здесь должен был быть вброс на тему литературы, Рюноскэ и фантомной «омерзительности», но будет все та же волынка, которой я страдаю уже черт знает сколько времени.
волынкакогда я говорю, что «во мне практически ничего не осталось», я обычно имею ввиду прежде всего то, что мы раньше называли творческой манной; я - автор, писатель, «страшный человек» согласно макаровскому определению - живу на ней и ею питаюсь; когда ее становится мало, я начинаю голодать, и начинают проявляться признаки типичного человеческого голодания, которое пищевое. Я становлюсь моральным анорексиком - другое дело, что делаю это не сознательно. Но суть не меняется - как анорексики не могут набрать вес, так и я, доведя себя до определенного состояния, не могу восполнить то, что потеряла. Все это уходит вместе с выбросами боли, истериками и даже простым эмоциональным перегрузом; выброс можно спровоцировать одним словом или фразой, и я пытаюсь с этим как-то справляться, но выходит не очень. Чем больше я маскирую выброс, тем болезненнее и сильнее проходит следующий.
Больше всего мне обидно за свои тексты, которые снова становятся разменной монетой. Я писала Арену целую неделю, иногда выжимая из себя всего по полстранички, чтобы потом полночи реветь, свернувшись клубком в постели, и не понимать, почему это все происходит именно со мной.