nah, fuck it
Название: Отель «Интурблядь»
Фэндом: Block B
Персонажи: U-Bomb
Рейтинг: PG-13
Жанр: повседневность, джен, слэш, юмор
Предупреждения: AU, сильно AU
Статус: в процессе, написана 2 части, 13 страниц
От автора: Не могла не. Иногда нужно отвлекаться от того, что делает мозгу больно.
1. Привет, Бомбей
1. Привет, Бомбей
Когда Минхёк видит его в первый раз, то понимает, что наступил пиздец. Вернее, пиздец наступил совсем внезапно, как всегда очень некстати и вообще с той стороны, где нет пуговиц, но чаще всего рвутся джинсы.
***
Совершенно нереально жаркая ранняя осень. Совершенно нереально жаркий, почти изживший себя март.
Бок белого «Киа Каденза» контрастно прохладен тяжелому, влажному и жаркому воздуху ранневесеннего, но уже прогревшегося Бомбея, обволакивающему кожу вязкими прикосновениями, от которых Минхёку хочется выть волком и кататься по асфальту, который, кажется, готов расплавиться под лучами солнца. Он, мальчик Би-Бом, который уже, откровенно говоря, устал отвязываться от прозвища, данного автомобилистами за турбированный двигатель, ненавидит это проклятое индийское солнце и мечтает о локальном апокалипсисе в виде Второго Великого потопа. Он, мальчик Минхёк, вообще жару ненавидит и в такие моменты не может отвязаться от логичного вопроса, какого хуя он, собственно, сюда вообще когда-то приехал.
Стандартная до рези в глазах картина: город-базар вокруг, хуллиард людей на квадратный метр пространства, очередная оживленная точка с несколькими такими же таксистами неподалеку. Бутылка некогда холодной, но теперь уже бесполезно-теплой воды в руке — Минхёк до одури любит воду, но сейчас только выливает её в ближайший кустарник. Противно.
Звонок из администрации такси раздается совсем неожиданно и вообще на мобильный, а не по рации. Би-Бом удивленно приподнимает брови, но трубку снимает.
-Минхёк! - Голос у менеджера такой, будто за ним по пустынной прерии гонится стадо голодных гризли, а у него, несчастного, остался последний патрон в игрушечном пистолете. - Минхёк, срочное дело, откладывай все к чертям собачьим, дуй в офис!
-Ну-у? - Тянет Би-Бом, чуть ли не усаживаясь на капот автомобиля и лениво поглаживая пальцами гладкий корпус «Кадензы». Вообще-то он, конечно, «K7» по европейским стандартам, но Минхёк больше любит оригинальное корейское название.
Менеджер шипит и плюется ядом — даром что вроде бы дружелюбный индус.
-У нас клиент. Да, пресвятые угодники, клиент, и он требует квалифицированного водителя на весь день — вернее, на несколько дней, не суть — который сможет показать ему город.
-Так в чем проблема? Я, что ли, самый главный индус? - Минхёк не иронизирует, но в голосе все равно проскальзывают меланхолически-саркастичные нотки.
Менеджер на том конце провода вздыхает.
-Минхёк, дело не в этом. Это чудо, по-моему, из ваших — то ли кореец, то ли, может, японец или китаец, монгол, ну не знаю. Короче, на тебя похож, и двух слов по-английски не вяжет. Вернее, только два и вяжет...
Где-то на фоне слышится грохот и четко, шикарно выговариваемые слова «fuck you». Почти без акцента. Би-Бом сдерживает ухмылку.
-Приезжай в офис, посмотри — может, найдете общий язык. Нет — так что-нибудь придумаем, потому что он вообще больше ничего не способен объяснить. Мы и желание его с горем пополам по пальцам и рисункам поняли. Рисует отвратительно...
Минхёк вздыхает и прицельным броском забрасывает в урну бутылку из-под воды — потом, похлопав себя по карманам на предмет документов, ныряет в сохраняющий прохладу салон «Киа» и привычно давит на газ.
В офисе так же успокоительно прохладно, как и в салоне «Кадензы» - прохладно и тихо, и Минхёк, остановившись на пороге, решительно не понимает, про какой такой пиздец ему заливал двадцать минут назад перепуганный менеджер.
Тот, стоящий за длинной ресепшен-стойкой, при виде Би-Бома радостно подпрыгивает и выскакивает с рабочего места, указывая на низкие мягкие диванчики рядом с кофейными столиками, ломающимися под тяжеловесными журналами разный направленностей. На одном из диванчиков, картинным гламурным жестом закинув одну ногу в высоком ядерно-желтом кроссовке на другую, сидит нечто, полностью прикрывшись вчерашней бомбейской газетой. Сидит неподвижно и газету держит вверх ногами.
Желтые кроссовки в контрасте с ослепительно-белыми узкими джинсами делают глазам Минхёка очень больно.
-Ну ты... Давай, дуй, - шепчет менеджер, пятясь задом и ретируясь в свободно-паникующем режиме. Би-Бом, вздохнув, тоскливо смотрит ему вслед и вдыхает пахнущий чем-то сладким воздух. В этот момент ему впервые кажется, что так пахнет пиздец.
Минхёк, помедлив пару секунд, поднимает взгляд к потолку.
-Excuse me...
Газета медленно, просто до театрального медленно опускается, являя миру нахмуренную физиономию с надутыми губами, прищуренными глазами и тщательно уложенными волосами цвета веселого насыщенного апельсина, отдающего грейпфрутом. Футболка в цвет кроссовкам — вырвиглазного желтого цвета с глубоким вырезом, то и дело сползающая на плечо и оголяющая кожу.
Минхёк часто моргает, пытаясь унять противные темные пятна от слишком ярких контрастов. Нечто степенно откладывает газеты и, скрестив на груди руки, постукивает указательным пальцем с аккуратным ногтем по предплечью.
-Excuse me, - повторяет Минхёк для пробы сначала по-английски.
Нечто с умным видом кивает.
-Me voy. Ферштейн?
Минхёк моргает один раз, пытаясь хоть как-то логически систематизировать сказанное. Нечто недовольно кривит губы.
-¿Quién es usted? Soy un...
-Ун кто? - Би-Бому очень хочется размазать уши по лицу и смыть их серной кислотой. Нечто вскакивает и, отбросив газеты, принимается хвататься за голову, ругаться странными словами и крутиться вокруг своей же оси на триста шестьдесят градусов по Фаренгейту.
-По-каковски вы тут вообще шпрехаете? - Вопит этот рыжий, и Минхёк чувствует, что готов выйти из привычного спокойствия, позорно разрыдаться и возблагодарить матерь божью за хоть какую-то осмысленную речь из уст этого ненормального.
Как Минхёк и предположил с первого взгляда на лицо — кореец. Причем — скорее всего из Сеула. Незнакомец, все так же скрестив руки на груди, смотрит на Би-Бома вызывающе, но без какой бы то ни было враждебности.
-По-английски, - вздыхает Минхёк, используя уже корейский и отчаянно пытаясь скосить глаза, чтобы увидеть уже сбежавшего менеджера. Тот стоит за ресепшен и явно — судя по поднятым к небу глазам — тоже молится всевеликому Брахме.
-Май ней-эм из-с... - Глубокомысленно начинает рыжий, подняв палец вверх. - Нэй-эм из Юйу-у... Квон. Юйуквон.
-Юквон, - уточняет Минхёк, кивнув. - Ты можешь говорить со мной по-корейски.
Парень трясет выпрямленной рыжей челкой, фыркает и вертит из пальцев неприличные жесты.
-Вот, блядь, попереохуели просто - у меня в кои-то веки жажда знаний проснулась, а они — по-корейски, по-корейски! Да заебала меня эта ваша Корея, по-английски хочу!
Би-Бом замолкает и даже моргать перестает.
-Ну... Можно и по-английски, if you're so fond of it.
-Que? Was? - Юквон торопливо листает сборный разговорник испанского, итальянского, немецкого и английского. - Май нейэм исз... Ой, кажется я повторя... Йей! Кто ты вообще такой? Я ищу водителя-гида, что ты мне обзор закрываешь, мужчина?
Би-Бом в противовес «этому клоуну», как уже окрестил про себя клиента, скрещивает на груди руки и прищуривается, глядя ровно и оценивающе — тот поначалу сдувается, но потом выпрямляется, откидывая со лба челку, чтобы рассмотреть Минхёка получше.
-Учитывая проблемы лингвистического характера, гид вам уже найден. Ли Минхёк, приятно познакомиться...
Рыжий чуть расширяет глаза, но руку все-таки в ответ протягивает.
-Ким Юквон, - повторяет по привычке. - Не взаимно, но надеюсь, что это удастся исправить.
Пальцы у Юквона ожидаемо тонкие, но гибкие и сильные, а главное — прохладные.
В этот день Минхёку суждено удостовериться, что пиздец пахнет конфетами, карамелью и ещё чем-то до боли знакомым, но так и не пойманным обонянием, имеет цвет ядерного лимона и умеет красиво ругаться матом.
Первое, что делает Юквон, оказавшись в салоне би-бомовского «Кадензы» - обползает пространство вдоль и поперек, дергает все доступные шаловливым ручкам малочисленные игрушки-украшения, просматривает все автомобильные журналы на заднем сидении и, в итоге все равно усевшись на переднее, деловито вставляет в usb-вход музыкального проигрывателя карту памяти, щелкая клавишами и включая что-то сумбурно-джазово-веселое. У Минхёка немедленно начинает раскалываться голова, но он молчит: желание клиента — закон.
Он сухо указывает на то, что нужно бы пристегнуть ремень — Юквон быстро и понятливо все процедуры проделывает, попутно облапив все кнопочки на дверной панели и умудрившись пять раз опустить и поднять тонированное стекло. Минхёк терпеливо ждет указаний, уложив обе ладони на руль.
-Вези меня везде, - заявляет Квон, вальяжно развалившись на сиденье с видом «бери меня полностью». Минхёку в голову не идет никаких корейских слов, только прилипчивое английское «this awkward moment» - несмотря на то, что за четыре года в Индии он на удивление сумел сохранить в памяти родной язык.
-Может, поточнее? - Спрашивает он без надежды, впрочем, на внятный ответ. Юквон смотрит на него как на умалишенного, расширив темные кошачьи глаза.
-Вези меня полностью, - повторяет он, недовольно заворчав и завозившись в мягком кресле. - У вас тут с оплатой как? Сразу или по факту?
Минхёк молча указывает на небольшой счетчик километража и кивает на второе — мол, по факту.
-Деньги после секса, понял, - ржет Юквон, подняв руки в жесте «сдаюсь». - Послушай, хён или кто ты там мне, хер тебя знает, по роже так и не разберешь, мне реально по тангенсу, куда ты сейчас меня повезешь. Что у вас тут есть? Ты город хорошо знаешь?
Минхёк иронично ломает брови в идеальной маске, а Юквон удовлетворенно кивает, делая руками какие-то беспорядочные жесты.
-Вот и шикарно, раз знаешь. Ну? Рынки, магазины, достопримечательности, Тадж-Махал?
-Тадж-Махал в Агре...
-Калькутта?
-Это город отдельный.
-Ганг, Инд?
-Не по адресу.
-Блять, в путеводителе написано, что это в Индии. Мейд ин Чайна, что ли...
-Индия вообще-то большая.
Юквон страдальчески закатывает глаза и шепчет что-то явно непристойное одними губами, а потом поворачивается к Минхёку почти всем телом.
-Слушай, я Юквон и я не хочу ничего решать, я хочу сидеть и нихуя не делать, так что запрягай лошадей и вези меня хоть куда-нибудь, а я просто буду маячить, когда нужно остановить — оки-доки? Договорились?
Минхёк поводит плечами и проворачивает ключ, заводя автомобиль и мягко трогаясь с места — ноль эмоций, ведь бывают капризы и поэкзотичнее.
-Только домой меня не забудь отвести, - добавляет Юквон будничным тоном, глядя уже в окно и едва ли не прилипнув носом к стеклу.
-Домой?
-Пресвятые каннибалы, - закатывает Юквон глаза, дергая острым плечом. - Ну в отель, куда же ещё? Адреса не помню, помню только название — я вообще им на бумажечке рисовал, когда номер бронировал, чтоб меня поняли. А они смотрели на меня так, как будто я конченый хуй и не умею рисовать. Вот уроды, да?
Минхёк оставляет эмоциональную тираду без внимания, вычленяя для себя только имеющие хоть какой-то смысл детали.
-Название? - Коротко.
-Хоутэл Мидлэнд ту старс, - чопорно выдает Юквон, а Би-Бом кивает, быстро прикидывая местонахождение. Запад Бомбея, уютная недорогая штука — очень уютная и очень удобная, если приехал на долгое время.
На долгое?!
***
Минхёк малый сообразительный, и ему не нужно много времени, чтобы измерить уровень тормозной жидкости в крови любого человека, которого он наблюдает дольше пяти минут.
Минхёк малый сообразительный и уже через пару часов понимает, что у Юквона не то что там тормозной жидкости — у него тормозов нет в принципе. В теории.
Просто нет.
Минхёк, чуть ли не положив подбородок на руль, уже минут пятнадцать кряду наблюдает, как некая лимонно-апельсиновая херь ураганом носится по окрестным лавочкам окраины большого бомбейского рынка, сметая на своем пути все предметы живой и неживой природы. Сюсюкается с детьми и раздает им конфеты, улыбается направо и налево симпатичным индианкам, сует нос в каждую лавочку и требует что-то на смешении всех языков, кроме единственного понимаемого английского; долго стоит около небольшой палатки, ожидая, пока там переработается тростник в сладкую воду — стоит и, выпучив глаза, пытается поудобнее устроить во рту огромный разноцветный леденец.
«Нет, вот он серьезно считает, что сумеет водой запить эту хуйню?» - думает Минхёк, отбивая пальцами чечетку на коленях и усиленно делая вид, что он не с этим ненормальным и вообще тут случайно затесался из международного корейского посольства.
Юквон же леденец просто разгрызает и буднично перемалывает белыми зубами, удовлетворенно облизываясь и забывая про воду — сайгаком скачет дальше, зарываясь в горы дешевой одежды и игрушек-поделок.
Вылезает оттуда только через проклятые сорок минут с горой какой-то явно не особо нужной дряни и всовывает эту самую гору прямо в опущенное окно автомобиля со стороны Минхёка. Би-Бом, приоткрыв рот, бездумным взглядом осматривает ворох шмоток на себе, снимает с носа трусы от вроде как Кельвина Кляйна и отправляет всю эту кучу на заднее сидение, подумав, что неплохо бы объяснить этому товарищу, что в Индии, вообще-то, как и в любой другой стране существуют упаковочные пакеты.
Юквон останавливает Минхёка каждые пять минут — по разным совершенно поводам и причинам, скачет по улицам и с любопытством осматривает каждый мало-мальски интересный уголок; впрочем, даже если место неинтересно, Юквон умудряется найти там что-то — в таком случае он торжествующе пляшет какую-то откровенную несуразицу, не обращая внимания на окружающий социум.
Минхёк, наблюдая за Квоном, ловит себя на мысли, что удивительно неплохо тот двигается — если смотреть с точки зрения человека, долгое время в детстве посещавшего танцевальную секцию.
-Йей, Ли Минхёк, ты чего вообще такой унылый? - орет Юквон Би-Бому прямо в ухо и ржет, когда тот морщится и трясет головой, всем видом давая понять, что это уже как-то слишком. А Квону побоку — ему весело, ему легко и явно все равно, что он вяжет по-английски ровно два слова и те не совсем приличные.
В этот день Би-Бом не увозит Юквона в особые дебри, и даже центр решает не показывать во избежание культурного шока — так и прочесывает и без того немаленькую западную часть, отрываясь от квоновского отеля максимум километров на пятнадцать.
Минхёку совсем не удивительно, что Юквон сразу умудряется потратить все наличные деньги и начинает ныть о том, что ему срочно нужно в банк поменять валюту — он ненавидит мутоверть с карточками и предпочитает считать бумажки на руках.
Би-Бом исправно вспоминает подходящий банк, где разменивают валюту — оказавшись там минут через пятнадцать, сразу предлагает Юквону помощь, на что тот горделиво задирает нос и сваливает в здание один. Минхёк, стоя у двери и попивая воду, долго с интересом наблюдает, как Юквон по-корейски вдалбливает служащему нечто вроде:
-Эй, смотри, это — воны, это — доллары, поменяй мне уже хоть что-нибудь на вашу гнусную херь! Ну на рупии! Ру-пи-и, индийские такие, ты что, не знаешь?
Служащий вежливо улыбается и качает головой, явно не понимая, что от него требуют, и предлагает написать-нарисовать; Юквон рычит и выглядит так, будто готов с потрохами сожрать несчастного индуса — Би-Бом, устав теперь пальцами виски, выскальзывает у него из-за спины и по-английски объясняет, что нужно.
Через десять минут Юквон рассовывает по карманам рупии, а Минхёк открывает новую бутылку воды и выпивает её почти залпом.
Юквон разыскивает специализированную лавку и накупает килограммы индийских сладостей, после чего усиленно и с удовольствием жует их по дороге в очередное место. Несколько раз предлагает Минхёку, но тот только качает головой — не любит сладкое и не представляет, как можно жрать его в таких космических количествах. А Квон легко пожимает плечами и запивает какую-то «очередную-ми-ми-ми-вкусняшку» водой из бутылки Би-Бома.
Тот уже не против. Тому уже вообще насрать, можешь ещё эту выпить и вот эту, а ещё вот здесь, где калий цианистый.
Минхёк впервые за последние несколько месяцев чувствует, что устал — и физически. И морально, а ещё глаза болят от безумного смешения лимонно-желтого, кипельно-белого и апельсиново-рыжего.
Минхёк впервые за последние несколько месяцев чувствует, что устал — и поэтому в ответ на вопль «ебать, десять, через полчаса конференция в скайпе!» только молча ведет автомобиль на разворот, направляя туда, совсем на запад, в Hotel Midland 2*.
Место недорогое, уютное. Как раз для тех, кто приехал не на пару дней.
Юквон по дороге к отелю громогласно рассуждает, что надо бы ещё посетить, и вот ещё неплохо бы затариться шмотками и обувью, а вообще ему, Квону, нужны новые наушники — и Минхёк готов даром отдать свои, лишь бы этот кот несуразный заткнулся уже. Ну или конфетой его заткнуть. Неугомонного.
Или ещё чем, пресвятой Брахма.
Когда Минхёк тормозит у главного входа, Юквон долго шарится в наличке и только спустя десять минут расплачивается по счету, накапавшему за целый день — тариф довольно высокий, но такси-агентство приличное, поэтому Квон не в претензии. Ещё десять минут выгребает с заднего сидения все покупки, ругаясь и поочередно роняя на пол всякие мелочи — Минхёк злорадно радуется в душе за такую карму, но обещает себе в следующий раз напомнить этому балбесу про упаковки.
Господи, да в какой следующий раз.
Юквон говорит что-то незначительное на прощание и выскакивает из автомобиля, направляясь к отелю — останавливается на полдороги и шарит в карманах, возвращаясь обратно и двумя пальцами постукивая в стекло со стороны водителя.
-Эй?
Минхёк опускает стекло, глядя вопросительно. Юквон протягивает ему большой и круглый разноцветный леденец на палочке, завернутый в прозрачную шуршащую обертку.
-На, держи. Из Кореи с собой привез. Не знаю нахуя, но вкусно.
И убегает, панически посматривая на часы.
Минхёк долго вертит в пальцах леденец, выйдя на свежий воздух и опершись на автомобиль — рассматривает яркие фруктовые цвета вперемешку с кремово-сливочными. Потом, развернув серебристую ленточку у основания конфеты, задумчиво пробует её на зуб.
Несколько раз касается языком — сладко, ужасно сладко, Минхёк не любит сладкое. И запивает любимой безвкусной водой.
«Завтра в девять утра», - приходит смс с неизвестного номера, и Минхёк, устало протерев глаза, откидывается на спинку автомобильного сидения, вдыхая привычный запах искусственной кожи, успокаивающий и прохладный.
-Оки-доки, - говорит он самому себе, а потом, встряхнув головой, давит на газ, резко разворачиваясь в сторону дома.
А вокруг — залитый вечерней тенью удивительно жаркий для начала весны Бомбей, который Мумбаи на самом деле, но никому нет дела - так же как никому нет дела на тему того, что «Киа К7» на самом деле «Каденза», а не дурацкий какой-то «К7».
2. Тени в молоке
2. Тени в молоке
3. Без обещанийКогда в глаза бьет ослепительным белым светом, Минхёк удручающе вздыхает и автоматически проворачивает ключ зажигания, заводя «Кадензу» - и не прогадывает, что это Юквон, спотыкаясь и матерясь, выскакивает из дверей спокойного отеля. Рыжий растрепан, явно зол и недоволен, поэтому Минхёк только кивает в знак приветствия, когда тот влезает в салон на переднее сидение, попутно испачкав белые джинсы.
Кроссовки противного желтого цвета, впрочем, неизменны, и только с верхом на этот раз попроще для би-бомовского зрения — обыкновенная белая безрукавка, открывающая руки. Красивые, кстати, руки — видно, что сильные и натренированные, но Минхёку не завидно, у него у самого не хуже.
Би-Бом, щелкая клавишами и разыскивая на панели приличную радио-станцию, ждет указаний. Ждет минуту, две, три, не глядя в сторону Юквона; ждет три с половиной и уже четыре, и только потом, почувствовав раздражение, поворачивается к клиенту.
Тот, от усердия высунув кончик языка, самозабвенно красит глаза. Минхёк шарит рукой по сиденью в поисках упавшей челюсти.
-Что моргалки повылуплял? - Дружелюбно интересуется тот, не отрываясь от своего занятия. - В первый раз косметику видишь? Ну не успел я в отеле, не могу же уродом на людях показаться?
Минхёк молча моргает ровно два раза и с трудом подавляет желание прилепить руку в лицу чем-то стойким и неотдираемым. Тоже мне, блядь, мужик нашелся, думает мимолетом, опасаясь, как бы чего не ляпнуть вслух.
На коленях у Юквона разложены тени неразнообразного серо-черно-бело-серебристого спектра, довольно дорогой карандаш для глаз и жидкая подводка, к которой тот прикасается всего на пару штрихов. Минхёк помимо воли наблюдает за процессом, отмечая про себя, что, черт возьми, движения такие, будто этот пацан всю жизнь только и делает, что красит глаза.
-Нет, - снова подает голос Юквон, разбавляя черный темно-синим, - Ты что упулился, как баран на новые ворота? Вообще-то все айдолы так делают, если ты не знал. Трогай, поехали в центр.
Би-Бом покорно выезжает с парковки, выкручивая руль на сто восемьдесят градусов.
-Айдолы? - Переспрашивает он с порядочным удивлением в голосе, глядя недоверчиво.
Юквон сгребает косметику в кучу и, напоследок скривив очень кошачью морду в зеркало, сбрасывает все на заднее сидение. Минхёк мысленно клянется, что завтра же подарит этому идиоту упаковку полиэтиленовых пакетов. Черных. Мусорных. Сто штук рулон.
-Ну да, - невозмутимо говорит Квон, теребя пальцами прядку рыжих волос. - По мне что, не видно? Глянь, какой красивый. Ну-у-у, красивый?
Вытягивает губы трубочкой, потом выдает спонтанную дерзкую ухмылку и вертит из пальцев сердечко. Минхёку ужасно хочется сострить и вылить на эту рыжую голову литра три сарказма, но он молчит — отчасти потому, что Юквон все-таки клиент, и отчасти потому, что действительно если и не красивый, то уж необычный — точно.
-Красивый, - удовлетворенно кивает Квон, вновь прилипнув носом к стеклу. - Я просто трейни года четыре в одном из агентств был. Ну, был. Потом бросил. Такие дела. Не люблю вспоминать об этом.
Минхёк тактично молчит, не спрашивая больше ничего, но отмечает для себя — вот откуда известная грация в танцевальных движениях даже откровенно дебильного характера. Ну раз вспоминать не любит, зачем мучить человека вопросами? Впрочем, Минхёк в одной вещи уверен на девяносто процентов.
А именно в том, что терпеть Юквон не умеет физически.
-Вернее я бы, может, и не ушел, - вопреки своему заявлению продолжает он наигранно индифферентным тоном, но Би-Бом чувствует в голосе нотки застарелой, давно содранной с кожей горечи. - Но папенька такой папенька. Иди учись, бездарь! Кто будет принимать семейное наследство?
Квон передразнивает и плюется ядом, но уже через несколько минут полностью успокаивается, восторженно подпрыгивая на сидении при виде двух караулящих голубя кошек.
-Ну и я, значит, пошел такой. И прикинь — учусь. Я, царь! Учусь! Ебал я это дело. Слушай, мне в парикмахерскую надо, кончики посеклись. Отвези, а?
Би-Бом чувствует, как мозг в черепной коробке доходит до температуры кипения, начинает плавиться и едва ли не вытекать через уши. Пацан, ты чего вообще так с темы на тему перескакиваешь? На театральном учишься? Би-Бом молча заворачивает направо, благодаря небеса за собственную потрясающую способность к изучению топографии местности.
Когда Юквон скрывается в дверях довольно приличного салона, Минхёк выходит из автомобиля и на автомате поднимает капот, проверяя уровень масла и температуру двигателя. По-прежнему автоматически осматривает корпус на тему царапин и повреждений, протирает зеркала бокового вида и меняет в салоне освежитель воздуха с морского на кокосовый; договаривается с официальным салоном «Киа» в Бомбее на внутреннюю влажную чистку, полировку и прочие прелести — кажется, «Каденза» ощутимо мурлыкает от удовольствия, и Минхёк улыбается, проводя ладонью по прохладному корпусу.
Минхёк любит в жизни, пожалуй три вещи из неживой природы — танцы, воду и автомобили. Минхёк, пожалуй, ничего не любит из неживой природы, потому что и первое, и второе, и третье — совершенное живое и одушевленное для него.
Когда Юквона нет первые сорок минут, Минхёк думает, что это нормально — языковой барьер и природная припизднутость не дают ничего делать в нормальном темпе, а ещё, наверное, капризы на тему того, как именно должна быть пострижена проклятая рыжая челка; когда Юквона нет час, Минхёк успевает от корки до корки прочитать три специализированных журнала и помечтать о «К9», когда Юквона нет полтора часа, Минхёк думает, что его все-таки убили какие-нибудь индийские мафиози за подозрительную рожу.
Квон появляется только через два часа десять минут.
Минхёк, не глядя на него и поджав губы, ныряет в салон. Юквон вплывает следом, распространяя вокруг себя ауру смешения различных знакомых, но не поддающихся идентификации запахов.
-Минхёк-и, - Би-Бом уже не обращает внимание даже на фамильярное обращение. - Смотри, какую штуку я сделал. Ну смотри-и, смотри же, блядь!
Если начиналась фраза мурлыкающим, заискивающим тоном, то закончилась она взбешенным рыком и матом. Фантастический контраст.
Минхёк чисто ради интереса поворачивает голову, а потом закашливается до слез на глазах и противного скребущего чувства в горле.
Руки Юквона, начиная от кончиков пальцев и ногтей, покрывает сетка мелких сложных узоров, сползающая частично на ключицы и шею; она, темная, изредка разбавлена капельками разноцветного блеска, вспыхивающего на солнце короткими огоньками.
-Мехенди, - тихо комментирует Минхёк, а Юквон восторженно кивает, осматривая рисунки и периодически трогая их пальцами. А пахнет от его кожи теперь лимонным соком и эфирными маслами — Би-Бом с трудом вспоминает, что эта эссенция необходима для закрепления рисунка хной.
-Я ржал как конь, - восторженно рассказывает Квон, размахивая разрисованными руками. - Щекотно до ужаса этой палочкой для нанесения, хрен его знает, как мастер вообще меня вытерпела, но, конечно, с ключицами и грудью было самое сложное — мне было уже не до смеха, потому что появились проблемы явственно выпирающего характера. Поэтому дальше я уже не ржал. Дальше я готов был плакать.
Би-Бом, чтобы самому не заржать, усиленно жует губы, высматривая, куда бы лучше выехать.
-А ты в курсе, что мехенди — женское украшение?
Устанавливается непродолжительная, наэлектризованная напряжением пауза.
-Ну и хуй, - выносит вердикт Юквон, громко фыркнув. - Не вижу разницы между бабами и мужиками. Хочешь быть красивым — будь им, почему все только бабам можно? Вот захочу и в наряд для восточных танцев выряжусь — что я, не мужик, что ли? А?
Минхёк приподнимать брови и лишь кивает — мол, да мужик ты, мужик, только с ресницами там поосторожнее, слишком длинные.
-Я их не красил, - орет Юквон обиженно, округляя глаза. - Они от природы такие!
***
Бомбей — город контрастов, город влажности и жары, город множества народов и диалектов, город Европы и Азии, хотя и вовсе не на стыке частей света; Бомбей — город Англии и Индии, Бомбей — неразделенная территория Голливуда и Болливуда, сфера влияния южно-китайской кухни и совсем не место паломничества, как Варанаси или Агра.
Минхёк любит Бомбей — здесь никто никого не знает хотя бы потому, что все равно практически невозможно встретить знакомца среди более чем двадцати миллионов человек. Минхёк любит Бомбей, хотя не любит жару и не переносит слишком высокой влажности.
А Юквону побоку — Юквон обращает внимание только на то, что ему нужно.
-Бито! - вопит Квон, выигрывая в смартсфоне очередную партию в покер и усиленно пережевывая очередную вязкую сладость, купленную по дороге в магазин одежды. Заднее сидение полнится одним полностью набитым пакетом и разноцветными — кажется, всех цветов радуги — джинсами и галстуками.
-Зачем тебе галстуки? - спрашивает Минхёк недоуменно, оглядывая Квона и прикидывая, что уж точно не с его стилем носить этот предмет одежды. Юквон отмахивается, уткнувшись носом в экран игрушки.
-«Армани» по три доллара, отцепись, - бормочет он невнятно, закидывая в рот конфету. - Есть попить? Хотя, впрочем, стой.
Юквон отрывается от мобильного и вытягивает голову, глядя на минхёковские наручные часы за неимением своих. Рыжая макушка без единого темного волоса (а Минхёк уверен, что Юквон шатен или брюнет от природы) оказывается совсем близко — пряди на вид совсем мягкие и холеные. Сто процентов — из-за краски и какого-то особого ухода.
Юквон, вытянув руку, бесцеремонно тыкает разукрашенным пальцем в циферблат часов — Минхёк, засмотревшись на гипнотический рисунок, не сразу понимает, что тот от него хочет. Кожа у Юквона светлая, но не белая, с оттенком золотистого и кофейного — может, успел уже загореть, думает Минхёк, прикидывая, какая она наощупь. Дурацкие мысли — просто Би-Бом привык судить так на примерах автомобилей.
Наощупь.
-Обедать, говорю, поехали, - повторяет Юквон нетерпеливо уже не в первый, видимо, раз, и Минхёк молча протягивает ему небольшой журнал с перечнем всех кофе и ресторанов Бомбея. Квон, хмыкнув, отправляет буклет под сидение и скрещивает на груди руки.
-Ты что, белены объелся? Я ж сейчас какую-нибудь дрянь выберу — вези меня туда, где знаешь, что там хорошо. А ты знаешь, нехуй овечку невинную строить!
«Щас в бордель свезу», - думает Би-Бом раздраженно, но все так запускает функцию подсознательного розыска приличных бомбейских мест «на пожрать».
Обыкновенный типичный индийский ресторанчик, но Минхёк знает, что готовят там прилично, а главное — согласно традиционной индийской кухне. Квон просто плешь в мозгу проел своим желанием отведать «чего-нибудь эдакого».
Юквон выскальзывает из «Кадензы» и направляется ко входу — Минхёк же поудобнее устраивается в салоне с электронной книгой в руках, однако не успевает прочесть и пары строк «Послемрака», как Квон уже возмущенно хреначит по стеклу и пытается открыть дверцу со стороны водителя.
-Чего уселся? - С искренним возмущением шипит он, когда Минхёк опускает тонированное стекло. - Пошли, блин! Уселся он, красавец писаный.
Би-Бом на секунду немеет — то ли от волн негодования, то ли от вида куда более разноцветного рисунка на груди Квона, видного из-под майки при наклоне.
-Но я...
-Me voy, ты-ты, - с невыразимой маской на физиономии выдает Юквон совершенно бессмысленные фразы и бесцеремонно распахивает дверь, напрямую пытаясь вытащить Минхёка из машины. - Пошли, говорю!.. Во-первых, я точно знаю, что ты тоже хочешь есть — не ври мне, окаянный! - во-вторых, я ни черта не знаю, что заказать, чтобы не травануться, а в-третьих — ты чего, как не родной?
Минхёк все-таки фейспалмит — в первый, пожалуй, раз за эти дни. Не выдерживает просто.
-Может, лучш...
-Я угощаю, о пресвятые каннибалы, давай быстрее, иначе я сдохну прямо на пороге этой шарашки и тебе придется отправлять мое младое и красивое, но уже бесполезное тело в цинковом гробу в Сеул!
Юквон, как назло, прекрасно, похоже, ориентируется в этой местности с по-вечернему приглушенным светом — выбирает маленький дальний столик на двоих и усаживается за него, с непробиваемым выражением лица дожидаясь Би-Бома и меню. Когда и то, и другое оказывается в непосредственной близости, Квон пододвигает карту Минхёку и подпирает подбородок обеими ладонями.
-Закажи нам что-нибудь, - предлагает он, улыбнувшись совсем другой, уже не кошачьей, а мягкой улыбкой. Би-Бом удивленно приподнимает брови. - Серьёзно, Минхёк, я здесь в первый раз. Я в первый раз в этой тризлоебучей дохуя странной стране.
Минхёк задумчиво перелистывает хрупкие папирусные листы меню.
-Мясо, - уточняет Квон. - Я люблю мясо.
-Я тоже.
Би-Бому становится в разы легче с этим уточнением — он только с полминуты думает, чего бы такого выбрать, чтобы не получить потом разукрашенным мехенди кулаком в глаз. В итоге заказывает Юквону классическое бирьяни из баранины, и, глянув на откровенно голодное выражение лица рыжего, две порции наргиси кофта на двоих. Юквон требует попробовать ещё и рыбы, на что Би-Бом включает в заказ карри из рыбы в стиле Гоа; каким-то образом разглядев в меню привлекательную картинку, Квон пытает пальцем в куриное тандури и заявляет:
-Это и давай ещё на десерт что-нибудь.
-Один гулаб джамун, - говорит Минхёк официанту, а Юквон ерошится и надувается, становясь похожим на рыжего воробья-мутанта.
-Один? Ты что, не будешь?
-Не люблю сладкое.
Юквон закатывает глаза.
-Как так жить! Скажи ему, что нам ещё два дынно-миндальных молока.
Минхёк с подозрением щурится.
-И после этого ты заявляешь, что ни черта не знаешь, что заказывать?
-А я и не знаю, - невозмутимо парирует Юквон, строя глазки какой-то девушке в дальнем конце зала. - Это я в отеле случайно заказал. Вкусная штука, да?
Би-Бому поджимает губы, покачав головой, и вновь подзывает официанта.
-Два дынно-миндальных молока и бутылку воды, - говорит сухо и поворачивается к Юквону, смотрящему на него с еле заметной незлобной насмешкой. - Да. Правда вкусная.
-Я хочу кокосового молока.
-Его не пьют.
-Почему?
-Нет, ну можешь попробовать.
-... Спасибо, не надо, пожалуй.
Юквон уныло ковыряется вилкой в тандури и явно не знает, куда его девать — мучительно осматривается по сторонам и съедает ещё кусочек с таким выражением лица, будто сейчас лопнет. Минхёк задумчиво слизывает карри с кончиков пальцев и чувствует, что в жару много не наешь. Физически.
-Минхёк-и...
-М?
-Хочешь курочки? - Вилка с тандури перед носом. Би-Бому хочется эту вилку метнуть в официанта, выставляющего на стол блюдо с гулаб джамуном и бокалы с дынно-миндальным молоком.
-Н-нет. Не хочу.
-Печально. Ладно, заверните, скормлю кошкам...
Юквон цедит молоко через трубочку и с интересом разглядывает жареные шарики в сладком сиропе — отправляет в рот пару и с аппетитом хрустит, взглядом предлагая Минхёку попробовать. Того мутит от вида сладкого, поэтому он сначала допивает уже потеплевшую бутилированную воду и перемешивает трубочкой молоко.
-Послушай, - Юквон вылавливает кусочки миндаля. - А тебе удобно руками есть? Тут все так делают?
Минхёк кивает.
-Угум. Поначалу я перебивался с палочек на вилки, а года через полтора совсем привык — индийцы все едят руками. Нельзя не признать — так вкуснее...
Юквон удовлетворенно склоняет голову и продолжает со вкусом цедить молоко, изредка намеренно пытаясь выловить трубочкой измельченный лед и схрумкать его с выражением абсолютного счастья на лице. Раскосые темные глаза, умело подведенные тенями, щурятся совсем по-кошачьи, отчего создается впечатление, что выключи свет — и радужка флуоресцентно засветится.
Тихо, совсем тихо в ресторанчике — только редкий гул автомобилей смешивается с еле слышной национальной музыкой из-за стойки администратора в соседнем зале.
Юквон мерным взглядом скользит по сторонам.
-Здесь так по-разному, - внезапно начинает он непривычным, спокойным и задумчивым тоном. Минхёк поднимает взгляд. - Я в том плане, что Бомбей похож на лоскутное разноцветное одеяло — все совершенно разное, контрасты такие, людей похожих нет... Ну, здесь и европейцы, и азиаты, и африканцы. Кто они, зачем они здесь? Что их привлекает? Почему они приезжают и остаются?
Юквону, кажется, не нужны ответы на эти вопросы, и Минхёк молчит. Коротко улыбнувшись. Он сам четыре года назад задавался ровно такими же вопросами — да и сейчас иногда.
-Вот ты, Минхёк, - Квон переводит взгляд на Би-Бома. - Как ты сюда попал?
Би-Бом не вздрагивает — просто кончики пальцев, касающиеся холодного бокала, чуть напрягаются. Он отводит взгляд в сторону — туда, через стекло, завешенное плетеными шторами, на улицу.
-Приехал года четыре назад с матерью. Да и остался. Вот и все.
Минхёку совершенно не хочется вспоминать ничего, да и рассказывать не особо тянет — Юквон понимающе улыбается уголком губ и не задает ненужных вопросов. Минхёк не знает — то ли ему просто неинтересно, то ли чувство такта взыграло, что сомнительно.
Юквон пропускает через пальцы мягкие яркие пряди и откидывается на спинку стула, разглядывая на кисти руки темный узор мехенди, разбавленный каплями блеска.
-А я, - говорит он буднично. - Отдыхать просто приехал — выдалось свободное от универа время. Ебанутая хуйня — ненавижу все это, вот психанул да и приехал. Зачем в Бомбей — первое, что в рекламной брошюре попалось.
-Учишься? - Спрашивает Минхёк просто для того, чтобы что-то спросить — тишина, вязкая и сладкая, усыпляюще обволакивает со всех сторон, высвечивая все в совершенно иных оттенках.
-Да. На физмате в Сеульском Национальном — смешно, правда? Смешно, сам знаю, а ещё смешнее я туда поступал...
Юквон беззвучно смеется, делая глоток прохладного молока и смакуя его на языке — облизывает губы, сразу становящиеся яркими и влажными, и довольно жмурится.
-Я действительно последние четыре года школы в трейни Woolim ходил — пел, конечно, дерьмовенько, но танцевал нормально, да и нравилось мне это дело. Типа к дебюту готовился, все дела — ну, четыре года, и всякие такие привычки вроде покраски волос и макияжа... Под конец отец вызверился — мол, у нас бизнес, и какая такая сука будет им управлять?
Юквон усмехается — жестко и даже отчасти злобно.
-Ну я за словом в карман не полез — ты, говорю. Нахером тебе бездарный я в бизнесе? Дай мне скакать по сцене, и я успокоюсь. А он лишил меня обеспечения и заставил учиться. На экзаменах я еле-еле даже на платное отделение прошел — предки согласились платить за обучения, и я решил повеселиться напоследок — подал документы на физмат.
Минхёк слушает, помешивая трубочкой напиток и рассеянно улыбаясь, когда Юквон начинает мимикой изображать все то, о чем он говорит.
-Папенька натурально охуел, но спорить не стал. Я по жизни ни рыба, ни мясо по складу ума — ни к гуманитариям не склонен, ни к технарям. А цифры меня почему-то в универе полюбили — я нихера не делаю, но почему-то практически все получается.
Юквон замолкает, доедая последний шарик в сиропе — спохватившись, что все-таки так и не поделился с Минхёком, со смехом тянется к нему через стол, держа в зажатый в зубах десерт — мол, давай, кусай.
Би-Бом с улыбкой качает головой — почему-то уже и не удивляется, и не злится.
-И вот так просто из трейни ушел? - спрашивает, глядя, как Юквон гипнотизирует оставшиеся на блюде лепестки мяты.
-Ага. Ушел.
Минхёк молчит, а Юквон широко улыбается, будто читая его мысли.
-Да, просто вот так. Знаешь - видимо, это не было моей мечтой.
Когда Бомбей вновь озаряется уже не солнцем, а светом ксеноновых автомобильных фар, Юквон, услышав короткую трель смартсфона, достает его и читает входящее сообщение — хмурится недовольно, а потом поворачивается к Минхёку.
-Давай в отель? Пора...
Би-Бом кивает, включая поворотник и перестраиваясь во внешний ряд. Юквон странно пустым, ничего не выражающим взглядом смотрит в лобовое стекло, теребя пальцами мягкую игрушку-брелок.
-Я пришлю тебе попозже смс-ку, когда встретимся, хорошо?
Би-Бом на автомате кивает, пока Юквон шарится в индийских деньгах.
-Кстати, - оживает он, когда Юквон уже собирается выйти из машины. - А откуда ты мой номер узнал?
Квон снисходительно хмыкает, пощелкивая пальцами.
-Ну как сказать? Кто ищет, тот всегда найдет. Приполз в администрацию, на пальцах объяснил, что нужно — весь такой хороший, милый, добрый и с разговорником. Номер, говорю, дайте. Они мне — ху? Я им — ну такой бьютифул бой на уайт «Каденза».
Юквон улыбается.
-Такие дела.
По пути домой Би-Бом, заехав в тот же ресторанчик, заказывает порцию дынно-миндального молока и сладкий гулаб джамун.
Проходит несколько слишком жарких для этой странной весны дней — они, как один, сильно напоминают настоящее лето, и Минхёку не особо радостно, что прохлада и не собирается, кажется, возвращаться. Он, Би-Бом, любит прохладу — ему так надежнее.
В тепле, граничащем с жарой, он чувствует себя беззащитным.
Проходит несколько совершенно беглых дней в абсолютно безумном ритме — и Минхёк привыкает. Привыкает к жаре, к Юквону, его ярким вещам и безумной манере общения, к его вечным подколам, неуемной энергии и периодическим заскокам на изучение иностранных языков, которые не продолжаются больше пятнадцати минут, но основательно треплют нервы; обвыкается с его ритмом дневного времяпрепровождения, начинающимся примерно в девять утра и заканчивающимся в десять вечера, начинает примерно представлять собственный план действий в ответ на очередную фразу «вези меня везде» и невольно запоминает, какие места Квону приглянулись больше всего, чтобы в следующий раз, услышав нечто вроде «я хочу туда, где хорошо», привезти его туда, где действительно хорошо.
Минхёк не знает, зачем его мозг автоматом проделывает все эти операции — понимает только, что злиться и раздражаться уже бесполезно.
Да и не хочется особо, в общем-то.
Юквон никогда не звонит Би-Бому на мобильный, но по вечерам исправно присылает смс со временем утренней встречи — и никогда по утрам не перезванивает, чтобы напомнить. Минхёк, впрочем, уверен, что, задержись он хотя бы на пять минут, Квон без устали начнет трезвонить, вопить, топать ногами и обрушивать на его голову кары небесные, обещая заебать и на том свете. Минхёк — чего, правда, не отнимешь — пунктуален.
Завтракает Квон в отеле: Би-Бом точно знает, что в «Хоутэл Мидлэнд» это — единственный входящий в стоимость номера прием пищи. После этого всегда успевает привести себя в порядок, и очень редко красит глаза в машине, а если и красит, то Минхёк не удивляется и лишь посмеивается, когда полоса мягкого карандаша не слушается, и Юквон начинает проклинать косметических магнатов до седьмого колена.
-Давай накрашу, - не выдерживает он в один раз, закусывая губы в приступе дикого хохота, на что Юквон издает возмущенный трубный вопль и не стесняется запустить в него кисточкой с серебристыми тенями.
-Жене своей красить будешь!
Ближе к обеду Квон, по самое не балуйся заполненный культурными впечатлениями, начинает хныкать и просить еды — Минхёк, заранее к этому готовый, отвозит его в какое-нибудь новое хорошее кафе, и Юквон неизменно тащит его за собой, мол, ну скучно же, ты не находишь? Минхёк поначалу не находит, но в итоге все равно соглашается — Юквон удивительно умеет в уговорах переходить от слезных молений к угрозам весьма физического характера.
Квон Минхёку, видимо, полностью доверяет, потому что каждый раз двигает меню к нему; как-то совсем быстро и незаметно получается, что платит то Юквон, то Минхёк, то оба сразу, оставляя щедрые чаевые, поэтому официанты их нескрываемо любят. Во всяком случае, для них дынно-миндальное молоко всегда холодное, с хрустящим льдом и зелеными трубочками. Би-Бому, конечно, на это дело наплевать, а вот у Юквона пункт по поводу цвета.
Послеобеденные часы — время шоппинга, но Квон, видимо, начинает пресыщаться, поэтому, накупив всякой дряни и прихватив упаковку сладостей, уходит гулять по паркам и рынкам, уже не заставляя Минхёка следовать за собой. Би-Бом дочитывает-таки на электронке «Послемрак» и принимается за трилогию «Крыса»; читает первую книгу и на второй все-таки интереса ради идет с Квоном прогуляться, на что тот улыбается широко и протягивает ему моток сладкой ваты.
-Молчи, мужчина, я знаю, что ты не любишь, но попробуй хотя бы — неужели жизнь не лучше кажется?
Минхёк кусает вату и с трудом пережевывает липкую эссенцию, тут же оседающую на зубах — Квон наблюдает со смешливым прищуром и явно ждет реакции, но Би-Бом не чувствует улучшение.
И качает головой отрицательно. Тогда Юквон смеется и, приблизившись, откусывает с другой стороны, улыбаясь искренне с этой пушистой мутью на губах. Смешно.
И Минхёку становится лучше.
Ближе к вечеру Квон обычно начинает клевать носом — реагирует на все медлительно и отчасти неохотно, все меньше просит останавливаться и почти не ест накупленных сладостей; тогда Би-Бом, правильно истолковав молчание, берет курс на отель, и Юквон устало, но благодарно кивает, отсчитывая таксу.
-До завтра, - машет Квон рукой, не выдерживая и щелкая задумавшегося Минхёка по носу. Сразу же выскакивает из машины, опасаясь возмездия. - Смс пришлю.
А дальше — дальше все, как всегда: вечерняя смс, полночи работы с другими клиентами, кажущимися уже вообще какими-то нереальными, крепкий сон, ранее пробуждение, тихое утробное урчание «Кадензы» и юквоновская улыбка с утра.
Минхёку уже привычно.
***
Би-Бом думает, что за эти дни Юквон умудряется испробовать в Бомбее все — начиная от мехенди и заканчивая чистым кокосовым молоком. Все орехи, сладости и прочую дрянь, которую Минхёк на дух не переносит, йогуртовые напитки и тростниковый сахар вперемешку с пальмовым.
И оказывается не прав.
-Минхёк, а где можно пунш хороший попробовать? - Спрашивает Юквон заинтересованно, читая какой-то путеводитель и осматриваясь по сторонам. - Ну прямо такой, чтобы «вау»?
Минхёк поднимает глаза к небу, но все же покорно отыскивает в глубине подсознания нужную информацию — приходится долго искать разворот на автостраде, долго ехать по прямо и не меньше плутать по узким, довольно неприглядным улочкам.
-Это лучшее, что я знаю, - говорит Би-Бом, кивая на неприметную палатку в гуще других. - Тут на вынос можно. Идешь?
Юквон с видом «ты ещё спрашиваешь?» кивает и выскакивает из салона, привычным движением отстегивая ремень — не успев окончательно вывалиться, вваливается обратно, откидываясь Би-Бому едва ли не на колени и серьезно глядя снизу вверх.
-На тебя взять?
Минхёк чувствует, что смущается — и легким движением колен заставляет Юквона убраться подальше, на что тот неприкрыто ржет и веселится.
-Я за рулем вообще-то.
-Ну и что?
Вот об это и разбиваются все аргументы.
-Там арак, - поясняет Минхёк. - Ром. Отловят — мало не покажется.
-А-а-а, ну ладно, - Юквон на удивление быстро сдается и уходит за пуншем, не став даже спорить, что Би-Бома удивляет безмерно.
Возвращается Юквон через пять минут с полными руками — выразительной мимикой просит Минхёка открыть ему дверь и втискивается внутрь, попутно отпивая пунш из стакана и протягивая Минхёку банку кока-колы.
-Фмрфшмффрмфф, - выдает назидательно, поднимая вверх указательный палец.
Би-Бом вертит в руках прохладную алюминиевую тару, чувствуя, как пальцы наполняются живительным холодом, и чувствует почему-то ужасную, просто до рези в глазах ужасную благодарность.
-Спасибо, - говорит он, улыбнувшись, а Юквон, фыркая, машет рукой.
-Не люблю пить в одиночку, - поясняет он, отпивая пунша и затем с интересом погружая в него кончик языка, будто вкус от этого может измениться. Видимо, действительно меняется, потому что Квон щурится и задумчиво качает головой из стороны в сторону. - В одиночку — прямо как алкоголик, не люблю. К тому же мне показалось, что ты любишь холодное.
Хмыкает, устраиваясь поудобнее и полностью погружаясь в мир арака, сахара, лимонного сока, воды и специй.
Не впервые Би-Бом, разворачивая руль, думает, насколько же квалифицированно некоторые умеют притворяться идиотами.
***
-Я хочу в кино! - Юквон орет в самое ухо, и Би-Бом вздрагивает: видимо, слишком задумался и прослушал предыдущие квоновские пассажи и рассуждения. - Я в кино, блять, хочу, разворачивай колымагу!
Би-Бом поначалу хочет возмутиться, де, ты в своей жизни где такие колымаги видел? «Каденза» - и колымага? Ты на «Акценте» вообще» ездил? А на дерьме китайском? Минхёк, правда, молчит, но недовольным взглядом Квона одаряет, что тому вообще до форточки.
-В кино? - Би-Бом переспрашивает на автомате. - Если ты хочешь в бомбейский центральный «Аймакс» и прямо сейчас, то все билеты с вероятностью в девяносто процентов проданы. Можно заказать на завтра...
Юквон самодовольно ухмыляется своей дерзкой, неконтролируемой улыбкой и, пошарив в заднем кармане джинсов, вытаскивает на свет божий два билета на сеанс через час. Минхёк ощупывает челюсть на предмет падения. Вроде на месте, но близко к.
-Но...
-Не хочу ничего слышать, - шипит Квон, сверкая глазами и вертя из пальцев неприличные жесты. - Я не ради твоих отговорок вчера изъебался весь на ресепшен отеля, рассказывая, что я хочу и заказывая эти растреклятые билеты. Мне снова рисовать пришлось, слышишь?! Ри-со-ва-ть! Я опять выглядел идиотом и не собираюсь терпеть твои отказы, ясно тебе?
Минхёку, конечно, ясно.
Билеты — на фильм ужасов.
Уже в первые десять минут сеанса, сидя прямо в середине среднего ряда, Би-Бом понимает, что есть поп-корн из одного ведерка с Юквоном просто невозможно и нужно было покупать раздельные — рыжий гад по локти умудряется зарыться в упаковку, чтобы выбрать самые сладкие кусочки. Минхёк мстительно думает, что если сейчас Квон попросит купить ещё — он обязательно притащит соленый с сыром. Ну чтоб жизнь медом не казалась.
Фильм действительно атмосферный и оправдывает звание «ужасов» - Минхёку, впрочем, побоку, потому что давно не реагирует на такие вещи, смотрит только спокойно, да и все. Юквон — тот, вертясь на триста шестьдесят пять градусов, поначалу тихо хихикает, потом покашливает, а под конец фильма начинает ржать, как ненормальный, и, чуть ли не рыдая кровавыми слезами, тыкать пальцами в экран. Половина зала поддается дебильному настроению, и Минхёк осторожно прикладывает руку к лицу, протягивая запыхавшемуся Квону бутылку воды и думая, что это просто пиздец.
Пиз-дец, вот и все.
Квон не может нормально усидеть на месте, постоянно комментирует что-то и изливается литрами сарказма, доебывается по сидящих неподалеку людей и в итоге умудряется половину зала покорить, а половину зала заставить ненавидеть себя и мечтать о жестокой расчлененке по примеру происходящего на экране. Минхёк, слыша явственное шипение со стороны, настораживается и подумывает уже о том, чтобы хоть как-нибудь Квона от общества изолировать.
Под конец Юквон, правда, успокаивается и тихо досматривает фильм, глядя почему-то куда-то в сторону.
-Спасибо, что сходил со мной, - говорит Юквон внезапно после долгого молчания и сидения в автомобиле на одном месте. Улыбается какой-то бледной, слишком неуверенной для него улыбкой. - Правда, спасибо.
Минхёк кивает, рисуя на кожаном покрытии руля привычные узоры кончиками пальцев.
-Это тебе спасибо, - отвечает он, помедлив и подняв взгляд. - Ты чего такой кислый?
Юквон, оглянувшись, будто кто-то их может услышать в этом изолированном автомобильном пространстве, передергивает плечами и опускает голову, зарываясь носом в воротник футболки.
-Да ничего... Опять кошмары сниться будут.
Минхёк, осознав, изумленно поднимает брови.
-Так ты... Фильмы ужасов не переносишь?
Юквон подпрыгивает и обиженно открывает рот, как рыба, но так и не может выдавить из себя ни звука — безвольно опускает плечи и складывает ладони на коленях, уныло рассматривая пальцы, все ещё сохраняющие рисунок мехенди.
-Ну... Есть немного. Да. Да, пожалуй, не переношу.
Минхёк вздыхает и трет пальцами виски.
-Почему ты не сказал? Мы могли бы уйти раньше.
Юквон, передернув плечами, отворачивается, упрямо глядя в боковое стекло.
-Я думал, что тебе нравится, вот и не просил уйти. Да ладно — переживу, в конце концов.
А у Минхёка — ком в горле, и он только кладет руку Юквону на плечо, чуть сжимая пальцы и не видя этого, но кожей чувствуя, что он легко улыбается.
С ним невозможно спорить.
-Отвези меня в отель, пожалуйста.
-До завтра?
***
Юквон, открыв дверь специальной идентификационной карточкой, заходит в номер и автоматически включает свет, привычным движением бросая цветастую, расшитую бисером недавно купленную индийскую сумку на кресло. Разом валится на кровать, распластавшись на животе и пустым взглядом рассматривая взбитые подушки — видимо, здесь убирались; лежит так несколько минут, не ощущая особого прилива сил, чтобы подняться, и заставляет себя сделать это насильно, вслух уговаривая, что, де, негоже, парень, валяться амебой на чисто постели.
Пройдя в ванную, тщательно умывается, чувствуя, как по пальцам и скулам вместе с водой стекают струйки теней и подводки — тогда нужно умыться и два, и три раза, и только после этого Юквон чувствует, что макияжа больше нет. И в очередной раз думает, что это, пожалуй — его самая дебильная привычка.
Стянув футболку и потянувшись всем телом, думает, что пить ему хочется больше, чем в душ — поэтому на несколько мгновений выскальзывает из ванной, нашаривает на подоконнике бутылку невесть как сохранившей прохладу воды и выпивает залпом половину, через секунду приканчивая и остатки.
Негазированная — это хорошо. Юквон на дух не переносит газированную.
Смартсфон начинает надрываться мелодией ровно в тот момент, когда Юквон тянет ремень джинсов, чуть ослабевая его и проводя пальцами по красным следам на бедрах — морщится и, оставив одежду в покое, сначала ищет телефон в сумке, а потом, не найдя, просто переворачивает её вверх ногами, вываливая все содержимое на пол.
-Нет, Чихо. Нет, Чихо, я не буду называть тебя Зико, потому что ты — Чихо...
Юквон устало трет пальцами веки, ощущая прямые ресницы под чувствительными подушечками.
-Может для них ты и Зико. Для меня — Чихо, и заткнись уже, у меня болит голова. Ладно, не болит и я как всегда пиздобольствую, но ты все равно заткнись, пожалуйста.
Голос на том конце провода сначала замолкает на секунду, а потом раздается новой длинной тирадой. Юквон ложится на спину, прижимая мобильный плечом к уху и освободившимися руками проводя по торсу и бедрам. Расслабляет.
-Нет, Чихо, я не хочу, - говорит, наконец, Квон, выдержав паузу. - Научи танцевать Кёна. Научи танцевать Тхэиля. Научись танцевать, в конце концов, сам. Я не хочу — оставь меня в покое...
-Послушай, Чихо, я даже объяснять ничего не хочу — просто пойми, что наступает однажды время, когда все решится и само выстраивается заново. Главное — не лезть собственными грязными руками и не мешать процессу — тогда и только тогда ты получишь результат чистого эксперимента. Я не вернусь — все.
Пауза.
-По крайней мере, сейчас я не вернусь точно. Может, позже — но в команде больше меня не жди. Наелся по самое не балуйся — и я ничего не кому не обещал, в верности не клялся, не ори, ради пресвятых каннибалов.
Юквон закрывает глаза, слушая срывающийся голос там, совсем далеко, в чертовом Сеуле, где сейчас явно прохладнее, чем в не менее чертовом Бомбее.
-Чихо, - тихо говорит он наконец, замолкая, чтобы дать тому закончить фразу. - Чихо, послушай меня. Если тебе нужен друг — забудь этот номер на пару недель, и я позвоню тебе сам. Если тебе нужна дэнс-машина — забудь этот номер навсегда...
И, отняв телефон от уха, нажимает красную клавишу сброса, откидывая мобильный на край кровати и окончательно закрывая глаза.
Там, в ванной — невыключенный душ.
Но это все — после.
Фэндом: Block B
Персонажи: U-Bomb
Рейтинг: PG-13
Жанр: повседневность, джен, слэш, юмор
Предупреждения: AU, сильно AU
Статус: в процессе, написана 2 части, 13 страниц
От автора: Не могла не. Иногда нужно отвлекаться от того, что делает мозгу больно.
1. Привет, Бомбей
1. Привет, Бомбей
Когда Минхёк видит его в первый раз, то понимает, что наступил пиздец. Вернее, пиздец наступил совсем внезапно, как всегда очень некстати и вообще с той стороны, где нет пуговиц, но чаще всего рвутся джинсы.
***
Совершенно нереально жаркая ранняя осень. Совершенно нереально жаркий, почти изживший себя март.
Бок белого «Киа Каденза» контрастно прохладен тяжелому, влажному и жаркому воздуху ранневесеннего, но уже прогревшегося Бомбея, обволакивающему кожу вязкими прикосновениями, от которых Минхёку хочется выть волком и кататься по асфальту, который, кажется, готов расплавиться под лучами солнца. Он, мальчик Би-Бом, который уже, откровенно говоря, устал отвязываться от прозвища, данного автомобилистами за турбированный двигатель, ненавидит это проклятое индийское солнце и мечтает о локальном апокалипсисе в виде Второго Великого потопа. Он, мальчик Минхёк, вообще жару ненавидит и в такие моменты не может отвязаться от логичного вопроса, какого хуя он, собственно, сюда вообще когда-то приехал.
Стандартная до рези в глазах картина: город-базар вокруг, хуллиард людей на квадратный метр пространства, очередная оживленная точка с несколькими такими же таксистами неподалеку. Бутылка некогда холодной, но теперь уже бесполезно-теплой воды в руке — Минхёк до одури любит воду, но сейчас только выливает её в ближайший кустарник. Противно.
Звонок из администрации такси раздается совсем неожиданно и вообще на мобильный, а не по рации. Би-Бом удивленно приподнимает брови, но трубку снимает.
-Минхёк! - Голос у менеджера такой, будто за ним по пустынной прерии гонится стадо голодных гризли, а у него, несчастного, остался последний патрон в игрушечном пистолете. - Минхёк, срочное дело, откладывай все к чертям собачьим, дуй в офис!
-Ну-у? - Тянет Би-Бом, чуть ли не усаживаясь на капот автомобиля и лениво поглаживая пальцами гладкий корпус «Кадензы». Вообще-то он, конечно, «K7» по европейским стандартам, но Минхёк больше любит оригинальное корейское название.
Менеджер шипит и плюется ядом — даром что вроде бы дружелюбный индус.
-У нас клиент. Да, пресвятые угодники, клиент, и он требует квалифицированного водителя на весь день — вернее, на несколько дней, не суть — который сможет показать ему город.
-Так в чем проблема? Я, что ли, самый главный индус? - Минхёк не иронизирует, но в голосе все равно проскальзывают меланхолически-саркастичные нотки.
Менеджер на том конце провода вздыхает.
-Минхёк, дело не в этом. Это чудо, по-моему, из ваших — то ли кореец, то ли, может, японец или китаец, монгол, ну не знаю. Короче, на тебя похож, и двух слов по-английски не вяжет. Вернее, только два и вяжет...
Где-то на фоне слышится грохот и четко, шикарно выговариваемые слова «fuck you». Почти без акцента. Би-Бом сдерживает ухмылку.
-Приезжай в офис, посмотри — может, найдете общий язык. Нет — так что-нибудь придумаем, потому что он вообще больше ничего не способен объяснить. Мы и желание его с горем пополам по пальцам и рисункам поняли. Рисует отвратительно...
Минхёк вздыхает и прицельным броском забрасывает в урну бутылку из-под воды — потом, похлопав себя по карманам на предмет документов, ныряет в сохраняющий прохладу салон «Киа» и привычно давит на газ.
В офисе так же успокоительно прохладно, как и в салоне «Кадензы» - прохладно и тихо, и Минхёк, остановившись на пороге, решительно не понимает, про какой такой пиздец ему заливал двадцать минут назад перепуганный менеджер.
Тот, стоящий за длинной ресепшен-стойкой, при виде Би-Бома радостно подпрыгивает и выскакивает с рабочего места, указывая на низкие мягкие диванчики рядом с кофейными столиками, ломающимися под тяжеловесными журналами разный направленностей. На одном из диванчиков, картинным гламурным жестом закинув одну ногу в высоком ядерно-желтом кроссовке на другую, сидит нечто, полностью прикрывшись вчерашней бомбейской газетой. Сидит неподвижно и газету держит вверх ногами.
Желтые кроссовки в контрасте с ослепительно-белыми узкими джинсами делают глазам Минхёка очень больно.
-Ну ты... Давай, дуй, - шепчет менеджер, пятясь задом и ретируясь в свободно-паникующем режиме. Би-Бом, вздохнув, тоскливо смотрит ему вслед и вдыхает пахнущий чем-то сладким воздух. В этот момент ему впервые кажется, что так пахнет пиздец.
Минхёк, помедлив пару секунд, поднимает взгляд к потолку.
-Excuse me...
Газета медленно, просто до театрального медленно опускается, являя миру нахмуренную физиономию с надутыми губами, прищуренными глазами и тщательно уложенными волосами цвета веселого насыщенного апельсина, отдающего грейпфрутом. Футболка в цвет кроссовкам — вырвиглазного желтого цвета с глубоким вырезом, то и дело сползающая на плечо и оголяющая кожу.
Минхёк часто моргает, пытаясь унять противные темные пятна от слишком ярких контрастов. Нечто степенно откладывает газеты и, скрестив на груди руки, постукивает указательным пальцем с аккуратным ногтем по предплечью.
-Excuse me, - повторяет Минхёк для пробы сначала по-английски.
Нечто с умным видом кивает.
-Me voy. Ферштейн?
Минхёк моргает один раз, пытаясь хоть как-то логически систематизировать сказанное. Нечто недовольно кривит губы.
-¿Quién es usted? Soy un...
-Ун кто? - Би-Бому очень хочется размазать уши по лицу и смыть их серной кислотой. Нечто вскакивает и, отбросив газеты, принимается хвататься за голову, ругаться странными словами и крутиться вокруг своей же оси на триста шестьдесят градусов по Фаренгейту.
-По-каковски вы тут вообще шпрехаете? - Вопит этот рыжий, и Минхёк чувствует, что готов выйти из привычного спокойствия, позорно разрыдаться и возблагодарить матерь божью за хоть какую-то осмысленную речь из уст этого ненормального.
Как Минхёк и предположил с первого взгляда на лицо — кореец. Причем — скорее всего из Сеула. Незнакомец, все так же скрестив руки на груди, смотрит на Би-Бома вызывающе, но без какой бы то ни было враждебности.
-По-английски, - вздыхает Минхёк, используя уже корейский и отчаянно пытаясь скосить глаза, чтобы увидеть уже сбежавшего менеджера. Тот стоит за ресепшен и явно — судя по поднятым к небу глазам — тоже молится всевеликому Брахме.
-Май ней-эм из-с... - Глубокомысленно начинает рыжий, подняв палец вверх. - Нэй-эм из Юйу-у... Квон. Юйуквон.
-Юквон, - уточняет Минхёк, кивнув. - Ты можешь говорить со мной по-корейски.
Парень трясет выпрямленной рыжей челкой, фыркает и вертит из пальцев неприличные жесты.
-Вот, блядь, попереохуели просто - у меня в кои-то веки жажда знаний проснулась, а они — по-корейски, по-корейски! Да заебала меня эта ваша Корея, по-английски хочу!
Би-Бом замолкает и даже моргать перестает.
-Ну... Можно и по-английски, if you're so fond of it.
-Que? Was? - Юквон торопливо листает сборный разговорник испанского, итальянского, немецкого и английского. - Май нейэм исз... Ой, кажется я повторя... Йей! Кто ты вообще такой? Я ищу водителя-гида, что ты мне обзор закрываешь, мужчина?
Би-Бом в противовес «этому клоуну», как уже окрестил про себя клиента, скрещивает на груди руки и прищуривается, глядя ровно и оценивающе — тот поначалу сдувается, но потом выпрямляется, откидывая со лба челку, чтобы рассмотреть Минхёка получше.
-Учитывая проблемы лингвистического характера, гид вам уже найден. Ли Минхёк, приятно познакомиться...
Рыжий чуть расширяет глаза, но руку все-таки в ответ протягивает.
-Ким Юквон, - повторяет по привычке. - Не взаимно, но надеюсь, что это удастся исправить.
Пальцы у Юквона ожидаемо тонкие, но гибкие и сильные, а главное — прохладные.
В этот день Минхёку суждено удостовериться, что пиздец пахнет конфетами, карамелью и ещё чем-то до боли знакомым, но так и не пойманным обонянием, имеет цвет ядерного лимона и умеет красиво ругаться матом.
Первое, что делает Юквон, оказавшись в салоне би-бомовского «Кадензы» - обползает пространство вдоль и поперек, дергает все доступные шаловливым ручкам малочисленные игрушки-украшения, просматривает все автомобильные журналы на заднем сидении и, в итоге все равно усевшись на переднее, деловито вставляет в usb-вход музыкального проигрывателя карту памяти, щелкая клавишами и включая что-то сумбурно-джазово-веселое. У Минхёка немедленно начинает раскалываться голова, но он молчит: желание клиента — закон.
Он сухо указывает на то, что нужно бы пристегнуть ремень — Юквон быстро и понятливо все процедуры проделывает, попутно облапив все кнопочки на дверной панели и умудрившись пять раз опустить и поднять тонированное стекло. Минхёк терпеливо ждет указаний, уложив обе ладони на руль.
-Вези меня везде, - заявляет Квон, вальяжно развалившись на сиденье с видом «бери меня полностью». Минхёку в голову не идет никаких корейских слов, только прилипчивое английское «this awkward moment» - несмотря на то, что за четыре года в Индии он на удивление сумел сохранить в памяти родной язык.
-Может, поточнее? - Спрашивает он без надежды, впрочем, на внятный ответ. Юквон смотрит на него как на умалишенного, расширив темные кошачьи глаза.
-Вези меня полностью, - повторяет он, недовольно заворчав и завозившись в мягком кресле. - У вас тут с оплатой как? Сразу или по факту?
Минхёк молча указывает на небольшой счетчик километража и кивает на второе — мол, по факту.
-Деньги после секса, понял, - ржет Юквон, подняв руки в жесте «сдаюсь». - Послушай, хён или кто ты там мне, хер тебя знает, по роже так и не разберешь, мне реально по тангенсу, куда ты сейчас меня повезешь. Что у вас тут есть? Ты город хорошо знаешь?
Минхёк иронично ломает брови в идеальной маске, а Юквон удовлетворенно кивает, делая руками какие-то беспорядочные жесты.
-Вот и шикарно, раз знаешь. Ну? Рынки, магазины, достопримечательности, Тадж-Махал?
-Тадж-Махал в Агре...
-Калькутта?
-Это город отдельный.
-Ганг, Инд?
-Не по адресу.
-Блять, в путеводителе написано, что это в Индии. Мейд ин Чайна, что ли...
-Индия вообще-то большая.
Юквон страдальчески закатывает глаза и шепчет что-то явно непристойное одними губами, а потом поворачивается к Минхёку почти всем телом.
-Слушай, я Юквон и я не хочу ничего решать, я хочу сидеть и нихуя не делать, так что запрягай лошадей и вези меня хоть куда-нибудь, а я просто буду маячить, когда нужно остановить — оки-доки? Договорились?
Минхёк поводит плечами и проворачивает ключ, заводя автомобиль и мягко трогаясь с места — ноль эмоций, ведь бывают капризы и поэкзотичнее.
-Только домой меня не забудь отвести, - добавляет Юквон будничным тоном, глядя уже в окно и едва ли не прилипнув носом к стеклу.
-Домой?
-Пресвятые каннибалы, - закатывает Юквон глаза, дергая острым плечом. - Ну в отель, куда же ещё? Адреса не помню, помню только название — я вообще им на бумажечке рисовал, когда номер бронировал, чтоб меня поняли. А они смотрели на меня так, как будто я конченый хуй и не умею рисовать. Вот уроды, да?
Минхёк оставляет эмоциональную тираду без внимания, вычленяя для себя только имеющие хоть какой-то смысл детали.
-Название? - Коротко.
-Хоутэл Мидлэнд ту старс, - чопорно выдает Юквон, а Би-Бом кивает, быстро прикидывая местонахождение. Запад Бомбея, уютная недорогая штука — очень уютная и очень удобная, если приехал на долгое время.
На долгое?!
***
Минхёк малый сообразительный, и ему не нужно много времени, чтобы измерить уровень тормозной жидкости в крови любого человека, которого он наблюдает дольше пяти минут.
Минхёк малый сообразительный и уже через пару часов понимает, что у Юквона не то что там тормозной жидкости — у него тормозов нет в принципе. В теории.
Просто нет.
Минхёк, чуть ли не положив подбородок на руль, уже минут пятнадцать кряду наблюдает, как некая лимонно-апельсиновая херь ураганом носится по окрестным лавочкам окраины большого бомбейского рынка, сметая на своем пути все предметы живой и неживой природы. Сюсюкается с детьми и раздает им конфеты, улыбается направо и налево симпатичным индианкам, сует нос в каждую лавочку и требует что-то на смешении всех языков, кроме единственного понимаемого английского; долго стоит около небольшой палатки, ожидая, пока там переработается тростник в сладкую воду — стоит и, выпучив глаза, пытается поудобнее устроить во рту огромный разноцветный леденец.
«Нет, вот он серьезно считает, что сумеет водой запить эту хуйню?» - думает Минхёк, отбивая пальцами чечетку на коленях и усиленно делая вид, что он не с этим ненормальным и вообще тут случайно затесался из международного корейского посольства.
Юквон же леденец просто разгрызает и буднично перемалывает белыми зубами, удовлетворенно облизываясь и забывая про воду — сайгаком скачет дальше, зарываясь в горы дешевой одежды и игрушек-поделок.
Вылезает оттуда только через проклятые сорок минут с горой какой-то явно не особо нужной дряни и всовывает эту самую гору прямо в опущенное окно автомобиля со стороны Минхёка. Би-Бом, приоткрыв рот, бездумным взглядом осматривает ворох шмоток на себе, снимает с носа трусы от вроде как Кельвина Кляйна и отправляет всю эту кучу на заднее сидение, подумав, что неплохо бы объяснить этому товарищу, что в Индии, вообще-то, как и в любой другой стране существуют упаковочные пакеты.
Юквон останавливает Минхёка каждые пять минут — по разным совершенно поводам и причинам, скачет по улицам и с любопытством осматривает каждый мало-мальски интересный уголок; впрочем, даже если место неинтересно, Юквон умудряется найти там что-то — в таком случае он торжествующе пляшет какую-то откровенную несуразицу, не обращая внимания на окружающий социум.
Минхёк, наблюдая за Квоном, ловит себя на мысли, что удивительно неплохо тот двигается — если смотреть с точки зрения человека, долгое время в детстве посещавшего танцевальную секцию.
-Йей, Ли Минхёк, ты чего вообще такой унылый? - орет Юквон Би-Бому прямо в ухо и ржет, когда тот морщится и трясет головой, всем видом давая понять, что это уже как-то слишком. А Квону побоку — ему весело, ему легко и явно все равно, что он вяжет по-английски ровно два слова и те не совсем приличные.
В этот день Би-Бом не увозит Юквона в особые дебри, и даже центр решает не показывать во избежание культурного шока — так и прочесывает и без того немаленькую западную часть, отрываясь от квоновского отеля максимум километров на пятнадцать.
Минхёку совсем не удивительно, что Юквон сразу умудряется потратить все наличные деньги и начинает ныть о том, что ему срочно нужно в банк поменять валюту — он ненавидит мутоверть с карточками и предпочитает считать бумажки на руках.
Би-Бом исправно вспоминает подходящий банк, где разменивают валюту — оказавшись там минут через пятнадцать, сразу предлагает Юквону помощь, на что тот горделиво задирает нос и сваливает в здание один. Минхёк, стоя у двери и попивая воду, долго с интересом наблюдает, как Юквон по-корейски вдалбливает служащему нечто вроде:
-Эй, смотри, это — воны, это — доллары, поменяй мне уже хоть что-нибудь на вашу гнусную херь! Ну на рупии! Ру-пи-и, индийские такие, ты что, не знаешь?
Служащий вежливо улыбается и качает головой, явно не понимая, что от него требуют, и предлагает написать-нарисовать; Юквон рычит и выглядит так, будто готов с потрохами сожрать несчастного индуса — Би-Бом, устав теперь пальцами виски, выскальзывает у него из-за спины и по-английски объясняет, что нужно.
Через десять минут Юквон рассовывает по карманам рупии, а Минхёк открывает новую бутылку воды и выпивает её почти залпом.
Юквон разыскивает специализированную лавку и накупает килограммы индийских сладостей, после чего усиленно и с удовольствием жует их по дороге в очередное место. Несколько раз предлагает Минхёку, но тот только качает головой — не любит сладкое и не представляет, как можно жрать его в таких космических количествах. А Квон легко пожимает плечами и запивает какую-то «очередную-ми-ми-ми-вкусняшку» водой из бутылки Би-Бома.
Тот уже не против. Тому уже вообще насрать, можешь ещё эту выпить и вот эту, а ещё вот здесь, где калий цианистый.
Минхёк впервые за последние несколько месяцев чувствует, что устал — и физически. И морально, а ещё глаза болят от безумного смешения лимонно-желтого, кипельно-белого и апельсиново-рыжего.
Минхёк впервые за последние несколько месяцев чувствует, что устал — и поэтому в ответ на вопль «ебать, десять, через полчаса конференция в скайпе!» только молча ведет автомобиль на разворот, направляя туда, совсем на запад, в Hotel Midland 2*.
Место недорогое, уютное. Как раз для тех, кто приехал не на пару дней.
Юквон по дороге к отелю громогласно рассуждает, что надо бы ещё посетить, и вот ещё неплохо бы затариться шмотками и обувью, а вообще ему, Квону, нужны новые наушники — и Минхёк готов даром отдать свои, лишь бы этот кот несуразный заткнулся уже. Ну или конфетой его заткнуть. Неугомонного.
Или ещё чем, пресвятой Брахма.
Когда Минхёк тормозит у главного входа, Юквон долго шарится в наличке и только спустя десять минут расплачивается по счету, накапавшему за целый день — тариф довольно высокий, но такси-агентство приличное, поэтому Квон не в претензии. Ещё десять минут выгребает с заднего сидения все покупки, ругаясь и поочередно роняя на пол всякие мелочи — Минхёк злорадно радуется в душе за такую карму, но обещает себе в следующий раз напомнить этому балбесу про упаковки.
Господи, да в какой следующий раз.
Юквон говорит что-то незначительное на прощание и выскакивает из автомобиля, направляясь к отелю — останавливается на полдороги и шарит в карманах, возвращаясь обратно и двумя пальцами постукивая в стекло со стороны водителя.
-Эй?
Минхёк опускает стекло, глядя вопросительно. Юквон протягивает ему большой и круглый разноцветный леденец на палочке, завернутый в прозрачную шуршащую обертку.
-На, держи. Из Кореи с собой привез. Не знаю нахуя, но вкусно.
И убегает, панически посматривая на часы.
Минхёк долго вертит в пальцах леденец, выйдя на свежий воздух и опершись на автомобиль — рассматривает яркие фруктовые цвета вперемешку с кремово-сливочными. Потом, развернув серебристую ленточку у основания конфеты, задумчиво пробует её на зуб.
Несколько раз касается языком — сладко, ужасно сладко, Минхёк не любит сладкое. И запивает любимой безвкусной водой.
«Завтра в девять утра», - приходит смс с неизвестного номера, и Минхёк, устало протерев глаза, откидывается на спинку автомобильного сидения, вдыхая привычный запах искусственной кожи, успокаивающий и прохладный.
-Оки-доки, - говорит он самому себе, а потом, встряхнув головой, давит на газ, резко разворачиваясь в сторону дома.
А вокруг — залитый вечерней тенью удивительно жаркий для начала весны Бомбей, который Мумбаи на самом деле, но никому нет дела - так же как никому нет дела на тему того, что «Киа К7» на самом деле «Каденза», а не дурацкий какой-то «К7».
2. Тени в молоке
2. Тени в молоке
3. Без обещанийКогда в глаза бьет ослепительным белым светом, Минхёк удручающе вздыхает и автоматически проворачивает ключ зажигания, заводя «Кадензу» - и не прогадывает, что это Юквон, спотыкаясь и матерясь, выскакивает из дверей спокойного отеля. Рыжий растрепан, явно зол и недоволен, поэтому Минхёк только кивает в знак приветствия, когда тот влезает в салон на переднее сидение, попутно испачкав белые джинсы.
Кроссовки противного желтого цвета, впрочем, неизменны, и только с верхом на этот раз попроще для би-бомовского зрения — обыкновенная белая безрукавка, открывающая руки. Красивые, кстати, руки — видно, что сильные и натренированные, но Минхёку не завидно, у него у самого не хуже.
Би-Бом, щелкая клавишами и разыскивая на панели приличную радио-станцию, ждет указаний. Ждет минуту, две, три, не глядя в сторону Юквона; ждет три с половиной и уже четыре, и только потом, почувствовав раздражение, поворачивается к клиенту.
Тот, от усердия высунув кончик языка, самозабвенно красит глаза. Минхёк шарит рукой по сиденью в поисках упавшей челюсти.
-Что моргалки повылуплял? - Дружелюбно интересуется тот, не отрываясь от своего занятия. - В первый раз косметику видишь? Ну не успел я в отеле, не могу же уродом на людях показаться?
Минхёк молча моргает ровно два раза и с трудом подавляет желание прилепить руку в лицу чем-то стойким и неотдираемым. Тоже мне, блядь, мужик нашелся, думает мимолетом, опасаясь, как бы чего не ляпнуть вслух.
На коленях у Юквона разложены тени неразнообразного серо-черно-бело-серебристого спектра, довольно дорогой карандаш для глаз и жидкая подводка, к которой тот прикасается всего на пару штрихов. Минхёк помимо воли наблюдает за процессом, отмечая про себя, что, черт возьми, движения такие, будто этот пацан всю жизнь только и делает, что красит глаза.
-Нет, - снова подает голос Юквон, разбавляя черный темно-синим, - Ты что упулился, как баран на новые ворота? Вообще-то все айдолы так делают, если ты не знал. Трогай, поехали в центр.
Би-Бом покорно выезжает с парковки, выкручивая руль на сто восемьдесят градусов.
-Айдолы? - Переспрашивает он с порядочным удивлением в голосе, глядя недоверчиво.
Юквон сгребает косметику в кучу и, напоследок скривив очень кошачью морду в зеркало, сбрасывает все на заднее сидение. Минхёк мысленно клянется, что завтра же подарит этому идиоту упаковку полиэтиленовых пакетов. Черных. Мусорных. Сто штук рулон.
-Ну да, - невозмутимо говорит Квон, теребя пальцами прядку рыжих волос. - По мне что, не видно? Глянь, какой красивый. Ну-у-у, красивый?
Вытягивает губы трубочкой, потом выдает спонтанную дерзкую ухмылку и вертит из пальцев сердечко. Минхёку ужасно хочется сострить и вылить на эту рыжую голову литра три сарказма, но он молчит — отчасти потому, что Юквон все-таки клиент, и отчасти потому, что действительно если и не красивый, то уж необычный — точно.
-Красивый, - удовлетворенно кивает Квон, вновь прилипнув носом к стеклу. - Я просто трейни года четыре в одном из агентств был. Ну, был. Потом бросил. Такие дела. Не люблю вспоминать об этом.
Минхёк тактично молчит, не спрашивая больше ничего, но отмечает для себя — вот откуда известная грация в танцевальных движениях даже откровенно дебильного характера. Ну раз вспоминать не любит, зачем мучить человека вопросами? Впрочем, Минхёк в одной вещи уверен на девяносто процентов.
А именно в том, что терпеть Юквон не умеет физически.
-Вернее я бы, может, и не ушел, - вопреки своему заявлению продолжает он наигранно индифферентным тоном, но Би-Бом чувствует в голосе нотки застарелой, давно содранной с кожей горечи. - Но папенька такой папенька. Иди учись, бездарь! Кто будет принимать семейное наследство?
Квон передразнивает и плюется ядом, но уже через несколько минут полностью успокаивается, восторженно подпрыгивая на сидении при виде двух караулящих голубя кошек.
-Ну и я, значит, пошел такой. И прикинь — учусь. Я, царь! Учусь! Ебал я это дело. Слушай, мне в парикмахерскую надо, кончики посеклись. Отвези, а?
Би-Бом чувствует, как мозг в черепной коробке доходит до температуры кипения, начинает плавиться и едва ли не вытекать через уши. Пацан, ты чего вообще так с темы на тему перескакиваешь? На театральном учишься? Би-Бом молча заворачивает направо, благодаря небеса за собственную потрясающую способность к изучению топографии местности.
Когда Юквон скрывается в дверях довольно приличного салона, Минхёк выходит из автомобиля и на автомате поднимает капот, проверяя уровень масла и температуру двигателя. По-прежнему автоматически осматривает корпус на тему царапин и повреждений, протирает зеркала бокового вида и меняет в салоне освежитель воздуха с морского на кокосовый; договаривается с официальным салоном «Киа» в Бомбее на внутреннюю влажную чистку, полировку и прочие прелести — кажется, «Каденза» ощутимо мурлыкает от удовольствия, и Минхёк улыбается, проводя ладонью по прохладному корпусу.
Минхёк любит в жизни, пожалуй три вещи из неживой природы — танцы, воду и автомобили. Минхёк, пожалуй, ничего не любит из неживой природы, потому что и первое, и второе, и третье — совершенное живое и одушевленное для него.
Когда Юквона нет первые сорок минут, Минхёк думает, что это нормально — языковой барьер и природная припизднутость не дают ничего делать в нормальном темпе, а ещё, наверное, капризы на тему того, как именно должна быть пострижена проклятая рыжая челка; когда Юквона нет час, Минхёк успевает от корки до корки прочитать три специализированных журнала и помечтать о «К9», когда Юквона нет полтора часа, Минхёк думает, что его все-таки убили какие-нибудь индийские мафиози за подозрительную рожу.
Квон появляется только через два часа десять минут.
Минхёк, не глядя на него и поджав губы, ныряет в салон. Юквон вплывает следом, распространяя вокруг себя ауру смешения различных знакомых, но не поддающихся идентификации запахов.
-Минхёк-и, - Би-Бом уже не обращает внимание даже на фамильярное обращение. - Смотри, какую штуку я сделал. Ну смотри-и, смотри же, блядь!
Если начиналась фраза мурлыкающим, заискивающим тоном, то закончилась она взбешенным рыком и матом. Фантастический контраст.
Минхёк чисто ради интереса поворачивает голову, а потом закашливается до слез на глазах и противного скребущего чувства в горле.
Руки Юквона, начиная от кончиков пальцев и ногтей, покрывает сетка мелких сложных узоров, сползающая частично на ключицы и шею; она, темная, изредка разбавлена капельками разноцветного блеска, вспыхивающего на солнце короткими огоньками.
-Мехенди, - тихо комментирует Минхёк, а Юквон восторженно кивает, осматривая рисунки и периодически трогая их пальцами. А пахнет от его кожи теперь лимонным соком и эфирными маслами — Би-Бом с трудом вспоминает, что эта эссенция необходима для закрепления рисунка хной.
-Я ржал как конь, - восторженно рассказывает Квон, размахивая разрисованными руками. - Щекотно до ужаса этой палочкой для нанесения, хрен его знает, как мастер вообще меня вытерпела, но, конечно, с ключицами и грудью было самое сложное — мне было уже не до смеха, потому что появились проблемы явственно выпирающего характера. Поэтому дальше я уже не ржал. Дальше я готов был плакать.
Би-Бом, чтобы самому не заржать, усиленно жует губы, высматривая, куда бы лучше выехать.
-А ты в курсе, что мехенди — женское украшение?
Устанавливается непродолжительная, наэлектризованная напряжением пауза.
-Ну и хуй, - выносит вердикт Юквон, громко фыркнув. - Не вижу разницы между бабами и мужиками. Хочешь быть красивым — будь им, почему все только бабам можно? Вот захочу и в наряд для восточных танцев выряжусь — что я, не мужик, что ли? А?
Минхёк приподнимать брови и лишь кивает — мол, да мужик ты, мужик, только с ресницами там поосторожнее, слишком длинные.
-Я их не красил, - орет Юквон обиженно, округляя глаза. - Они от природы такие!
***
Бомбей — город контрастов, город влажности и жары, город множества народов и диалектов, город Европы и Азии, хотя и вовсе не на стыке частей света; Бомбей — город Англии и Индии, Бомбей — неразделенная территория Голливуда и Болливуда, сфера влияния южно-китайской кухни и совсем не место паломничества, как Варанаси или Агра.
Минхёк любит Бомбей — здесь никто никого не знает хотя бы потому, что все равно практически невозможно встретить знакомца среди более чем двадцати миллионов человек. Минхёк любит Бомбей, хотя не любит жару и не переносит слишком высокой влажности.
А Юквону побоку — Юквон обращает внимание только на то, что ему нужно.
-Бито! - вопит Квон, выигрывая в смартсфоне очередную партию в покер и усиленно пережевывая очередную вязкую сладость, купленную по дороге в магазин одежды. Заднее сидение полнится одним полностью набитым пакетом и разноцветными — кажется, всех цветов радуги — джинсами и галстуками.
-Зачем тебе галстуки? - спрашивает Минхёк недоуменно, оглядывая Квона и прикидывая, что уж точно не с его стилем носить этот предмет одежды. Юквон отмахивается, уткнувшись носом в экран игрушки.
-«Армани» по три доллара, отцепись, - бормочет он невнятно, закидывая в рот конфету. - Есть попить? Хотя, впрочем, стой.
Юквон отрывается от мобильного и вытягивает голову, глядя на минхёковские наручные часы за неимением своих. Рыжая макушка без единого темного волоса (а Минхёк уверен, что Юквон шатен или брюнет от природы) оказывается совсем близко — пряди на вид совсем мягкие и холеные. Сто процентов — из-за краски и какого-то особого ухода.
Юквон, вытянув руку, бесцеремонно тыкает разукрашенным пальцем в циферблат часов — Минхёк, засмотревшись на гипнотический рисунок, не сразу понимает, что тот от него хочет. Кожа у Юквона светлая, но не белая, с оттенком золотистого и кофейного — может, успел уже загореть, думает Минхёк, прикидывая, какая она наощупь. Дурацкие мысли — просто Би-Бом привык судить так на примерах автомобилей.
Наощупь.
-Обедать, говорю, поехали, - повторяет Юквон нетерпеливо уже не в первый, видимо, раз, и Минхёк молча протягивает ему небольшой журнал с перечнем всех кофе и ресторанов Бомбея. Квон, хмыкнув, отправляет буклет под сидение и скрещивает на груди руки.
-Ты что, белены объелся? Я ж сейчас какую-нибудь дрянь выберу — вези меня туда, где знаешь, что там хорошо. А ты знаешь, нехуй овечку невинную строить!
«Щас в бордель свезу», - думает Би-Бом раздраженно, но все так запускает функцию подсознательного розыска приличных бомбейских мест «на пожрать».
Обыкновенный типичный индийский ресторанчик, но Минхёк знает, что готовят там прилично, а главное — согласно традиционной индийской кухне. Квон просто плешь в мозгу проел своим желанием отведать «чего-нибудь эдакого».
Юквон выскальзывает из «Кадензы» и направляется ко входу — Минхёк же поудобнее устраивается в салоне с электронной книгой в руках, однако не успевает прочесть и пары строк «Послемрака», как Квон уже возмущенно хреначит по стеклу и пытается открыть дверцу со стороны водителя.
-Чего уселся? - С искренним возмущением шипит он, когда Минхёк опускает тонированное стекло. - Пошли, блин! Уселся он, красавец писаный.
Би-Бом на секунду немеет — то ли от волн негодования, то ли от вида куда более разноцветного рисунка на груди Квона, видного из-под майки при наклоне.
-Но я...
-Me voy, ты-ты, - с невыразимой маской на физиономии выдает Юквон совершенно бессмысленные фразы и бесцеремонно распахивает дверь, напрямую пытаясь вытащить Минхёка из машины. - Пошли, говорю!.. Во-первых, я точно знаю, что ты тоже хочешь есть — не ври мне, окаянный! - во-вторых, я ни черта не знаю, что заказать, чтобы не травануться, а в-третьих — ты чего, как не родной?
Минхёк все-таки фейспалмит — в первый, пожалуй, раз за эти дни. Не выдерживает просто.
-Может, лучш...
-Я угощаю, о пресвятые каннибалы, давай быстрее, иначе я сдохну прямо на пороге этой шарашки и тебе придется отправлять мое младое и красивое, но уже бесполезное тело в цинковом гробу в Сеул!
Юквон, как назло, прекрасно, похоже, ориентируется в этой местности с по-вечернему приглушенным светом — выбирает маленький дальний столик на двоих и усаживается за него, с непробиваемым выражением лица дожидаясь Би-Бома и меню. Когда и то, и другое оказывается в непосредственной близости, Квон пододвигает карту Минхёку и подпирает подбородок обеими ладонями.
-Закажи нам что-нибудь, - предлагает он, улыбнувшись совсем другой, уже не кошачьей, а мягкой улыбкой. Би-Бом удивленно приподнимает брови. - Серьёзно, Минхёк, я здесь в первый раз. Я в первый раз в этой тризлоебучей дохуя странной стране.
Минхёк задумчиво перелистывает хрупкие папирусные листы меню.
-Мясо, - уточняет Квон. - Я люблю мясо.
-Я тоже.
Би-Бому становится в разы легче с этим уточнением — он только с полминуты думает, чего бы такого выбрать, чтобы не получить потом разукрашенным мехенди кулаком в глаз. В итоге заказывает Юквону классическое бирьяни из баранины, и, глянув на откровенно голодное выражение лица рыжего, две порции наргиси кофта на двоих. Юквон требует попробовать ещё и рыбы, на что Би-Бом включает в заказ карри из рыбы в стиле Гоа; каким-то образом разглядев в меню привлекательную картинку, Квон пытает пальцем в куриное тандури и заявляет:
-Это и давай ещё на десерт что-нибудь.
-Один гулаб джамун, - говорит Минхёк официанту, а Юквон ерошится и надувается, становясь похожим на рыжего воробья-мутанта.
-Один? Ты что, не будешь?
-Не люблю сладкое.
Юквон закатывает глаза.
-Как так жить! Скажи ему, что нам ещё два дынно-миндальных молока.
Минхёк с подозрением щурится.
-И после этого ты заявляешь, что ни черта не знаешь, что заказывать?
-А я и не знаю, - невозмутимо парирует Юквон, строя глазки какой-то девушке в дальнем конце зала. - Это я в отеле случайно заказал. Вкусная штука, да?
Би-Бому поджимает губы, покачав головой, и вновь подзывает официанта.
-Два дынно-миндальных молока и бутылку воды, - говорит сухо и поворачивается к Юквону, смотрящему на него с еле заметной незлобной насмешкой. - Да. Правда вкусная.
-Я хочу кокосового молока.
-Его не пьют.
-Почему?
-Нет, ну можешь попробовать.
-... Спасибо, не надо, пожалуй.
Юквон уныло ковыряется вилкой в тандури и явно не знает, куда его девать — мучительно осматривается по сторонам и съедает ещё кусочек с таким выражением лица, будто сейчас лопнет. Минхёк задумчиво слизывает карри с кончиков пальцев и чувствует, что в жару много не наешь. Физически.
-Минхёк-и...
-М?
-Хочешь курочки? - Вилка с тандури перед носом. Би-Бому хочется эту вилку метнуть в официанта, выставляющего на стол блюдо с гулаб джамуном и бокалы с дынно-миндальным молоком.
-Н-нет. Не хочу.
-Печально. Ладно, заверните, скормлю кошкам...
Юквон цедит молоко через трубочку и с интересом разглядывает жареные шарики в сладком сиропе — отправляет в рот пару и с аппетитом хрустит, взглядом предлагая Минхёку попробовать. Того мутит от вида сладкого, поэтому он сначала допивает уже потеплевшую бутилированную воду и перемешивает трубочкой молоко.
-Послушай, - Юквон вылавливает кусочки миндаля. - А тебе удобно руками есть? Тут все так делают?
Минхёк кивает.
-Угум. Поначалу я перебивался с палочек на вилки, а года через полтора совсем привык — индийцы все едят руками. Нельзя не признать — так вкуснее...
Юквон удовлетворенно склоняет голову и продолжает со вкусом цедить молоко, изредка намеренно пытаясь выловить трубочкой измельченный лед и схрумкать его с выражением абсолютного счастья на лице. Раскосые темные глаза, умело подведенные тенями, щурятся совсем по-кошачьи, отчего создается впечатление, что выключи свет — и радужка флуоресцентно засветится.
Тихо, совсем тихо в ресторанчике — только редкий гул автомобилей смешивается с еле слышной национальной музыкой из-за стойки администратора в соседнем зале.
Юквон мерным взглядом скользит по сторонам.
-Здесь так по-разному, - внезапно начинает он непривычным, спокойным и задумчивым тоном. Минхёк поднимает взгляд. - Я в том плане, что Бомбей похож на лоскутное разноцветное одеяло — все совершенно разное, контрасты такие, людей похожих нет... Ну, здесь и европейцы, и азиаты, и африканцы. Кто они, зачем они здесь? Что их привлекает? Почему они приезжают и остаются?
Юквону, кажется, не нужны ответы на эти вопросы, и Минхёк молчит. Коротко улыбнувшись. Он сам четыре года назад задавался ровно такими же вопросами — да и сейчас иногда.
-Вот ты, Минхёк, - Квон переводит взгляд на Би-Бома. - Как ты сюда попал?
Би-Бом не вздрагивает — просто кончики пальцев, касающиеся холодного бокала, чуть напрягаются. Он отводит взгляд в сторону — туда, через стекло, завешенное плетеными шторами, на улицу.
-Приехал года четыре назад с матерью. Да и остался. Вот и все.
Минхёку совершенно не хочется вспоминать ничего, да и рассказывать не особо тянет — Юквон понимающе улыбается уголком губ и не задает ненужных вопросов. Минхёк не знает — то ли ему просто неинтересно, то ли чувство такта взыграло, что сомнительно.
Юквон пропускает через пальцы мягкие яркие пряди и откидывается на спинку стула, разглядывая на кисти руки темный узор мехенди, разбавленный каплями блеска.
-А я, - говорит он буднично. - Отдыхать просто приехал — выдалось свободное от универа время. Ебанутая хуйня — ненавижу все это, вот психанул да и приехал. Зачем в Бомбей — первое, что в рекламной брошюре попалось.
-Учишься? - Спрашивает Минхёк просто для того, чтобы что-то спросить — тишина, вязкая и сладкая, усыпляюще обволакивает со всех сторон, высвечивая все в совершенно иных оттенках.
-Да. На физмате в Сеульском Национальном — смешно, правда? Смешно, сам знаю, а ещё смешнее я туда поступал...
Юквон беззвучно смеется, делая глоток прохладного молока и смакуя его на языке — облизывает губы, сразу становящиеся яркими и влажными, и довольно жмурится.
-Я действительно последние четыре года школы в трейни Woolim ходил — пел, конечно, дерьмовенько, но танцевал нормально, да и нравилось мне это дело. Типа к дебюту готовился, все дела — ну, четыре года, и всякие такие привычки вроде покраски волос и макияжа... Под конец отец вызверился — мол, у нас бизнес, и какая такая сука будет им управлять?
Юквон усмехается — жестко и даже отчасти злобно.
-Ну я за словом в карман не полез — ты, говорю. Нахером тебе бездарный я в бизнесе? Дай мне скакать по сцене, и я успокоюсь. А он лишил меня обеспечения и заставил учиться. На экзаменах я еле-еле даже на платное отделение прошел — предки согласились платить за обучения, и я решил повеселиться напоследок — подал документы на физмат.
Минхёк слушает, помешивая трубочкой напиток и рассеянно улыбаясь, когда Юквон начинает мимикой изображать все то, о чем он говорит.
-Папенька натурально охуел, но спорить не стал. Я по жизни ни рыба, ни мясо по складу ума — ни к гуманитариям не склонен, ни к технарям. А цифры меня почему-то в универе полюбили — я нихера не делаю, но почему-то практически все получается.
Юквон замолкает, доедая последний шарик в сиропе — спохватившись, что все-таки так и не поделился с Минхёком, со смехом тянется к нему через стол, держа в зажатый в зубах десерт — мол, давай, кусай.
Би-Бом с улыбкой качает головой — почему-то уже и не удивляется, и не злится.
-И вот так просто из трейни ушел? - спрашивает, глядя, как Юквон гипнотизирует оставшиеся на блюде лепестки мяты.
-Ага. Ушел.
Минхёк молчит, а Юквон широко улыбается, будто читая его мысли.
-Да, просто вот так. Знаешь - видимо, это не было моей мечтой.
Когда Бомбей вновь озаряется уже не солнцем, а светом ксеноновых автомобильных фар, Юквон, услышав короткую трель смартсфона, достает его и читает входящее сообщение — хмурится недовольно, а потом поворачивается к Минхёку.
-Давай в отель? Пора...
Би-Бом кивает, включая поворотник и перестраиваясь во внешний ряд. Юквон странно пустым, ничего не выражающим взглядом смотрит в лобовое стекло, теребя пальцами мягкую игрушку-брелок.
-Я пришлю тебе попозже смс-ку, когда встретимся, хорошо?
Би-Бом на автомате кивает, пока Юквон шарится в индийских деньгах.
-Кстати, - оживает он, когда Юквон уже собирается выйти из машины. - А откуда ты мой номер узнал?
Квон снисходительно хмыкает, пощелкивая пальцами.
-Ну как сказать? Кто ищет, тот всегда найдет. Приполз в администрацию, на пальцах объяснил, что нужно — весь такой хороший, милый, добрый и с разговорником. Номер, говорю, дайте. Они мне — ху? Я им — ну такой бьютифул бой на уайт «Каденза».
Юквон улыбается.
-Такие дела.
По пути домой Би-Бом, заехав в тот же ресторанчик, заказывает порцию дынно-миндального молока и сладкий гулаб джамун.
Проходит несколько слишком жарких для этой странной весны дней — они, как один, сильно напоминают настоящее лето, и Минхёку не особо радостно, что прохлада и не собирается, кажется, возвращаться. Он, Би-Бом, любит прохладу — ему так надежнее.
В тепле, граничащем с жарой, он чувствует себя беззащитным.
Проходит несколько совершенно беглых дней в абсолютно безумном ритме — и Минхёк привыкает. Привыкает к жаре, к Юквону, его ярким вещам и безумной манере общения, к его вечным подколам, неуемной энергии и периодическим заскокам на изучение иностранных языков, которые не продолжаются больше пятнадцати минут, но основательно треплют нервы; обвыкается с его ритмом дневного времяпрепровождения, начинающимся примерно в девять утра и заканчивающимся в десять вечера, начинает примерно представлять собственный план действий в ответ на очередную фразу «вези меня везде» и невольно запоминает, какие места Квону приглянулись больше всего, чтобы в следующий раз, услышав нечто вроде «я хочу туда, где хорошо», привезти его туда, где действительно хорошо.
Минхёк не знает, зачем его мозг автоматом проделывает все эти операции — понимает только, что злиться и раздражаться уже бесполезно.
Да и не хочется особо, в общем-то.
Юквон никогда не звонит Би-Бому на мобильный, но по вечерам исправно присылает смс со временем утренней встречи — и никогда по утрам не перезванивает, чтобы напомнить. Минхёк, впрочем, уверен, что, задержись он хотя бы на пять минут, Квон без устали начнет трезвонить, вопить, топать ногами и обрушивать на его голову кары небесные, обещая заебать и на том свете. Минхёк — чего, правда, не отнимешь — пунктуален.
Завтракает Квон в отеле: Би-Бом точно знает, что в «Хоутэл Мидлэнд» это — единственный входящий в стоимость номера прием пищи. После этого всегда успевает привести себя в порядок, и очень редко красит глаза в машине, а если и красит, то Минхёк не удивляется и лишь посмеивается, когда полоса мягкого карандаша не слушается, и Юквон начинает проклинать косметических магнатов до седьмого колена.
-Давай накрашу, - не выдерживает он в один раз, закусывая губы в приступе дикого хохота, на что Юквон издает возмущенный трубный вопль и не стесняется запустить в него кисточкой с серебристыми тенями.
-Жене своей красить будешь!
Ближе к обеду Квон, по самое не балуйся заполненный культурными впечатлениями, начинает хныкать и просить еды — Минхёк, заранее к этому готовый, отвозит его в какое-нибудь новое хорошее кафе, и Юквон неизменно тащит его за собой, мол, ну скучно же, ты не находишь? Минхёк поначалу не находит, но в итоге все равно соглашается — Юквон удивительно умеет в уговорах переходить от слезных молений к угрозам весьма физического характера.
Квон Минхёку, видимо, полностью доверяет, потому что каждый раз двигает меню к нему; как-то совсем быстро и незаметно получается, что платит то Юквон, то Минхёк, то оба сразу, оставляя щедрые чаевые, поэтому официанты их нескрываемо любят. Во всяком случае, для них дынно-миндальное молоко всегда холодное, с хрустящим льдом и зелеными трубочками. Би-Бому, конечно, на это дело наплевать, а вот у Юквона пункт по поводу цвета.
Послеобеденные часы — время шоппинга, но Квон, видимо, начинает пресыщаться, поэтому, накупив всякой дряни и прихватив упаковку сладостей, уходит гулять по паркам и рынкам, уже не заставляя Минхёка следовать за собой. Би-Бом дочитывает-таки на электронке «Послемрак» и принимается за трилогию «Крыса»; читает первую книгу и на второй все-таки интереса ради идет с Квоном прогуляться, на что тот улыбается широко и протягивает ему моток сладкой ваты.
-Молчи, мужчина, я знаю, что ты не любишь, но попробуй хотя бы — неужели жизнь не лучше кажется?
Минхёк кусает вату и с трудом пережевывает липкую эссенцию, тут же оседающую на зубах — Квон наблюдает со смешливым прищуром и явно ждет реакции, но Би-Бом не чувствует улучшение.
И качает головой отрицательно. Тогда Юквон смеется и, приблизившись, откусывает с другой стороны, улыбаясь искренне с этой пушистой мутью на губах. Смешно.
И Минхёку становится лучше.
Ближе к вечеру Квон обычно начинает клевать носом — реагирует на все медлительно и отчасти неохотно, все меньше просит останавливаться и почти не ест накупленных сладостей; тогда Би-Бом, правильно истолковав молчание, берет курс на отель, и Юквон устало, но благодарно кивает, отсчитывая таксу.
-До завтра, - машет Квон рукой, не выдерживая и щелкая задумавшегося Минхёка по носу. Сразу же выскакивает из машины, опасаясь возмездия. - Смс пришлю.
А дальше — дальше все, как всегда: вечерняя смс, полночи работы с другими клиентами, кажущимися уже вообще какими-то нереальными, крепкий сон, ранее пробуждение, тихое утробное урчание «Кадензы» и юквоновская улыбка с утра.
Минхёку уже привычно.
***
Би-Бом думает, что за эти дни Юквон умудряется испробовать в Бомбее все — начиная от мехенди и заканчивая чистым кокосовым молоком. Все орехи, сладости и прочую дрянь, которую Минхёк на дух не переносит, йогуртовые напитки и тростниковый сахар вперемешку с пальмовым.
И оказывается не прав.
-Минхёк, а где можно пунш хороший попробовать? - Спрашивает Юквон заинтересованно, читая какой-то путеводитель и осматриваясь по сторонам. - Ну прямо такой, чтобы «вау»?
Минхёк поднимает глаза к небу, но все же покорно отыскивает в глубине подсознания нужную информацию — приходится долго искать разворот на автостраде, долго ехать по прямо и не меньше плутать по узким, довольно неприглядным улочкам.
-Это лучшее, что я знаю, - говорит Би-Бом, кивая на неприметную палатку в гуще других. - Тут на вынос можно. Идешь?
Юквон с видом «ты ещё спрашиваешь?» кивает и выскакивает из салона, привычным движением отстегивая ремень — не успев окончательно вывалиться, вваливается обратно, откидываясь Би-Бому едва ли не на колени и серьезно глядя снизу вверх.
-На тебя взять?
Минхёк чувствует, что смущается — и легким движением колен заставляет Юквона убраться подальше, на что тот неприкрыто ржет и веселится.
-Я за рулем вообще-то.
-Ну и что?
Вот об это и разбиваются все аргументы.
-Там арак, - поясняет Минхёк. - Ром. Отловят — мало не покажется.
-А-а-а, ну ладно, - Юквон на удивление быстро сдается и уходит за пуншем, не став даже спорить, что Би-Бома удивляет безмерно.
Возвращается Юквон через пять минут с полными руками — выразительной мимикой просит Минхёка открыть ему дверь и втискивается внутрь, попутно отпивая пунш из стакана и протягивая Минхёку банку кока-колы.
-Фмрфшмффрмфф, - выдает назидательно, поднимая вверх указательный палец.
Би-Бом вертит в руках прохладную алюминиевую тару, чувствуя, как пальцы наполняются живительным холодом, и чувствует почему-то ужасную, просто до рези в глазах ужасную благодарность.
-Спасибо, - говорит он, улыбнувшись, а Юквон, фыркая, машет рукой.
-Не люблю пить в одиночку, - поясняет он, отпивая пунша и затем с интересом погружая в него кончик языка, будто вкус от этого может измениться. Видимо, действительно меняется, потому что Квон щурится и задумчиво качает головой из стороны в сторону. - В одиночку — прямо как алкоголик, не люблю. К тому же мне показалось, что ты любишь холодное.
Хмыкает, устраиваясь поудобнее и полностью погружаясь в мир арака, сахара, лимонного сока, воды и специй.
Не впервые Би-Бом, разворачивая руль, думает, насколько же квалифицированно некоторые умеют притворяться идиотами.
***
-Я хочу в кино! - Юквон орет в самое ухо, и Би-Бом вздрагивает: видимо, слишком задумался и прослушал предыдущие квоновские пассажи и рассуждения. - Я в кино, блять, хочу, разворачивай колымагу!
Би-Бом поначалу хочет возмутиться, де, ты в своей жизни где такие колымаги видел? «Каденза» - и колымага? Ты на «Акценте» вообще» ездил? А на дерьме китайском? Минхёк, правда, молчит, но недовольным взглядом Квона одаряет, что тому вообще до форточки.
-В кино? - Би-Бом переспрашивает на автомате. - Если ты хочешь в бомбейский центральный «Аймакс» и прямо сейчас, то все билеты с вероятностью в девяносто процентов проданы. Можно заказать на завтра...
Юквон самодовольно ухмыляется своей дерзкой, неконтролируемой улыбкой и, пошарив в заднем кармане джинсов, вытаскивает на свет божий два билета на сеанс через час. Минхёк ощупывает челюсть на предмет падения. Вроде на месте, но близко к.
-Но...
-Не хочу ничего слышать, - шипит Квон, сверкая глазами и вертя из пальцев неприличные жесты. - Я не ради твоих отговорок вчера изъебался весь на ресепшен отеля, рассказывая, что я хочу и заказывая эти растреклятые билеты. Мне снова рисовать пришлось, слышишь?! Ри-со-ва-ть! Я опять выглядел идиотом и не собираюсь терпеть твои отказы, ясно тебе?
Минхёку, конечно, ясно.
Билеты — на фильм ужасов.
Уже в первые десять минут сеанса, сидя прямо в середине среднего ряда, Би-Бом понимает, что есть поп-корн из одного ведерка с Юквоном просто невозможно и нужно было покупать раздельные — рыжий гад по локти умудряется зарыться в упаковку, чтобы выбрать самые сладкие кусочки. Минхёк мстительно думает, что если сейчас Квон попросит купить ещё — он обязательно притащит соленый с сыром. Ну чтоб жизнь медом не казалась.
Фильм действительно атмосферный и оправдывает звание «ужасов» - Минхёку, впрочем, побоку, потому что давно не реагирует на такие вещи, смотрит только спокойно, да и все. Юквон — тот, вертясь на триста шестьдесят пять градусов, поначалу тихо хихикает, потом покашливает, а под конец фильма начинает ржать, как ненормальный, и, чуть ли не рыдая кровавыми слезами, тыкать пальцами в экран. Половина зала поддается дебильному настроению, и Минхёк осторожно прикладывает руку к лицу, протягивая запыхавшемуся Квону бутылку воды и думая, что это просто пиздец.
Пиз-дец, вот и все.
Квон не может нормально усидеть на месте, постоянно комментирует что-то и изливается литрами сарказма, доебывается по сидящих неподалеку людей и в итоге умудряется половину зала покорить, а половину зала заставить ненавидеть себя и мечтать о жестокой расчлененке по примеру происходящего на экране. Минхёк, слыша явственное шипение со стороны, настораживается и подумывает уже о том, чтобы хоть как-нибудь Квона от общества изолировать.
Под конец Юквон, правда, успокаивается и тихо досматривает фильм, глядя почему-то куда-то в сторону.
-Спасибо, что сходил со мной, - говорит Юквон внезапно после долгого молчания и сидения в автомобиле на одном месте. Улыбается какой-то бледной, слишком неуверенной для него улыбкой. - Правда, спасибо.
Минхёк кивает, рисуя на кожаном покрытии руля привычные узоры кончиками пальцев.
-Это тебе спасибо, - отвечает он, помедлив и подняв взгляд. - Ты чего такой кислый?
Юквон, оглянувшись, будто кто-то их может услышать в этом изолированном автомобильном пространстве, передергивает плечами и опускает голову, зарываясь носом в воротник футболки.
-Да ничего... Опять кошмары сниться будут.
Минхёк, осознав, изумленно поднимает брови.
-Так ты... Фильмы ужасов не переносишь?
Юквон подпрыгивает и обиженно открывает рот, как рыба, но так и не может выдавить из себя ни звука — безвольно опускает плечи и складывает ладони на коленях, уныло рассматривая пальцы, все ещё сохраняющие рисунок мехенди.
-Ну... Есть немного. Да. Да, пожалуй, не переношу.
Минхёк вздыхает и трет пальцами виски.
-Почему ты не сказал? Мы могли бы уйти раньше.
Юквон, передернув плечами, отворачивается, упрямо глядя в боковое стекло.
-Я думал, что тебе нравится, вот и не просил уйти. Да ладно — переживу, в конце концов.
А у Минхёка — ком в горле, и он только кладет руку Юквону на плечо, чуть сжимая пальцы и не видя этого, но кожей чувствуя, что он легко улыбается.
С ним невозможно спорить.
-Отвези меня в отель, пожалуйста.
-До завтра?
***
Юквон, открыв дверь специальной идентификационной карточкой, заходит в номер и автоматически включает свет, привычным движением бросая цветастую, расшитую бисером недавно купленную индийскую сумку на кресло. Разом валится на кровать, распластавшись на животе и пустым взглядом рассматривая взбитые подушки — видимо, здесь убирались; лежит так несколько минут, не ощущая особого прилива сил, чтобы подняться, и заставляет себя сделать это насильно, вслух уговаривая, что, де, негоже, парень, валяться амебой на чисто постели.
Пройдя в ванную, тщательно умывается, чувствуя, как по пальцам и скулам вместе с водой стекают струйки теней и подводки — тогда нужно умыться и два, и три раза, и только после этого Юквон чувствует, что макияжа больше нет. И в очередной раз думает, что это, пожалуй — его самая дебильная привычка.
Стянув футболку и потянувшись всем телом, думает, что пить ему хочется больше, чем в душ — поэтому на несколько мгновений выскальзывает из ванной, нашаривает на подоконнике бутылку невесть как сохранившей прохладу воды и выпивает залпом половину, через секунду приканчивая и остатки.
Негазированная — это хорошо. Юквон на дух не переносит газированную.
Смартсфон начинает надрываться мелодией ровно в тот момент, когда Юквон тянет ремень джинсов, чуть ослабевая его и проводя пальцами по красным следам на бедрах — морщится и, оставив одежду в покое, сначала ищет телефон в сумке, а потом, не найдя, просто переворачивает её вверх ногами, вываливая все содержимое на пол.
-Нет, Чихо. Нет, Чихо, я не буду называть тебя Зико, потому что ты — Чихо...
Юквон устало трет пальцами веки, ощущая прямые ресницы под чувствительными подушечками.
-Может для них ты и Зико. Для меня — Чихо, и заткнись уже, у меня болит голова. Ладно, не болит и я как всегда пиздобольствую, но ты все равно заткнись, пожалуйста.
Голос на том конце провода сначала замолкает на секунду, а потом раздается новой длинной тирадой. Юквон ложится на спину, прижимая мобильный плечом к уху и освободившимися руками проводя по торсу и бедрам. Расслабляет.
-Нет, Чихо, я не хочу, - говорит, наконец, Квон, выдержав паузу. - Научи танцевать Кёна. Научи танцевать Тхэиля. Научись танцевать, в конце концов, сам. Я не хочу — оставь меня в покое...
-Послушай, Чихо, я даже объяснять ничего не хочу — просто пойми, что наступает однажды время, когда все решится и само выстраивается заново. Главное — не лезть собственными грязными руками и не мешать процессу — тогда и только тогда ты получишь результат чистого эксперимента. Я не вернусь — все.
Пауза.
-По крайней мере, сейчас я не вернусь точно. Может, позже — но в команде больше меня не жди. Наелся по самое не балуйся — и я ничего не кому не обещал, в верности не клялся, не ори, ради пресвятых каннибалов.
Юквон закрывает глаза, слушая срывающийся голос там, совсем далеко, в чертовом Сеуле, где сейчас явно прохладнее, чем в не менее чертовом Бомбее.
-Чихо, - тихо говорит он наконец, замолкая, чтобы дать тому закончить фразу. - Чихо, послушай меня. Если тебе нужен друг — забудь этот номер на пару недель, и я позвоню тебе сам. Если тебе нужна дэнс-машина — забудь этот номер навсегда...
И, отняв телефон от уха, нажимает красную клавишу сброса, откидывая мобильный на край кровати и окончательно закрывая глаза.
Там, в ванной — невыключенный душ.
Но это все — после.
@темы: музыка, формула счастья, би эл оу си кей
-
-
06.11.2012 в 20:24Пейринг не мой совершенно, но я буду следить за работой, да))
-
-
06.11.2012 в 21:59