снова ключик, че ж еще

[myownsense]

iKON (персонажи не принципиальны); практика в психбольнице, желательно без драмы, но тут уже

я старался без драмы

vixx - error .mp3

-Блин, серьезно? - Ханбин кожей чует, как Дживон за его плечом холодеет и начинает не то чтобы заикаться, но явно готовится упасть в обморок и не приходить в себя еще недели две или месяц, пока это не закончится. - П-практика в психиатрической лечебнице? Ханбин, может, пойдем в обычную больницу, плевать на связи…

Ханбин сворачивает гербовый листок с приказом и, развернувшись, смеряет Дживона тяжелым взглядом - он не для того неделю вился и крутился вокруг родителей, чтобы ему с дружком подобрали такое место для практики, где можно будет появиться пару дней и получить заверение о том, что ты эту практику месяц благополучно проходил.

-Не ной, - припечатывает Ханбин и явно настраивается прийти, увидеть и победить, как это обычно бывает. - Предки сказали, что нас там встретит медбрат, тоже выпускник недавний, и все объяснит…

Дживон жалеет, что не родился с глазами Микки Мауса - может, тогда Ханбину стало бы хоть немножко его жаль.

Обещают им, короче, практику в отделении для не особенно тяжелых пациентов.

***

Медбрат оказывается совсем молодым приятным парнем в аккуратном белом халате, с пепельными волосами и надписью “Сон Юнхён” на бейджике, а Дживон, что удивительно, крайне быстро осваивается в атмосфере лечебницы, пусть и ходил пока исключительно по пустым коридорам, где не было пациентов. Насчет атмосферы подссыкал он, видимо, зря - лечебница оказывается частной, довольно уютной и комфортабельной, светлой, с красивой мебелью - никаких там клеток, синих стен и инструментов для пыток, которые ему представлялись атрибутами незаменимыми.

Ханбину вообще, очевидно, по барабану, где они находятся - он пришел сюда сделать минимум работы и свалить заниматься чем-нибудь интересным.

-А Наполеоны у вас есть? А Цезари? А Муссолини? - Тут же принимается трещать Дживон, едва осознает, что убивать его тут не собираются и в смирительную рубашку укутывать тоже.

Сон Юнхён оказывается еще и поразительно терпеливым.

-Наполеоны и цезари в столовке, насчет Муссолини не знаю, но сегодня объявился какой-то лидер хорватских националистов и, кажется, Че Гевара…

-Тупых вопросов не задавай, короче, - переводит Ханбин и отвешивает Дживону подзатыльник. - Слушай внимательно, осел.

Дживон поджимает губы и показывает ему язык, едва Ханбин отворачивается, строча что-то в своем вечном блокнотике для заметок, а Юнхён объясняет им всю систему их пребывания здесь - и да, успокаивает, что к тяжелобольным их никто пускать не собирается, причем не в целях их безопасности, а в целях безопасности пациентов, потому что они оба похожи на двадцатилетних конченых идиотов, особенно Дживон, как бы читается в спокойных, как океанская гладь, юнхёновских глазах.

-Работать будете здесь, в основном, в комнатах отдыха, - объясняет он. - Все, что от вас требуется - это вести терапевтические беседы, вас на занятиях должны были учить. Простые разговоры, как с обычными людьми, вы скоро поймете, что они ничем не отличаются от обычных людей… И никаких записей во время разговора. Отчеты потом пишете по каждому пациенту вон в том кабинете и в конце дня сдаете врачу. Врач - вот там, кабинет три-ноль-один.

Да-да, перерыв с часу до двух, в конце рабочего дня уходить только с разрешения врача. Врач, говорит Юнхён, о вас в курсе и все знает, поэтому можете спокойно приступать к работе. Ханбин, с готовностью кивнув, проверяет на руке, пишет ли шариковая ручка, а потом, кивнув Дживону, уходит в одну из комнат отдыха.

Дживон еще с секунду стоит столбом, а потом отправляется туда же.

И никаких тебе, блять, Муссолини. А он бы, может, и перетер с дуче вопросы внедрения религии в идеологию и функционирование института предпринимательства в тридцатые годы прошлого века в итальянской экономике.

***

В общем, все оказывается не так страшно - даже интересно, и к концу дня Дживон почти не шарахается, когда ходит по коридорам.

В кабинет врача он стучится где-то ближе к шести вечера - и видит там небольшое чистое помещение, уютное тоже, большой плюшевый медведь на окне с открыткой от кого-то из пациентов; за столом совсем молодой мальчишка в халате - пишет что-то, не заметив стука.

-Простите, - говорит Дживон. - Мне бы доктора увидеть.

-Я слушаю.

-Мне бы доктора…

-Слушаю же, - мальчишка поднимает головой от бумаг, откладывает ручку и смотрит на Дживона, как на дурачка, с легким недовольством в глазах. - Я доктор.

-Вы?..

Стоя у кабинета с табличкой “Ким Джинхван”, Дживон ожидал увидеть кого угодно, но только не точную копию миниатюрного маленького принца - разве что планеты не хватает, шпаги и накидки с красивой брошью. У этого маленького принца только белый халат и нежная улыбка, хотя глаза сейчас и сверкают странно из-под стекол простых тонких очков.

-Простите, ради бога, - бормочет Дживон ужасно смущенно - и даже отчеты за спину прячет, вот так ему стыдно, идиоту. Как будто в кабинете врача может сидеть кто-то, кроме врача. В кабинете врача сидит врач, как удивительно! Никогда бы не подумал. - Можно вам отчеты сдать? Я практикант.

-Сдавайте, - говорит Ким Джинхван и кивает на краешек стола, где аккуратными стопками лежит много разных бумаг и карт; Дживон пристраивает туда свои отчеты и замечает, что у этого врача на удивление красивый почерк - просто и понятно, у него даже дыхание захватывает. Сто лет нормального человеческого почерка не видел. - Сколько здесь? Семь? Хорошо…

Джинхван пока просматривает мельком отчеты - и руки у маленького принца тоже маленькие - а Дживон крабиком пытается отползти к двери, потому что аура у этого маленького врача пусть строгая такая, но одновременно все-таки хочется подойти поближе и посмотреть на него повнимательнее.

Таких красивых, как куклы, врачей Дживон еще никогда не видел - только заебанных жизнью.

-Как вас зовут? - Спрашивает Джинхван, и Дживон отвечает; тот кивает и снимает очки, моргает, расслабляя глаза - и без очков кажется совершенно беспомощным. - Хорошо, Дживон, приятно видеть вас здесь… Как вам первый день практики?

Дживон даже отвечает что-то и мямлит периодически, потом как-то идет проще; рассказывает, что, мол, ожидал увидеть тут отдельную палату с богами, отдельную палату с язычниками или с десятком Ницше, а оно вон совсем по-другому - но беседовать, говорит, было интересно. Хоть и пугливо немного.

Джинхван даже смеется коротко и тихо на моменте с десятком Ницше.

-Скоро вы поймете, что эти люди и правда ничем не отличаются от меня или от вас, например, - Джинхван сплетает пальцы под подбородком и смотрит на Дживона долго, внимательно - глаза у врача светлые и грустные. - Просто им нужна помощь. Хотя кто говорит, что нам самим эта помощь не требуется?..

Вскоре Джинхван отпускает его и прощается - а Дживон еще долго стоит в коридоре и не понимает, почему ему даже с места двинуться сложно.

***

Еще одним приятным плюсом оказывается то, что Дживону не приходится в одиночку торчать в курилке на заднем дворе лечебницы - Сон Юнхён тоже часто коротает там время с пачкой “данхилл”.

-Огонька не найдется? - Спрашивает он, и Юнхён протягивает ему чиркнувшую зажигалку; он здесь тоже вроде бы недавно - ну как сказать, недавно, все относительно, и за этот год Юнхён успел узнать нравы лечебницы весьма неплохо.

Он от природы даже слишком наблюдателен.

-Ну как, не страшно оказалось? - Спрашивает он, и пусть это всего третий дживоновский день в больнице, он уже поможет гордо покачать головой - мол, нет, не забоялся, нормально. Юнхён хмыкает. - Я же говорил...

Они минут пять стоят молча и только сбрасывают пепел под ноги, а Дживон думает, что ему еще бесед пять провести сегодня до конца дня нужно; с Ханбином они почти не видятся, работают в разных местах, а Джинхван отчетами Дживона, видимо, доволен. Только один раз указал, где и какие ошибки - совершенно спокойно.

-Страшно, на самом деле, только в лечебницах с тяжелыми случаями, - говорит Юнхён, прикусывая сигаретный фильтр. - Когда не знаешь, что и кто в любой момент может выкинуть. А здесь - здесь все спокойно, ровно, никаких осложнений обычно, да только с ума сходишь не меньше.

Дживон скашивает на него вопросительный взгляд - а Юнхён невесело усмехается.

-Я еще не успел в этом утонуть, - говорит, помедлив. - Всего год тут торчу. А посмотри на доктора? Да, на него. Он здесь давно работает - и каждый день люди, вроде него, слушают и разговаривают со множеством других людей, которые все равно, как ни крути, болеют. И было бы проще, если бы они болели физически. Нет, люди вроде Джинхвана слушают множество грустных и болезненных вещей, всей этой бесконечной боли, страданий, сожалений, безысходности… А ведь ни один человек не железный и не резиновый, чтобы безболезненно и без последствий это все принимать.

Дживон молчит - вспоминает только, как даже в эти несколько моментов успел заметить, что у Джинхвана глаза грустные даже тогда, когда он улыбается.

-Когда каждый день проводишь во всем этом, то становишься другим, - продолжает Юнхён и закуривает новую - в пачке “данхилла” уже почти пусто. - И год назад он был другим, а сейчас и не взглянешь. Доктор слишком… Любит людей? Слишком верит, что каждому из них можно помочь? И часто он прав. Только вот себе он помогать не спешит.

Усмешка.

-С персоналом он почти не общается, - Юнхён выкидывает недокуренную сигарету и поднимается к заднему входу в лечебницу. - Знаешь про закон сохранения боли?

Дживон качает головой - но предполагает, о чем Юнхён говорит.

И оказывается прав.

-Если где-то боли стало меньше, значит, обязательно где-то ее стало больше, - Юнхён снова невесело улыбается. - И пока ты забираешь боль у кого-то, она копится в тебе самом…

Дживон выкуривает там еще сигареты три, наверное - благо, Юнхён одолжил ему зажигалку - а потом идет в комнаты отдыха и проводит еще пять бесед, пишет еще пять отчетов и выкуривает еще пять сигарет через пять часов.

***

Ханбин получает оценку по практике через неделю, а Дживон решает остаться на весь месяц.