Бета: сама себе альфа, бета, гамма и весь прочий олфавид
Автор выражает признательность Кавита и Smejana за бесценные тапочки.
Название: 7 Years Of Love \ 7 лет любви
Жанр: романс с щепоткой юмора и горькой капелькой ангста
Размер: мини
Фэндом: Super Junior
Пейринг: Кюхён/Йесон
Состояние: завершён
Рейтинг:G
Предупреждения: POV Кюхёна, возможный ООС, умышленное и не очень искажение реальных фактов
Примечания: поехали. Написано
Варнинг! Последовательное описание Кюхёном годов, проведенных им в СуДжу.
Рассуждая логически, автор задумал семь частей. Откуда именно семь: автор берёт плюс 2012 год как прогноз от Крошки Кю на будущее.
Ну да ладно.
Автор тихо выползает. Вперёд ногами.
Год первыйГод первый
2006 календарный год (2005-ый в упоминании)
Нет, у меня даже никогда не возникало мысли, что в один прекрасный день стану айдолом. Как примерный мальчик, хотел заниматься математикой и изредка петь в университетском хоре.
Но.
Неожиданное для всех, однако, в принципе, ожидаемое для меня призовое место в вокальном конкурсе — и я в Super Junior. К тому времени в уже вполне состоявшейся группе.
2006 год — да сколько лет мне тогда было? Восемнадцать. Сопливый юнец, имеющий в кармане толстую стопку никому не нужных сертификатов олимпиад по математике да перспективный голос. Когда я впервые увидел дебют СуДжу в составе дюжины, то просто не допускал мысли о том, что когда-то буду с ними. С вами. С нами.
Помню, как это было. Я разобрал по полочкам и проанализировал своё первое впечатление о каждом участнике — больше всего, конечно же, досталось Хичолю. Он уже тогда был не в меру энергичным и буйным. А вот тот факт, что Лидер в группе — Итук, мною даже не оспаривался и не оспаривается и по сей день. Есть в нём некий стержень, да с тех времен он несильно изменился. Разве что волосы краской испортил.
Взгляд лениво скользил по невероятному количеству парней в шеренге — лица бездумно проносились мимо моего понимания. Но даже в таком полусонном состоянии привыкший к анализу мозг упрямо дал сигнал глазам — я тебя заметил.
Единственного, пожалуй, в тот день, когда я увидел этот растреклятый дебют.
Округлые чёрты лица, тёмные растрепанные волосы, на губах всегда играет мягкая улыбка — я до сих пор не могу нормально обращаться к тебе «хён».
И вот — май 2006 года. Итук представляет меня ребятам, мол, вот — новый птенец, малыш Кю.
«Кюхён, а это - три наших старших хёна, не считая меня: Хичоль и Хангён, там, с черепашкой, Йесон».
С черепашкой, Йесон, с черепашкой! Ты со своим любимцем уже тогда не расставался. Только потом я поймаю себя на мысли, что дико ревную к этой мелкой амфибии.
А ты только мягко улыбался — так, как ребёнок. Той светлой, немного смущённой улыбкой, которая кажется верхом чистоты после развратной сценической пошлости. Хотя, почему же «кажется»? Уверен, что это она и есть.
Развёл я что-то демагогию. Много чего произошло в первые дни пребывая в СуДжу — я перезнакомился со всеми, с кем мог, сунул нос во все дела, куда только смог долезть, не получая приключений на филейную часть.
Но ты, чёрт побери, казался мне неразрешимой задачей. Сложнее тех заданий на интегралы, которые я пачками глотал, отсиживаясь в просторных математических аудиториях. Практика показала, что теория не всегда применима к жизни.
Я решил во что бы то ни стало «разгадать» тебя. Твою задачу. Просто потому, что это дело принципа. Во всяком случае, так я думал в то время.
Сотни прослушиваний, кастингов, выступлений — руководство принимает решение создания подгруппы. Что, зачем, почему — не знает никто.
Но группа, тем не менее, создана. Так я получил возможность узнать тебя немного лучше. Потому что теперь есть трио, которое будет часто работать отдельно от СуДжу — K.R.Y.
Я, Рёук и ты.
Даже здесь, в аббревиатуре, он стоит между нами. Тогда это не имело значения — охваченный азартом как голодный, истосковавшийся по свободе волк, я бросился в омут тайн, которые ты создавал одним словом, одной улыбкой, одним взглядом.
Если честно, мне было не совсем важно, что мы тогда пели и записывали — иногда я пропускал свою партию, слушая твой голос. Ты можешь говорить по-разному, с различными интонациями — это тоже одна из твоих тайн. И её я разгадал первой. Именно тогда, когда наше трио записало первую песню.
Мне безумно нравилось звучание твоего голоса.
Все нотки, тона и полутона, которых в нём было больше, чем в голосах природы.
Даже природа не может петь так, как ты.
Я просто полюбил твой голос.
Я считал это вполне обыденным.
Но кто знал, чем это обернется в будущем?
Год второйГод второй
2007 календарный год.
Этот год, второй в СуДжу, я до сих пор считаю самым страшным временем в моей, в общем-то, не очень продолжительной жизни.
Всегда, когда меня спрашивают о карьере того периода, я ничего не могу внятно ответить. Потому что помню только белый потолок больничной палаты и осознаю, чего мне стоило выкарабкаться из той передряги.
Помогло, наверное, то, что я до последнего не верил, что все это произошло именно со мной — депрессивные настроения меня не коснулись. Просто выживал, стремясь поскорее вырваться из больницы, которая казалась сущей тюрьмой — я ненавижу бездействие.
Но вновь вернуться мне помогла не только моя вера.
И снова я пойму это гораздо позже.
Каждый день ребята забегали в больницу, часами просиживая около меня и Итука — вскоре и он будет приходить, оправившись раньше. Кажется, они не думали ни о загруженном графике, ни о последствиях, которые грозят им в случае самоуправства.
Приходил и ты.
Стоял немного в стороне, глядя на меня задумчивым, безумно грустным взглядом, от которого мне хотелось лезть на стену. Редко говорил, предпочитая молчаливую поддержку пустым словам. Именно то, в чём я так нуждался в то время — сломанные рёбра напрочь отбивали желание не только к разговорам, но и к дыханию в целом.
А дышать приходилось. Порой ты, задержавшись на секунду после ухода ребят, напоминал мне об этом. С эдакой таинственной улыбкой, не лишённой доли хитрости.
Почему-то все считают апельсины необходимым атрибутом посещения больного — СуДжу не являются счастливым исключением. Они килограммами, десятками килограммов приносили эти чёртовы оранжевые мячики, даже не утруждаясь поинтересоваться, нравится ли мне это.
Я ненавижу апельсины! Но сказать тогда я ничего не мог. Отчасти из-за всё тех же пресловутых рёбер, отчасти — из-за трогательной заботы ребят, которая меня, признаться, тронула.
А ты сумел это заметить. Моё недовольство, которое я мастерски прятал от одногруппников.
И на следующий день пришёл раньше всех, держа в руках большой пакет с бананами.
Господи, я был готов расцеловать тебя за этот подарок судьбы! Похоже, ты был единственным, кто слышал моё мимолётное упоминание о бананах, которые я люблю больше всех остальных фруктов, вместе взятых. Такое внимание к мелочам - это казалось фантастическим.
И тогда где-то в области сердца впервые что-то перемкнуло. Будто сбилась некая программа, отвечающая за здравомыслие.
Ты долго сидел рядом с кроватью, молча сжав мою руку. Изредка говорил что-то необременительное и тёплое, а я бездумно отвечал, неотрывно следя за твоими глазами. Я искренне не понимал, почему все айдолы так страстно хотят себе «европейское веко» - смотрел в твои глаза и не понимал.
Руки у тебя трогательно маленькие и горячие — словно контрастный душ на мои прохладные ладони. Ты грел — я грелся; ты молчал — я успокаивался.
В тот момент пришло простое объяснение всему происходящему — я тебя полюбил.
Год третийГод третий
2008 календарный год.
Всё когда-нибудь проходит и забывается — так и я довольно быстро отошёл от мыслей вроде: «Да, парень, а ты ведь мог пролететь мимо сцены, как фанера над Парижем!»
На смену этим мыслям пришли новые. Не скажу, что мне стало от этого легче.
Я влюбился в парня. Да, чёрт побери, говорил я себе, ты окончательно свихнулся. Эй, доктор, посмотрите в карте болезней, у меня там сотрясения мозга не было?
Частые встречи, записи песен, во время которых сердце предательски пропускало удары — нет, сотрясения не было.
Был только сухой факт, который констатировать можно бесконечно.
Я думал, что это ненадолго — следствие нашего близкого общения во время тяжёлого времени послебольничной адаптации. Ты старался не оставлять меня одного нигде - а за самим нужен был только глаз да глаз.
Вспомни 8 августа — как, ну как можно было упасть с полутораметровой сцены? А семьдесят километров пробежать, загремев в больницу?
Дитя. Просто сущее дитя, которое взяло за прекрасное правило снабжать меня бананами.
Палемика — дело продуктивное, но всегда надо уметь выделить главное. Главное же для меня в 2008 году заключалось в том, что, помимо апельсинов, я возненавидел ещё и мандарины.
Я был рад, когда создали SuJu K.R.Y.
Я был готов перебить в агенстве все микрофоны, когда создали Mandarin и Happy.
Я был в ужасе, когда подсчитал в уме, во сколько раз меньше я буду тебя видеть.
Пока ты зажигал с ребятами из Trot'a, изображая овощей и устраивая на сцене войны на водяных пистолетах, я позволял стилистам красить себе глаза подводкой и пичкать словарями китайского языка. Я был зол; срывал партии в песнях, вполне заслуженно получая укоризненные взгляды от Шивона и Рёука.
Шивон вскоре смирился, видимо, понимая, что меня не сломать. А вот Рёук ещё долгое время пытался сделать из малыша Кю более или менее терпимую личность.
Получалось плохо.
Мне просто было всё равно.
Прежним я становился только тогда, когда видел тебя — хватало даже одного твоего вида, чтобы забыть про чёртовых мандаринов и «счастливцев», отобравших почти всё наше общение.
Иногда я звонил тебе. Спрашивал о черепашках, коте Хичоля и прочей ерунде, на которую мне было плевать. Ты, конечно, отвечал; но меня до сих пор не покидает мысль, что ты прекрасно понимал, зачем я звоню.
Каждый день я ложился спать с одной только мыслью - я влюблён. Нет, даже так: я влюблён в парня. Не скрою, это казалось мне ненормальным; да и сейчас, если честно, я не совсем уверен в правильности таких чувств.
Однако во всём, что касалось душевной гармонии, я не сковывал себя. Мне было комфортно быть эгоистом? Я им был. Мне было комфортно любить парня? Я любил. И сейчас люблю.
А тот факт, что это необычно, я мнительно задвигал в пыльные углы сознания, где не ступала нога моей мысли.
Когда нам сообщили, что ты попал в больницу, я рванул туда, мало заботясь о выговорах. Страх накатывал волнами, когда перед глазами вставали картины страшных аварий и происшествий - я не дослушал информацию о том, что случилось на самом деле, бросив трубку раньше.
Упал со сцены. Нет, Йесон, ты всё-таки невероятный человек.
Ребята снова принялись закупать апельсины, а я помнил, что ты любишь ягоды.
Тогда мне удалось стать счастливым исключением из грустного больничного правила.
Год чертвёртыйГод четвёртый
2009 календарный год.
Бешеный год.
Бесконечные записи, съёмки, разъезды — на мысли банально не оставалось ни времени, ни сил, да и от этого, собственно, было легче. Всегда проще жить, не нагружая мозг нудными анализами.
Закончили «сборку» нового альбома, сняли клип на «Sorry, Sorry». Безусловно, это было то долгожданное время, когда можно было находиться с тобой рядом, не вызывая подозрений и пересудов.
Снимали клип весело - чего стоит только одно разучивание танца в припеве. Как ни бились наши танцевальные гении — Ынхёк и Донхэ — научить тебя делать движение ногами во второй части рефрена им было не под силу. Я вызвался позаниматься с тобой; Господи, на сколько лет я продлил себе жизнь, с диким хохотом пытаясь растолковать тебе технику?
Все недоумевали, почему мы никак не могли нормально записать нашу партию после второго припева; я то и дело удачно и ненавязчиво срывал съёмку, с ехидной улыбкой следя за тем, как оператор объявляет следующий дубль. Не скрою, таким образом я выигрывал лишние минуты на общение, но и выводить съёмочную группу из себя мне тоже доставляло немалое удовольствие. Нечего расслабляться, в самом деле.
Помнится, в 2009-ом ты записал вариант Ring Ding Dong с SHINee.
Партии Чжонхёна будто писали под тебя, однако голос, который я привык слышать в лирике, меня удивил. Удивил и влюбил в тебя ещё больше.
Единственное живое выступление,которое ты провёл с SHINee, я видел своими глазами. Сидел где-то в дальнем ряду, замотавшись по брови шарфом и нацепив какие-то коллекционные тёмные очки Хичоля. Умолчу, что потом за это было.
Смотрел на твоё поведение на сцене и понимал — ты вырос. Какая глупая мысль, особенно, если учесть, что ты — хён. Хотя на место макнэ подходишь куда больше, чем я сам.
А я тогда играл рискованную каскадёрскую роль фактора раздражителя для Хичоля. Чувствовал себя героем.
Ты, занятый различными съёмками, часто просил меня приглядеть за твоими черепашками. Изредка я возмущался, пытаясь спихнуть нудную работу на Рёука, но под укоризненным взглядом отступал, прихватив привычную пачку корма. Я же примерный донсен, как никак. Сколько раз я умудрился спасти твоих любимцев от длинных лап Хибума? Сколько раз я спасал их от неминуемой гибели в миске с водой? (хотя ты, конечно, потом мне популярно объяснил, что черепашки умеют плавать и не стоит так об этом волноваться).
В конце концов, я был вознаграждён. Ты приходил поздно, когда я, обнявшись с чеперашками, мирно спал на твоей кровати. Не будил и не выгонял, а утром, дождавшись моего пробуждения, вручал какую-нибудь безделушку или диск с новой РПГ.
То было действительно счастливое время.
Влюблённость тихо угасала, уступая место стойкой любви.
Год пятыйГод пятый
2010 календарный год.
Ты знаешь, что в No Other я расклеивал бумажную мозаику для тебя? Не важно, что я перепутал несколько частей, тихо угарая с вида Рёука, намывающего машину.
После каждого дня съёмки СуДжу всем составом, будто сорвавшись с цепи, носились по площадке в погоне за воздушными шариками, которые ты неосмотрительно оставлял без надзора. Ты злился, божился, что «больше ни разу и ни за что», но, однако, упорно продолжал забывать о шариках.
Даже раскидывание паззлов Шиндона веселило ребят меньше, чем твой надутый вид.
Дети, снимавшиеся в клипе, после окончания рабочего дня упорно висли на тебе, не желая отпускать «братика Йесона». Я же молча завидовал их возможности тискать и обнимать тебя.
Не на камеру и фан-сервис, а просто так, по воле желания и порыва.
Жизнь текла своим чередом: Ынхёк и Донхэ танцевали; Хангён и Сонмин практиковали боевые искусства (иногда друг на друге); Шиндон вынашивал грандиозные замыслы; Шивон частенько эти замыслы срывал; Рёук совершенствовался в кулинарии; Хичоль же совершенствовался в искусстве стервозности; Итук всем этим балаганом руководил.
Я, уже по собственной инициативе, ухаживал за черепашками и при всяком удобном случае дискриминировал Хибума.
Это было нечто вроде акта протеста стервозности его хозяина.
Я был полностью доволен.
Но моему счастью всё равно суждено было рано или поздно рассыпаться как тем бумажным паззлам, подхваченным строптивым холодным ветром.
В один миг всё моё видение жизни перевернулось с ног на голову; я осознал, что дальше так продолжаться не может. Наверное, мой душевный лимит досуха исчерпал себя.
Я понял, что мне мало просто любить — мне необходимо быть любимым. И ни кем-либо, а тобой. Только.
В рамках альбома Bonamana было и соло, и выборки разных участников, и трек, записанный нашей лирик-подгруппой.
В конце концов, там был наш дуэт. Your Eyes — именно это и стало точкой отсчёта моего личного ада.
Я десятки раз проклинал себя, что согласился спеть с тобой эту песню. Мне казалось, что, откажись я, желание твоей взаимности так и осталось бы спать в тёмном углу моего сердца. Слова, голоса, сплетенные в причудливый узор, мелодия всколыхнули во мне чувства и желания, которые отныне острыми коготками царапали грудь изнутри.
И эта боль, по сущности своей нематериальная, гораздо острее, чем те муки, которые я испытывал, насилу дыша со сломанными рёбрами.
Ту боль можно было утихомирить лекарствами, для этой же лекарство существует только одно.
Препарат, который стоит слишком дорого, чтобы я мог позволить его себе.
Впервые подумалось: как жаль, что чувства нельзя взять в аренду.
Но, тем временем, приходилось жить дальше. Примерять бесчисленное множество масок, прятать самое сокровенное, ухищряться выглядеть настоящим — всё это привело к вполне ожидаемому замыканию в себе.
Я стал меньше проводить времени с ребятами, ссылаясь на неотложные дела; больше вечеров и ночей посвящал общению с плеером, заглушая привычные звуки жизни твоим голосом.
Я стал тебя избегать.
Теперь я боялся. Страх превратился в спутника моего существования — страх за тебя, твоё счастье, спокойствие, за свои желания и собственную душевную гармонию, которая стала просто словосочетанием — я стоял на краю пропасти. Пропасти в следующий круг личного ада.
Год шестойГод шестой
2011 календарный год.
Теперь я могу говорить о себе в настоящем времени — год, в котором я живу. Время настоящее, а вот я — вряд ли.
Сейчас даже мне самому сложно понять, что я из себя представляю на самом деле.
Мы с тобой почти не общаемся — я стараюсь пресечь любые возможности оставаться с тобой наедине.
Не потому, что охладел — наоборот. Последние месяцы я провел в гордом одиночестве, ухитряясь одновременно создавать видимость оживлённого общения с окружающими. Мне пора требовать главные роли в дорамах — я сумел обвести вокруг пальца даже Рёука, бдительного в отношении чувств и Итука, бдительного во всех других отношениях.
Я искренне полагал, что одиночество отрезвит меня, превратится в наркоз, способный заморозить боль, успевшую стать частью меня самого.
Сейчас бывают моменты, когда безумно хочется прекратить весь этот дикий маскарад, подойти и сказать всё в лицо. Только в последний момент сознание даёт отбой, и я обнаруживаю себя, стоящего перед тобой и набравшего воздух в грудь для фразы, которая уже пять лет тревожит моё сердце.
Ты удивляешься, но не подаёшь вида, мягко улыбаясь и вскользь интересуясь, всё ли в порядке. Я, не отвечая, на ватных ногах ухожу прочь.
Я знаю, что ты догадываешься о моём личном аду. Но ты даже не можешь представить, насколько тесно ты с ним связан. Ты сломал лишь часть моей маски; но и этого не смогли сделать остальные.
А жизнь продолжает играть с крошкой Кю злые шутки. Злые и крайне неудачные. Была бы моя воля, сказал бы ей в лицо: «Эй, ты совершенно не знаешь толка в чувстве юмора». Только вот, боюсь, старушка-жизнь к моим словам осталась бы равнодушна.
Я снова попал в аварию — почти ровно через четыре года после того памятного случая. И пусть сейчас всё не так серьёзно, легче от этого не становится.
Одно хорошо — физическая боль на время привносит разнообразие в расписание моего личного ада.
Подумать только — эти радостные оболтусы снова приносят апельсины. Дайте мне стену, я убьюсь об неё сам.
Мне становится сложно улыбаться; за час общения с ребятами я устаю сильнее, чем после самых изматывающих репетиций.
Приходя в палату, ты стоишь в стороне. Взгляд — непонимающий. Ищущий, грустный.
Ну какого чёрта ты стоишь, Йесон?! Подойти, подойди же ко мне!
А, нет... Лучше не подходи.
Я боюсь всё разрушить. Наше общение, доверие и дружбу. Будто своим занавесом отчуждения я этого не делаю. Но свято верю, что так будет лучше.
Презентация SuJu K.R.Y. - я, немного бледный после больничного режима, иду, прихрамывая, ты осторожно поддерживаешь меня, бережно обхватив рукой за талию. Фанаты ликуют, ослепительно сверкают вспышки фотокамер.
Вымученно улыбаюсь. Это кажется всем верхом счастья, умиротворённости и гармонии. Я действительно гениальный актёр, или просто все видят то, что хотят видеть?
Ты хмуришься. Нет, я не гениален. Ты упорно доламываешь мою маску.
Я стараюсь идти сам не из чувства силы и упорства — просто пытаюсь держать дистанцию. Чтобы не сорваться, не шагнуть в пропасть, открывшую для меня свои манящие объятия.
У тебя горячие руки, тёплый взгляд и обжигающее дыхание — я чувствую его, когда ты приобнимаешь меня, помогая подняться по лестнице.
Ненавижу беспомощность.
Я погружён в себя; выражение глаз в такие моменты с головой выдает все мои мысли. Ты резко останавливаешься и, приподняв немного моё лицо, смотришь прямо в глаза.
Я растерян.
Ты всё-таки сломал мою маску.
Год седьмойГод седьмой
2012 календарный год или То, чему не суждено сбыться
Я не знаю, что будет дальше; я не пророк и никогда не хотел им быть.
Знаю только, что не признаюсь тебе.
Я долго думал, что делать с этой нервотрепкой — и лишь убедился, что не бывает безвыходных ситуаций. Выход есть всегда - другое дело, что он не всегда кажется нам привлекательным.
Да, я решил молчать.
Долго сочинял оправдание для своего поведения; уж очень сильно требовала того внезапно пробудившаяся совесть.
Я не хочу рушить твою жизнь, потому что заведомо знаю, что моя любовь не принесёт тебе счастья. Это сложно объяснить; возможно, стоило бы попытаться. Однако попытка в этой игре может стоит слишком дорого.
Я не хочу забирать твоё сердце, которое, вполне вероятно, уже принадлежит кому-то другому.
Я не хочу разбивать ту налаженную систему, которую принято считать повседневностью.
Ты воспринимаешь меня как близкого друга — зачем что-то менять? Попробуй я сейчас перевернуть всё — девяносто девять против ста, что я проиграю.
Мало того, что проиграю — я лишу тебя той гармонии, которую всегда лелеял сам и которую имел неосторожность потерять в огне своего личного ада.
Говорят, что в 2012 году наступит Конец Света. Представляешь, я стал в это верить. Только у меня будет свой Апокалипсис — никому не видимый, не заметный, но очень, очень долгий.
Апокалипсис длиною в жизнь.
Глупые пафосные речи, но в такие минуты ничего путного в голову не приходит.
Непривычно ощущать себя альтруистом, жертвуя чем-то ценным ради кого-то другого.
Наверное, это и называется любовью.
Я буду молчать — твоё счастье возглавило список моих ценностей.
Может быть, я когда нибудь найду тень своего счастья; то будет лишь тень.
Я буду считать твоё счастье своим; одно созерцание того, что ты счастлив.
И я тоже буду счастлив.
Я так решил.
Кто бы мог подумать, что малыш Кю однажды пожертвует собственной душой ради кого-то другого.