Фэндом: EXO-K|M + !mention other
Пейринг: Крис/Сухо (Чунмён), Чханёль/Пэкхён, Кай, Лухань, Лэй, Сехун + остальные участники + участники других k-pop групп !mention
Жанр: фэнтэзи, мистика, слэш, ангст, повседневность, драма, психология, философия
Рейтинг: PG-13
Статус: в процессе написания, написано 4 части, 27 страниц
От автора: пляшем, хуле
.parts 1, 2
3. Like a fairytale
-Совесть? Угрызения совести? Совести угрызения? Если бы меня попросили ответить на этот вопрос, я бы знаете что ответил? Ничего. Я не люблю глупых разговоров (с) Координатор Отдела Раздора
Йоханнесбург, Южная Африка.
У этого парня — чересчур самоуверенная, многослойная улыбка, ничего не выражающий, наглый взгляд и бесконечная фантазия, читающаяся по изгибу губ и вечному прищуру. И охряная ленточка на шее.
И зовут его — Ким Химчхан. А ещё он — Координатор Отдела Разрушенных судеб и мечтаний.
В Йоханнесбурге как всегда солнечно, довольно ветренно, но удивительно тепло; как всегда цветут совершенно незнакомые, яркие цветы, и Лухань бесцеремонно перегибается через ближайшую ограду, срывая сразу несколько желто-красных и беспорядочно пытаясь засунуть то в несуществующую петлицу, то в волосы, то в задний карман джинсов Кая. Тот округляет глаза.
Пацан, ты вообще кто? Точно смертельный, а?
-Оставь цветы, - говорит Координатор Разрушенных судеб вкрадчивым и отчасти хрипловатым голосом. - На них разнарядки не поступало, насколько я помню из бесед Отдела Бедствий...
Лухань равнодушно поводит плечами и, не удостоив Химчхана ни единым взглядом, поворачивается к Чонину, поднимая вверх указательный палец и многозначительно усмехаясь.
-Урок номер два, - говорит он, кивая на Координатора. - Некоторые Координаторы настолько любят свои обязанности, что даже при такой должности все равно выходят в Верхний мир на выполнение разнарядок — и, товарищ, я совершенно не советую тебе нарываться на них, пока не изучишь парочку специальных техник, позволяющих посылать всех на три веселых буквы. Кроме Отдела Судеб, сюда любят наведываться ещё Координаторы Раздора и Пороков... Это, кстати, на тему взаимоотношений между отделами.
Химчхан на них, кажется, уже давно не обращает ровно никакого внимания, и только сидит на перилах какого-то здания, изредка посматривая наверх в окна, и пишет что-то перьевой ручкой на листе бумаге, закрепленном в твердой одноцветной папке.
-Между отделами есть взаимоотношения? - Спрашивает Кай рассеянно, наблюдая за гипнотическими движениями ручки. Лухань раздраженно кривит губы.
-Разумеется, потому что в любой системе, состоящей из элементов, так или иначе будут наблюдаться какие-либо взаимодействия, в противном же случае это и системой-то нельзя будет назвать. К примеру, Разрушенные судьбы очень дружат с Раздором и и верноподданнически пресмыкаются перед Страданиями, Болезни ни на шаг не отходят от Боли, Растленность мутит воду в стакане напару с Пороками, Иллюзии зачастую ходят за советом к Смерти... Знаешь, чувак, все ходят к Смерти — правда, разница в том, за чем ходят. За кнутом или за пряником.
Лухань забирается с ногами на перегородку, отделяющую тротуар от газона и цветов, и, спокойно удерживая равновесие, задумчиво смотрит на Химчхана.
-На самом деле, это — один из наглядных примеров того, как в совокупности работает Синдикат, - указав на Координатора Судеб. - Сейчас он пишет визуальный код того, по какому сценарию будет рушиться судьба человека — в этот код, как правило, вписано множество оговорок, подразумевающих вмешательства Разводных и Исполнителей других отделов. Скажем, сейчас где-нибудь у хозяина этого филиала в аварию попадет жена (Отдел Судеб и постарается), потом она будет долго лежать в коме (Боль и Страдания), затем — умрет (надеюсь, у меня в разнарядке этого не будет, ненавижу больницы), сын после смерти матери пойдет во все тяжкие (Растленность и Пороки — нет, ну я не могу, мы с Тамарой ходим парой), дочь подхватит СПИД (Болезни такие Болезни, славные ребята), а сам этот мужчина сойдет с ума в психиатрической больнице (тут уже кто-то из наших будет работать в паре с иллюзионистом). Такие дела — идеальное взаимодействие, несмотря на то, что отношения внутри Синдиката могут быть препаршивейшими. Урок усвоен?
Чонин нетерпеливо кивает: ему, конечно, все понятно, да и рассказывает Лухань довольно сносно и безо всяких канцеляризмов, но куда интереснее узнать непосредственно свою функцию во всей этой вселенской интриге — хотя Каю великолепно ясно, что без знания всей системной подоплеки далеко ему не уплыть.
Химчхан заканчивает писать и, помахав им кончиком ручки, испаряется, сделав шаг в сторону. Лухань смотрит на точку исчезновения неподвижным взглядом.
-Что до ручки и письма, - его голос звучит глухо, словно эхо. - Это уже дело вкуса, какими техниками пользоваться на исполнении. Визуальный код — хорошая штука и для смертников, особенно в период обучения.
Финикс, штат Аризона, США.
В клубе — душно, дымно и раскаленно; Кай с непривычки сильно закашливается, сгибаясь едва ли не пополам, и пропускает момент, когда Лухань кивает ему на пару человек в красивых, золотистых лентах. Чонин озадаченно оглядывается, пока Лухань дружеским пинком не возвращает его к действительности.
Двое — повыше и пониже, темноволосый и практически бумажно-белый, на вид очень разные, но с одинаковыми, бесконечно нахальными и томными взглядами. Золотистые атласные ленты тускло проблескивают сквозь сигаретный дым.
-Это, - Лухань указывает на пару. - Парни из Отдела Растленности. Странно, что я не вижу здесь Пороков... Сансу, Йехянги — это просто, чтобы ты знал, если увидишь в Синдикате. Довольно известные системники.
Лухань наблюдает, как темноволосый — тот, что Сансу — спокойно проскальзывает на один из низких диванов, заводя разговор с одним из посетителей; бледный и светловолосый Йехянги — где-то около барной стойки, тоже за беседой с несколькими девушками. Кай изумленно смотрит на Луханя, молчаливо требуя объяснений.
Тот улыбается.
-Мы, конечно, людям не видны, но существуют техники, позволяющие этой мелочью пренебрегать. Вот, например, - кивок на Сансу, - Прямое воздействие, провокация — называй, как знаешь. Такими приемами любит пользоваться и Растленность, и Раздор, и Мелкие Гадости.
На часах — всего лишь около семи вечера. Лухань понимающе склоняет голову.
-Зуб Криса даю, что через несколько часов тут будут такие оргии, что даже Отделу Пороков и не снились. Но у нас нет времени...
Тель-Авив, Израиль.
Тяжелый, уверенный взгляд; полуулыбка в уголках губ, выбеленные волосы, прямая челка, практически скрывающая темные, глубокие глаза. Переливающаяся от оттенка к оттенку в разных уровнях освещения зеленая атласная лента.
Гибкий. Красивый.
-Да тебе везет сегодня на начальство, - хмыкает Лухань тихо, наклоняясь к уху Кая. - Координатор Отдела Раздора на задании — Тонун едва ли не больше Химчхана любит подниматься в Верхний мир... Собственно, насколько мне известно, половина разнарядок отдела — его работа. Исключительная фантазия на тему изощренности — слышал про яблоко раздора?
-Ага, - Чонин уже и не помнит, откуда ему известен этот земной миф.
-Его работа, - Усмешка. - А про Эльзас и Лотарингию? Маньчжурию? Курильские острова?
-О...
-Ну ты понял.
Кесон-Сити, Филлипины, о. Лусон.
Из-за бесконечно яркого, режущего глаза цвета кажется, будто ванная до краев наполнена кровью; на деле же — просто смешение воды с темной венозной, сочащейся из запястий бледной, уже теряющей сознания девушки. Классическая картина — опасная бритва, теплая вода, и можно даже не раздеваться.
Около бортика ванной, любовно вглядываясь в глубокие порезы, сидит парень в алой ленточке - Отдел Страданий, мгновенно определяет Кай, а Лухань одобрительно кивает, словно прочитав его мысли.
На кухонном столе в соседнем помещении, скрестив ноги, сидит до боли знакомая физиономия — рыжие кудрявые волосы, белозубый оскал, не менее белоснежная ленточка и холодные, до дрожи просто холодные, пальцы. Чханёль радостно встряхивает головой, едва заметив Разводных Смерти.
-О, пацаны, - спрыгивает со стола. - Вы по её душу? Я уже заебался тут сидеть — понимаю, конечно, что без меня такой феерично перманентной боли не выйдет, но я бы раз уже сдать её какому-нибудь смертнику — в моей-то разнарядочке уже можно ставить галочку. А?
-Сто, блядь, слов в полторы секунды, - Лухань морщится, отмахиваясь. - Мы вообще без разнарядки, и если тут ещё никого нет, значит, и быть не должно... Чханёль, ты как первый раз в первый класс.
Чханёль Луханя не слушает — с интересом разглядывает Кая.
-Так ты все-таки смертник, - тянет задумчиво, обходя со всех сторон, но не забывая время от времени кидать в сторону ванной многозначительные взгляды. - А Пэкхён говорил, что пятьдесят на пятьдесят... Интересно, правильно ли тебя распределили? А то быть тебе Тэилем, ололо.
-Тэилем?..
Чонин поднимает на ухмыльнувшегося Чханёля вопросительный, совсем чуть растерянный взгляд — Лухань единым, гибким движением вырастает перед Ёлем, бесцеремонно толкая его в грудь и заставляя сделать несколько шагов назад. Лухань зол.
Ухмылка становится только шире.
-Неприятная тема, правда? - В голосе Чханёля слышится явная издевка, а Лухань лишь закрывает глаза, глубоко вдыхая и напоминая себе, что Отдел Смерти не имеет права использовать собственную силу для личных разборок с «коллегами».
Единственный, кстати, не имеет.
-Тебе не кажется, - Лухань умеет быть вкрадчивым ничуть не меньше, чем небезызвестный Ким Химчхан. - Что твой номер — минимум сто сорок четвертый во всех системных вопросах? Просьба обратиться к более компетентному источнику...
Чханёля нехило кривит, когда он чувствует, что его ставят на место банальным иерархическим способом — материя в подсознании бурлит помимо воли, генерируя шары боли разных размеров; они принимают полуматериальную форму, но лопаются, так и не развившись, около невидимой грани, отделяющей Луханя от Чханёля — Разводному Отдела Смерти не нужно даже пальцами шевелить, чтобы создать довольно мощный защитный блок.
-На твоем месте я бы вернулся к работе, - говорит Лухань нейтральным, но далеко не дружелюбным тоном, и указывает в сторону ванной. - Кисопу там не скучно, нет? А то какие могут быть Страдания без Боли — это же нонсенс, не так ли?
Лухань разворачивается, бесцеремонно сжимая пальцы на запястье Кая, судорожно пытающегося вспомнить — Тэиль, Тэиль.
-У нас мало времени, - тихо повторяет Лу. - Скоро я должен буду сменить Мёнсу на исполнении — для первого раза после потери способности у него слишком тяжелая разнарядка.
Лухань делает шаг в сторону.
-А Смерть без Боли? - Спрашивает Чханёль в пустоту, где только что были Разводные Смерти.
Лухань, конечно, мог бы ответить, даже испарившись наполовину — другое дело, что он совершенно не видит в этом никакого практического смысла.
Сейдисфьордюр, Исландия.
А синдикатовцы, оказывается, и не мерзнут особо, если не используют технику снятия маски для того, чтобы быть видимыми людям, а уж снял завесу — будь добр, почувствуй себя человеком. Кай усмехается — мысли выходят сильно какие-то гротескные, непривычные и изломанные в самом основании.
-Странно, - Лухань задумчиво облизывает кончик указательного пальца. - Я чувствую, что здесь должен быть кто-то из системников. Может, снова промахнулся временем — нет, это действительно нонсенс, когда с таким стажем работы я все ещё умудряюсь проваливаться во временные ментальные дыры. Ухён сглазил, стерва.
Лухань убирает руки в карманы и, нахохлившись, поворачивается в сторону проспекта, собираясь искать нужное место в этом типичном городе скандинавского типа, прохладном и сером, вечно ждущим и дожидающемся снега, такого же серебристого и холодного; то ли Швеция, то ли Норвегия, и Лухань снова мысленно обещает себе посыпать голову пеплом, когда внутренний территориальный датчик отчитывается, что, мол, Исландия.
Ну хоть частью света особо не промахнулся.
А Кай спокойно усаживается на бордюр и упирается локтями в колени, глядя снизу вверх.
-Постой, - мягко просит он, ощущая, что давление здесь бесполезно. - Расскажи мне про этого Тэиля?
Чонин вспоминает — Тэиль, Тэиль — красивого стройного мальчика с серебристо-голубыми, тщательно уложенными волосами и белоснежной ленточкой на шее. Отдел Боли.
Лухань останавливается и, не оборачиваясь и не вытаскивая рук из карманов, дергает правым плечом — ему совершенно не хочется вдаваться в подробности, объяснять и разжевывать; ему отчего-то именно сейчас вообще ничего не хочется, и роль сельского учителя начинает давить тяжелой плитой разрисованной трудовой книжки, до отказа забитой идеально исполненными смертельными разнарядками.
Лухань предпочел бы, чтобы о Тэиле Каю рассказал кто-нибудь другой. Например, Крис — тот при любом лишнем вопросе давно уже использовал бы свою физическую силу по назначению. Это он, Лухань, сопли жует — становится невыносимо противно от таких параллелей.
Он слегка поворачивает голову, цепляя взглядом Кая.
-Тебе совершенно не обязательно это знать.
Чонин хмурится и кривит пухлые, слегка покрасневшие от постоянных касаний языком губы.
-Да ну? - Неподражаемая насмешка в голосе, новичок быстро осваивается. - А тебе не кажется, что этот касается непосредственно меня, и я все равно это узнаю — другое дело, что, может, от того же Чханёля? Не думаю, что он откажется от лишней возможности выебать мозг занятными разговорчиками.
«Разговорчики, разнарядочки, милочки, галочки», - Луханя едва ли не выворачивает от осознания, как этот придурок из Отдела Боли способен феерически влиять на неподготовленных птенцов. Он с откровенной, неприкрытой злостью смотрит на Кая — того окатывает ледяной парализующей волной, но он выдерживает взгляд, только слегка прикрыв глаза.
-Хрен с тобой, - Лухань грациозно опускается на бордюр рядом с Чонином, предварительно смахнув с поверхности несуществующий песок. - Жил-был мальчик — ой, блять, кажется, я не о том, но — жил-был мальчик...
-Как ты уже успел узнать, любое существо — мы не люди, ну ты же понимаешь, хотя я привык нас так называть — проходит диагностику, которая выявляет, на что пригодны его ментальные или физические способности. Самый сильный диагностик Синдиката — Координатор Отдела Иллюзий, Лэй. Тут просто так совпало, что это Иллюзии — в разное время диагностики встречались в разных Отделах, да и сейчас встречаются, пусть и не такие сильные - Кевин, например, но Лэй — тот способен с точностью до процента увидеть, какие способности заложены в том или ином существе.
Лухань дышит на ладони, хотя совсем не холодно.
-Так вот некоторое время назад — не знаю, как уточнить, я не считаю все эти глупые месяцы и года — в Синдикат приходит красивый такой мальчик, уже тогда с этим дебильным цветом голос, ужасно какой-то радостный, наглый и... Самоуверенный? Не суть. Тэиль — Предназначенный, такой же, как и ты, у вас все по глазам видно, особенно — опытным системникам. Сказка тут, в общем-то, короткая — Тэиль, как и все, прошел диагностику, причем поначалу его тестировал Кевин, и я не помню точно, почему не было Лэя. Да только Кевин не увидел ничего — ткнул только пальцем, мол, куда-то в Высшие Отделы, но дальше дело не пошло.
Лухань отводит взгляд.
-Лэй продиагностировал его позже немного, - продолжает он тихо. - И диагностика показала, что пятьдесят на пятьдесят — Отдел Боли и Отдел Смерти. Ровно очень, а в таких случаях не остается ничего, как положиться на Координаторов выбранных отделов, вернее, на их чутье-интуицию-интриги. И ты, наверное, понимаешь, что будет, если распределение в итоге пройдет неверно — изначальная способность, вынужденная мимикрировать под неродственную среду, начнет буквально разъедать изнутри, не имея реального выхода... Это очень больно, хотя я читал о таком только в книгах.
-Координатором Отдела Боли и тогда уже являлся Пэкхён, да и Чунмён был уже в Координаторах, только совсем недавно. Отчасти поэтому его в тот момент совершенно не волновало, что будет происходить с новичками — у него своих проблем ещё долгое время после было по горло. И Чунмён, хотя, возможно, и чувствовал что-то — а он не мог не, потому что на моей памяти никто ещё не обладал таким ментальным потенциалом — не торгуясь, отдал Тэиля в Отдел Боли, едва Пэкхён об этом заявил. Никаких интриг, никаких скандалов, никакой борьбы.
-Распределили его неверно.
-Парень оказался чистейшим смертником — да только его материя отчего-то мимикрировала в половинчатую, едва к нему была применена техника диагностики. Смертник чистейший — сильный, ментальный, очень способный.
-В Отделе Боли. Представляешь?
-Его поломало. Да и не могло не поломать, когда настолько чистая сила вынуждена перестраиваться под качественно иные условия. В итоге — он слишком силен для Боли и слишком, слишком слаб для Смерти. И на исполнение разнарядок в своем Отделе он ходит один — после него нам не нужно даже убивать, потому что все уже давно сделано, и не хватает лишь финального аккорда — того аккорда, что есть разрушение и высвобождение пси-материи, того аккорда, который будет ломать его, Тэиля, сущность на протяжении всей его псевдожизни — потому что невозможно перейти из отдела в отдел.
-Парень внутри — кровавая каша из материй. Даже кости переломаны.
-И он не может сдержать своих способностей, не может не причинять боли — даже если сам того не хочет. Даже любимому человеку. Это — хуево. Очень.
-Особенно, когда этот человек есть.
***
Алис-Спрингс, Австралия.
-Хэд-шот! - Разносится вопль по всей улице, и темноволосый парень, феерически растрепанный и адски размахивающий руками, ржет на всю ивановскую, хватаясь за блондина, стоящего поблизости и старательно пытающегося не сгибаться пополам от смеха.
По всему проспекту, гоняясь за людьми, скачут кенгуру.
-Джейби, херачь вон того идиота в жвачку, я уже там жеванных накидал! - Вопит брюнет, и блондин торопливо оглядывается по сторонам, отыскивая требуемое — тут же минимум три человека вляпываются в жевательные резинки, тут и там внезапно обнаруживающиеся на асфальте, и матерятся отборно, пытаясь их отодрать.
-Там гвоздь торчит из проема между бордюрами, - шепчет Джейби брюнету. - Этот мудак как раз наклонился — ты или я?
-Йа!
Грузный мужчина, так и не поняв, что произошло, неаккуратно опускается на гвоздь — цензура не позволяет пропустить в печать то, что происходит дальше. Темноволосый воет от смеха и едва ли не катается по асфальту.
-Джейар-а как всегда гениален по части толстых задниц, - ехидно вставляет Лухань, глядя на всю эту содомию со стороны и предусмотрительно удерживая Кая за воротник ветровки. - Познакомься, Чонин — два идиота-воспитанника Координатора Отдела Мелких Гадостей, его душа и утешение, оплот надежд его... Короче, как увидишь вот таких засранцев — любых вообще, но в ярко-циановых лентах — делай ноги как можно быстрее, каким бы крутым работником какого бы крутого отдела ты ни был. И я сейчас не шучу.
Кай скептически смотрит на не замечающих их Джейара с Джейби и дергает плечом.
-Несерьезно как-то.
-Не зарекайся, - Лухань качает головой. - Они, конечно, просты, как пять копеек, но... Знаешь, как бывает — вся сила в простоте? Они цельные, как никто — им ничего не нужно, они ни о чем не думают и для них исключен вариант морального выбора; цельные, Кай, очень цельные. Нам такими никогда не быть.
Лухань смотрит с глубоко запрятанной, тщательно вытравленной тоской.
-Смерть так или иначе должна быть справедлива. Да, лишить жизни — но как лишить, каким способом, где прорвать жизненный экзоскелет? Мы — вечный выбор, они — целостность. И порой я не знаю, кто из нас реально сильнее — вот такой вот вконец упоротый придурок типа Джейара или, скажем, тот же самый я, который уже и не помнит, сколько десятилетий работает на Смерть. Или Чунмён с Ухёном: кто сильнее, если один — сильнейшее существо Синдиката с вечным моральным выбором, а второй — уступающий по силе любому работнику Высших Отделов Координатор какой-то хуйни, которая максимум на что способна — это гонять страусов и кенгуру по Антарктиде, но при этом — сама цельность?
Лухань закрывает глаза и стоит так пару секунд, будто восстанавливая равновесие — затем поднимает на Кая спокойный взгляд, искривляя уголки губ в призрачной улыбке.
-Пойдем, Чонин-а. Времени уже совсем нет, поэтому — the last lesson ever. Прости, ты ещё не знаешь? Последний урок. Звонок на перемену...
Иокогама, префектура Канагава, Япония.
-Наконец-то.
Кай смотрит на Луханя непонимающе.
-Попал, - поясняет тот, указывая куда-то в мерно растекающуюся по проспекту людскую толпу — в одном из её потоков, будучи обтекаемыми со всех сторон, находятся два неподвижных человека — один стоит, равнодушно вглядываясь в лица, проплывающие мимо, а второй — закрывает руками лицо, с силой прижимая ладони к глазам.
У обоих — черные атласные ленточки. Чонин понимает, что имел ввиду Лухань.
Не успевают они приблизиться, как тот, что закрывал лицо руками, начинает падать — второй бережно поддерживает его, обнимая за талию и помогая удержаться на ногах. Бледный, аристократически красивый — глаза разве что мутные, словно слепые, постоянно слезящиеся и безумно уставшие.
-Мёнсу, - Лухань еле размыкает губы, поэтому голос звучит глухо. - Вы не вытяните выполнить всю разнарядку, Ховон.
Второй — твердо стоящий на ногах, с уверенным, флегматичным взглядом — качает головой, поддерживая Мёнсу, который вряд ли осознает размытую в сотни радужных цветов реальность. Потеря изначальной способности с последующим возвращением и реабилитацией — Кай не знает, почему понимает это, но понимает настолько явно, как если бы учитель только что объяснил ему лично, почему дважды два обязательно четыре, а не двадцать два.
-Вытянем, - Ховон, равнодушно. - Осталась четверть, но Мёнсу сейчас...
Мимолетный взгляд на Чонина.
-... Не сможет быть наглядным пособием для того, как правильно работать Разводным Отдела Смерти.
Лухань резко вскидывает на Ховона странный, вспыхнувший взгляд — и неясно, что кроется в нем, таком же многослойном, как улыбка Координатора Разрушенных судеб, таком же глубоком, как цвет ленты на шее, и таком же ярком, как вкус яблока раздора.
-Это и не нужно, - позади, совсем позади, раздается чистый, низкий и на удивление холодный голос. - У меня для Луханя небольшое поручение от Координатора Смерти.
В нескольких метрах от них стоит Крис.
В его руках — небрежно сложенный пополам белый лист разнарядки, которую он с еле заметной, острой улыбкой протягивает Луханю.
4. Take it
Когда меня диагностировали при принятии в Синдикат, мне сказали, что я был бы способным Разводным Смерти — а потом подумали и заявили, что я слишком ленив и иду в задницу. Так я оказался в своем Отделе (с) Ли Сонёль, Исполнитель Отдела Мелких Гадостей
Иокогама, префектура Канагава, Япония.
-Интересно, - Крис дожидается, пока Хоя уведет практически теряющего сознание Мёнсу, и прислоняется к фонарному столбу, скрещивая на груди руки. - Лухань опять красочно расписал нашу работу в стиле благородного средневекового рыцарства?..
Кай поднимает на Криса задумчивый взгляд, будто наспех оценивая - золотистые, явно крашеные не раз, но все ещё выглядящие мягкими волосы, яркие брови, слишком, пожалуй, пухлые губы; красивый профиль, насмешливо-презрительный взгляд. Одет просто — рубашка да брюки, и только на правой руке — плотная короткая перчатка.
-Не знаю, что ты подразумеваешь под понятием «рыцарство», но особо отвращения у меня не возникло, - Кай неопределенно пожимает плечами.
Крис усмехается.
-Самый сильный отдел Синдиката? Окей. Можно никого не бояться, кроме — сущий бред! - упоротых долбоящеров из Мелких Гадостей? Окей. Черные ленты — наше все? Окей. А про то, что мы в большей части — падальщики, Лухань тебе не говорил?
Лухань смотрит на Криса очень спокойно и отстраненно — замечает следы недавнего мощного ментального воздействия, практически насквозь пробитый экзоскелет и раздраженные точки боли; отворачивается, расправляя пальцами уголки бумаги с разнарядкой.
-Нервы ни к чему, Крис. Я ещё даже не приступал к объяснению механизма работы в парах.
-По большей части он, впрочем, прав.
Через один шаг в сторону они оказываются опять же в Иокогаме, но в одном из окраинных районов — больничная палата, одноместная и довольно аккуратная, скопление врачей в белых халатах, прямая линия кардиограммы.
-Позавчера доставили с сердечным приступом, - Лухань перескакивает с темы на тему, а где-то в углу палаты, незамеченный никем, кроме Разводного Смерти, делает шаг в сторону парень с серебристой лентой на шее. Отдел Болезней. - Я о том, что в более пятидесяти процентов случаев мы действительно оказываемся, грубо говоря, падальщиками, которые всего лишь завершают уже сделанную кем-то работу — как сейчас, к примеру. Здесь работали Болезни долгое время, а мы просто приходим и ставим точку.
Лухань, объясняя, даже не оборачивается на Криса, удобно устроившегося на подоконнике и скептически рассматривающего врачей, пытающихся вновь запустить ещё не мертвое, но находящееся на грани сердце; во взгляде ничего, кроме холода, презрения и насмешки знающего.
-Остальные пятьдесят процентов?.. - Кай наблюдает за линией кардиограммы.
-Остальные — наше собственное творчество, когда требуется лично соорудить несчастный случай, подтолкнуть к суицидальному исходу и все в таком же стиле. Сам понимаешь, что в большинстве своем приходится смиряться с ролью падальщиков.
Лухань рассеянно скручивает разнарядку в трубочку и смотрит сквозь неё на все разжигающуюся суету, когда Крис, мягко скользнув с подоконника, касается его плеча рукой:
-Пора, Лу.
-Первое: мы никогда не работаем по одиночке, и в паре всегда один — Разводной, второй — Исполнитель.
Короткий кивок на Криса.
-Разводной — это некая своеобразная инфраструктура, задача которой — полностью обеспечить условия для извлечения пси-материи (читай: материи души, жизни) из тела человека. Задача Исполнителя — собственно её извлечение физическим способом, обуздание и доставка Координатору на белом блюдечке с голубой каемочкой. Запомни, Кай: пси-материя — единственный вид материи, неподконтрольный Разводному. Этой штуки может касаться только Исполнитель, всем остальным — пишите поначалу завещание, а то у нас в Синдикате без нотариуса феодальные войны начинаются.
Лухань замолкает, обдумывая что-то; Крис морщится.
-Не каламбурь.
-Окей, - Лу кивает. - Ты, Кай — надеюсь, это уже ясно — Разводной, как и я, иначе я бы не возился тут с тобой, как нянька с новеньким в ясельной группе. Алгоритм твоих действий всегда един — просто в одних случаях перед ним ничего не требуется, как сейчас, а в других нужно проявить фантазию и сбацать какую-нибудь случайность вроде взрыва, воздействия на менталку с целью подтолкнуть к самоубийству, устроить масштабную аварию или ещё чего. Алгоритм — един.
Лухань подходит к постели пациента и останавливается напротив изголовья, соединяя ладони перед собой и проворачивая их так, что кончики пальцев одной руки направлены вниз, другой — вверх.
-Первое, что ты обязан сделать сугубо для удобства — остановить время, чтобы не мельтешили тут всякие и не пытались ничего предпринять. Для этой техники годится практически любая материя в смешении с тау или кси — по достижении определенного уровня тебе не понадобится даже останавливать время, но лучше, конечно, не рисковать.
Картинка — как из фильма, где на середине просмотра зритель нажал клавишу «stop».
-Следующее — уже непосредственно сама работа. Здесь все просто — ты рисуешь в пространстве остроконечную пентаграмму так, чтобы её центр приходился ровно на солнечное сплетение человека, и неважно, будет ли она помешаться на земле, на стене или вообще под углом к какой-нибудь поверхности, это непринципиально. Главное — центр на солнечном сплетении.
Пентаграмма Луханя — золотисто-огненного цвета.
-Это — основа клетки для заключенной в груди жертвы пси-материи и одновременно базис для разрушения человеческого экзоскелета. Видишь?
Лухань жестом подзывает к себе Кая и, когда тот останавливается прямо перед ним, расцепляет ладони и проводит ими перед каевскими глазами — волна обжигающего тепла, пульсация, взрыв света в кристалликах зрачка.
-Видишь?..
Кай послушно оборачивается, вновь оглядывая неподвижное тело человека — теперь его очерчивает яркий, градиентный голубой контур, разливающийся светом по всему телу, словно кокон; её, эту оболочку, пронизывают непрерывные сосуды и капилляры пульсирующих линий, ежесекундно сокращающихся.
-Это — экзоскелет человека, его главная защита, к которой без пятиконечной техники Разводному не прикоснуться. Ты накладываешь пентаграмму по нужному контуру и закладываешь в каждый из её углов определенную материю, которые в совокупности должны ослабить скелет настолько, что можно будет разрезать его, как скальпелем, и снять с тела.
Лухань вновь соединяет ладони в странном жесте.
-Основные материи заполнения пентаграммы для любого Разводного Смерти — омикрон, пи, ро, сигма и тау. Порядок заполнения — против часовой стрелки, начиная с угла, находящегося над солнечным сплетением.
Очертания пентаграммы принимают в себя разные оттенки от бледно-лимонного до насыщенно-огненного, подчиняясь воздействию Луханя.
-Эти материи — очень ценный материал, и в большинстве случаев Разводные стараются достигнуть того уровня менталки, когда пентаграмму можно обмануть, заменяя их на альфу, бету, гамму и дельту. Обмануть тау — вон ту, яркую — очень сложно, и практически никто не в состоянии этого сделать.
-Дальше — лишь дело времени. Когда ты чувствуешь, что пентаграмма ослабила экзоскелет настолько, что можно его коснуться — ты должен ощутить это подсознательно, если используешь непосредственно материи своего запаса — просто снимаешь этот голубой покров и сбрасываешь. Главное — не особо долго держать в руках, если не хочешь остаться инвалидов.
Лухань, не убирая пентаграммы, закрывает глаза, будто прислушиваясь к чему-то, происходящему глубоко внутри; протягивает руку и пальцами слегка надавливает на экзоскелет на запястье человека, уверенным движением вверх по руке разрезая его и снимая с тела, как полотно влажной ткани.
Лухань невесомо встряхивает кистью, сбрасывая яркое голубое свечение и давая Каю увидеть, как экзоскелет истаивает в воздухе, потеряв связь с пси-материей, исчезает по молекуле, растворяясь и оставляя после себя легкий запах озона.
-Забыл сказать, - Лу, буднично. - Перед тем, как касаться скелета, посмотри на него внимательно и интуитивно определи, в какой точке это нужно сделать, иначе двести двадцать вольт и вуаля, можно вносить имя в разнарядочку.
Кай замороженно кивает.
-Ну, собственно, дальше — дело уже Исполнителя.
-Я не буду сопровождать свои действия школьной лекцией для первоклашек.
-Уволь нас, Крис, от своих ораторских способностей.
Крис единым, монолитным движением оказывается около постели, протягивая раскрытую ладонь над грудью человека — с секунду медлит, а затем резким жестом пробивает грудную клетку навылет. Глухой звук разрываемой кожи и ломающихся ребер — из темного отверстия густо сочится яркая, светящаяся жидкость, похожая на расплавленный и неоформленный экзоскелет, уничтоженный Луханем.
-Физически тело остается нетронутым для людей, - пояснение Луханя тихое, незаметное и по делу.
Крис медленно, словно завораживая, вынимает руку из пробитой груди, постепенно и неспешно поднимая её выше — вслед за рисующими неясный воздушный узор пальцами поднимается и светящаяся жидкость, собирается по капле воедино под ладонью, формируясь в тугой пульсирующий шар, все больше сжимающийся до размеров в сантиметр в диаметре.
-Пси-материя.
Крис переворачивает руку ладонью вверх, и шарик следует за ней, покорно опускаясь на кожу и застывая, как лед, под задумчивым крисовским взглядом. Он перекатывает сферу в пальцах, наглядно показывая Каю — мол, так и так, но тебе, парень, лучше даже не пытаться этого делать. А затем небрежно, словно смятый трамвайный билет, опускает в карман и делает шаг назад, неотрывно наблюдая за дырой в груди человека.
Там — остатки пси-материи, и они поднимаются белесым, почти мертвым паром, складываясь в неясные, но очень знакомые очертания — секунда, и Чонин узнает в них птицу, большую болею птицу с мощными крыльями, молчаливую и, кажется, слепую. На месте глаз — непрозрачная белая поволока.
Птица обрушивается на Криса — и слышно, как перья, будто созданные из стали, с металлическим звуком рассекают воздух; тот спокойно делает шаг назад, давая Луханю возможность подобрать нужный ключ и выставить перед Исполнителем ментальный блок, и, извернувшись, хватает птицу за основание крыльев, отточенным движением вырывая их из спины.
-Так бывает, если жертва очень любила жизнь. Пси-материя продолжает жить даже после извлечения ядра.
Крылья в руках Криса плавятся, стекая мутными-бледными струйками по коже и не оставляя на ней никаких следов; стекают каплями и исчезают, так и не коснувшись поверхности пола. Исполнитель равнодушно отряхивает ладони друг об друга.
-Next, please.
-Разнарядка состоит обычно не более чем из сотен имен, и на каждую строку в среднем уходит не больше минуты в случае простого завершения чьей-то работы и не больше двух минут — в случае собственного свободного творчества на тему.
-Стой, дай угадаю — хочешь спросить про пару? Пары по своему усмотрению формирует Координатор, никто ни к кому не привязан, но есть устойчивые результативные образования вроде меня и Криса, например, Кису и Пёнхо, Мёнсу и Хои...
-Тебе бы училкой в младшие классы.
-Спасибо, Крис.
-Кстати, Кай — познакомься, это Крис.
-Потрясающе вовремя.
-Умолкни. Он, в сущности, один из лучших Исполнителей в нашем Отделе.
-Лучший.
-Тебе урок скромности?
Либерец, Чехия.
Лухань останавливается напротив какого-то красивого, явно средневековой эпохи храма, и с интересом смотрит куда-то вверх, запрокинув голову, сощурившись и сунув руки в карманы. Крис, стоя рядом, растирает запястье правой руки, морщась и натягивая перчатку повыше.
-Последний?
-Угу, - Лухань блаженно жмурится от удовольствия. - Вторая лавочка слева от входа в парк, синее пальто, зонт, спонтанное субарахноидальное кровоизлияние.
Кай встряхивает головой.
-Разрыв артериальной аневризмы?
Лухань с секунду смотрит на него с порядочным удивлением, после чего его губы трогает легкая, практически незаметная улыбка.
-Нечто вроде. Все, что не болезнь, а спонтанность — есть наше творчество, и вопрос лишь в том, у кого на что хватит фантазии и мастерства.
Чонин уверенно кивает и оглядывается назад — вторая лавочка слева от входа в парк, синее пальто, зонт, спонтанное субарахноидальное кровоизлияние.
Каю хватает нескольких секунд, чтобы оказаться около этого полного мужчины — в мозгу бьется лишь странная, неопределенная мысль, не имеющая никакой формы и лишь подталкивающая вперед; оно, это эфемерное образование, заставляет закрыть глаза и накрывает их уже знакомой волной обжигающего тепла и пульсации.
Быстрое переключение тумблера — яркий кокон экзоскелета вокруг человеческого тела. Присмотревшись, Кай замечает, что пронизывающие полотно сосуды в точности повторяют все вены, капилляры и артерии реального живого организма: знакомая крупная аорта, мерцающая светом практически белым и размытым, другие артерии — почти такие же, но более оформленные, вены — темнее и насыщеннее, капилляры еле уловимы, окутаны слабым фиолетово-лавандовым сиянием.
Чонину требуется всего лишь сотая доля секунды, чтобы определить, какая из линий — артериальная аневризма, и тысячная доля, чтобы, не задумываясь ни о чем, разорвать её прототип в экзоскелете кончиками пальцев.
Тонкий звон рвущейся струны, и по руке торопливо сбегает что-то неуловимое, обжигающе-горячее, паническое и испуганное. Чонин ощущает, как на плечо опускается тяжелая ладонь, резко тянущая назад и толкающая прочь — глаза у Луханя даже не злые, а скорее растерянные и изумленные.
Он одним движением стирает с предплечья Кая расплавленный экзоскелет и, обернувшись, в ускоренном темпе, не используя техники остановки времени, накладывает пентаграмму, заполняя её пятью материями и обманывая сигму дельтой — жесты скупые, отточенные миллионами тренировок, удивительно точные и профессиональные; в несколько подходов, зашипев, срывает поврежденный Каем экзоскелет и с отвращением отбрасывает его вон, встряхивая кистями рук.
На кончиках пальцев — заметные открытые ожоги.
Крису не приходится даже наносить удара — грудная клетка вялая и размягченная, и поэтому он просто опускает в неё пальцы, разрывая одежду и вытягивая тонкую, тянущуюся, как карамель, пси-материю.
Ещё одна застывшая микро-сфера, но материя не оставляет после себя призрачной птицы, и Крис отворачивается, сбрасывая шарик в карман. Мелодичный звон — там их уже немало.
-Пойдем, разнарядка выполнена.
-Переход в мир Синдиката, как и перемещение в пространстве, осуществляет Разводной, - голос у Луханя глухой и усталый, и он изредка болезненно кривит губы. - Исполнители не владеют этот техникой, и мне сейчас вообще не в кайф таскать вас обоих — поэтому, Кай, слушай совет. Хочешь отомстить своему Исполнителю — забудь его в Верхнем мире.
-Не паясничай.
-Нужно всего лишь мысленно вычертить октограмму и под завязку наполнить её призывной материей Синдиката — мю. И да, Крис — иди-ка ты на хер.
***
-О, уже вернулись? Ну, дерьма вам на лопате, шустрые вы, как вода в унитазе, ей-богу.
На первом уровне их встречает Чханёль — растрепанный, светящийся и ужасно, просто ужасно довольный. Крис молча отодвигает его, позволяя Луханю пройти, и идет следом, предоставляя Каю выкручиваться, как умеет.
Чханёлю, впрочем, параллельны все эти попытки.
-А у нас тут бумшакалака, - говорит от радостно, встряхивая наполовину выпрямленными кудрями и следуя за троицей. - Тэиль чуть не прикончил кого-то из Отдела Мелких Гадостей. Чуть не прикончил — как всегда, короче.
Акцент на слово «чуть». Крис пожимает плечами — видимо, не в первый раз — а Кай вздрагивает, оборачиваясь к Ёлю.
-Ну какой-то умник догадался за обедом подложить ему кнопку на стул, нехреновую такую, размером с большую монету — кретин, говорил же, надо что-то вроде канцелярских или вообще тупо серной кислоты налить! - ну и Тэиль, собственно, как всегда все заметил. И было очень плохо — причем всем, пока не появился Пэкхён и не унял нашего мальчика. Ухёну, кстати, досталось не меньше — это на тему того, что Координаторы тоже умеют красиво попадать в задницу.
Чханёль болтает без умолку, а Крис морщится, словно разом сунул в рот лимон и сейчас методично его пережевывает; первым не выдерживает Лухань — оборачивается и, пряча обожженные руки в карманах, смотрит на Чханёля пустым, ничего не выражающим взглядом.
-Чханёль?
-А? - Все ещё радостно и как-то торжествующе.
-Иди нахуй, пожалуйста.
Чонина вновь посещает уже забытое после выполнения разнарядки ощущение — он буквально видит, как Чханёль возможно даже непроизвольно генерирует боль, преображаясь при этом на девяносто процентов из ста возможных: никакой улыбки и оскала, никакого смеха и насмешки, только прищур — острый, яростный и бесконечно расчетливый, а остальные десять процентов — внешние черты образа, но и их ломает белыми, исступленно тлеющими линиями.
Чонину кажется, что экзоскелет Чханёля — чисто белоснежный, как зрачки в глазах, испускающие мертвенный слепящий свет.
Крис делает шаг вперед, останавливаясь перед Чханёлем и закрывая плечом Луханя, с силой сжимающего виски обожженными пальцами.
-Не время.
И Чханёль неохотно кивает — кивает просто потому, что три против одного — не комильфо и вообще не особо интересно, потому, что единственный любимый соперник, кажется, в опале, а ему, благородному Ёлю, нравится играть лишь в полную силу.
Он холодно взмахивает рукой и, остро улыбнувшись Каю, уходит. Вызывая лифт и указывая на панели один из низших уровней.
Чонин может поклясться, что откуда-то снизу подсознательно слышит наглое улюлюканье парней из свиты Координатора Отдела Мелких Гадостей.
***
Кису склоняет голову набок, чтобы челка не мешала глазам — слишком длинная, и пора бы давно подстричь, но жаль красивого рыжего оттенка на кончиках. Лухань завороженно наблюдает за бликами света в огненного оттенка волосах Разводного Смерти — это отчасти отвлекает от боли в руках, уже успевшей растечься до запястий и, кажется, не собирающейся хоть сколько-нибудь останавливаться.
-Экзоскелет? - Голос у Кису очень мелодичный и мягкий, как и касания ласковых пальцев. Лухань морщится, кивая.
Кису не нужно никакой информации сверх полученной, он не привык задавать вопросов больше, чем нужно — просто пропитывает бинты смешением нужных материй, в общей сложности дающих лечебный эффект, и добавляет собственной эпсилон — нечто вроде мутации нормального развития, когда эпсилон-материя Разводного Смерти может блокировать воздействие человеческого экзоскелета. Отчасти поэтому — не считая удивительных знаний о свойствах смешанных энергий — Кису считается кем-то вроде штатного лекаря.
Бинты приятно холодят горячую кожу, и Лухань закрывает глаза, издавая тихий, неслышный стон — Кису понимающе приподнимает уголки губ в улыбке, полностью скрывая за бинтами не только обожженные участки, но и все запястье вплоть до выступающих острых косточек.
-Он просто разорвал его, не используя пентаграммы, - говорит Лухань внезапно четко и ясно, не открывая глаз. - Не используя, черт бы его побрал, этой тризлоебучей пентаграммы.
Кису не отвечает — он точно знает, что реплика обращена не к нему.
-Я знаю только одного человека, который может работать с экзоскелетом без применения ослабляющих техник.
Крис за спиной Кису болезненно кривит губы.