nah, fuck it
Название: Разнарядка .sp
Фэндом: EXO-K|M + !mention other
Пейринг: Крис/Сухо (Чунмён), Чханёль/Пэкхён, Кай, Лухань, Лэй, Сехун + остальные участники + участники других k-pop групп !mention
Жанр: фэнтэзи, мистика, слэш, ангст, повседневность, драма, психология, философия
Рейтинг: PG-13
Статус: в процессе написания, написано 6 частей, 42 страницы
От автора: пляшем, хуле
.parts 1, 2
.parts 3, 4
5. Dividing reality
В Город стучится эфемерное понятие утра, когда черное солнце постепенно становится белым и вновь окрашивает залитые ночью чернилами улицы, переулки и площади; окрашивает, начиная как всегда с центра и заканчивая окраинами — сперва южными, затем восточными, западными и, наконец, северными — та изолированная от Города часть, что жители называют Полисом, совершенно автономная территория, на которой живут служители Синдиката.
Город, север, Полис — отдельный мир, полностью состоящий из абсолютно одинаковых высотных зданий, отделенных друг от друга узкими, чистыми улицами; отдельный мир со своими законами, где в одном здании не могут жить существа с черными и белыми лентами, а с черными и красными, к примеру, могут; отдельный мир, где зеленые ленты соседствуют с циановыми, охряные можно встретить в любом доме, а золотистые предпочитают жить отдельно — там, где никто не видит и не мешает. Отдельный мир, в котором место есть только служителям — вечным механизмам, вечным деталям и вечным рабам Системы.
***
Крис, хмуро зевая, выходит из квартиры на лестничную площадку и автоматически поворачивает в замке ключ — здесь он скорее лишь для предосторожности, со всем и без того справляются охранные коды; где-то этажом выше гулко хлопает дверь, и слышится тихая, злобная ругань Луханя — наверное, экранные щиты вокруг его квартиры снова подпорчены мелкой сошкой, которая все ещё упорно считает, что Хань держит дома какие-то документы с секретами его ментального могущества.
Значит, придется латать — Лухань этого дела не любит, поэтому просто сносит старое и строит новое. Крис наощупь проверяет свои «охранки» - работают.
Ну кому же хочется ходить с поменянными местами руками и ногами.
Сверху слышится радостное хихиканье и звук одинокого шага в никуда — Лухань умеет очень быстро создавать экраны с подъебом и любит даже по Городу перемещаться телепортациями.
Буржуй.
Крис усмехается беззлобно и разворачивается, глядя на часы — в Синдикат опаздывать пусть и разрешается тем, кто может «замолчать» фейсконтроль на входе, но лучше все же не стоит, если твой начальник — никто иной, как Координатор Отдела Смерти, который пусть и издевательски справедлив, но совсем не прочь натравить в качестве наказания кого-нибудь из Отдела Боли. А лучше даже — Страданий, потому что страдальцы отчего-то особенно любят главу Отдела Смерти и готовы подчиняться ему ничуть не меньше, чем собственному.
И нос к носу сталкивается с Каем, спокойно закрывающим дверь соседней квартиры.
Она давно пустует — очень давно, с тех пор, как Чунмён стал Координатором и прекратил покидать здание Синдиката.
-Что ты здесь делаешь?
Крис поначалу теряется, видя слишком давно запертую дверь открытой; делает шаг назад, чтобы избежать тактильного контакта с Каем, и скрещивает на груди руки, скривив губы и надеясь, что по виду все будет ясно.
А Чонину неясно — или же просто он делает вид, что неясно.
-Живу, вестимо, - ровно отвечает Кай, глядя очень прямо и столь же равнодушно. - Ну, разнарядки там получаю, со злом сражаюсь, помогаю бездомным и возвращаю счастье заблудшим душам... Веревкой, мылом, бритвой, морфином, цианистым калием. Счастье возвращаю.
Одет Кай ровно так, как требует от него работа типичного Разводного — ничего лишнего, но можно побаловаться бижутерией в виде напульсников, браслетов или прочей усиливающей и корректирующей действие материи мишуры. Такие штучки полезны для начинающих — скажем, правильно сотканный браслет-корректор способен пусть и незначительно, но поправить положение неверно наложенной пентаграммы или, если прописать определенный режим, выставить завесу остановки времени без участия самого Разводного. Правда, хороши эти игрушки лишь на первое время — потом начинают нагло вампирить силу, и на руках опытных служащих уже ничего не встретишь — во-первых, не нужно по причине могущества, во-вторых — зачем кому-то отдавать собственную силу, если можешь сделать сам.
А Лухань всегда таскает на запястьях целые наборы плетеных — правда, абсолютно безобидные украшения. Да и Чунмён этим грешит, вспоминает Крис — в груди неприятным чувством сжимается комок контролирующей боли.
-Живешь, значит...
Крис отворачивается и спускается вниз по лестнице, не оглядываясь — подумаешь, новый сосед по Синдикату, эка невидаль; подумаешь, до странности глупое совпадение — с какого черта нужно было подселять его именно сюда? Подумаешь, пустующая квартира существа, ставшего впоследствии Координатором Смерти, вновь обретает хозяина — с кем не бывает? Крис не оборачивается, но знает, что Кай пойдет вслед за ним — он ещё не настолько обжился в Городе, чтобы и здесь использовать технику телепортации, которая в Верхнем мире плетется в разы проще и понятнее.
А Лухань — буржуй, и никогда не ходит в Синдикат пешком.
***
Кевин неторопливо, будто растягивая удовольствие, разворачивает конфетный фантик, доставая довольно большой шоколадный шарик — осматривает со всех сторон и откусывает половину, с интересом отмечая, что в этот раз начинка кремовая и уже не такая вкусная, как до этого — кофейная. Уже без пафоса доедает конфету и принимается за следующую — с виду они все одинаковые, и Координатор Страданий, как ни гадает, не может найти любимую.
Чунмён, не отрываясь от бумаг, ставит на соседнем листе-черновике очередную равнодушную галочку.
-Сколько там? - невнятно бормочет Кевин, вытягивая шею, чтобы рассмотреть записи поближе, но натыкается лишь на материальную завесу и острый кончик наточенного карандаша.
-Тридцать семь, - отвечает Чунмён, даже не глядя на столбец пометок — и без этого в памяти хранится даже такая мелочь, как съеденные Координатором Отдела Страданий конфеты. - Послушай, Кев, заработаешь сахарный диабет и испортишь тело — я не буду делать тебе поблажек, менять оболочки, латать экзоскелет и все такое прочее. Распылю, как и всех остальных.
Координатор Смерти вновь возвращается к бумагам, сдувая с глаз прямую челку и, короткими взглядами считывая разные бумаги, систематизирует полученный с разнарядок материал; Кевин с грустью смотрит на очередную конфету и, вздохнув, отправляет её в рот.
Вкусно. Кофейная.
У служителей Синдиката есть, пожалуй, единственная существенная слабость помимо личностных — крайняя склонность к подхватыванию вредных и зачастую опасных для существования привычек Верхнего мира. Отсутствует любое подобие здравомыслия, силы воли и сдержанности — так, многие, кто часто бывает наверху, могут подхватить зависимость от курения, наркотиков или других запрещенных веществ; реже — гиперсексуальность, страсть к сладкому или алкогольным напиткам — конечно, все это остается в рамках и никак не влияет на суть, но разрушает само тело таким же образом, как и тела людей.
Разница в том, что тела синдикатовцев можно залатать с помощью плетения нового экзоскелета или вовсе заменить — именно поэтому никто из тех, кто поддался влиянию (впрочем, таких немного совсем) не стремятся как-то себя ограничивать, зная, что им это ничем не грозит. Другое дело, что полномочиями на действия с телами обладает лишь Координатор Отдела Смерти — Чунмён же, вопреки своим предшественникам, не терпит возиться с такими делами, поэтому просто распыляет разом и тела, и сущности.
Довел себя — не жди, что кто-нибудь пожалеет и поправит положение.
Чунмён недовольно кривит губы и указывает Кевину на внушительную горку шелестящих конфетных фантиков — Координатор Страданий истолковывает жест верно и сгребает их в кучу, делая вид, что убирает, и незаметно засовывает под стопку книг.
-Что ты там так долго делаешь? - Кевин разваливается в кресле кабинета Координатора Смерти, словно у себя дома — Чунмён против ничего не имеет. До поры до времени.
-Скоро сет, перекидываю разнарядки, - отвечает Координатор Смерти, помедлив. - Мёнсу все ещё путает материи и периодически попадает во временные провалы — я элементарно из соображений эффективности не могу дать ему сложную разнарядку. А они тут все такие - приходится выбирать легче, чтобы до конца не терять Разводного.
Кевин хмурится, склоняя набок голову.
-Мёнсу? Честно говоря, я так и не понял, что за хуеверть с ним произошла — полгода реабилитации...
Координатор Страданий зорким глазом наблюдает, как Координатор Смерти поднимается из-за стола и по-кошачьи потягивается — под тонкой шелковой рубашкой просматриваются очертания ребер и тонкая, стройная талия; никакой угловатости в кевиновском стиле и в помине нет — только плавные, ровные и гибкие линии.
О вопросе Кевин не напоминает, прекрасно зная, что если Чунмён сочтет нужным — ответит. Зачастую, правда, не считает.
-Полное выбивание сути, - Чунмён говорит ровно, спокойно и равнодушно, отвернувшись к окну и наблюдая за белым, словно бумага, солнцем. - Даже зацепиться не за что было — пришлось заново плести экзоскелет и вкладывать пси-материю обратно. Мёнсу об этом не знает — считает, что выбивание было частичным. Память я ему заменил — без воспоминаний он просуществует немного дольше, чем ему осталось бы в ином случае.
Кевин чувствует, как изнутри поднимается волна тошноты — он, как Координатор, неплохо знает о случаях выбивания сути из служителей-синдикатовцев, когда их собственная пси-материя со вписанным в неё кодом способности оказывается выбита из тела насильственным путем. Бывают ситуации, когда материя оказывается вне тела не до конца — тогда можно вернуть её пусть и болезненно, но довольно безопасно, и это в меньшей степени повлияет на срок существования синдикатовца. А при полном выбивании — даже если экзоскелет был полностью восстановлен — можно отсчитывать месяцы до неизбежной и медленной смерти.
-На разнарядке? - тихо спрашивает Координатор Страданий, глядя в сторону.
-Да. Хоя не уследил.
Распространенный случай — когда Разводной попадает под атаку высвобожденной из человеческого тела пси-материи, и Исполнитель не успевает заключить её в застывший шар — последняя ипостась птицы, перед которой Разводной полностью беззащитен.
А ведь никто никому ничего не обязан.
Чунмён первым прерывает затянувшееся молчание.
-Скоро сет, - повторяет он тихо. - Почему ты все ещё не в Отделе? Разнарядки твои орлы сами получать будут?
Кевин качает головой.
-Я уже все подготовил и оставил вместо себя Эйджея — пусть мальчик учится, как правильно разбираться с бухгалтерией.
-Преемника готовишь? - Даже под челкой видно, как тонкая, яркая бровь Чунмёна саркастически изгибается.
-А то, - Кевин смеется. - Ведь ты распылишь меня, когда я загнусь от сахарного диабета.
Чунмён, оставив выпад без ответа, вновь отворачивается, отправляя ментальные метки Разводным - классический сет предполагает получение разнарядок именно менталистами, а Чунмён не привык бегать по Синдикату и раздавать разнарядки, как смешные люди на проспектах раскидывают флаеры.
Поэтому — ментальный вызов «на ковер».
Лухань появляется первым, и это явно не то, чему стоит удивляться; кидает вопросительный взгляд на Чунмёна, но получает в ответ лишь холодно-презрительный — у него, Ханя, в паре сегодня Пёнхо. Поток Разводных довольно долог и обширен — пусть и не настолько обширен, как в других Отделах, но на седьмом десятке у Чунмёна как всегда начинает рябить в глазах, голос становится ещё холоднее, ещё жестче и злее; Кису и Кори приходят одновременно — у первого в конце разнарядки в графе «Исполнитель» указано «Сокджун», у второго «Соно», и им совершенно не в новику кадровые перестановки.
Кай является одним из последних. Взгляд — напряженный, но без испуга, слегка вызывающий, но — отчасти растерянный.
-Мю-материя, - говорит Чунмён, протягивая Чонину разнарядку. - Чтобы вернуться обратно.
Внизу в графе «Исполнитель» указано совсем короткое имя.
«Крис».
***
-Старый интриган, - хмыкает Тонун, сидя на перилах одного из высоких балконов, болтая ногами и щурясь на движущиеся внизу фигуры.
Координатор Раздора сразу чувствует, как за плечом кто-то появляется.
-Опять в зеркало любуешься? - Спрашивает этот «кто-то» низким, объемным и насмешливым голосом Ухёна, и Координатор Отдела Мелких Гадостей пристраивается рядом, ног, правда, не свешивая, а ограничиваясь перилами.
-Я и без отражающих поверхностей знаю, что прекрасен, как цветок лотоса...
-Кувшинка болотная... Камыш.
-Что? - Тонун, холодно, обернувшись.
-Камелия, говорю, прекрасная.
-А. Ок.
-Так что там с интриганами? - Ухён, словно дирижер, встряхивает кистями рук, привычно трогает циановую ленту на шее и устремляет взгляд вниз. Тонун пожимает плечами.
-Ничего особенного. Чунмён в утреннем сете назначил новому Разводному Криса в Исполнители. Кто как, а я поржал.
Ухён с секунду переваривает информацию, явно пытаясь вспомнить и осознать, о ком вообще говорит это странное существо, которое вроде как Координатор Отдела Развода; поняв, встряхивает головой и треплет пальцами темную, практически иссиня-черную челку.
-Чунмён с ума сошел?
Тонун дергает плечом и с явным презрительным недовольством опускает вниз уголки губ.
-При всем моем уважении к Координатору Смерти, с ума он сошел ещё задолго до того, как вообще занял этот пост.
Ухён хмыкает — он не то чтобы особо против суждения, которое, как и все слова Тонуна — этого у Координатора Отдела Раздора не отнять — имеет под собой реальную почву.
-Это будет... Упорото? - Легкая улыбка.
-Есть два варианта, - Тонун спрыгивает на пол и потягивается с блаженным мурлыканьем. - Либо весело упорото, либо смертельно упорото. Хотя что уж там? Мне и то, и другое — хорошо упорото.
Координатор Отдела Раздора делает несколько шагов по направлению к выходу и оборачивается:
-Ты провел свой утренний сет?
-Разумеется, - Ухён разглядывает аккуратные ногти. - Дебильный вопрос.
-А я вот нет, - Тонун, как всегда, к собеседнику не прислушивается. - Поэтому надеюсь, что Хёнсын додумался рассовать стопку разнарядок на моем столе. Ладно, бывай, цианистый.
Тонун смеется, исчезая в стиле Разводных, а Ухён ещё долго смотрит вниз, задумчиво облизывая губы и размышляя, каков процент вероятности совершения ошибки у существа, которое ошибается слишком редко, чтобы вообще вспоминать о таком понятии, как «ошибка».
***
Сеул, Южная Корея.
Луханю крайне непривычно на исполнении видеть кого-то, кроме Криса, поэтому сравнивает он работу почти на автоматическом, непроизвольном уровне — имя в разнарядке последнее, и есть время слегка расслабиться.
Понаблюдать.
Движения у Пёнхо совсем чуть медленные, неторопливые, вкусные — в противовес крисовским, решительным, отчасти резким и проникающим в самую суть. Там, где Крис пробивает, Пёнхо разрывает тягуче, вязко и явно куда болезненнее — треск кожи, скрип костей, прогибающихся, но не ломающихся, влажный звук потревоженной крови. Все, чего нет, не было и никогда не будет в работе Криса.
И Лухань не знает, что для него вкуснее.
У Пёнхо очень длинная челка ярко-малинового с оттенком алого цвета, почти закрывающая глаза — их выражения невозможно увидеть во время убийства, но Лухань уверен, что в них, в этих глазах, нет совершенно ничего, кроме пустоты и равнодушия. Как нет ни дрожи в руках, ни тонов и полутонов в голосе, как нет слез в слезных железах и крови в венах и артериях — в них течет только боль, и от сущности остался лишь малиновый, сладкий, но холодный оттенок.
Наверное, это нормально, если любишь человека, который не может не причинять боль — а Тэиль не может, и Лухань знает это более чем точно. Ему порой кажется, что в он в принципе знает куда больше остальных синдикатовцев — но откуда и почему, осознать не в состоянии.
Пёнхо не отрывает крылья птицам пси-материи — просто сжимает пальцами грудную клетку, а затем разрывает тело пополам, начиная от дыры в ребрах и заканчивая призрачным хвостовым оперением — Лухань смотрит завороженно, не в силах оторваться, и приходит в себя лишь после того, как Пёнхо у самых его глаз ловит светящееся маховое перо, обжигающее кожу, и дует на него, распыляя в воздухе.
-Спасибо, - отвечает Лухань с трудом, не понимая, отчего в горле так сухо и жестко; Пёнхо дергает плечом и оборачивается, уходя вперед.
-Это последняя?
-Да. Пройдемся?
-Как хочешь.
Лухань хочет.
В этом странном городе, напоминающем отчего-то завихрение на панцире улитки, очень много ребят из Отдела Растленности и Отдела Пороков — золотистые ленты, мелькая, сменяются красивыми фиолетовыми и обратно, принимая в свое необъятное море оттенков боль, страдания, болезни и раздор. Совсем немного смерти и разрушенных судеб здесь, в Сеуле — черных лент Лухань почти не видит вовсе, а охряные попадаются слишком редко.
Только с крыши здания здания какого-то айдол-агентства - «TS Entertainment», читает Лухань — рукой машет смешной кудрявый и долговязый парень в охряной ленточке. То ли Зело, то ли Джело — Луханю не особо интересно.
Встроенный географический датчик в голове щелкает и выдает сводку «Южная Корея, Сеул, Новонгу», когда Лухань начинает испытывать странное, ломающее чувство — далеко в глубине черепа, где-то внизу, со стороны затылка, рождается ощущение некоего разделения, лоскутное и неприятное, дрожащее, словно желе, и столько холодное, склизкое. Оно, будто умелый нейрохирург, цепляет скальпелем реальность перед глазами Луханя и начинает разделять её и без того тонкое полотно на два ещё более прозрачных пласта — очень похожих, но не совпадающих в каких-то мелочах, рождающих отчаянный диссонанс в визуальном восприятии.
Картинки в поле зрения прыгают, и городской пейзаж дробится на молекулы, выстраивая что-то качественное иное — другой мир, другую реальность.
К горлу подкатывает тошнота. Лухань делает ещё один шаг и останавливается, опираясь рукой на холодную стену какого-то кирпичного здания.
Пёнхо, идущий впереди, оборачивается словно почувствовав что-то.
-Лухань?
Тот взмахивает рукой, показывая, что, мол, все в порядке — резкое движение отдается сильной, разрывающей болью в висках, в которых стучится что-то тщательно сдерживаемое — Лухань безошибочно чувствует присутствие экранирующих щитов, «охранок» и блоков. Здесь, в его подсознании.
Сдерживающих, не дающих, пытающихся склеить непроизвольное дробление реальности. Тело словно пробивает электрическим разрядом, и Лухань тяжело оседает на землю, стискивая пальцами виски до красных следов на бледной коже.
-Здесь, близко, совсем близко, - шепчет он, отчаянно пытаясь разорвать экраны, растоптать их, чужеродных, и залить, заменить собственной материей. - Совсем близко, но я не знаю, что...
Пёнхо осторожно опускается рядом с Луханем, невесомо касаясь его плеча и оглядываясь, когда воздух завивается в вихрь от пробежавшей мимо кучки ребят в циановых ленточках. Исполнители и Разводные Отдела Мелких Гадостей может, конечно, и рады конкретно сейчас нагадить смертельным, но взгляд Пёнхо и мощные колебания материи вокруг Луханя явно не располагают к «дружеским» потасовкам.
-Совсем близко.
Лухань с трудом встает и делает несколько неверных шагов — явно не контролируя себя и свое поведение, срывается на быстрый, неровный и энергозатратный бег; Пёнхо ничего не стоит догнать Разводного — ему, Исполнителю, вообще ничего не стоит отбегать два, три дня без перерыва на отдых. Лухань задыхается, сбивается с дыхания и с шага — спотыкается и едва ли не падает, но вновь поднимается и бежит вперед — установка «искать», ведь совсем, совсем близко, но что, где?
Колени, ладони с внутренней стороны, локти — все в кровь, и Лухань, упав на асфальт, упирается в него руками, опуская голову и сдерживая дикий, жалобный вой, больше похожий на скулеж дикого волчонка, потерявшегося в лесу. В голове — кровавая, вязкая мешанина с экранирующими щитами, прикрывающими все разорванные связи и каналы.
Пёнхо не прикасается к Луханю и не старается ему помочь — он понимает, что его силы здесь бесполезны; лишь наблюдает, чутко оглядываясь по сторонам — служебные обязательства не позволяют оставить уязвимого Разводного без охраны, так же как Разводной не имеет права оставить Исполнителя в Верхнем мире.
Лухань переворачивается на спину, выгибаясь дугой на холодном асфальте и царапая пальцами черную ленту на шее; из горла — хрип, из кончиков пальцев — кровь, и лента жадно впитывает её, вспыхивая на свету крошечными переливающимися бликами атласа.
-Близко, близко...
Лухань приходит в себя так же спонтанно — трясет головой, слепым взглядом всматриваясь в Пёнхо, и обхватывает голову руками, словно боясь потерять и больше никогда не найти её. Пёнхо опускается на корточки рядом с Разводным, протягивая руку.
Лухань делает отрицательный жест ладонью.
-Пёнхо, - голос у Разводного сиплый, сорванный и безумно усталый. - Ты ведь... Работаешь в паре с Кису? Обычно?
Тот кивает, терпеливо выжидая. Лухань откидывается назад, вновь полностью ложась на асфальт и закрывая глаза. Прохлада слегка снимает тупую боль во всем теле.
-Ты должен иметь с ним ментальную связь. Проведи экстренный вызов — я не могу перенести нас в Синдикат. Во мне нет материи...
Кису появляется только спустя пять или шесть минут — одним мимолетным взглядом оценивает обстановку и кивает Сокджуну, мол, разнарядка завершена; мягким, но уверенным движением берет руки Луханя в свои и закрывает глаза, сканируя его состояние — облизывает пересохшие губы и оглядывается на Пёнхо.
-Что здесь произошло?
-Ничего.
И самое, пожалуй, интересное, что это — правда.
Последнее, что успевает заметить Пёнхо, чувствуя, как полог мю-материи Кису обволакивает его, телепортируя в Синдикат — стройного молодого человека, испуганно смотрящего на то место, где секунду назад находился Лухань.
***
Кай надсадно закашливается, задыхаясь и захлебываясь поднявшейся к горлу волной крови — он пытается остановить её непроизвольным движением рук, но она лишь непослушно стекает по губам и пальцам на белую футболку, окрашивая её в ало-бурый оттенок.
Крис брезгливо кривит губы.
-Быстрее, - голос холодный, тон приказной. - Ты работаешь слишком медленно.
Нет.
Это ты работаешь слишком быстро.
Кай поднимает на Криса откровенный, ненавидящий и злой взгляд — совершенно трезвый и ничуть не слепой, осознанный и оттого ещё более страшный; выпрямляется, тыльной стороной ладони вытирая с губ кровь, и смеется Исполнителю в лицо.
Запах крови.
-Может, тебе бы на хуй... Побыстрее?
Чонин уже не контролирует — он в принципе ещё не умеет контролировать движение подвластных ему материй, и они клубятся вокруг него ветряными завихрениями, разноцветными и обжигающими, самопроизвольно соединяющимися в опасные растворы; Крис делает несколько шагов назад и уходит в сторону, когда Кай обрушивает на него безумный микс из всего, что есть в руках.
Крис хладнокровно усмехается — господи, ведь это так по-детски, как песком кидаться в детской песочнице с формочками и лопатками разноцветными.
И бьет. Снова.
И снова — кровь в горле клокочущими комками, дыхательные пути практически перекрыты.
-Я говорил, что будет упорото? - Тонун оборачивается к Ухёну, а тот кивает. - Так я повторю — это очень весело и упорото. И почему я чувствую себя такой скотиной?
Ухён молча и выразительно поводит плечом.
-Я знаю, о чем ты думаешь, - говорит Тонун вдруг, не отрывая взгляда от алых разводов на футболке Кая. - Нет, Нам Ухён, Координатор Смерти давно перестал допускать ошибки.
5. Something like this
Кису вздрагивает и резко поднимает голову, когда входит Чунмён - Координатор Смерти двигается по-кошачьи плавно и бесшумно, и лишь мощная смена материального фона заставляет внутренние органы скрутиться в мнимый морской узел на первые несколько секунд привыкания. Чунмён, не обращая внимания на Разводного, проходит мимо и останавливается напротив неподвижного Луханя — ноль эмоций на лице, только пальцы левой руки перебирают браслеты на запястье правой.
Лухань без сознания ещё с момента дезориентации в Верхнем мире, и Кису даже проницательным лекарским глазом не может определить, когда тот сможет прийти в себя. Чунмён, с минуту постояв, поворачивается к Кису и склоняет голову набок.
-Где это произошло?
-В том же месте, откуда я привел его в первый раз.
Чунмёну достаточно этого ответа — он удовлетворенно кивает и скрещивает на груди руки, вновь отворачиваясь и отходя в сторону; несколько минут изучает взглядом стены, тяжелые портьеры одной из многочисленных синдикатовских комнат, чьи-то оставленные на кофейном столике бокалы с водой, разрезанное на две части зеленое яблоко и фантики от конфет. Тут явно побывали Координаторы, ибо никто больше не может так бездарно терять время во время дневного - уже дневного — сета.
Чунмён меланхолически поднимает взгляд к потолку.
-Все правильно, - говорит он, помедлив. - Я предполагал, что рано или поздно он выйдет из-под контроля, но не думал, что это произойдет так скоро.
-Экраны были наложены неверно? - Кису предполагает осторожно и ненавязчиво, чувствуя, что крайне глупо, по сути, указывать Координатору на его ошибки — глупо и недальновидно, но Кису почти уверен, что сейчас Чунмён не обратит на это внимания. Как и на многое другое.
-Нет, - отвечает Координатор Смерти спокойно. - Экраны я сплел верно. Дело в другом, и мне порядком странно, что ты не понимаешь, что происходит.
Взгляд у Чунмёна насмешливый и чуть презрительный — мол, эй, детка, ты меня сейчас ужасно просто разочаровал, словами не передать. Координатор Смерти падает в кресло напротив и, закинув ногу на ногу, вновь внимательно изучает взглядом Луханя, что-то просчитывая в уме и анализируя.
-В нашей реальности сейчас происходит примерно то, что и в Верхнем мире когда-то — нечто вроде... Смены магнитных полюсов, только в нашем случае это — материя, и она создает абсолютно новый фон, причем процесс этот происходит слишком быстро, чтобы все существующие в реальности формы материи смогли быстро адаптироваться к изменениям. Формы материи — это все, что с ними так или иначе связано, все наши техники, щиты, экраны, «охранки», материи внутри тел, мы сами, в конце концов. Поэтому неудивительно, что сбиваются многие настройки — вот и здесь защитные экраны полетели ко всем чертям, и Лухань начал... Вспоминать.
Чунмён — прекрасный лектор. Кису переводит взгляд на Луханя — ему, Разводному-лекарю, работающему в Синдикате дольше самого Координатора, не нужно много времени, чтобы вспомнить тот день, когда Лухань появился в Системе.
Просто однажды Чунмён прервал их, Кису с Пёнхо, разнарядку, и, отозвав Исполнителя к другому Разводному, приказал Кису подняться в Верхний мир — 37 градусов северной широты, 127 — восточной долготы, какой-то суетливый, высокий город, и подсознание говорит какими-то загадками про «душу»; совершенно бессознательное нечто, потерявшее в один миг и имя, и суть, превратившееся в один сплошной, концентрированный сгусток материи — нечто с красивыми русыми волосами, чуть раскосыми темно-медовыми глазами и тонкой полосой белесого шрама на губе.
Нечто, которому суждено было стать вторым сильнейшим существом Отдела Смерти после Координатора — Лу Хань.
Нечто, которое Кису нес в Синдикат на руках, обжигаясь чужеродной, сильной материей — с приказом Координатора Смерти не поспоришь.
-Тогда я перекроил ему всю память, оставив только базис, - говорит Чунмён в никуда, а Кису также в никуда кивает, вспоминая, что он был единственным, кого Координатор допустил на эту процедуру, и то лишь потому, что после неё требовалась медицинская помощь. - Но суть в том, что вырезать воспоминания Луханя о пребывании в Верхнем мире, о том, что он там родился и вырос, о его связях, чувствах и прочем — мне не удалось, они оказались слишком сильными и несовместимыми с моими техниками. Поэтому я просто блокировал их экранами — но то, что блокировано, может пробиться, в отличие от того, что было вырезано и законсервировано вне тела в баночке с формалином.
Губы Чунмёна, розово-яркие и твердо-красивые, искривляются в презрительной усмешке — то ли презрение к самому себе?
-Именно по этой причине для меня было очевидно, что рано или поздно Лухань вырастет настолько, что продавить мои блоки.
Кису кажется, что Координатор Смерти давно забыл о его существовании и разговаривает больше с эфемерным «ничто и никто», как часто бывает — пустой, слегка отрешенный взгляд, насмешливая улыбка, задумчивая, совершенная не обращенная к кому-либо интонация; Разводной нервно встряхивает головой, когда Чунмён снова переходит в разговоре к нему — отчего-то по-прежнему до безумия сложно привыкнуть к этим переменам.
-Я сплету новые экранные щиты, - Чунмён встает и, подойдя вплотную к Луханю, проводит рукой над его лицом: тело Разводного тут же окутывается радужным светящимся сиянием экзоскелета, ставшего в один миг видимым любому существу, и Кису поспешно отворачивается, чтобы не обжечь кристаллик зрачка. Слишком ярко. - И настрою их на тебя — в любой момент, когда они дадут сбой и хоть немного пустят воспоминания наружу, ты должен будешь привести в действии главный механизм, нечто вроде пробки, которая разом блокирует все его ощущения.
Кису, по-прежнему опасаясь поворачиваться, кивает.
-Лухань просто впадет в безболезненную кому, если ты хотел спросить об этом, - добавляет Чунмён с усмешкой, когда Кису поводит плечом. - Главное — не опоздай.
Чунмён работает быстро, умело сплетая между собой нити разных материй и формируя из них визуально видимые словно бы лоскуты ткани, твердеющие под кончиками пальцев и превращающиеся в гладкие экраны, уменьшающиеся и безошибочно накладывающиеся на нужные участки экзоскелета в районе лица и головы Луханя. Множество цветов, оттенков и тонов, бесконечная палитра на ладонях Координатора Смерти, и это, наверное, очень больно было бы тому же Кису, вздумай он провести такой фокус; больно, пожалуй, было бы любому, кроме самого Чунмёна и — да, все совсем просто — Луханя.
Но сейчас Лухань — псевдожертва, псевдопострадавший, псевдослужащий, псвевдоразводной. И всегда им был.
Чунмён отряхивает руки, как после холодной воды, и вновь уже завершающим жестом проводит ладонью над лицом Луханя, маскируя экзоскелет и убирая последние шероховатости в технике. С секунду внимательно рассматривает закрытые глаза Разводного и удовлетворенно кивает самому себе, звонко щелкая пальцами.
-Кису, у вас с Сокджуном все ещё не закончен утренний сет, если я не слишком состарился, чтобы страдать провалами в памяти, - говорит Координатор Смерти вкрадчиво. - А право на отдых, как право на ошибку — дозволено только в случае перелома шеи.
Намек, конечно, сверхтонкий.
Кису встает и, кивнув в знак уважения, выходит, чувствуя, как в правом виске что-то неуловимо пульсирует и тянет назад — тянет довольно сильно, но не настолько, чтобы удержать на месте. То — связь с экранами, закрывающими сознание Луханя. Стоит только потянуть за нить — мгновенная телепортация, касание кончиком указательного пальца главного механизма, блок, кома.
Кису очень почему-то надеется, что ему не придется этого делать.
***
Кай небезосновательно предполагает, что все материи дальше дельты и исключая пси — при нужной, конечно, концентрации силы и желания — могут неплохо потрепать Исполнителя, если правильно увидеть точку слабости, боли или просто одно из тонких мест плетения экзоскелета.
Крис — безупречен.
Кай судорожно кашляет, пытаясь окончательно высвободить застоявшуюся в горле кровь, но она, будто издеваясь, не торопится, задерживаясь на языке и губах: он вытирает её и без того окровавленными пальцами, с трудом держа взгляд поднятым и пытаясь рассмотреть, увидеть уже наконец, где светящиеся нити дают пробоину.
Кай бил три раза — Крис безупречен.
Тело пробивает холодная дрожь, и Чонин почти чувствует, как ток крови в венах и артериях ослабевает, на выходе давая потерю тепла кожей и мышцами; тело практически не слушается, больше походит на бесполезную тотемную фигурку из сандалового дерева, ощущается ненужным и только мешающимся. Крис, приподняв брови, делает несколько шагов, приближаясь к безвольно сидящему на асфальте, опершись спиной на стену, Каю, и присаживается перед ним на корточки, склоняя с интересом голову набок. Несколько светлых прядей рассыпаются, слегка закрывая глаза.
-Лухань — хороший преподаватель, не так ли? - мягко спрашивает Исполнитель, чуть улыбнувшись. - Хороший, не говори ничего. Он упустил только одно правило: если я сказал «быстро», значит, это должно быть «быстро». Без пререканий.
Кай слабо дергает плечом — и единственное, что осталось сильного в теле — злой, ненавидящий взгляд.
-Я не обязан, - тихо, свирепо. - Ты мне — никто, чтобы я хоть каким-то образом вообще к тебе прислушивался.
Крис умело делает вид, что удивлен — миндалевидные глаза с темной, слегка отдающей на свету зеленым оттенком радужкой расширяются, яркие. Пухлые губы искривляются в подобии волчьего оскала.
-Ты — никто без Разводного. Вы все...
Кай закрывает глаза, когда к горлу подступает неотвратимая тошнота — закрывает и пропускает момент, когда Крис одним литым, единым, взбешенным движением поднимает его вверх за ворот футболки, окрашивая и свои пальцы в кровь. Хладнокровно и расчетливо наносит удар в грудь левой рукой — больше по касательной, чем по прямой, и Кая лишь отбрасывает назад, к железным перекладинам.
В последний момент Крис, сделав пальцами неуловимый жест, формирует из альфа-материи простую физическую технику, и сила удара увеличивается втрое, вбивая Чонина в поручни. Глухой, гулкий звук, еле различимый на фоне хруст. Нижняя часть спины.
Кай пытается подняться, но руки слушаются немногим лучше ног, которые теперь не двигаются совсем; он стонет еле слышно и слабо — и без того дозволено и допущено слишком много проявлений слабости.
-Тебе не кажется, - голос у Криса до безумия ровный и спокойный, - Что у «никто» не может быть власти над вопросом конкретно твоего на данный момент существования?
Сильная, твердая рука стискивает правое плечо Кая, вдавливая его в металлические поручни.
-Смотри, всего лишь одно движение...
Правая рука у Криса — в короткой, черной перчатке из плотной ткани, удивительно верно обтягивающей пальцы. Кай распахивает глаза, которые тут же от непривычки к виду материй начинает резать — здесь, прямо здесь сияние тусклее и слабее, пробоина найдена.
Но — слишком поздно.
Удар с правой у Криса ничуть не слабее, чем с левой — да и не нужно особой силы Исполнителю, чтобы провести коронную, ежедневно используемую технику пробивания грудной клетки.
Удар с правой у Криса всегда верный.
Последнее, что успевает сделать Кай — пальцами обеих рук слабо обхватить правое запястье Криса, изливая последнюю оставшуюся в истекающем кровью теле силу.
Контроль материи — ноль процентов.
Когда нет контроля, Разводной автоматически генерирует эпсилон.
***
-Ненавижу, когда у тебя такое настроение.
-Тогда ты в принципе должен меня ненавидеть.
-Что я и делаю.
-Соблюдай субординацию по отношению к Координатору.
-Бегу, теряю тапки.
Чханёль кривит губы и вертит из пальцев неприличные жесты, на что Пэкхён только раздраженно взмахивает рукой и отворачивается, собирая все бумаги на столе в одну кучу и доставая было зажигалку, чтобы избавить себя от работы, но вовремя одумываясь и вздыхая. Дышит глубоко, явно стремясь познать дзэн и взрастить в себе терпение, спокойствие и сострадание.
Чханёль хихикает.
-Снова проблемы со смертельным отделом?
-Да в задницу этих параноиков, - Пэкхён фыркает, складывая руки на груди. - У меня и без них во главе с полусумасшедшим старикашкой найдутся вопросы, требующие решения.
-Всегда знал, что ты обожаешь гиперболы. Чунмён помладше тебе будет, нет?
Пэкхён разворачивается лицом к Чханёлю и задумчиво трогает на шее белую ленточку — тот бледнеет, судорожно сглатывая и расширяя глаза от валом нахлынувшей боли; Координатор, помучив с минуту, вновь отворачивается, а Ёль тяжело дышит, восстанавливая равновесие и тоскливо думая, что самое поганое начальство — это то, у которого и кнут, и пряник - один хер. Вернее, один кнут.
-Не суть, - помедлив, отвечает Пэкхён. - Скажи мне, зеркальце мое пыльное, ты сегодня после утреннего сета сразу в Синдикат вернулся или по Верхнему миру шлялся?
-Я не шляюсь, я шхерюсь.
-Если что, я дзэн так и не познал.
Чханёль, смеясь, поднимает руки в жесте полного повиновения.
-Ладно вам, господин Координатор. Конечно, шлялся, что тут до дневного сета делать, интереснее на людей посмотреть, себя показать...
Пэкхён замечаний по поводу «себя показать» не делает — Чханёль всегда довольно осторожен и не злоупотребляет полномочиями, несмотря на откровенно хулиганское поведение и принципиальное неприятие субординации. Причина, скорее всего, в том, что за нарушение полномочий в плане «показаться людям» вызов на ковер следует не к локальному Координатору, а сразу к Координатору Отдела Смерти.
А Чунмён Чханёля не очень любит.
-Неудивительно, что ты не застал этого цирка шапито, - говорит Пэкхён задумчиво. - Правда вот цирк уехал, а клоуны остались, и я по-прежнему не знаю, куда посоветовать Химчхану засунуть своих орлов, чтобы их не нашел Тэиль. Мальчик снова теряет контроль...
Чханёль понятливо свистит, на ходу сочиняя какую-то очередную глупую песенку.
-Теперь его раздражают не только Мелкие Гадости, но и Разрушенные судьбы?
Пэкхён дергает плечом.
-Его вечно все раздражает, ты знаешь это не хуже меня. Но теперь это выливается не просто в потасовки — Тэиль работает в полную силу, совершенно забывая, что дозволение применять способности внутри Синдиката тоже имеет свои рамки. И если сейчас я могу его хоть как-то крыть, пряча Мелкие Гадости всем отделом во главе с их Координатором в бункере под землей, то пройдет не много времени, прежде чем вопрос дойдет до Чунмёна.
Пауза.
-Правда, сначала он дойдет до Кевина — если уже не дошел. А Кев единственный, кто способен наездить по ушам Чунмёну настолько, что тот разбираться даже не станет — просто выкинет всех к чертям.
Пэкхён устало трет пальцами веки, а Чханёль задумчиво грызет ноготь на большом пальце.
-Ну и пусть? - Неуверенно предлагает он, на что Координатор лишь отрицательно качает головой, красноречиво искривляя губы в какую-то нереальную синусоиду.
-Я не собираюсь терять такого Разводного, пусть и контуженного на голову, - говорит он тихо. - Он должен выработать на Отдел всего себя — вот когда выработает и совсем слетит с катушек, мне будет все равно, что с ним произойдет. А сейчас — слишком ценный материал, чтобы им разбрасываться. Да, Чханёль, Тэиль работает раз в пять быстрее и качественнее, чем ты.
Чханёль весело ржет и даже многократно хлопает ладонью по столу, изображая крайнюю степень упоротости и вытирая кулаками воображаемые кровавые слезы смеха.
Клоун.
-Как ты сейчас мою совесть-то подъебал, пять баллов просто, - говорит наконец он, успокаиваясь и медленно рисуя на лице некое подобие человеческого выражения. - А теперь, может, скажешь уже то, что хотел сказать изначально безо всяких этих сказок про психически неуравновешенных детсадовцев?
***
Все происходит в один миг.
Крис, не в силах пошевелиться, расширившимися от ужаса глазами смотрит, как по пальцам Кая, слабо сжимающим его запястье, стекает на его руку живая, слепящая эпсилон-материя - та, самая неподвластная любому Исполнителю, та, определяющая облик Разводных, их константа и главный составляющий элемент.
Та, что есть последняя капля в теле любого Разводного.
Крис с диким, безумным криком отшатывается, отпуская Чонина; правая рука, затянутая в черную перчатку, безвольно обвисает вдоль тела — запястье от кончиков пальцев и до выступающих косточек обуглено до костей, и даже крови нет, лишь светящаяся алым сукровица из потрескавшейся кожи чуть выше.
Исполнитель, зажмурив от неконтролируемой боли глаза, из-под ресниц которых стекает зеленоватая полупрозрачная жидкость, похожая на альфа-материю, с явным трудом приближается к Каю и, опустившись перед ним на колени, наносит последний удар левой.
Тот, что ежедневный и — в грудь.
Удар с левой у Криса ничуть не слабее, чем удар с правой.
Но экзоскелет, разъедаемый ментальной эпсилон-материей начиная от кончиков пальцев правой руки, дает сбой.
В грудной клетке Кая — лишь трещина, и Крис, уходя, уже не видит, как из неё начинает сочиться вязкая, до рези в глазах яркая и аномально светящаяся небесно-голубая жидкость, путающаяся в складках тонкой окровавленной футболки и прожигающая асфальт, едва её капли только касаются его поверхности.
***
-Просто мне снова начали сниться эти тризлоебучие сны, - говорит Пэкхён тихо, откидываясь на спинку стула и закрывая глаза. - Не обыкновенные, а те, после которых я просыпаюсь с нагревшейся на шее лентой.
Чханёль непонимающие треплет пальцами волнистые рыжеватые волосы.
-Когда во сне материя выплескивается?
-Да.
Пэкхён, по-прежнему не открывая глаз, соединяет и разъединяет ладони, сплетает пальцы и растирает почти до хруста тонкие суставы.
-Подобные до этого все были вещими, - говорит Координатор Отдела Боли все так же негромко. - Но этот слишком... обыкновенен, чтобы быть вещим.
Чханёль, не задавая вопросов вербально, только смотрит выжидающе и терпеливо.
-И снится уже не в первый раз.
Пэкхён открывает глаза, но на Разводного не смотрит, с пустым выражением разглядывая потолок.
-Мне снится разнарядка. Простой белый лист разнарядки.
-И все.
-Разнарядка.
***
-Ебать мою жизнь, - Ухён теряет равновесие и шлепается на пятую точку, не обращая внимания на нелепость собственного положения. - Тонун, он?..
Координатор Отдела Раздора, задумчиво покусывая нижнюю губу, внимательно смотрит с крыши здания вниз на неподвижно замершего у металлических перекладин Кая.
-Да, Ухён, он-он. Или что ты имел ввиду?
Координатор Мелких Гадостей поднимается с бетонированной поверхности, воровато посматривая на коллегу — заметил или нет? Нет — кажется, все в порядке.
-Не строй из себя невинность, - говорит Ухён неожиданно сухо и канцелярски. - Крис прикончил этого новенького?
Тонун, будто очнувшись от своих мыслей, странно смотрит на Ухёна и отворачивается, подходя к краю крыши, усаживаясь на него и свешивая вниз ноги.
-Да. Нет. Не знаю. Послушай, мне-то какое дело вообще? - Голос Тонуна звучит неожиданно зло и раздраженно. - Мне в принципе насрать, что тут произошло, я поржать пришел.
Ухён приподнимает брови, но Координатора Раздора не оговаривает — лишь молча разворачивается и делает шаг в сторону, мгновенно оказываясь внизу рядом с Чонином. Голову наверх поднимает секунды через три, но Тонуна на крыши уже нет — он стоит за плечом Ухёна, отрешенно и загипнотизированно наблюдая, как из трещины в груди Чонина стекает небесно-голубая пси-материя.
-Я унесу его в Синдикат, - говорит Ухён спокойно и твердо. - Не нам решать, что теперь с ним делать. Тонун...
То, что Координатор Раздора слушает, выдают только слегка напряженные пальцы скрещенных на груди рук.
-Найди, пожалуйста, Криса, - продолжает Ухён уже мягче. - Ему не вернуться обратно без Разводного.
Тонун дергает плечом, презрительно фыркая.
-Найди. Ты ведь не хочешь потом проблем.
-Послушай, не будь идиотом, найди. Я не смогу вернуться и найти сам — Чунмён наверняка будет сканировать меня на знание того, что произошло. Тонун, блять тебя. Найди.
Ухён отворачивается и склоняется над Каем, осторожно обхватывая пальцами его запястье и пропуская через оба тела волну призывающей мю-материи; секунда, и существо привычно расщепляется на молекулы, безошибочно подготавливая и осуществляя переход в другой мир.
Тонун с секунду стоит на месте, убрав руки в карманы, а затем, помедлив, поводит плечами и разворачивается, уходя в противоположную сторону от той, куда ушел Крис.
***
Ухён впервые видит, как радужка в глазах Координатора Смерти совсем чуть расширяется — то удивление, изумление, непонимание, страх, паника? Ничего, ноль, только слегка расширенные глаза и кажущиеся ещё более темными пушистые ресницы.
-Ни слова, - голос-сталь, голос-мороз, голос-свирепость, голос-смерть. - Ни слова, Ухён.
Чунмён медленно подходит к Каю, протягивая руку и надавливая пальцами на края трещины в груди, откуда тут же слабым потоком пробивается голубая светящаяся жидкость.
Пси-материя — то, что не подвластно ни одному Разводному и то, что лишь существует у них внутри, не давая власти.
Чунмён спокойно собирает материю на ладонь, вязким, будто замедленным движением поднося к губам — мимолетно касается её, не закрывая глаз, в которых плещется напряженный, злой взгляд.
Будто измеряющий счетчик Гейгера.
Чунмён делает шаг назад, вновь отпуская материю на края трещины.
-Выбита.
В пустоту.
-Полностью.
Фэндом: EXO-K|M + !mention other
Пейринг: Крис/Сухо (Чунмён), Чханёль/Пэкхён, Кай, Лухань, Лэй, Сехун + остальные участники + участники других k-pop групп !mention
Жанр: фэнтэзи, мистика, слэш, ангст, повседневность, драма, психология, философия
Рейтинг: PG-13
Статус: в процессе написания, написано 6 частей, 42 страницы
От автора: пляшем, хуле
.parts 1, 2
.parts 3, 4
5. Dividing reality
-Странно так получается, - говорит Сонгю задумчиво. - Все люди как люди — ну, в смысле, у всех Отделов Координатор — сильнейшее существо, а у Боли все опять через задницу.
-Может быть, - Сынхо пожимает плечами. - Ты о Тэиле? Куда нам, иллюзионистам, знать...
-Может, поэтому Пэкхён такой пмсный?
-Боль вообще по жизни пмсная штука, Сонгю (с)
Диалоги Отдела Иллюзий
-Может быть, - Сынхо пожимает плечами. - Ты о Тэиле? Куда нам, иллюзионистам, знать...
-Может, поэтому Пэкхён такой пмсный?
-Боль вообще по жизни пмсная штука, Сонгю (с)
Диалоги Отдела Иллюзий
В Город стучится эфемерное понятие утра, когда черное солнце постепенно становится белым и вновь окрашивает залитые ночью чернилами улицы, переулки и площади; окрашивает, начиная как всегда с центра и заканчивая окраинами — сперва южными, затем восточными, западными и, наконец, северными — та изолированная от Города часть, что жители называют Полисом, совершенно автономная территория, на которой живут служители Синдиката.
Город, север, Полис — отдельный мир, полностью состоящий из абсолютно одинаковых высотных зданий, отделенных друг от друга узкими, чистыми улицами; отдельный мир со своими законами, где в одном здании не могут жить существа с черными и белыми лентами, а с черными и красными, к примеру, могут; отдельный мир, где зеленые ленты соседствуют с циановыми, охряные можно встретить в любом доме, а золотистые предпочитают жить отдельно — там, где никто не видит и не мешает. Отдельный мир, в котором место есть только служителям — вечным механизмам, вечным деталям и вечным рабам Системы.
***
Крис, хмуро зевая, выходит из квартиры на лестничную площадку и автоматически поворачивает в замке ключ — здесь он скорее лишь для предосторожности, со всем и без того справляются охранные коды; где-то этажом выше гулко хлопает дверь, и слышится тихая, злобная ругань Луханя — наверное, экранные щиты вокруг его квартиры снова подпорчены мелкой сошкой, которая все ещё упорно считает, что Хань держит дома какие-то документы с секретами его ментального могущества.
Значит, придется латать — Лухань этого дела не любит, поэтому просто сносит старое и строит новое. Крис наощупь проверяет свои «охранки» - работают.
Ну кому же хочется ходить с поменянными местами руками и ногами.
Сверху слышится радостное хихиканье и звук одинокого шага в никуда — Лухань умеет очень быстро создавать экраны с подъебом и любит даже по Городу перемещаться телепортациями.
Буржуй.
Крис усмехается беззлобно и разворачивается, глядя на часы — в Синдикат опаздывать пусть и разрешается тем, кто может «замолчать» фейсконтроль на входе, но лучше все же не стоит, если твой начальник — никто иной, как Координатор Отдела Смерти, который пусть и издевательски справедлив, но совсем не прочь натравить в качестве наказания кого-нибудь из Отдела Боли. А лучше даже — Страданий, потому что страдальцы отчего-то особенно любят главу Отдела Смерти и готовы подчиняться ему ничуть не меньше, чем собственному.
И нос к носу сталкивается с Каем, спокойно закрывающим дверь соседней квартиры.
Она давно пустует — очень давно, с тех пор, как Чунмён стал Координатором и прекратил покидать здание Синдиката.
-Что ты здесь делаешь?
Крис поначалу теряется, видя слишком давно запертую дверь открытой; делает шаг назад, чтобы избежать тактильного контакта с Каем, и скрещивает на груди руки, скривив губы и надеясь, что по виду все будет ясно.
А Чонину неясно — или же просто он делает вид, что неясно.
-Живу, вестимо, - ровно отвечает Кай, глядя очень прямо и столь же равнодушно. - Ну, разнарядки там получаю, со злом сражаюсь, помогаю бездомным и возвращаю счастье заблудшим душам... Веревкой, мылом, бритвой, морфином, цианистым калием. Счастье возвращаю.
Одет Кай ровно так, как требует от него работа типичного Разводного — ничего лишнего, но можно побаловаться бижутерией в виде напульсников, браслетов или прочей усиливающей и корректирующей действие материи мишуры. Такие штучки полезны для начинающих — скажем, правильно сотканный браслет-корректор способен пусть и незначительно, но поправить положение неверно наложенной пентаграммы или, если прописать определенный режим, выставить завесу остановки времени без участия самого Разводного. Правда, хороши эти игрушки лишь на первое время — потом начинают нагло вампирить силу, и на руках опытных служащих уже ничего не встретишь — во-первых, не нужно по причине могущества, во-вторых — зачем кому-то отдавать собственную силу, если можешь сделать сам.
А Лухань всегда таскает на запястьях целые наборы плетеных — правда, абсолютно безобидные украшения. Да и Чунмён этим грешит, вспоминает Крис — в груди неприятным чувством сжимается комок контролирующей боли.
-Живешь, значит...
Крис отворачивается и спускается вниз по лестнице, не оглядываясь — подумаешь, новый сосед по Синдикату, эка невидаль; подумаешь, до странности глупое совпадение — с какого черта нужно было подселять его именно сюда? Подумаешь, пустующая квартира существа, ставшего впоследствии Координатором Смерти, вновь обретает хозяина — с кем не бывает? Крис не оборачивается, но знает, что Кай пойдет вслед за ним — он ещё не настолько обжился в Городе, чтобы и здесь использовать технику телепортации, которая в Верхнем мире плетется в разы проще и понятнее.
А Лухань — буржуй, и никогда не ходит в Синдикат пешком.
***
Кевин неторопливо, будто растягивая удовольствие, разворачивает конфетный фантик, доставая довольно большой шоколадный шарик — осматривает со всех сторон и откусывает половину, с интересом отмечая, что в этот раз начинка кремовая и уже не такая вкусная, как до этого — кофейная. Уже без пафоса доедает конфету и принимается за следующую — с виду они все одинаковые, и Координатор Страданий, как ни гадает, не может найти любимую.
Чунмён, не отрываясь от бумаг, ставит на соседнем листе-черновике очередную равнодушную галочку.
-Сколько там? - невнятно бормочет Кевин, вытягивая шею, чтобы рассмотреть записи поближе, но натыкается лишь на материальную завесу и острый кончик наточенного карандаша.
-Тридцать семь, - отвечает Чунмён, даже не глядя на столбец пометок — и без этого в памяти хранится даже такая мелочь, как съеденные Координатором Отдела Страданий конфеты. - Послушай, Кев, заработаешь сахарный диабет и испортишь тело — я не буду делать тебе поблажек, менять оболочки, латать экзоскелет и все такое прочее. Распылю, как и всех остальных.
Координатор Смерти вновь возвращается к бумагам, сдувая с глаз прямую челку и, короткими взглядами считывая разные бумаги, систематизирует полученный с разнарядок материал; Кевин с грустью смотрит на очередную конфету и, вздохнув, отправляет её в рот.
Вкусно. Кофейная.
У служителей Синдиката есть, пожалуй, единственная существенная слабость помимо личностных — крайняя склонность к подхватыванию вредных и зачастую опасных для существования привычек Верхнего мира. Отсутствует любое подобие здравомыслия, силы воли и сдержанности — так, многие, кто часто бывает наверху, могут подхватить зависимость от курения, наркотиков или других запрещенных веществ; реже — гиперсексуальность, страсть к сладкому или алкогольным напиткам — конечно, все это остается в рамках и никак не влияет на суть, но разрушает само тело таким же образом, как и тела людей.
Разница в том, что тела синдикатовцев можно залатать с помощью плетения нового экзоскелета или вовсе заменить — именно поэтому никто из тех, кто поддался влиянию (впрочем, таких немного совсем) не стремятся как-то себя ограничивать, зная, что им это ничем не грозит. Другое дело, что полномочиями на действия с телами обладает лишь Координатор Отдела Смерти — Чунмён же, вопреки своим предшественникам, не терпит возиться с такими делами, поэтому просто распыляет разом и тела, и сущности.
Довел себя — не жди, что кто-нибудь пожалеет и поправит положение.
Чунмён недовольно кривит губы и указывает Кевину на внушительную горку шелестящих конфетных фантиков — Координатор Страданий истолковывает жест верно и сгребает их в кучу, делая вид, что убирает, и незаметно засовывает под стопку книг.
-Что ты там так долго делаешь? - Кевин разваливается в кресле кабинета Координатора Смерти, словно у себя дома — Чунмён против ничего не имеет. До поры до времени.
-Скоро сет, перекидываю разнарядки, - отвечает Координатор Смерти, помедлив. - Мёнсу все ещё путает материи и периодически попадает во временные провалы — я элементарно из соображений эффективности не могу дать ему сложную разнарядку. А они тут все такие - приходится выбирать легче, чтобы до конца не терять Разводного.
Кевин хмурится, склоняя набок голову.
-Мёнсу? Честно говоря, я так и не понял, что за хуеверть с ним произошла — полгода реабилитации...
Координатор Страданий зорким глазом наблюдает, как Координатор Смерти поднимается из-за стола и по-кошачьи потягивается — под тонкой шелковой рубашкой просматриваются очертания ребер и тонкая, стройная талия; никакой угловатости в кевиновском стиле и в помине нет — только плавные, ровные и гибкие линии.
О вопросе Кевин не напоминает, прекрасно зная, что если Чунмён сочтет нужным — ответит. Зачастую, правда, не считает.
-Полное выбивание сути, - Чунмён говорит ровно, спокойно и равнодушно, отвернувшись к окну и наблюдая за белым, словно бумага, солнцем. - Даже зацепиться не за что было — пришлось заново плести экзоскелет и вкладывать пси-материю обратно. Мёнсу об этом не знает — считает, что выбивание было частичным. Память я ему заменил — без воспоминаний он просуществует немного дольше, чем ему осталось бы в ином случае.
Кевин чувствует, как изнутри поднимается волна тошноты — он, как Координатор, неплохо знает о случаях выбивания сути из служителей-синдикатовцев, когда их собственная пси-материя со вписанным в неё кодом способности оказывается выбита из тела насильственным путем. Бывают ситуации, когда материя оказывается вне тела не до конца — тогда можно вернуть её пусть и болезненно, но довольно безопасно, и это в меньшей степени повлияет на срок существования синдикатовца. А при полном выбивании — даже если экзоскелет был полностью восстановлен — можно отсчитывать месяцы до неизбежной и медленной смерти.
-На разнарядке? - тихо спрашивает Координатор Страданий, глядя в сторону.
-Да. Хоя не уследил.
Распространенный случай — когда Разводной попадает под атаку высвобожденной из человеческого тела пси-материи, и Исполнитель не успевает заключить её в застывший шар — последняя ипостась птицы, перед которой Разводной полностью беззащитен.
А ведь никто никому ничего не обязан.
Чунмён первым прерывает затянувшееся молчание.
-Скоро сет, - повторяет он тихо. - Почему ты все ещё не в Отделе? Разнарядки твои орлы сами получать будут?
Кевин качает головой.
-Я уже все подготовил и оставил вместо себя Эйджея — пусть мальчик учится, как правильно разбираться с бухгалтерией.
-Преемника готовишь? - Даже под челкой видно, как тонкая, яркая бровь Чунмёна саркастически изгибается.
-А то, - Кевин смеется. - Ведь ты распылишь меня, когда я загнусь от сахарного диабета.
Чунмён, оставив выпад без ответа, вновь отворачивается, отправляя ментальные метки Разводным - классический сет предполагает получение разнарядок именно менталистами, а Чунмён не привык бегать по Синдикату и раздавать разнарядки, как смешные люди на проспектах раскидывают флаеры.
Поэтому — ментальный вызов «на ковер».
Лухань появляется первым, и это явно не то, чему стоит удивляться; кидает вопросительный взгляд на Чунмёна, но получает в ответ лишь холодно-презрительный — у него, Ханя, в паре сегодня Пёнхо. Поток Разводных довольно долог и обширен — пусть и не настолько обширен, как в других Отделах, но на седьмом десятке у Чунмёна как всегда начинает рябить в глазах, голос становится ещё холоднее, ещё жестче и злее; Кису и Кори приходят одновременно — у первого в конце разнарядки в графе «Исполнитель» указано «Сокджун», у второго «Соно», и им совершенно не в новику кадровые перестановки.
Кай является одним из последних. Взгляд — напряженный, но без испуга, слегка вызывающий, но — отчасти растерянный.
-Мю-материя, - говорит Чунмён, протягивая Чонину разнарядку. - Чтобы вернуться обратно.
Внизу в графе «Исполнитель» указано совсем короткое имя.
«Крис».
***
-Старый интриган, - хмыкает Тонун, сидя на перилах одного из высоких балконов, болтая ногами и щурясь на движущиеся внизу фигуры.
Координатор Раздора сразу чувствует, как за плечом кто-то появляется.
-Опять в зеркало любуешься? - Спрашивает этот «кто-то» низким, объемным и насмешливым голосом Ухёна, и Координатор Отдела Мелких Гадостей пристраивается рядом, ног, правда, не свешивая, а ограничиваясь перилами.
-Я и без отражающих поверхностей знаю, что прекрасен, как цветок лотоса...
-Кувшинка болотная... Камыш.
-Что? - Тонун, холодно, обернувшись.
-Камелия, говорю, прекрасная.
-А. Ок.
-Так что там с интриганами? - Ухён, словно дирижер, встряхивает кистями рук, привычно трогает циановую ленту на шее и устремляет взгляд вниз. Тонун пожимает плечами.
-Ничего особенного. Чунмён в утреннем сете назначил новому Разводному Криса в Исполнители. Кто как, а я поржал.
Ухён с секунду переваривает информацию, явно пытаясь вспомнить и осознать, о ком вообще говорит это странное существо, которое вроде как Координатор Отдела Развода; поняв, встряхивает головой и треплет пальцами темную, практически иссиня-черную челку.
-Чунмён с ума сошел?
Тонун дергает плечом и с явным презрительным недовольством опускает вниз уголки губ.
-При всем моем уважении к Координатору Смерти, с ума он сошел ещё задолго до того, как вообще занял этот пост.
Ухён хмыкает — он не то чтобы особо против суждения, которое, как и все слова Тонуна — этого у Координатора Отдела Раздора не отнять — имеет под собой реальную почву.
-Это будет... Упорото? - Легкая улыбка.
-Есть два варианта, - Тонун спрыгивает на пол и потягивается с блаженным мурлыканьем. - Либо весело упорото, либо смертельно упорото. Хотя что уж там? Мне и то, и другое — хорошо упорото.
Координатор Отдела Раздора делает несколько шагов по направлению к выходу и оборачивается:
-Ты провел свой утренний сет?
-Разумеется, - Ухён разглядывает аккуратные ногти. - Дебильный вопрос.
-А я вот нет, - Тонун, как всегда, к собеседнику не прислушивается. - Поэтому надеюсь, что Хёнсын додумался рассовать стопку разнарядок на моем столе. Ладно, бывай, цианистый.
Тонун смеется, исчезая в стиле Разводных, а Ухён ещё долго смотрит вниз, задумчиво облизывая губы и размышляя, каков процент вероятности совершения ошибки у существа, которое ошибается слишком редко, чтобы вообще вспоминать о таком понятии, как «ошибка».
***
Сеул, Южная Корея.
Луханю крайне непривычно на исполнении видеть кого-то, кроме Криса, поэтому сравнивает он работу почти на автоматическом, непроизвольном уровне — имя в разнарядке последнее, и есть время слегка расслабиться.
Понаблюдать.
Движения у Пёнхо совсем чуть медленные, неторопливые, вкусные — в противовес крисовским, решительным, отчасти резким и проникающим в самую суть. Там, где Крис пробивает, Пёнхо разрывает тягуче, вязко и явно куда болезненнее — треск кожи, скрип костей, прогибающихся, но не ломающихся, влажный звук потревоженной крови. Все, чего нет, не было и никогда не будет в работе Криса.
И Лухань не знает, что для него вкуснее.
У Пёнхо очень длинная челка ярко-малинового с оттенком алого цвета, почти закрывающая глаза — их выражения невозможно увидеть во время убийства, но Лухань уверен, что в них, в этих глазах, нет совершенно ничего, кроме пустоты и равнодушия. Как нет ни дрожи в руках, ни тонов и полутонов в голосе, как нет слез в слезных железах и крови в венах и артериях — в них течет только боль, и от сущности остался лишь малиновый, сладкий, но холодный оттенок.
Наверное, это нормально, если любишь человека, который не может не причинять боль — а Тэиль не может, и Лухань знает это более чем точно. Ему порой кажется, что в он в принципе знает куда больше остальных синдикатовцев — но откуда и почему, осознать не в состоянии.
Пёнхо не отрывает крылья птицам пси-материи — просто сжимает пальцами грудную клетку, а затем разрывает тело пополам, начиная от дыры в ребрах и заканчивая призрачным хвостовым оперением — Лухань смотрит завороженно, не в силах оторваться, и приходит в себя лишь после того, как Пёнхо у самых его глаз ловит светящееся маховое перо, обжигающее кожу, и дует на него, распыляя в воздухе.
-Спасибо, - отвечает Лухань с трудом, не понимая, отчего в горле так сухо и жестко; Пёнхо дергает плечом и оборачивается, уходя вперед.
-Это последняя?
-Да. Пройдемся?
-Как хочешь.
Лухань хочет.
В этом странном городе, напоминающем отчего-то завихрение на панцире улитки, очень много ребят из Отдела Растленности и Отдела Пороков — золотистые ленты, мелькая, сменяются красивыми фиолетовыми и обратно, принимая в свое необъятное море оттенков боль, страдания, болезни и раздор. Совсем немного смерти и разрушенных судеб здесь, в Сеуле — черных лент Лухань почти не видит вовсе, а охряные попадаются слишком редко.
Только с крыши здания здания какого-то айдол-агентства - «TS Entertainment», читает Лухань — рукой машет смешной кудрявый и долговязый парень в охряной ленточке. То ли Зело, то ли Джело — Луханю не особо интересно.
Встроенный географический датчик в голове щелкает и выдает сводку «Южная Корея, Сеул, Новонгу», когда Лухань начинает испытывать странное, ломающее чувство — далеко в глубине черепа, где-то внизу, со стороны затылка, рождается ощущение некоего разделения, лоскутное и неприятное, дрожащее, словно желе, и столько холодное, склизкое. Оно, будто умелый нейрохирург, цепляет скальпелем реальность перед глазами Луханя и начинает разделять её и без того тонкое полотно на два ещё более прозрачных пласта — очень похожих, но не совпадающих в каких-то мелочах, рождающих отчаянный диссонанс в визуальном восприятии.
Картинки в поле зрения прыгают, и городской пейзаж дробится на молекулы, выстраивая что-то качественное иное — другой мир, другую реальность.
К горлу подкатывает тошнота. Лухань делает ещё один шаг и останавливается, опираясь рукой на холодную стену какого-то кирпичного здания.
Пёнхо, идущий впереди, оборачивается словно почувствовав что-то.
-Лухань?
Тот взмахивает рукой, показывая, что, мол, все в порядке — резкое движение отдается сильной, разрывающей болью в висках, в которых стучится что-то тщательно сдерживаемое — Лухань безошибочно чувствует присутствие экранирующих щитов, «охранок» и блоков. Здесь, в его подсознании.
Сдерживающих, не дающих, пытающихся склеить непроизвольное дробление реальности. Тело словно пробивает электрическим разрядом, и Лухань тяжело оседает на землю, стискивая пальцами виски до красных следов на бледной коже.
-Здесь, близко, совсем близко, - шепчет он, отчаянно пытаясь разорвать экраны, растоптать их, чужеродных, и залить, заменить собственной материей. - Совсем близко, но я не знаю, что...
Пёнхо осторожно опускается рядом с Луханем, невесомо касаясь его плеча и оглядываясь, когда воздух завивается в вихрь от пробежавшей мимо кучки ребят в циановых ленточках. Исполнители и Разводные Отдела Мелких Гадостей может, конечно, и рады конкретно сейчас нагадить смертельным, но взгляд Пёнхо и мощные колебания материи вокруг Луханя явно не располагают к «дружеским» потасовкам.
-Совсем близко.
Лухань с трудом встает и делает несколько неверных шагов — явно не контролируя себя и свое поведение, срывается на быстрый, неровный и энергозатратный бег; Пёнхо ничего не стоит догнать Разводного — ему, Исполнителю, вообще ничего не стоит отбегать два, три дня без перерыва на отдых. Лухань задыхается, сбивается с дыхания и с шага — спотыкается и едва ли не падает, но вновь поднимается и бежит вперед — установка «искать», ведь совсем, совсем близко, но что, где?
Колени, ладони с внутренней стороны, локти — все в кровь, и Лухань, упав на асфальт, упирается в него руками, опуская голову и сдерживая дикий, жалобный вой, больше похожий на скулеж дикого волчонка, потерявшегося в лесу. В голове — кровавая, вязкая мешанина с экранирующими щитами, прикрывающими все разорванные связи и каналы.
Пёнхо не прикасается к Луханю и не старается ему помочь — он понимает, что его силы здесь бесполезны; лишь наблюдает, чутко оглядываясь по сторонам — служебные обязательства не позволяют оставить уязвимого Разводного без охраны, так же как Разводной не имеет права оставить Исполнителя в Верхнем мире.
Лухань переворачивается на спину, выгибаясь дугой на холодном асфальте и царапая пальцами черную ленту на шее; из горла — хрип, из кончиков пальцев — кровь, и лента жадно впитывает её, вспыхивая на свету крошечными переливающимися бликами атласа.
-Близко, близко...
Лухань приходит в себя так же спонтанно — трясет головой, слепым взглядом всматриваясь в Пёнхо, и обхватывает голову руками, словно боясь потерять и больше никогда не найти её. Пёнхо опускается на корточки рядом с Разводным, протягивая руку.
Лухань делает отрицательный жест ладонью.
-Пёнхо, - голос у Разводного сиплый, сорванный и безумно усталый. - Ты ведь... Работаешь в паре с Кису? Обычно?
Тот кивает, терпеливо выжидая. Лухань откидывается назад, вновь полностью ложась на асфальт и закрывая глаза. Прохлада слегка снимает тупую боль во всем теле.
-Ты должен иметь с ним ментальную связь. Проведи экстренный вызов — я не могу перенести нас в Синдикат. Во мне нет материи...
Кису появляется только спустя пять или шесть минут — одним мимолетным взглядом оценивает обстановку и кивает Сокджуну, мол, разнарядка завершена; мягким, но уверенным движением берет руки Луханя в свои и закрывает глаза, сканируя его состояние — облизывает пересохшие губы и оглядывается на Пёнхо.
-Что здесь произошло?
-Ничего.
И самое, пожалуй, интересное, что это — правда.
Последнее, что успевает заметить Пёнхо, чувствуя, как полог мю-материи Кису обволакивает его, телепортируя в Синдикат — стройного молодого человека, испуганно смотрящего на то место, где секунду назад находился Лухань.
***
Кай надсадно закашливается, задыхаясь и захлебываясь поднявшейся к горлу волной крови — он пытается остановить её непроизвольным движением рук, но она лишь непослушно стекает по губам и пальцам на белую футболку, окрашивая её в ало-бурый оттенок.
Крис брезгливо кривит губы.
-Быстрее, - голос холодный, тон приказной. - Ты работаешь слишком медленно.
Нет.
Это ты работаешь слишком быстро.
Кай поднимает на Криса откровенный, ненавидящий и злой взгляд — совершенно трезвый и ничуть не слепой, осознанный и оттого ещё более страшный; выпрямляется, тыльной стороной ладони вытирая с губ кровь, и смеется Исполнителю в лицо.
Запах крови.
-Может, тебе бы на хуй... Побыстрее?
Чонин уже не контролирует — он в принципе ещё не умеет контролировать движение подвластных ему материй, и они клубятся вокруг него ветряными завихрениями, разноцветными и обжигающими, самопроизвольно соединяющимися в опасные растворы; Крис делает несколько шагов назад и уходит в сторону, когда Кай обрушивает на него безумный микс из всего, что есть в руках.
Крис хладнокровно усмехается — господи, ведь это так по-детски, как песком кидаться в детской песочнице с формочками и лопатками разноцветными.
И бьет. Снова.
И снова — кровь в горле клокочущими комками, дыхательные пути практически перекрыты.
-Я говорил, что будет упорото? - Тонун оборачивается к Ухёну, а тот кивает. - Так я повторю — это очень весело и упорото. И почему я чувствую себя такой скотиной?
Ухён молча и выразительно поводит плечом.
-Я знаю, о чем ты думаешь, - говорит Тонун вдруг, не отрывая взгляда от алых разводов на футболке Кая. - Нет, Нам Ухён, Координатор Смерти давно перестал допускать ошибки.
5. Something like this
Быть без сути — хуже, чем быть мертвым (с)
Пан Ёнгук, Исполнитель Отдела Разрушенных судеб
Быть без сути — да ладно, ребят, бывают вещи и пострашнее
(с) У Сансу, Разводной Отдела Растленности
Пан Ёнгук, Исполнитель Отдела Разрушенных судеб
Быть без сути — да ладно, ребят, бывают вещи и пострашнее
(с) У Сансу, Разводной Отдела Растленности
Кису вздрагивает и резко поднимает голову, когда входит Чунмён - Координатор Смерти двигается по-кошачьи плавно и бесшумно, и лишь мощная смена материального фона заставляет внутренние органы скрутиться в мнимый морской узел на первые несколько секунд привыкания. Чунмён, не обращая внимания на Разводного, проходит мимо и останавливается напротив неподвижного Луханя — ноль эмоций на лице, только пальцы левой руки перебирают браслеты на запястье правой.
Лухань без сознания ещё с момента дезориентации в Верхнем мире, и Кису даже проницательным лекарским глазом не может определить, когда тот сможет прийти в себя. Чунмён, с минуту постояв, поворачивается к Кису и склоняет голову набок.
-Где это произошло?
-В том же месте, откуда я привел его в первый раз.
Чунмёну достаточно этого ответа — он удовлетворенно кивает и скрещивает на груди руки, вновь отворачиваясь и отходя в сторону; несколько минут изучает взглядом стены, тяжелые портьеры одной из многочисленных синдикатовских комнат, чьи-то оставленные на кофейном столике бокалы с водой, разрезанное на две части зеленое яблоко и фантики от конфет. Тут явно побывали Координаторы, ибо никто больше не может так бездарно терять время во время дневного - уже дневного — сета.
Чунмён меланхолически поднимает взгляд к потолку.
-Все правильно, - говорит он, помедлив. - Я предполагал, что рано или поздно он выйдет из-под контроля, но не думал, что это произойдет так скоро.
-Экраны были наложены неверно? - Кису предполагает осторожно и ненавязчиво, чувствуя, что крайне глупо, по сути, указывать Координатору на его ошибки — глупо и недальновидно, но Кису почти уверен, что сейчас Чунмён не обратит на это внимания. Как и на многое другое.
-Нет, - отвечает Координатор Смерти спокойно. - Экраны я сплел верно. Дело в другом, и мне порядком странно, что ты не понимаешь, что происходит.
Взгляд у Чунмёна насмешливый и чуть презрительный — мол, эй, детка, ты меня сейчас ужасно просто разочаровал, словами не передать. Координатор Смерти падает в кресло напротив и, закинув ногу на ногу, вновь внимательно изучает взглядом Луханя, что-то просчитывая в уме и анализируя.
-В нашей реальности сейчас происходит примерно то, что и в Верхнем мире когда-то — нечто вроде... Смены магнитных полюсов, только в нашем случае это — материя, и она создает абсолютно новый фон, причем процесс этот происходит слишком быстро, чтобы все существующие в реальности формы материи смогли быстро адаптироваться к изменениям. Формы материи — это все, что с ними так или иначе связано, все наши техники, щиты, экраны, «охранки», материи внутри тел, мы сами, в конце концов. Поэтому неудивительно, что сбиваются многие настройки — вот и здесь защитные экраны полетели ко всем чертям, и Лухань начал... Вспоминать.
Чунмён — прекрасный лектор. Кису переводит взгляд на Луханя — ему, Разводному-лекарю, работающему в Синдикате дольше самого Координатора, не нужно много времени, чтобы вспомнить тот день, когда Лухань появился в Системе.
Просто однажды Чунмён прервал их, Кису с Пёнхо, разнарядку, и, отозвав Исполнителя к другому Разводному, приказал Кису подняться в Верхний мир — 37 градусов северной широты, 127 — восточной долготы, какой-то суетливый, высокий город, и подсознание говорит какими-то загадками про «душу»; совершенно бессознательное нечто, потерявшее в один миг и имя, и суть, превратившееся в один сплошной, концентрированный сгусток материи — нечто с красивыми русыми волосами, чуть раскосыми темно-медовыми глазами и тонкой полосой белесого шрама на губе.
Нечто, которому суждено было стать вторым сильнейшим существом Отдела Смерти после Координатора — Лу Хань.
Нечто, которое Кису нес в Синдикат на руках, обжигаясь чужеродной, сильной материей — с приказом Координатора Смерти не поспоришь.
-Тогда я перекроил ему всю память, оставив только базис, - говорит Чунмён в никуда, а Кису также в никуда кивает, вспоминая, что он был единственным, кого Координатор допустил на эту процедуру, и то лишь потому, что после неё требовалась медицинская помощь. - Но суть в том, что вырезать воспоминания Луханя о пребывании в Верхнем мире, о том, что он там родился и вырос, о его связях, чувствах и прочем — мне не удалось, они оказались слишком сильными и несовместимыми с моими техниками. Поэтому я просто блокировал их экранами — но то, что блокировано, может пробиться, в отличие от того, что было вырезано и законсервировано вне тела в баночке с формалином.
Губы Чунмёна, розово-яркие и твердо-красивые, искривляются в презрительной усмешке — то ли презрение к самому себе?
-Именно по этой причине для меня было очевидно, что рано или поздно Лухань вырастет настолько, что продавить мои блоки.
Кису кажется, что Координатор Смерти давно забыл о его существовании и разговаривает больше с эфемерным «ничто и никто», как часто бывает — пустой, слегка отрешенный взгляд, насмешливая улыбка, задумчивая, совершенная не обращенная к кому-либо интонация; Разводной нервно встряхивает головой, когда Чунмён снова переходит в разговоре к нему — отчего-то по-прежнему до безумия сложно привыкнуть к этим переменам.
-Я сплету новые экранные щиты, - Чунмён встает и, подойдя вплотную к Луханю, проводит рукой над его лицом: тело Разводного тут же окутывается радужным светящимся сиянием экзоскелета, ставшего в один миг видимым любому существу, и Кису поспешно отворачивается, чтобы не обжечь кристаллик зрачка. Слишком ярко. - И настрою их на тебя — в любой момент, когда они дадут сбой и хоть немного пустят воспоминания наружу, ты должен будешь привести в действии главный механизм, нечто вроде пробки, которая разом блокирует все его ощущения.
Кису, по-прежнему опасаясь поворачиваться, кивает.
-Лухань просто впадет в безболезненную кому, если ты хотел спросить об этом, - добавляет Чунмён с усмешкой, когда Кису поводит плечом. - Главное — не опоздай.
Чунмён работает быстро, умело сплетая между собой нити разных материй и формируя из них визуально видимые словно бы лоскуты ткани, твердеющие под кончиками пальцев и превращающиеся в гладкие экраны, уменьшающиеся и безошибочно накладывающиеся на нужные участки экзоскелета в районе лица и головы Луханя. Множество цветов, оттенков и тонов, бесконечная палитра на ладонях Координатора Смерти, и это, наверное, очень больно было бы тому же Кису, вздумай он провести такой фокус; больно, пожалуй, было бы любому, кроме самого Чунмёна и — да, все совсем просто — Луханя.
Но сейчас Лухань — псевдожертва, псевдопострадавший, псевдослужащий, псвевдоразводной. И всегда им был.
Чунмён отряхивает руки, как после холодной воды, и вновь уже завершающим жестом проводит ладонью над лицом Луханя, маскируя экзоскелет и убирая последние шероховатости в технике. С секунду внимательно рассматривает закрытые глаза Разводного и удовлетворенно кивает самому себе, звонко щелкая пальцами.
-Кису, у вас с Сокджуном все ещё не закончен утренний сет, если я не слишком состарился, чтобы страдать провалами в памяти, - говорит Координатор Смерти вкрадчиво. - А право на отдых, как право на ошибку — дозволено только в случае перелома шеи.
Намек, конечно, сверхтонкий.
Кису встает и, кивнув в знак уважения, выходит, чувствуя, как в правом виске что-то неуловимо пульсирует и тянет назад — тянет довольно сильно, но не настолько, чтобы удержать на месте. То — связь с экранами, закрывающими сознание Луханя. Стоит только потянуть за нить — мгновенная телепортация, касание кончиком указательного пальца главного механизма, блок, кома.
Кису очень почему-то надеется, что ему не придется этого делать.
***
Кай небезосновательно предполагает, что все материи дальше дельты и исключая пси — при нужной, конечно, концентрации силы и желания — могут неплохо потрепать Исполнителя, если правильно увидеть точку слабости, боли или просто одно из тонких мест плетения экзоскелета.
Крис — безупречен.
Кай судорожно кашляет, пытаясь окончательно высвободить застоявшуюся в горле кровь, но она, будто издеваясь, не торопится, задерживаясь на языке и губах: он вытирает её и без того окровавленными пальцами, с трудом держа взгляд поднятым и пытаясь рассмотреть, увидеть уже наконец, где светящиеся нити дают пробоину.
Кай бил три раза — Крис безупречен.
Тело пробивает холодная дрожь, и Чонин почти чувствует, как ток крови в венах и артериях ослабевает, на выходе давая потерю тепла кожей и мышцами; тело практически не слушается, больше походит на бесполезную тотемную фигурку из сандалового дерева, ощущается ненужным и только мешающимся. Крис, приподняв брови, делает несколько шагов, приближаясь к безвольно сидящему на асфальте, опершись спиной на стену, Каю, и присаживается перед ним на корточки, склоняя с интересом голову набок. Несколько светлых прядей рассыпаются, слегка закрывая глаза.
-Лухань — хороший преподаватель, не так ли? - мягко спрашивает Исполнитель, чуть улыбнувшись. - Хороший, не говори ничего. Он упустил только одно правило: если я сказал «быстро», значит, это должно быть «быстро». Без пререканий.
Кай слабо дергает плечом — и единственное, что осталось сильного в теле — злой, ненавидящий взгляд.
-Я не обязан, - тихо, свирепо. - Ты мне — никто, чтобы я хоть каким-то образом вообще к тебе прислушивался.
Крис умело делает вид, что удивлен — миндалевидные глаза с темной, слегка отдающей на свету зеленым оттенком радужкой расширяются, яркие. Пухлые губы искривляются в подобии волчьего оскала.
-Ты — никто без Разводного. Вы все...
Кай закрывает глаза, когда к горлу подступает неотвратимая тошнота — закрывает и пропускает момент, когда Крис одним литым, единым, взбешенным движением поднимает его вверх за ворот футболки, окрашивая и свои пальцы в кровь. Хладнокровно и расчетливо наносит удар в грудь левой рукой — больше по касательной, чем по прямой, и Кая лишь отбрасывает назад, к железным перекладинам.
В последний момент Крис, сделав пальцами неуловимый жест, формирует из альфа-материи простую физическую технику, и сила удара увеличивается втрое, вбивая Чонина в поручни. Глухой, гулкий звук, еле различимый на фоне хруст. Нижняя часть спины.
Кай пытается подняться, но руки слушаются немногим лучше ног, которые теперь не двигаются совсем; он стонет еле слышно и слабо — и без того дозволено и допущено слишком много проявлений слабости.
-Тебе не кажется, - голос у Криса до безумия ровный и спокойный, - Что у «никто» не может быть власти над вопросом конкретно твоего на данный момент существования?
Сильная, твердая рука стискивает правое плечо Кая, вдавливая его в металлические поручни.
-Смотри, всего лишь одно движение...
Правая рука у Криса — в короткой, черной перчатке из плотной ткани, удивительно верно обтягивающей пальцы. Кай распахивает глаза, которые тут же от непривычки к виду материй начинает резать — здесь, прямо здесь сияние тусклее и слабее, пробоина найдена.
Но — слишком поздно.
Удар с правой у Криса ничуть не слабее, чем с левой — да и не нужно особой силы Исполнителю, чтобы провести коронную, ежедневно используемую технику пробивания грудной клетки.
Удар с правой у Криса всегда верный.
Последнее, что успевает сделать Кай — пальцами обеих рук слабо обхватить правое запястье Криса, изливая последнюю оставшуюся в истекающем кровью теле силу.
Контроль материи — ноль процентов.
Когда нет контроля, Разводной автоматически генерирует эпсилон.
***
-Ненавижу, когда у тебя такое настроение.
-Тогда ты в принципе должен меня ненавидеть.
-Что я и делаю.
-Соблюдай субординацию по отношению к Координатору.
-Бегу, теряю тапки.
Чханёль кривит губы и вертит из пальцев неприличные жесты, на что Пэкхён только раздраженно взмахивает рукой и отворачивается, собирая все бумаги на столе в одну кучу и доставая было зажигалку, чтобы избавить себя от работы, но вовремя одумываясь и вздыхая. Дышит глубоко, явно стремясь познать дзэн и взрастить в себе терпение, спокойствие и сострадание.
Чханёль хихикает.
-Снова проблемы со смертельным отделом?
-Да в задницу этих параноиков, - Пэкхён фыркает, складывая руки на груди. - У меня и без них во главе с полусумасшедшим старикашкой найдутся вопросы, требующие решения.
-Всегда знал, что ты обожаешь гиперболы. Чунмён помладше тебе будет, нет?
Пэкхён разворачивается лицом к Чханёлю и задумчиво трогает на шее белую ленточку — тот бледнеет, судорожно сглатывая и расширяя глаза от валом нахлынувшей боли; Координатор, помучив с минуту, вновь отворачивается, а Ёль тяжело дышит, восстанавливая равновесие и тоскливо думая, что самое поганое начальство — это то, у которого и кнут, и пряник - один хер. Вернее, один кнут.
-Не суть, - помедлив, отвечает Пэкхён. - Скажи мне, зеркальце мое пыльное, ты сегодня после утреннего сета сразу в Синдикат вернулся или по Верхнему миру шлялся?
-Я не шляюсь, я шхерюсь.
-Если что, я дзэн так и не познал.
Чханёль, смеясь, поднимает руки в жесте полного повиновения.
-Ладно вам, господин Координатор. Конечно, шлялся, что тут до дневного сета делать, интереснее на людей посмотреть, себя показать...
Пэкхён замечаний по поводу «себя показать» не делает — Чханёль всегда довольно осторожен и не злоупотребляет полномочиями, несмотря на откровенно хулиганское поведение и принципиальное неприятие субординации. Причина, скорее всего, в том, что за нарушение полномочий в плане «показаться людям» вызов на ковер следует не к локальному Координатору, а сразу к Координатору Отдела Смерти.
А Чунмён Чханёля не очень любит.
-Неудивительно, что ты не застал этого цирка шапито, - говорит Пэкхён задумчиво. - Правда вот цирк уехал, а клоуны остались, и я по-прежнему не знаю, куда посоветовать Химчхану засунуть своих орлов, чтобы их не нашел Тэиль. Мальчик снова теряет контроль...
Чханёль понятливо свистит, на ходу сочиняя какую-то очередную глупую песенку.
-Теперь его раздражают не только Мелкие Гадости, но и Разрушенные судьбы?
Пэкхён дергает плечом.
-Его вечно все раздражает, ты знаешь это не хуже меня. Но теперь это выливается не просто в потасовки — Тэиль работает в полную силу, совершенно забывая, что дозволение применять способности внутри Синдиката тоже имеет свои рамки. И если сейчас я могу его хоть как-то крыть, пряча Мелкие Гадости всем отделом во главе с их Координатором в бункере под землей, то пройдет не много времени, прежде чем вопрос дойдет до Чунмёна.
Пауза.
-Правда, сначала он дойдет до Кевина — если уже не дошел. А Кев единственный, кто способен наездить по ушам Чунмёну настолько, что тот разбираться даже не станет — просто выкинет всех к чертям.
Пэкхён устало трет пальцами веки, а Чханёль задумчиво грызет ноготь на большом пальце.
-Ну и пусть? - Неуверенно предлагает он, на что Координатор лишь отрицательно качает головой, красноречиво искривляя губы в какую-то нереальную синусоиду.
-Я не собираюсь терять такого Разводного, пусть и контуженного на голову, - говорит он тихо. - Он должен выработать на Отдел всего себя — вот когда выработает и совсем слетит с катушек, мне будет все равно, что с ним произойдет. А сейчас — слишком ценный материал, чтобы им разбрасываться. Да, Чханёль, Тэиль работает раз в пять быстрее и качественнее, чем ты.
Чханёль весело ржет и даже многократно хлопает ладонью по столу, изображая крайнюю степень упоротости и вытирая кулаками воображаемые кровавые слезы смеха.
Клоун.
-Как ты сейчас мою совесть-то подъебал, пять баллов просто, - говорит наконец он, успокаиваясь и медленно рисуя на лице некое подобие человеческого выражения. - А теперь, может, скажешь уже то, что хотел сказать изначально безо всяких этих сказок про психически неуравновешенных детсадовцев?
***
Все происходит в один миг.
Крис, не в силах пошевелиться, расширившимися от ужаса глазами смотрит, как по пальцам Кая, слабо сжимающим его запястье, стекает на его руку живая, слепящая эпсилон-материя - та, самая неподвластная любому Исполнителю, та, определяющая облик Разводных, их константа и главный составляющий элемент.
Та, что есть последняя капля в теле любого Разводного.
Крис с диким, безумным криком отшатывается, отпуская Чонина; правая рука, затянутая в черную перчатку, безвольно обвисает вдоль тела — запястье от кончиков пальцев и до выступающих косточек обуглено до костей, и даже крови нет, лишь светящаяся алым сукровица из потрескавшейся кожи чуть выше.
Исполнитель, зажмурив от неконтролируемой боли глаза, из-под ресниц которых стекает зеленоватая полупрозрачная жидкость, похожая на альфа-материю, с явным трудом приближается к Каю и, опустившись перед ним на колени, наносит последний удар левой.
Тот, что ежедневный и — в грудь.
Удар с левой у Криса ничуть не слабее, чем удар с правой.
Но экзоскелет, разъедаемый ментальной эпсилон-материей начиная от кончиков пальцев правой руки, дает сбой.
В грудной клетке Кая — лишь трещина, и Крис, уходя, уже не видит, как из неё начинает сочиться вязкая, до рези в глазах яркая и аномально светящаяся небесно-голубая жидкость, путающаяся в складках тонкой окровавленной футболки и прожигающая асфальт, едва её капли только касаются его поверхности.
***
-Просто мне снова начали сниться эти тризлоебучие сны, - говорит Пэкхён тихо, откидываясь на спинку стула и закрывая глаза. - Не обыкновенные, а те, после которых я просыпаюсь с нагревшейся на шее лентой.
Чханёль непонимающие треплет пальцами волнистые рыжеватые волосы.
-Когда во сне материя выплескивается?
-Да.
Пэкхён, по-прежнему не открывая глаз, соединяет и разъединяет ладони, сплетает пальцы и растирает почти до хруста тонкие суставы.
-Подобные до этого все были вещими, - говорит Координатор Отдела Боли все так же негромко. - Но этот слишком... обыкновенен, чтобы быть вещим.
Чханёль, не задавая вопросов вербально, только смотрит выжидающе и терпеливо.
-И снится уже не в первый раз.
Пэкхён открывает глаза, но на Разводного не смотрит, с пустым выражением разглядывая потолок.
-Мне снится разнарядка. Простой белый лист разнарядки.
-И все.
-Разнарядка.
***
-Ебать мою жизнь, - Ухён теряет равновесие и шлепается на пятую точку, не обращая внимания на нелепость собственного положения. - Тонун, он?..
Координатор Отдела Раздора, задумчиво покусывая нижнюю губу, внимательно смотрит с крыши здания вниз на неподвижно замершего у металлических перекладин Кая.
-Да, Ухён, он-он. Или что ты имел ввиду?
Координатор Мелких Гадостей поднимается с бетонированной поверхности, воровато посматривая на коллегу — заметил или нет? Нет — кажется, все в порядке.
-Не строй из себя невинность, - говорит Ухён неожиданно сухо и канцелярски. - Крис прикончил этого новенького?
Тонун, будто очнувшись от своих мыслей, странно смотрит на Ухёна и отворачивается, подходя к краю крыши, усаживаясь на него и свешивая вниз ноги.
-Да. Нет. Не знаю. Послушай, мне-то какое дело вообще? - Голос Тонуна звучит неожиданно зло и раздраженно. - Мне в принципе насрать, что тут произошло, я поржать пришел.
Ухён приподнимает брови, но Координатора Раздора не оговаривает — лишь молча разворачивается и делает шаг в сторону, мгновенно оказываясь внизу рядом с Чонином. Голову наверх поднимает секунды через три, но Тонуна на крыши уже нет — он стоит за плечом Ухёна, отрешенно и загипнотизированно наблюдая, как из трещины в груди Чонина стекает небесно-голубая пси-материя.
-Я унесу его в Синдикат, - говорит Ухён спокойно и твердо. - Не нам решать, что теперь с ним делать. Тонун...
То, что Координатор Раздора слушает, выдают только слегка напряженные пальцы скрещенных на груди рук.
-Найди, пожалуйста, Криса, - продолжает Ухён уже мягче. - Ему не вернуться обратно без Разводного.
Тонун дергает плечом, презрительно фыркая.
-Найди. Ты ведь не хочешь потом проблем.
-Послушай, не будь идиотом, найди. Я не смогу вернуться и найти сам — Чунмён наверняка будет сканировать меня на знание того, что произошло. Тонун, блять тебя. Найди.
Ухён отворачивается и склоняется над Каем, осторожно обхватывая пальцами его запястье и пропуская через оба тела волну призывающей мю-материи; секунда, и существо привычно расщепляется на молекулы, безошибочно подготавливая и осуществляя переход в другой мир.
Тонун с секунду стоит на месте, убрав руки в карманы, а затем, помедлив, поводит плечами и разворачивается, уходя в противоположную сторону от той, куда ушел Крис.
***
Ухён впервые видит, как радужка в глазах Координатора Смерти совсем чуть расширяется — то удивление, изумление, непонимание, страх, паника? Ничего, ноль, только слегка расширенные глаза и кажущиеся ещё более темными пушистые ресницы.
-Ни слова, - голос-сталь, голос-мороз, голос-свирепость, голос-смерть. - Ни слова, Ухён.
Чунмён медленно подходит к Каю, протягивая руку и надавливая пальцами на края трещины в груди, откуда тут же слабым потоком пробивается голубая светящаяся жидкость.
Пси-материя — то, что не подвластно ни одному Разводному и то, что лишь существует у них внутри, не давая власти.
Чунмён спокойно собирает материю на ладонь, вязким, будто замедленным движением поднося к губам — мимолетно касается её, не закрывая глаз, в которых плещется напряженный, злой взгляд.
Будто измеряющий счетчик Гейгера.
Чунмён делает шаг назад, вновь отпуская материю на края трещины.
-Выбита.
В пустоту.
-Полностью.
@темы: Infinite, фанфики, Сухо, ЕХО просто што., 24-е математики, U-KISS
-
-
13.10.2012 в 15:56Сказать, что мне нравится - безбожно соврать)) Да я в восторге
Может потому что слишком много антиутопий в последнее время, но сама идея, все эти материи, отдел смерти и отдел мелких гадостей, это просто все
А уж экзоскелет
И почему-то верится, ну как у вас всегда получается, насколько нереально, настолько и верится
И персонажи, ну правда, как будто живые и в самом деле сами себя пишут)
А еще мне жуть как интересно, в курсе ли Чунмен что с Луханем, и не его ли это рук дело.
-
-
15.10.2012 в 17:38А еще мне жуть как интересно, в курсе ли Чунмен что с Луханем, и не его ли это рук дело.
спойлер уже в тексте хд
-
-
15.10.2012 в 18:18просто знаешь, эта одна из тех работ, которую хотелось бы видеть в печатном издании, в твердой обложке, со страницами. это настолько..просто сумасшедшая нерельная идея, твой полет фантазии, кажется. не имеет рамок.
извини, что так и не по делу, просто не хотелось снова молчать..я обещаю в следующий раз написать что0нибудь связанное и по сути, то, что чувствую и вообще, а сейчас просто хочу, чтобы ты знала)
ну и благодарить тебя за такие работы, в которые хотелось бы окунуться и не возвращаться, хотя там порой так больно, но..столько эмоций и чувств
правда, спасибо тебе...вот огромнейшее
-
-
15.10.2012 в 19:11Вот такими сюжетами тебе удается раздвигать границы обыденного, заставляя вспоминать, что над словами, складывающимися в предложения, ещё можно задумываться
-
-
15.10.2012 в 20:00я прямо вот просто ну
Leerena, я просто до ужаса счастлива, не знаю. после вашей поддержки мне даже уже все равно, что бывает сложно писать.
реально.
спасибо огромное
-
-
17.10.2012 в 18:38Как всегда отдельное спасибо за Чунмёна