Бёнджу падает в омут с головой и понимает, что это бывает больно, когда Чихо нет рядом хоть сутки — в первый раз до истерики, до слез, до почти нервного срыва и умоляющего «приезжай, пожалуйста, пожалуйста», и когда он прилетает обратно из провинции (родители, много дел, бывает), встревоженный и испуганный, Бёнджу прижимается к нему и долго просто скулит, потому что «прости, я так соскучился».
Иногда это начинает давить — привязанность сдавливает изнутри и словно бы давлением извне скручивает все, заставляя обнимать себя руками, чтобы не разорвалось что-то в грудной клетке, чтобы не треснули ребра, не образовалась пустая дыра; иногда Бёнджу хочется свою бескрайнюю Вселенную назад — все свои звезды и планеты, верни, отойди, ты заслонил мне мир, так больно и нечем дышать.
А потом вновь в омут с головой — и снова этого не замечать, не знать, забыть; и циклично — боль, счастье, наслаждение, боль, давление, разрывы изнутри, «отпусти меня, пусти, пусти».
«Умоляю».
В Бёнджу слишком много — где-то в груди, где всегда так горячо то от счастья, то от боли, где будто бы всегда шевелится что-то и сердце заходится лихорадочным биением; в нем много, ему много, словно в грудной клетке правда кроется какой-то поток, его центр, и порой кажется, что он может просто не выдержать.
Там, в груди. У сердца.
Кончик пальца ведет по строчкам и останавливается будто бы сам по себе — тантра, йога, шестиконечная звезда-янтра; Анахата — чакра человека напротив сердца, сердечный центр, сосредоточение преданности, сострадания и любви.
Индийская культура — слишком личное, намного ближе и понятнее, в дверь звонит Чихо, забыл ключи, дурак; принес мороженое (фисташковое, с молочным шоколадом) и вкусное банановое молоко.
-Я нашел.
-Пятое.
Ровно в ту ночь, когда Бёнджу все-таки уезжает к себе домой — переночевать там, проверить все, хотя бы перекрыть воду и газ на всякий случай, взять что-то из вещей, нельзя же по дому вечно в чиховских рубашках гонять; Хёсан в злости сметает со стола бумаги, потому что патрули вновь не сумели ничего сделать, хотя убийца и ломал логику начертания могендовида, и было меньше альтернатив; снова и по часовой стрелке, и осталась всего одна точка до полной картинки. На этот раз сигарета выкурена чуть меньше — треть табака еще осталась, и на папирусной бумаге виден кончик надписи «Голуаз»; Чихо различает на тонкой поверхности фильтра нежный розоватый тинт, скорее защищающий, ухаживающий, чем яркий, и ругается тихо, шаря по карманам в поисках своих сигарет.
-Блять, проебал где-то, что ли... Хёсан, дай прикурить? Угум, мерси. Фу, что за дерьмо ты куришь?
Дома пачки тоже не находится, а ведь была последняя, и придется снова лететь в магазин, потому что другие Чихо не курит, капризный; сталкивается на пороге квартиры с Бёнджу — тот странно усталый, с сумкой («привези вещей побольше, поживешь у меня»), не успел приехать на очередную точку убийства - и от волос, когда Чихо утыкается в них носом, обнимая Бёнджу, слегка, почти выветрившись, пахнет сигаретами.
-Курил?.. - Бёнджу качает отрицательно головой — ни в жизнь; Чихо думает, что в метро стали слишком много курить. - Ну и провоняли же тебя.
Бёнджу ворчит и зевает, просит купить сахарной пудры для кексов — а у Чихо уже на улице что-то навязчиво колет в груди.
Бёнджу едва заметно дрожит, когда держит в руках планшет с открытой картой и смотрит на последнюю точку шестиконечной звезды; она почти дорисована, такая красивая, идеальная, страшная, пульсирующая яркими алыми линиями, будто неоновая, как в квартале красных фонарей; он чувствует, что завершение близко — последний штрих, последний мазок безумного художника, Мунк от фетишизма, и Бёнджу ощущает, как это страх, снова будто бы извне, съедает его, ломает, заставляет нервно сжимать кулаки — едва глянув в зеркало, он чуть ли не кричит, потому что одна, та ненавистная половина лица, кажется на несколько тонов бледнее.
Белой.
Бёнджу не может сидеть на одном месте — Хёсан пытается его окликнуть, когда он выходит из кабинета и вовсе из здания, чтобы хотя бы прогуляться; руки мелко дрожат, даже по клавиатуре в смартфоне не попадешь - «Чихо, я пройтись, скоро вернусь, купи по дороге таблеток от головной боли, у меня денег с собой нет» - и он всякий раз нервно оборачивается, потому что ему кажется, что за ним кто-то следит.
Анахата, сердце, точка привязанности — он зашел слишком далеко, он понял слишком много, и это становится неприемлемым; он понимает — заступил черту, спроецировал, догадался правильно, верно — и теперь художник ищет его, потому что никто не должен знать об этой картине. Бёнджу почти бежит, врезается в людей в бесконечном проспектном потоке — и не может убежать; взгляд, следящий, пристальный, слишком близко, будто за самим плечом, и Бёнджу боится обернуться и увидеть свой личный финал этой сказки.
Раз, другой — нет. Ему страшно.
До безумия. До слез.
Он плачет, сползая по стене подземного перехода и закрывая лицо руками.
Чихо мечется в своем кабинете, словно в закрытой титановой клетке — ни вырваться, ни разобраться, ни вытащить когтистую лапу, хотя ключ, кажется, рядом, только дотянись до него, лежащего в нескольких шагах снаружи; мечется в облаке сигаретного дыма, хотя курить здесь запрещено — да ему и не надо, это все прообразы, иллюзии, потому что слишком много с этим связано. Он перебирает раз за разом аккуратные окурки без следов губ — только один, самый последний, с легким отпечатком едва заметного, нежно-персикового тинта. Это могла бы быть девушка — об этом говорит рост, фигура, этот след, но, черт возьми, разве девушки будут искать этот чертов «Голуаз» по всему городу?..
Это интуиция, ощущение — болезненное и непонятное, такое незнакомое — это не девушка, и ответ совсем рядом, будто бы на поверхности; убийца, рисующий шестиконечную звезду, словно заранее знает обо всех патрулях и об особенностях их ведения, что явно позволяет ему оставаться незамеченным; одного мастерства и профессионализма мало. Убийца словно бы здесь, рядом, в окружении, внутри — или очень-очень близко, так, что даже запах кожи почувствовать можно; Чихо шарит в кармане джинсов в поисках сигарет — снова нет, когда он стал таким забывчивым?.. Он снова просит закурить у Хёсана — старший следователь бледный, будто бы восковая фигура, и слышит его едва ли с третьего раза; даже Хёнхо странно притихший — кажется, каждый из них понимает, что шестое убийство по внутреннему кругу звезды Давида, двенадцатое в общем, финальное, станет последним шансом найти этого ублюдка.
Хёсан не спит вторые сутки подряд — держится на кофе и спазмальгетиках, которые с детства отчего-то провоцируют у него бессонницу; Бёнджу во сне зовет Чихо по имени, хотя он совсем рядом — и у Чихо ноет что-то в груди грустным, тоскливым, отчего-то виноватым предчувствием, словно болит незримая Анахата.
Бёнджу боится возвращаться в свою квартиру — и ему кажется, что ничего не произойдет, если они с Чихо всегда будут рядом.
И он ошибается.
Бёнджу не помнит, как оказался на мокрой, дождливой улице поздно вечером, когда происходит шестое убийство; даже не ночь, а несколько минут до полуночи — идеально черное небо, даже не видно очертаний грозовых туч, потому что они такие же черные; вдалеке, за Ханганом, в восточной части города глухо перекатывается гром, а дождь льет стеной, и Бёнджу промокает до последней нитки в первые секунды. Он не помнит, зачем выскочил на улицу в это время — кажется, в магазин, но он не может сказать точно; тело колотит крупной дрожью, и он бежит, разбрызгивая вокруг лужи еще чистой дождевой воды — ему вновь кажется, что за плечом кто-то есть, что этот «кто-то» ищет его, чтобы заставить стереть из памяти все, что он знает, чтобы обезвредить его, и Бёнджу даже слышит его шаги; слышит, пока не вбегает в переулок и не понимает — это эхо его собственных шагов, отразившееся от стен.
Телефон разрывается звонками где-то во внутреннем кармане куртки, но Бёнджу не может ответить — если расстегнуть куртку, станет еще хуже, а руки дрожат так, что даже собачку молнии ухватить не получается; страшно, снова страшно до съезжающей крыши — и по лицу вместе со струйками холодной воды стекают теплые, уже даже не горячие слезы, а в горле ощутимо саднит.
Он едва ли не падает на пороге квартиры, но Чихо успевает его подхватить — тонкое тело будто полумертвое, слишком легкое и холодное, а у Чихо с губ срывается первое и непрошеное «шестое»; Бёнджу смотрит на него загнанно и испуганно — и почему-то пытается вырваться из теплых рук.
Кажется, просто нервы — они все медленно, но верно сходят с ума.
-Куда ты ходил в такую погоду? - Чихо, присев на корточки перед Бёнджу, расстегивает его куртку, развязывает шнурки на ботиночках; он дремал после тяжелого дня в архивах, а когда проснулся, рядом на постели уже никого не было. - Ты в порядке? Господи, весь промок...
Чихо даже забывает на некоторое время про шестое убийство — там, на точке, уже несмотря на дождь работает бригада, и в лайн то и дело приходят сообщения от Хёнхо и Хёсана; Бёнджу молча кивает головой — да, я в порядке, а сам даже рук поднять не может — Чихо снимает с него куртку, вынимая телефон и на всякий случай ощупывая карманы, вдруг еще чего затерялось.
«Его зарегистрировали камеры наблюдения соседнего магазина — капюшон упал, не девка, но и не мужик, мальчишка скорее, хотя лицо видно очень плохо, почти нет»
«Снова свежие промокшие на месте, будто курил стоял»
«Чихо, черт возьми, с тобой все в порядке, ответь?»
С куртки Бёнджу в руках Чихо стекает вода, а в одном из карманов он находит помятую, промокшую пачку «Голуаза».
Початая - нет примерно трети сигарет; сегодня вечером он не смог найти сою начатую и открыл новую.
-Бёнджу, - чуть хрипло; сквозь влажный запах дождя пробивается почти выветрившийся, до рези в глазах знакомый запах «Голуаза». - Ты курил?..
Бёнджу не может сказать ни слова — горло, саднящее до боли, словно бы парализует, как и тело необъяснимым, непонятным испугом, и он качает головой; нет, он не курил, он даже не знает, не помнит, что делает в его куртке пачка сигарет Чихо, не понимает, почему пальцы, самые подушечки, пахнут табаком.
В кармане джинсов — зажигалка. Может, Чихо случайно кинул — бывает, перепутал одежду.
-Бёнджу.
Пальцы Чихо невольно сжимаются на тонких запястьях Бёнджу — они бледные, белые, испещренные ярким рисунком голубоватых вен; мальчишка, сигареты, нежный персиковый тинт, в груди вяжет — и от страха почти тошнит; в глазах Бёнджу тоже страх — страх и непонимание, и разновеликие глаза сейчас заметны особенно ярко, словно бы с двух разных лиц, с двух разных людей. Чихо улыбается чуть нервно.
«Бёнджу, это ведь...» - мысленно; проглотить, задавить, нет, ошибся, господи, ты весь промок, иди ко мне, обнять, прижать к себе, чувствуя дрожь тонкого замерзшего тела.
Бёнджу понемногу успокаивается.
У Хёсана подушечки пальцев не просто пахнут табаком, они от него горькие, потому что он просто крошит сигареты, не закуривая, а у уголков губ привкус крови - постоянно сдирает зубами тонкую потрескавшуюся кожицу.
Перед ним на планшете — все та же карта с двенадцатью (уже всеми двенадцатью) завершенными точками, соединенными алыми пульсирующими линиями. Шестиконечная звезда — вон она, завершенная, такая красивая.
-Я не знаю, что теперь делать, - голос чуть хрипит. - У нас опять нет ничего...
-Ты думаешь, он остановится? - Хёнхо с сомнением качается кончиком пальца одной из внешних точек звезды; та на мгновение делается ярче от прикосновения к тач-скрину.
Хёсан не знает — и перестает понимать, что происходит; едва он пытается ответить, как Бёнджу, стоявший до этого времени тихо у окна, вдруг качает головой.
-Это не все, - тихо, устало очень. - Я чувствую.
Верни мне мою вселенную
Знание извне изламывает Бёнджу изнутри в мелкие крошащиеся осколки осколки.
Хёсан не успевает.
Пальцы замирают над гладким, чуть теплым от перенагрева экраном, касаются слегка поочередно вспыхивающих точек; две внутренние и две внешние — и он почему-то на пробу ведет две линии между ними, словно бы перечеркивая написанную убийствами шестиконечную звезду.
Линии сходятся в центре — программа не дает сбоев и мгновенно высчитывает координаты середины геометрической фигуры, и Хёсан чувствует, как внутри него что-то обрывается.
Адрес Чихо.
В трубке — долгие гудки.
Хёсан не успевает — в груди сердце колотится быстро и сбито, неправильно, и дыхание сбивается, заставляя сгибаться пополам от боли; Хёсан не успевает.
Дверь в квартиру Чихо распахнута настежь, и в дверях спальни он оказывается на секунду раньше Бёнджу — и это уже не решает ровным счетом ничего.
Горло Чихо перерезано одним точным, профессиональным движением руки.
-
-
05.07.2014 в 19:18-
-
06.07.2014 в 14:46и ещё этим
-
-
06.07.2014 в 15:41просто здесь, наверное, детективная составляющая была не так важна
-
-
06.07.2014 в 15:45и детективная. и та, которая убить-главных-героев-обязательно то же)
-
-
06.07.2014 в 15:47теперь хочу поставить эксперимент
-
-
06.07.2014 в 15:49какой?
-
-
06.07.2014 в 15:55попробовать написать что-нибудь легкое и ржачное...
-
-
06.07.2014 в 16:04обоге. Один вопрос: там будет Ча Хагён?
-
-
06.07.2014 в 16:05-
-
06.07.2014 в 16:08КАК ТЫ БЕЗ ЧА ХАГЁНА В ЮМОРЕ И АНГСТЕ, ДЖЭНЕ И ФИЛОСОФИИ, ГОРЕ И ПЕЧАЛИ ПОКА СМЕРТЬ НЕ РАЗЛУЧИТ ВАС. ох.
-
-
12.02.2024 в 14:55Хотел бы поделиться с вами своим последним опытом поиска качественного автосервиса в Оренбурге. После нескольких разочарований, я наконец нашел то место, которым действительно остался доволен — AutoLife.
Что мне особенно понравилось в AutoLife, так это индивидуальный подход каждого специалиста этого сервиса. Мастера не только быстро и эффективно решили проблему с моим автомобилем, но и предоставили полезные рекомендации по его дальнейшему обслуживанию.
Мне кажется важным поделиться этой информацией с вами, так как знаю, насколько непросто порой найти действительно надежный сервис. Если вы ищете надежный автосервис в Оренбурге, рекомендую обратить внимание на AutoLife56, расположенный по адресу: г. Оренбург, ул. Берёзка, 20, корп. 2. Они работают с 10:00 до 20:00 без выходных, и более подробную информацию вы можете найти на их сайте: https://autolife56.ru/.
Надеюсь, мой опыт окажется значимым для кого-то из вас. Буду рад узнать о ваших впечатлениях, если решите воспользоваться услугами АвтоЛайф 56.
Шумоизоляция автомобиля
Перечень ссылок
Впечатление от надежного автосервиса в Оренбурге завершился успехом: АвтоЛайф 56 Узнайте больше о сервисе AutoLife56: преимущества в обслуживании автомобилях в Оренбурге Предложение: выдающийся автосервис в Оренбурге - АвтоЛайф 56 Не минуйте: АвтоЛайф 56 — решение ваших проблем в мире авторемонта в Оренбурге Использование лучшего автосервиса в Оренбурге завершился успехом: АвтоЛайф 56 d05c697
-
-
19.02.2024 в 15:53Examine these very best tactics for Internet site marketing:
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Ssylki-dlya-sajta-559280-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Kurs-seo-optimizacii-110386-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Prodvizhenie-sajtov-po-rossii-638888-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Kontent-marketing-136590-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Pokupka-ssylok-dlya-prodvizheniya-800415-12-05
If intrigued, publish to PM and reserve early entry
-
-
19.02.2024 в 19:26eroscenu.ru/?page=22389
eroscenu.ru/?page=1174
eroscenu.ru/?page=46168
eroscenu.ru/?page=10021
eroscenu.ru/?page=3992
eroscenu.ru/?page=11309
eroscenu.ru/?page=17337
eroscenu.ru/?page=17910
eroscenu.ru/?page=1458
eroscenu.ru/?page=27765
eroscenu.ru/?page=40331
eroscenu.ru/?page=11785
eroscenu.ru/?page=42060
eroscenu.ru/?page=20450
eroscenu.ru/?page=19845
eroscenu.ru/?page=28431
eroscenu.ru/?page=13809
eroscenu.ru/?page=37359
eroscenu.ru/?page=23098
eroscenu.ru/?page=27626
научные ссылки эксклюзивные ссылки экологические ссылки хорошие ссылки хорошие ссылки игровые ссылки информативные ссылки нужные ссылки интересные ссылки исторические ссылки c5f8147