Фэндом: Block B
Персонажи: U-Bomb
Рейтинг: PG-13
Жанр: повседневность, джен, слэш, юмор
Предупреждения: AU, сильно AU
Размер: 8 частей, 49 страниц
Статус: завершен
От автора: Ребят, спасибо вам. Да, вам, кто меня поддерживал. Но я ещё скажу об этом.
.parts 1,2
.parts 3,4
.parts 5,6
7. (Don't) say goodbye7. (Don't) say goodbye
Минхёк возится на постели, раздраженно сбивает ногами простыню на пол и периодически впечатывается и без того помятым лицом в подушку, глухо и сдавленно, но от этого не менее грязно ругаясь. Жарко, душно, злобно и вообще до отвращения противно.
Би-Бом никогда не страдал бессонницей – мог заснуть в любой позе, в любом состоянии, в наплевать каком месте и даже на любимой паре по хинди или истории религий. Ключевое слово – мог.
Не выдержав, он резко садится на постели и, возведя глаза к потолку, несколько раз внятно и громко, чтобы было слышно даже мирно спящим соседям сверху, произносит слово “блядь”. Становится легче, и Минхёк, затолкав ненавистную простыню под кровать, неверным зигзагообразным шагом направляется на кухню, то и дело путаясь ногами в пижамных штанах.
Включив свет и открыв холодильник, Би-Бом хмуро вглядывается в его недра, улавливая мысль, что ужасно хочется по перебить там всю посуду, выдавить йогурт на стены, измазать кетчупом кафель и повесить на стены сырые стейки, чтобы было куда кидаться дротиками. В итоге от грандиозных планов остается лишь пшик, и Минхёк со вздохом выуживает непочатую бутылку свежего молока, рассматривая её на свет и прикидывая, как лучше – горячим или так сойдет.
Он, Би-Бом, обожает молоко в любом виде – свежем, топленом, кипяченом, холодном, теплом, горячем, вареном, жареном, маринованном и вяленом. Просто с детства – но сейчас не хочется даже доставать емкость, чтобы подогревать, и Минхёк просто открывает бутылку, делая глоток прямо из горла. Прохладно, приятно – но явно не лучшее средство от бессонницы. Минхёк ставит бутылку на стол и садится на стул, укладывая подбородок на кисти рук.
На самом деле, ему прекрасно известна причина этой внеплановой бессонницы – ничего аномального и непредсказуемо-необъяснимого в ней нет.
Ну уезжает человек, и что с того? Не век же отдых может длиться – нужно и честь знать. Минхёк пытается рассуждать здраво, и получается вполне себе неплохо, но внутренний голос, надрываясь почему-то юквоновским голосом, орет, де, ты дебил что ли, Ли Минхёк? Какого хуя ты сидишь, сложа лапки и усиленно делая вид, что тебе все равно? Совсем все равно, что завтра уедет человек, к которому ты за эти несколько недель привык настолько, что в принципе не можешь представить себе, как можно в десять утра быть не у “Хоутэл Мидлэнд 2*” и на переднем сиденье своего “Кадензы” видеть кого-то, кроме одного рыжего идиота? Совсем все равно, что у тебя осталась ещё масса вопросов, невысказанных тезисов и – что самое главное – ворох неразобранных смутных ощущений? Тебе все равно, Ли Минхёк – мальчик, который обожает во всем порядок и правильность?
Окей, и давай сделаем вид, что это не тебе позавчера на каждом углу мерещилась дерзкая ухмылка, живущий своей жизнью язык и гладкие твердые бедра.
Би-Бом злобно показывает бутылке с молоком язык, и ему кажется, будто она показывает ему в ответ два поднятых средних пальца.
-Пошла нахуй, - шипит он ей, нервно срывая с базы трубку домашнего телефона и на память набирая на нем номер Юквона. Замирает, так и не нажав клавишу “вызов” - да, Квон, конечно, не спит сейчас, и неважно, почему, просто интуиция подсказывает. Да, Квон сейчас не будет орать и сбрасывать звонок, не будет язвить и насмехаться – сейчас, конкретно сейчас Квон совсем другой, и неважно, почему, просто интуиция подсказывает.
Минхёк замирает и – сбрасывает набор.
Ему просто кажется, что он катастрофически не имеет права.
Не имеет права вообще хоть как-то попробовать остановить – просто потому, что он, Минхёк, никто ему.
Всего лишь бомбила Би-Бом из Бомбея. Может, приятное, а может и не очень – воспоминание.
Минхёк залпом допивает оставшееся в бутылке молоко и роняет голову на руки, закрывая глаза.
Юквон аккуратно разглаживает футболку и складывает её по шву, отправляя на дно чемодана к остальным – в одной стороне там все, что связано с верхом, в другой – джинсы и шорты. Обувь – отдельно в спортивную сумку из-за новых покупок, косметику в специальное отделение, электронику лучше в обыкновенную набедренную сунуть. Сувениров – ноль, только бронзовая фигурка Шивы высотой в три сантиметра в теоретический подарок Зико да небольшой пакетик с индийскими леденцами. Юквон несколько раз кивает, отточенным движением привыкшего обращаться со сладостями человека запихивая пакетик в боковой карман спортивной сумки.
Косметика – не собрана. Половину белья на выброс, треть старой одежды – туда же. Квон встряхивает кистями рук, словно сбрасывая с них что-то, и удовлетворенно склоняет набок голову. Спать хочется ужасно – другое дело, что не можется, зато вполне себе можется собирать чемодан посреди проклятой душной бомбейской ночи. А ведь ещё эти идиотские “рождественские” свечи выбрасывать, черт бы их побрал.
Юквон с размаху падает на постель и смотрит в потолок, чувствуя, как от усталости перед глазами все плывет и дрожит, как желе, превращаясь в неидентифицируемую радужно-серую массу. Долбит в висках – таблетки Квон ненавидит, поэтому терпит.
Нащупав под пальцами прохладный корпус смартсфона, Квон сжимает его с силой до побеления кожи – в горлу подкатывает ледяная, горькая волна то ли тошноты, то ли желчи, и становится трудно дышать; в уголках глаз неконтролируемо колет чем-то, а голосовые связки першит кашлем, от которого хочется выблевать как минимум половину дыхательной системы, начиная с бронхов.
Твердый металлический корпус “Самсунга” под пальцами.
Юквон всматривается в него, ожидая, что вот-вот экран засветится входящим вызовом – просто так, без причины. Да ладно, вру, с причиной – послушай, не уезжай, останься ещё хоть на немного, универ с Сеулом никуда не убегут. Квон слепо и практически безнадежно ожидает, что сейчас из динамика донесется голос – его, Минхёка, голос, такой уже ставший привычным и родным, говорящий нечто вроде “эй, не нужно”.
Или всего лишь позовет со специфической, как и всегда, тональностью, растягивая гласные звуки - “Юу-ук-во-он”.
Может, минута проходит, а может, и весь час – Юквону все равно, он просто ждет, хотя косметика ещё не собрана, Рождество не до конца убрано, а фигурка Шивы не упакована в специальный пупырчатый пакетик, который Чихо до смерти обожает лопать с этим противным звуком. Юквон просто ждет – и, психанув, скидывает телефон на пол, со всей силы ударяя кулаками по постели.
-Ты, блять, дебил конченый! Сука, ненавижу тебя!
Квон сваливается с постели и приземляется копчиком на телефон, воет и катается по полу, мало отдавая себе отчет в том, что делает – с полным физической боли взглядом методично хреначит смартсфоном по полу, насильно подавляя в себе желание набрать номер.
В горле пересыхает, и ругань превращается в сдавленный, хриплый скулеж, мало похожий на человеческую речь. Юквон чувствует, что сейчас элементарно сойдет с ума, если не услышит хоть чей-нибудь более или менее осмысленный голос – да нет, не голос даже, а просто наберет любой номер, и чтобы на том конце провода оказался кто-то разумный.
Просто человек. Любой. И чтобы слушал – все это дерьмо, которое будет литься литрами.
И, блять его, молчал – было бы совсем идеально.
В голове – литры, кубометры отборнейшего дерьма.
Юквон хватает телефон и, не поднимаясь с пола, в злости тыкает пальцем в первый попавшийся контакт - “Чихо-я-Зиа-Коу”.
В Сеуле ещё даже не ночь, и Чихо берет трубку после первых двух гудков – не успевает сказать и слова, как Юквон взрывается взбешенным нечленораздельным воплем и с грохотом бьет пятками по полу.
-А ещё, блять, я не смогу удержаться сам, как бы я не желал этого - не смогу, блять! Мне нужно, чтобы кто-то меня держал...
И, так и не услышав реакции Зико, бросает трубку.
За много тысяч километров от Бомбея растрепанное пепельноволосое нечто, только что скатившееся с клубной сцены после двухчасового расколбаса в виде начитывания андеграундного рэпчика, ошалелым взглядом сверлит экран телефона.
А потом вздыхает, не обращая внимания на прилетевшую в висок кёновскую зажигалку.
-Квон...
-Наверное, надо было сказать, что я ему фигурку Шивы привезу, - бормочет Юквон в подушку, с отвращением замечая в собственном голосе слезливые нотки. - Да и хуй, перетерпит...
И засыпает через несколько долгих, зависших в невесомости минут.
***
-Одиннадцать сорок семь, - без приветствия бросает Квон, распахивая багажник и раздраженно кидая туда чемодан. Утрамбовывает сверху спортивную сумку, обыкновенную отправляет на заднее сидение. - Сам считай, во сколько я должен быть на регистрации.
Юквон пристегивается и отворачивается к окну, удостоив Минхёка лишь одним коротким взглядом – но и его вполне хватает, чтобы увидеть усталый, потерянный вид и темные круги под глазами. На секунду Квон чувствует, как в чем просыпается странное, эфемерное чувство желания повернуться и высказать ему в лицо все, что хотел высказать раньше, обвинить во всех смертных грехах и под конец тирады выскочить к чертям из машины, поймав другое такси и о вещах не позаботившись.
Минхёк же лишь молча кивает и давит на газ, круто разворачивая автомобиль в нужную сторону. Юквон сглатывает, прикрывая глаза – после почти бессонной ночи немного мутит и подташнивает.
Отель находится на западе Бомбея, недалеко от международного аэропорта – так, по крайней мере, пишут в любых путеводителях, да и сам Би-Бом знает это куда лучше всякого гида. Чтобы доехать до него, не требуется особого количества времени – особенно если знать, каким образом избежать довольно плотных пробок в этих окраинных автострадах.
Минхёк, конечно, знает – поэтому разворачивается и едет не по окраине, а прямо по городу – так немного длиннее, но без нудного и бесполезного простаивания в шеренге автомобилей.
Юквон молчит – молчит и Би-Бом, буквально физически чувствующий, как вязкая, неприятно теплая усталость разливается вокруг, обволакивая прозрачным, но на удивление плотным и неразрывным пологом. То усталость не физическая – и Юквон болезненно выдыхает, когда Би-Бом тормозит чуть резче, чем нужно.
-Тебе плохо? - спрашивает Минхёк осторожно, стараясь в глаза не смотреть – йей, парень, ты не имеешь права, ты ему никто, а может даже, и воспоминанием не будешь. Юквон смотрит слепо и растерянно, но уже через секунду приходит в себя.
-Мне охуенно, дави на газ, - ровно отвечает он, и Би-Бом, занятый своими мыслями о “неправе”, не замечает, сколько сил Квону стоит не орать и не бить ногами в лобовое стекло.
“Мне охуенно”, - раз за разом повторяет про себя Юквон, словно бы мантру, усиленно проводит сеанс аутотренинга и закрывает глаза, не желая видеть даже полосато-арбузных кошек на тротуарах, которых в Бомбее аномально много.
Вот именно таких – полосато-арбузных.
Юквон не хочет – просто не хочет.
Одиннадцать сорок семь – время авиарейса.
***
-Стой, - Квон внезапно оживает и прилипает носом к стеклу, усиленно всматриваясь вбок. - Стой, говорю! Это парк?
Би-Бом кидает взгляд вправо, куда указывает Юквон.
-Ну да. А что?
-Тормози нахуй, - нервно отзывается тот, непослушными пальцами пытаясь отстегнуть ремень безопасности и грязно ругаясь сквозь зубы. - Дай я выйду.
Минхёк, непонимающе приподняв брови, покорно останавливает “Кадензу” напротив какого-то старого парка – одного из тех, к которому городские власти явно потеряли интерес и в ближайшем будущем этот интерес искать не собираются. Би-Бом там бывает редко – да кому сдалась эта окраинная, бесполезная, поношенная жизнью территория с несколькими гнилыми скамейками и мохнатыми, года три не стриженными кустами?
Юквон целенаправленно шагает вглубь парка – вид у него при этом до пиздецов серьезный и решительный. Минхёк, выскользнув из салона, щелкает сигнализацией и направляется следом.
-Послушай, сейчас совсем не время для прогулок, - говорит он куда-то в область спины Квона, догоняя его. - Что тебе нужно-то?
-Да мне насрать, - бросает тот с долей то ли раздражения какого-то, то ли просто нервного напряжения в голосе. - Тут фонтан есть?
Минхёк от неожиданности вопроса пропускает момент, когда Юквон резко останавливается – как следствие, впечатывается носом в рыжий затылок, пахнущий каким-то сладковатым ароматом шампуня и духов с нотками бергамота. Минхёк чихает, Юквон дергает плечом.
-Так есть или нет?
-А это что, по-твоему? - Тыкает Би-Бом пальцем в находящийся прямо под носом заросший плесенью бетонированный круг с остатками ещё какой-то проточной воды на дне.
Квон несколько раз моргает и недоверчиво заглядывает вниз.
-Четкие у вас фонтанчики, - говорит наконец, помедлив. - Бомбейские такие. Ладно, хрен с ним, это не принципиально. Скажи мне, бомбейский бомбила Би-Бом из бомб... Ебать страшно звучит, ты не находишь?
Минхёк не находит, вообще ничего не находит.
-Так скажи мне, мой индусский друг, у вас в Индии монетки в фонтан кидают? Ну, чтобы когда-нибудь вернуться назад?
Минхёк после бессонной ночи порядком рассеян – и отвечает на автомате, не улавливая сути вопроса.
-Не задавался вопросом, но если вспомнить университетский курс, что-то такое вполне возможно... А что?
А Юквон по жизни считает, что самый блядский и тупой вопрос в мире – а что?
И, отвернувшись, начинает сосредоточенно рыться в карманах – оттуда падают фантики, конфеты, вакуумные подушечки от наушников, какие-то разноцветные камушки и прочая дрянь. Минхёк чуть отходит в сторону, предпочитая наблюдать со стороны.
Квон раздраженно встряхивает челкой и шуршит бумажными деньгами, опуская плечи.
-Я проклятый неудачник, - говорит он неожиданно тихо, но Би-Бом все равно прекрасно слышит. - Господи, какой же я неудачник. У меня тупо даже монеток нет – ну же, покажите мне ещё одного такого мудозвона.
И, убрав руки в карманы, направляется в сторону оставленного у въезда в парк автомобиля. Минхёк, догнав его в один длинный шаг, хватает за локоть, останавливая, но не давая обернуться.
Как когда-то, совсем недавно, Юквон не давал этого сделать.
-А ты хочешь вернуться? - Спрашивает Би-Бом негромко, но в ответ получает лишь короткую, наполненную сдавленным ощущением паузу и нервное дерганье рукой. Юквон чувствует, как под диафрагмой что-то леденеет и скручивается в тугой комок, болезненный и... сладкий?
-Нет. Да. Не знаю, я всего лишь традицию хотел выполнить, что я, не мужик, что ли? - Вспыхивает Юквон и, все-таки обернувшись, отчаянно пытается вырваться. Во взгляде – на миг промелькнувшая безумная надежда, тут же растворившаяся в пелене темной злости.
Минхёк, по-прежнему не ослабляя хватки, запускает руку в карман и с секунду нащупывает там что-то – достает обыкновенную монетную индийскую рупию и вкладывает её в ладонь Квона, отпуская его и еле ощутимым движением подталкивая в сторону фонтана.
-Давай, Юквон.
Квон, сжимая в ладони монету, смотрит в асфальт под ногами.
-А ты хочешь, чтобы я вернулся?
Тихо – и слова даются с трудом. Минхёк отворачивается.
-Кидай, и пошли уже быстрее – время...
Юквон щелчком забрасывает монету в фонтан – мягкий, какой-то шелковый звук от соприкосновения с застоявшейся мутной водой.
Время – правда, время.
***
Образованный человек от умного отличается тем, что по глазам читает, да глазам не верит. Считает, что это эфемерно. Умный же читает – и понимает.
И делает выводы.
Образованные – они, сволочи, скептичные.
И недоверчивые.
А умные – по ситуации.
Юквон кривится и неловкими, слегка неверными пальцами распутывает клубок наушников, неуклюже пытаясь нормально вставить их в уши. Новые – даются с порядочным трудом, а Квон всегда к этому привыкает довольно долго.
Don't say goodbye, поет Джон Купер в мягком обволакивающем 3D-звучании, и Юквон, отвернувшись, улыбается совсем не по-юквоновски.
Совсем больно и совсем безнадежно.
Если бы рядом был Зико, он, наверное, завел бы очередную херню в стиле “нилили лалала нилилия нилили мамбо” и был бы, пожалуй, прав.
***
Когда “Каденза” мягко останавливается на специальной парковке, Юквон не сразу осознает, что все, приехали уже, можно выходить. Минхёк просто молча рассматривает собственные пальцы на руле, явно тоже не особо идентифицируя реальность вокруг. Только через пару минут Квон, очнувшись, тяжело вываливается из машины и поочередно вытаскивает из багажника чемодан и сумку. Сверху на все это водружает ручной багаж.
Стоит, убрав руки в карманы и безразлично сверля взглядом вещи. Минхёк выходит на свежий воздух, останавливаясь напротив Квона и привычно опираясь бедром на корпус “Кадензы”.
-Тебя проводить? - спрашивает он негромко, и Юквон вздрагивает, будто услышав не шепот, а как минимум раскат грома.
И качает головой.
-Не надо, я сам дойду. Будут ещё паспорт проверять...
Отвернувшись, Квон нервными, дергаными движениями, совершенно ему не свойственными, пытается вытянуть из корпуса чемодана длинную ручку, но она, как назло, не поддается, и он сбивает кончики пальцев, недовольно шипя. Снова возникает желание то ли разораться, то ли расплакаться и попроситься в кроватку, но Юквон мужик, Юквон терпит и только злее сжимает зубы. Но, содрав кожу на указательном пальце, вспыхивает и срывается.
И вновь думает, что никогда толком не умел держать себя в узде.
Пнув злосчастный чемодан ногой, скрещивает на груди руки и поднимает взгляд на Минхёка.
-Знаешь, что? - Голос непроизвольно сам повышает тональность. - Знаешь что, Ли Минхёк? А я ведь мог бы и не уезжать. Вот просто не уезжать – взять, блять, и остаться. Вот и все.
У Би-Бома в одно мгновение – с первого же звука – возникает холодное, леденящее ощущение крайней, неконтролируемой нервозности. Он удивленно распахивает глаза – а на лице, наверное, снова нечто вроде “лолват ты несешь?”.
-Да, - бросает Юквон, скривив губы. - Мне никуда не надо, я вообще сам себе хозяин. И я мог бы остаться. Но...
Но – вечное “но”, которое Минхёк всеми фибрами души ненавидит по жизни. Самая бесполезная частица, которая вдруг почему-то стала одним из ключевых механизмов в судьбах людей.
-Но я уеду, - ожидаемо заканчивает Квон с победной улыбкой на лице. - Да-да, Минхёк, я уеду, прямо сейчас уеду. А знаешь, почему? А?
Би-Бом устало закрывает глаза – будто каждое произносимое Юквоном слово вытягивает из него физические силы в геометрической прогрессии. Он только качает головой отрицательно – и ловит себя на мысли, что даже не представляет, какого хера Квон сейчас может выдать.
“Ты не имеешь права, ты ему никто – так, может воспоминанием останешься, а может, и не останешься даже им”.
-Я уеду, - Юквон вдруг усаживается прямо на чемодан, на мгновение опуская взгляд и тут же вновь поднимая его на Би-Бома. - Я уеду, потому что так требуют законы жанра. Потому что в жизни должно быть моар трагедии, моар драмы!.. Потому что без драмы нельзя, люди без драмы не могут, людям все нужно усложнять.
Пауза. Глупо, по-идиотски, дебильно.
Небольно. Горько.
-Вот почему я уеду. Такие дела.
Юквон с секунду ещё стоит перед Минхёком, глядя куда-то в район его ключиц – а потом, не улыбнувшись и не сказав ни слова, вешает на плечо сумку и берется за ручку чемодана.
-Ладно, хрен с ним со всем. Спасибо тебе, что помогал, да и вообще. Пока, короче. Пока, Минхёк. Ну или прощай.
И уходит, скрываясь в идеально зеркальных раздвижных дверях аэропорта.
Просто – уходит.
Минхёк ничего не говорит вслед – и разве что чувствует, как из тела медленно буквально выдирают кусок плоти, большой такой кровавый кусок плоти, а образовавшуюся дыру неумело залепливают не то лечебным пластырем, не то просто двухсторонним скотчем, на внешнюю сторону которого тут же начинает налипать грязь и пыль.
А из-под тут же наскоро наложенных теоретических бинтов неумолимо начинает сочиться вязкая, загустевшая кровь.
Би-Бом долго сидит в салоне автомобиля на парковке – пока в жарком, лоснящемся синевой небе не прочерчивает белую стрелу самолет авиарейса Бомбей (Индия) – Сеул (Южная Корея).
ЭпилогЭпилог
Don't say goodbye
Cause I don't wanna hear those words tonight
Cause maybe it's not the end for you and I
And although we knew
This time would come for me and you
Don't say anything tonight
If you're gonna say goodbye
(с) Brian Howes, John L. Cooper
«Say Goodbye»
Cause I don't wanna hear those words tonight
Cause maybe it's not the end for you and I
And although we knew
This time would come for me and you
Don't say anything tonight
If you're gonna say goodbye
(с) Brian Howes, John L. Cooper
«Say Goodbye»
Проходит несколько месяцев — завершается апрель, бегло машет рукой май, а июнь пусть и ненавязчив, но отчего-то медлителен. И — прохладен, как и май, с которым он словно бы сговорился восстановить погодную справедливость, прихватив с собой ранневесеннюю прохладу для изморившегося в жаре Бомбея.
И для Минхёка, изморившегося не меньше.
Кажется иногда, что здесь, на побережье Аравийского моря, только два живых существа настолько до безумия любят прохладу — Минхёк и сам Бомбей, который тоже живой, но отчего-то Мумбаи, хотя до этого никому уже давно нет дела.
Проходит несколько месяцев — Би-Бом боится, отчаянно боится снимать наложенную бинтовую повязку, опасаясь, что дыра на месте вырванного куска плоти не заросла ещё и сочится кровью. Изредка по ночам бинты действительно пропитываются алой влагой, и Минхёк поутру просто накладывает поверх ещё один марлевый слой, хотя и понимает, что нельзя так, что нужно снять и посмотреть уже на все своими глазами.
Понимает, но всякий раз, когда бинт вновь оказывается пропитан кровью, только накладывает новый слой.
Она, дыра, конечно, болит. Ноет противной, нескончаемой болью, против которой нет никаких лекарств — только временное сонное забытье и отчего-то холодное дынно-миндальное молоко со льдом, но совсем ненадолго.
Минхёк берет иногда в руки телефон и долго смотрит на набранные на экране цифры — и всегда, всегда сбрасывает мнимый вызов.
Просто потому, что не имеет права.
И не имеет права признаваться, что в этой проклятой тризлоебучей жизни все пошло в наперекосяк, как в один момент разлаженный сложный механизм.
А ещё он, наверное, ждет.
Подсознательно как-то.
***
Этот день выходной, солнечный и тепло-прохладный — а поэтому и порядком безработный для обыкновенных городских таксистов, до который желающим прогуляться гражданам нет никакого дела. Ну найдется пара-тройка спешащих куда-то бизнесменов или фрилансеров, но даже это рыба много редкая.
Минхёк, закинув ногу на ногу и вставив в уши наушники, устраивается на мягком диване в офисе агентства и беглым взглядом скользит по англоязычным журналам, ожидая какого-нибудь хоть мало-мальски приличного заказа на такси. На точке рыбная ловля сдохла на корню ещё утром, поэтому Би-Бом, недолго думая, решил воспользоваться естественным правом перебиться заказами прямо в агентстве.
Менеджер за стойкой ресепшен уже не обращает на него никакого внимания — только торопливо вызванивает кого-то на точке в восточной части города и вполголоса матерится.
И спокойно вокруг.
Наверное.
Телефон в кармане вибрирует и разрывается мелодией входящего смс-сообщения.
Минхёк, щелкнув клавишами, открывает диалоговое окно.
Юквон.
«Эй»
«Привет?»
«Не знаю, зачем пишу тебе, давай сделаем вид, что я случайно»
Минхёк, чувствуя, как в горле пересыхает — ей-богу, как у мальчишки шестнадцатилетнего! - встает и подходит к автомату с водой, решив заодно и подождать немного — помнит о ненормальной склонности Квона к отправке шести-восьми отрывочных сообщений подряд.
И не прогадывает — только делает несколько глотков холодной воды из пластикового стаканчика.
«Знаешь, ко мне часто приходило ощущение, что я порядком хотел бы увидеть тебя утром как-нибудь у отеля»
«А потом так — ты дебил, Квон-Юквон? Ты в Сеуле, мудозвон»
«Нет. Правда, хотелось бы встретиться там, поболтать»
«Наверное»
«Или нет»
Да, Юквон, ты никогда не умел держать язык за зубами — он у тебя вечно жил и продолжать жить своей, абсолютно абстрагированной от тебя разгульной жизнью.
Минхёк с неожиданной теплотой улыбается, едва успевая принимать сообщения.
«В общем, неважно. Я правда вспоминал о тебе — как у вас там погода?»
Минхёк уже было собирается ответить, но банально не успевает.
«Да ладно, что это я, мне же неинтересно»
«Короче, Ли Минхёк»
«Я ведь действительно мог остаться — меня ничего не тянуло никуда. Но и в Бомбее меня ничего не держало. Такое вот дерьмо подвешенное, понимаешь?»
Минхёк не обращает ни на что внимания — ни на какие-то слова менеджера, ни на открывшуюся и тут же закрывшуюся входную дверь агентства.
«Но если бы меня что-то держало — просто понимаешь, я сам держаться не умею — если бы что-то держало, я бы»
«Ой, блять, скоро деньги на счету кончатся»
Минхёк чувствует, как его губы сами собой искривляются в слегка горькой, непонимающей улыбке.
«Я бы остался — правда. Стоило сказать всего лишь несколько слов. Но чтобы быть способным держать, нужно быть живым — так ведь?»
Минхёк уже набирает ответ, пока не приходит очередная смс-ка — а она не приходит.
И только за спиной звучит до боли знакомый, чуть насмешливый голос.
-Не трудись щелкать, я сам ответ знаю. Чтобы держать, нужно быть живым; чтобы быть живым, а не существующим, нужно иметь мечту. Ты её нашел?
Юквон, одетый в уже привычную глазу яркую одежду, улыбается, с прищуром глядя на Минхёка.
Вот так — просто.
И Минхёк только кивает — чуть помедлив, но кивает.
-Нашел.
Юквон протягивает ему руку.
-Удержишь?