Есть у меня такая категория фиков /боге, как я сейчас прозаичен/, которую я все время порываюсь собрать в кучу
Это тексты, где я претендую как минимум на половину авторских прав и тяну загребущие шиншилловы лапы к дисклеймеру. Ребят присваивать не берусь, а вот созданную альтернативную реальность облепляю кредитами со всех сторон и свято храню.
Не потому, что считаю её каким-либо проявлением искусства, нет. Просто потому, что каждая такая реальность — часть меня самой, а если отказываться по крупицам, так можно отказаться и от всего.
читать дальшеНачну, пожалуй, с того, что я очень люблю тему многомирья в литературе.
Параллельности и многогранности миров — будь то фэнтэзийное конфетти, будь то разграничение реальностей в сознании человека.
Оттуда же полюбил Харуки Мураками.
Создавать миры я начал совсем недавно, когда понял, что вписать собственные мысли в рамки логики не могу и надо как-то выкручиваться. Так что это можно считать своеобразным объяснением нелогичности моего повествования.
Мутности, метафоричности и перегруза художественными средствами.
Собственно, по самой заданной теме.
Миры — это то, что, как правило, приходит ко мне само, суммируясь из эмоций, впечатлений и немного из творческой манны. Чаще всего это происходит просто в виде осознания — бац! Все, я поняла, это снова будет моя реальность, которую я сама создам. Это где-то начальная стадия обдумывания и ментального создания текста, когда я выбираю, куда занесет нелегкая моих персонажей.
Когда есть импульс и задача, дальше бывает два варианта — легко и безболезненно или долго, тягуче и с глобальным отходняком в конце.
Смешно, наверное, но я стараюсь даже не двигаться, когда начинают приходить идеи о том, каким визуально будет будущий мир. Психую, когда меня в такие моменты кто-то трогает и ужасно боюсь, что улетевшая мысль больше не вернется.
Сначала появляется цветовая гамма. Они бывают теплые, холодные и так далее; однотонные, двухцветные и совсем похожие на мир наш собственный. Я много значения придаю цвету.
Потом приходят запахи. Самих очертаний ещё нет, и мир похож на облако после взрыва сверхновой, но уже есть цвета и ароматы. Чаще всего они теплые — вроде чая, карамели, сухих листьев или грибного дождя. Но если я заведомо знаю, что текст будет тяжел — тогда мир будет пахнуть мокрой пылью, отсутствием кислорода или не пахнуть вообще.
И только затем появляются его очертания — то, каким я постараюсь его описать читателю. Все, что было раньше, осветится только между строк, и увидит только тот, кого заинтересует.
А в строках — визуальное описание. Я люблю города, поэтому мои миры чаще всего представляют собой агломерации, города большие или городки малые.
Старинные или опережающие современность на шаг вперед; многоэтажные или совсем низкие; ухоженные или заброшенные; уютные или те, откуда хочется сбежать и больше никогда не видеть.
Когда я вижу перед собой мир полностью, я вновь думаю о том, что он странный. Это моя первая мысль.
Я заведомо недоволен; корректирую, правлю, но у меня ничего не получается. Мир остается таким, каким он возник в моем подсознании. Теперь он — абсолютно самостоятельная неподконтрольная мне единица, которая лишь позволяет описать её, не меняя законов и традиций.
Да, там к этому времени есть уже и традиции.
Пока я не закончу текст, я так или иначе буду наполовину где-то в том мире; бывает, мир отпустит прямо с последним словом, а бывает - долго будет шевелиться в подсознании, мешая думать и отбрасывая на шаг назад.
Я не люблю такие миры и стараюсь их забыть. Одна из поганостей - когда параллельно в голове формируются и развиваются две абсолютно независимых реальности, каждая из которых тянет в свою сторону и в итоге я скидываю в утиль их все и не извлекаю никакой идеи.
Напоследок — просто случай.
Я помню, как появился зеркальный мир, в котором я зверски закрыл Мёнсу и впоследствие об этом очень пожалел.
Я шла в школу утром на нулевой урок — было часов семь утра. Народу ещё нет, да и рассвело совсем не до конца.
В наушниках Red — Pieces.
Я слушала этот голос, эту музыку и понимала, в общем-то, что это классный момент — когда чувствуешь, что появляется творческая манна.
Но потом — бац — прибило к стенке. На полпути к школе я понял, что это будет за мир.
Какого цвета там будут стены, какой там будет запах и сколько зеркал в кругу. И параллельный ему ещё помельче — тоже, по сути, зеркальный, но уже не такой закрытый.
В школе не было возможности написать ни строчки.
И я весь день был прибит, молчал и вообще походил на дикого маленького шиншилла. Отпустило только через два дня — с последним словом.
С последней фразой в тексте. Я тогда, помнится, поблагодарил мироздание, что это жуткое место не стало меня держать.
Из тех, что были созданы и показаны общественности — не перестал существовать ни один и ни один я не забросила, чтобы была возможность рано или поздно вернуться и написать для этого мира что-нибудь ещё. Может, даже с совершенно другими персонажами и сюжетом.
Из тех, что были созданы и не показаны общественности — 50/50 скинуты в утиль или в ящиках стола.
Из тех, что не были созданы — 50/50 никогда созданы не будут.
Мой рассказ может показаться странным, но я всего лишь выразил то, что плавает где-то глубоко и что чисто теоретически не может показаться нормальным. Это настолько субъективно, расплывчато и мутно.
А создавая миры, чувствуешь себя немного демиургом — с той только разницей, что они свои миры контролируют. Эти сложно сдержать в узде, но именно в этом, вполне может быть, кроется причина того, что кому-то даже нравятся такие мои тексты.
Любимый мир у меня тоже есть. Наверное, сразу видно — какой из)
Хн, ну кэп глава ты и размахнулся. Закругляйся.