so ends another day

[myownsense]

ханбин-центрик, джунэ, дживон; разбитые фонари, сэмпл из песни, помехи

title: bombay radio
size: drabble
key:  мушу. ♥

the big pink - hightimes .mp3

Когда Ханбин накапливает нужную сумму, он выкупает ночное эфирное время одной из богом забытых радиостанций и переезжает поближе к студии на окраину города, забыв сообщить половине друзей и знакомых свой новый адрес и думая, что иногда забывчивость бывает очень полезной, особенно - если она вызвана искусственно.

Студия находится на одном из верхних этажей старого офисного здания постройки, наверное, еще годов эдак шестидесятых, когда люди только-только отошли от войны и решили, что надо как-то культурно развиваться; не студия, а так, одно название, небольшая комнатка четыре на четыре метра, куда едва вмещается стол с ноутбуком, более или менее удобное кресло, офисный шкаф с полками под всякую ненужную хрень и столик под чайник и кружки, ну и еду - опционально.

Днем Ханбин спит, а ночью ведет свой радиоэфир.

И называет его “радио бомбей”.

У него в студии стоит привезенная давно из Индии статуэтка Брахмы с котом (почему именно с котом, Ханбин не знает, но, наверное, потому, что в Бомбее много бродячих кошек), а еще с десяток небольших круглых свечек, стащенных с центральной площади в одну из первых ночей празднования Дивали.

Напротив единственного окна - давно уже разбитый и не светящий фонарь, который каким-то магическим образом выпадает из поля зрения ремонтников, когда они проводят профилактические осмотры. Впрочем, один раз его действительно чинят, но Ханбин, не выдержав неуютного желтого света по ночам, бьющего прямо в окно, исподтишка камнем сам снова его разъебывает.

Потому что вот почему.

***

Единственные, кто знает теперь его новый адрес и эфирные частоты - Дживон и Джунэ. Дживон таксует, а Джунэ работает в круглосуточном цветочном, и единственное место, где они могут оказаться все вместе - ханбиновская крошечная студия.

Дневной эфир заканчивается в десять вечера, и потом несколько минут всегда одни помехи - тихие, шуршащие, как если бы кто-то пытался поймать волну, но сигнал был утерян; потом всегда звучит усмешка и тихое ханбиновское “привет. С вами радио бомбей...”

Ханбин ставит в ночи свои собственные треки, тихо, часто только минуса, а в перерывах между ними пускает короткие сэмплерные петли, повторяющиеся раз за разом, и на фоне них разговаривает с ними.

С ними - с Дживоном и Джунэ, но об этом больше никто не знает. Только он сам - и адресаты.

Немногочисленные студии давно забытой богом волны думают, что это - артхаус, а Ханбин снова тихо говорит свое “привет - с вами радио бомбей” и ставит первый трек, а потом почти всю ночь сочиняет и сразу же пускает фоном сэмплы, разговаривая с ними - Джунэ и Дживоном - и с самим собой.

***

Дживон включает радио ровно в десять вечера - чтобы слушать разнотонные помехи, а потом услышать голос Ханбина и улыбнуться; после первого трека - что-то городское, мегаполисное, быстрый эмбиент - Ханбин говорит “привет” и “я скучаю” и после второго “хочу увидеть тебя скоро, но так, чтобы не знать, как ты вошел в квартиру, будто словно всегда там был”.

Ханбин говорит все, что ему взбредет в голову, и его реплики чередуются от Джунэ к Дживону, и это странная игра - разобрать, что и кому он хочет сказать; Джунэ включает радио в несколько минут одиннадцатого, потому что какому-то ночному романтику срочно нужен букет роз.

Джунэ слышит “приходи” и “я уже забыл, что такое целоваться с кем-то”, а потом дорожку чего-то совсем старого из Брайана Ино; “привет, это радио бомбей”, сэмплерные петли, одна за другой, тягучие, приятные, ритмичные, их хочется слушать до бесконечности долго, как и голос Ханбина.

Они - два его совершенно разных мира, а радио бомбей - их общее убежище, и на узкой вешалке в комнате четыре на четыре метра места хватит только на три куртки и одну кепку.

***

Дживон - мир-спокойствие, мир-такси, мир-летняя-теплая-ночь, мир-бит; Дживон - дримлэнд и океаны ханбиновского вдохновения на каждый сэмпл для перерывов между треками, океан вдохновения для полных смысла бессмысленных диалогов на фоне этих сэмплов, диалогов и монологов, текущих с губ в микрофон всегда так гладко, будто Ханбин читает отрывки разных книг.

С Дживоном хорошо - жить, спать, просыпаться, кататься по ночному городу, хорошо просто молчать и целоваться, с Дживоном хорошо все, что только можно выдумать; все ханбиновские “я скучаю” и будто бы случайно уроненные в радио-диалоге цифры нового телефонного номера - для него.

Дживон - ханбиновский дримлэнд и ритм ночной жизни, потому что днем Ханбин только спит.

***

Джунэ - мир-театр, мир-букет-нарциссов, мир-зеркало, мир-шумная-бангкокская-ночь; Джунэ - ханбиновские сигареты и алкоголь, и Ханбину не курит и не пьет, потому что Джунэ - все, что нужно ему, чтобы забыться приятно и долго, опьянеть и потерять связь с реальностью.

С Джунэ хорошо, но совсем по-другому, будто это танцы всю ночь напролет, громкая музыка, что-то наркотическое, пряное, сладкое-сладкое, чтобы до беспамятства и совершенного бесконтролья; с Джунэ хорошо рисковать, целуясь и поспешно раздевая друг друга между огромных ваз в цветочном магазине, пока никого нет, с Джунэ хорошо босыми ногами бегать по жаркому, нагревшемуся от солнцу асфальту летом посреди ночи, а потом находить в парке пушистый газон и.

И.

Все ханбиновские “помнишь, как было прошлым летом”, “в моей ванной пахнет лепестками тюльпанов” и “я хочу тебя так сильно” - для Джунэ специально немного позже десяти вечера, потому что в десять какой-нибудь ночной романтик обязательно потребует букет роз.

Джунэ - ханбиновская потеря связи с реальностью, потому что без этой потери он не сможет так гладко вливать в микрофон долгие ночные монологи на фоне сэмплерных петель и редких помех при потере сигнала.

***

-Привет. С вами радио бомбей…

//the big pink - hightimes .mp3