Продолжение ололо

Название: А что, если бы Лидером был Мир?
Автор:  Глава Эстетов Быдлограда
Бета: нет
Дисклеймер: Не моё, не претендую, и вообще одуван божий
Рейтинг: G, не более
Пейринг/Персонажи: Бэнд-фик
Жанр: Шутка юмора
Тип: в каком-то смысле AU; джен
Разрешение на репост: С разрешения и не факт
Комментарий: Честно говоря, автор хз, что это такое. Это дико слито как в плане сюжета, так и в плане образов, и вообще там шутки юмора зело некачественные. Типа варнинги, агада.

А так - с праздником, MBLAQ и A+!

~2000 слов

Молчание было напряженным, воздух слегка наэлектризованным, а без пяти минут группа MBLAQ вполне себе в приподнятом, светлом и ясном настроении на один из самых важных дней в своей предебютной деятельности.
На первый неискушенный взгляд (как и на второй, и на третий, и на все последующие) казалось, что все идет как горный козел по хребту Эвереста — ребят умудрились собрать прежде, чем они снова рассосались по закоулкам агентства; тщательно их познакомили и заверили Сынхо, что, мол, «нет-нет, Чун не всегда такой» и «нет-нет, Чхорён не всегда... А впрочем, не буду зарекаться». Суровому на вид, на слово и на руку парню ответ явно пришелся не по вкусу, но менеджер удачно успел прикрыться какой-то пожелтевшей от времени газеткой из контейнера «Макулатура на сдачу» и избежать как минимум взгляда №13 из уже ставшей знаменитой коллекции выражений лица Яна Сынхо.
Взгляд этот именовался никак иначе, чем «Альфа-распад-под-действием-мышц-глазного-яблока-к-черту-законы-физики».
Чио, будущего мэйн-вокалиста, происходящее волновало мало; Чун трещал без умолку, умудрялся засунуть нос во все дела стаффа и стабильно отхватывать подручными и просто ручными средствами от Сынхо; Чхондун постоянно слушал музыку и ныкался по углам диванов, явно стараясь сделаться меньше, незаметнее и незначительнее.
Мир желтой подводной лодкой рассекал океаны все прибавляющегося с каждым днем народа и троллил направо и налево все, что попадалось под руку. В спектр деятельности входили даже предметы неживой природы.
История умалчивает, покуда продолжался этот адаптационный период; известно лишь, что технические роли вроде вокалистов и танцоров были распределены, и на совести начальства оставался самый важный и ответственный выбор.
Группе нужен был тот, кто будет рулить, педалить и тормозить; и тот, кто будет отрабатывать барщину и платить оброк поднимать рейтинг безбашенными выходками и мыть посуду после еды.
Пока пятерка изнывала от ожидания, тасовала роли по-своему и наблюдала, как Чхондун раскидывает должности по считалочке, менеджер-хён от слова «внезапно» объявил, что, де, кончайте дурью маяться и влачите свои царственные айдоловские физиономии на ковер к начальству. На что пятерка пофыркала-пофыркала и, гордо вскинув головы, прошествовала, куда послали.
-Ребята, - крайне серьёзно начала некая личность, которую Чио про себя успел окрестить «этой, как его, фламинго с длинными лапами. А, ну да, цапля». - Вы понимаете, что эти две, не побоюсь громкого слова, должности — крайне важный пункт в вашей карьере. Поэтому мы бы хотели, чтобы вы отнеслись к ним с должным вниманием. Особенно те, кто эти должности займет. Вернее, уже заняли, по нашему решению.
Чхондун с интересом зарылся в нефиговую такую тетрадку с записанными ставками; Чун моргнул пару раз и отвернулся, а Сынхо деловито сунул за щеку чупа-чупс и демонстративно устремил взгляд в потолок. Учитывая философское выражение лица Чио, Мир был единственным, у кого именно в данный момент, в данном месте и в данных обстоятельствах появилось шило в заднице. Он нетерпеливо елозил на диване, поминутно случайно выбивал тетрадь из рук Чхондуна, посекундно извинялся и всякий раз получал взгляд №13 от сурового с чупа-чупсом.
-Мы провели тщательный анализ и масштабную работу с психологами, понаблюдали за вами энное количество времени и решили, - вновь заговорил цаплевый фламинго. - И решили, что мы отойдем от канонов и не станем ограничивать возможность принятия должности возрастом.
В зубах Сынхо громко хрустнул чупа-чупс.
-Поэтому Лидером группы станет Пан Чхорён, а Маннэ — Ян Сынхо.
Леденец раскрошился и ровным слоем осыпался на идеально чистый кофейный столик.

Казалось, Мир начал вопить ещё до того момента, когда будильник прозвенел восьмой десятиминутный повтор, начиная с шести утра. Панику Лидера уже официально группы MBLAQ понять было можно — пусть и выходной, но дел нужно было переделать столько, что хватило бы минимум на неделю с «такими помощничками», как выражался Чхорён, строя серьёзную морду и пытаясь воспитывать тонсэнов.
-На-на! - Мир подскочил на кровати и свалился верхней половиной тела на пол, запутавшись в одеяле. - Укуси меня та хрень, что вчера притащил Чхондун, уже начало восьмого утра, о, магический восьмой повтор, почему никто не разбудил, я вас спрашиваю?!..
Из-под одеяла на соседней постели раздалось натужное мычание и возня.
-Не та хрень, - зевая, голосом Санхёна. - А Ачача.
-Так что это за неведомая хрень? - зевнул Мир, полностью базируя тело на полу и укладывая подбородок на кисти рук. «Я не я, корова не моя, и не я сейчас орал резаным козлом, что нужно просыпаться».
-Шиншилла, - Санхён с нежностью глянул на подоконник, где покоилась клетка с каким-то неведомым существом, которое Санхён притащил в дорм, объявив, что отныне и навсегда Ачача станет символом единства и вечной, неиссякаемой и крепкой как сталь поддержки в группе. Сынхо слегка перекривило от изобилия пафоса, но он ограничился тем, что попытался скормить шиншилле очередной леденец, на которые в последнее время крепко подсел. Конфету у грызуна отобрали, маннэ пальцем погрозили и пообещали в следующий раз всыпать по первое, второе и до кучи третье число. На этом воспитательную часть Мир предпочел окончить, гордо вскинув голову и прогарцевав куда-то в другую комнату.
-Я открою тебе тайну, - интимно прошептал Чхорён, подаваясь вперед. Впечатление пленительной загадочности портило только прорывающееся хихиканье. - Это, друг мой милый, хорёк.
-Хён, - Санхён вылез, наконец, из постели и встал в позу оскорбленной невинности. - Ты учил в школе биологию?
-А ты выучил вчера свою партию в песне?
Чхондун заметно сдулся и бочком проскользнул к шиншилле, собираясь, видимо, излить свои эмоции кому-то куда более понимающему, чем его собственный Лидер.
-Милый хорёк, - вынес вердикт Чхорён, утвердительно кивая и высовывая голову из комнаты. - Соблюдаем традицию — маннэ будим последним! Детям нужно больше спать.

Чхондун плелся за вышагивающим по коридору марш Мендельсона Лидером, посекундно наступая ему на ноги и ворча на тему того, что ни черта это не хорёк и вообще что за дискриминация по национальному признаку.
-Лидерским произволом объявляю Ачачу хорьком! - подвел черту Мир, от души врезая ногой по дверям комнат тонсэнов и призывая коллектив к утренней традиции пробудки маннэ. - Хорёк позитивит больше, чем какое-то-там-что-то, что я не могу произнести, не перекрутив язык морским узлом в дудочку.
-Что за оксюмороны, хён? Морским узлом в дудочку? Ты заговариваешься, - Чио, как выяснилось, проснулся много раньше, чем достопочтенный Лидер соизволил внять магическому восьмому повтору. - И на кой чёрт будить Сынхо всем стадом? Проснется сам, чай, не маленький.
-Маленький, - упрямо возразил Чхорён, уверенно уже берясь за ручку двери комнаты Сынхо. - И это — традиция, повторю ещё раз. Как уже было говорено, мы должны отводить должное внимание своим обязанностям и поддерживать имидж группы. А как известно, имидж будет легче поддерживать, если отыгрывать его не только на камеру, но и без неё. Значит, традиции нужно соблюдать для непосредственного выполнения возложенной на нас задачи. С добрым утром, Ма...
Маннэ, правда, в комнате не было.

Сынхо уютно устроился на кухне, потягивая чай и читая утреннюю газету. В случае Маннэ печатное издание не было атрибутом рассветной картины, а вполне себе полноправным членом сферы интересов «сурового с чупа-чупсом», как про себя окрестил Лидер младшую единицу группы.
Миру вообще казалось, что больно странная попалась ему линия Маннэ — один щелкает чупа-чупсы как семечки, а второй таскает в дом всяких подозрительных хорьков и насекомых для коллекции. Факт собственного коллекционерства конфетных фантиков и проездных билетов Чхорён особо не скрывал и вообще считал, что Лидеру такие слабости прощаются.
«И ни разу не наоборот», - саркастически высказывался в таких случаях Чио, долго потом заверяя косящего глазом Лидера в том, что это нисколько не насмешка.
Маннэ проснулся часов в полшестого утра даже без будильника, заметил, что ещё никто не соизволил отлепиться от подушки и решил оставить это дело на совести Лидера. Конечно, слабая мысль разбудить одногруппников некоторое время билась в деятельном сознании, но слишком быстро сменилась размышлениями о том, что неплохо бы поддержать имидж Маннэ и совершить какую-нибудь гадость.
Сынхо справедливо рассудил, что подстава в виде «все-проспали-что-за-нахер-весь-день-к-чертям» вполне себе сойдет за гадость без особых на то усилий. Дешево и сердито.
Мир, надо отдать ему должное, быстро сообразил, что Маннэ его слегка переиграл.
-Итак, что у нас сегодня на диетический завтрак? Мы должны заботиться о своем здоровье, - Чхорён чуть ли не светился от необъяснимой радости. Вопрос остался без ответа. - Ладно, упрощу формулировку. Что у нас сегодня за на завтрак?
Сынхо перевернул страничку уже и так перечитанной вдоль и поперек газеты, а Чио меланхолически принялся рассматривать узор на потолке.
-У нас сегодня вообще есть завтрак?
-В «Макдоналдсе» напротив.
-А. - Глубокомысленно. - А что я не вижу? Вы все съели уже?
Пару секунд. Сынхо тихо кашлянул, явно скрывая не то хихиканье, не то полноценный издевательский хохот.
-Да, хён, мы уже всё съели.
Чио перешел в режим «рука-с-зубной-щеткой-лицо» и поклялся себе больше никогда не шутить с Лидером на голодный желудок и вообще по утрам.

Судя по всему, Чхорёну настолько глубоко засела в душу шутка юмора Чио, что он в ударном темпе натянул первую попавшуюся под руку одежду, велел одеться тонсэнам в темпе не меньшем, ради чего Чхондуну даже пришлось отложить кормление Ачачи. Мир посекундно бормотал под нос что-то про еду, читеров и наказания, только на улице соизволив проинформировать одногруппников, что они направляются в магазин.
Сынхо утвердительно кивнул и в который раз мысленно себя похвалил — либо он такой проницательный-умный, либо Лидер у них прост, как пять копеек.
-От винта! - завопил Мир, азартно кидаясь в гущу покупателей, с энтузиазмом налегая на огромную тележку для покупок.
Чио снова перешел в стабильный режим фейспалма, Маннэ ненавязчиво отошел в сторонку и затерялся среди толпы, а Чхондун поспешно нарисовал выражение лица «ничё не знаю, я вообще тут мимопроходил, и там тоже мимопроходил».
Чун был единственным, кто постоянно подхватывал изменяющееся по неизвестным закономерностям лидерское настроение и исправно велся на все его выходки. Впрочем, Чио сильно сомневался, что это влияние Лидера, а не собственное чуново перманентное состояние.
-Прикольная штука, - загорелся Мир, хватая охапку пачек и валом кидая в тележку. - Сегодня все будут есть это. И завтра. НУ, и послезавтра тоже.
-Нет, хён, спаржа — это неприкольно, - занервничал Чио, сгружая продукты обратно и отчаянно не представляя, как можно жевать «эту вату». - Предлагаю взять что-нибудь по... повкуснее.
-Я ратую за правильное питание для поддержания здорового образа жизни! - Мир возмущенно отвоевал пару пачек «ватной дряни» и упер руки в бока. - Я не понял, кто тут Лидер, блин?
-Блин?
-Я использовал это как междометие. Я вам тут, видите ли, добра желаю, а вы. Короче, с этой минуты я устанавливаю деспотию.
Пауза.
-И тиранию.
Пауза.
-И тоталитарную форму правления, - тихо подсказал Чхондун, больше стремясь показать знание истории и обществознания, нежели понимая, какую подставу он сейчас поддержал.
-И тоталитарную форму правления, - довольно закончил Чхорён, с чувством впечатывая упаковки спаржи в тележку. - С этого дня все переходят на здоровый образ жизни. Много овощей, фруктов, витаминов, минералов, вон тех печенек, ну и плюшку, а ещё можно вон ту конфету, и булочку, и...
-Мясо, - Сынхо просочился сквозь толпу и доверительно взглянул в суровые глаза Лидера.
-И вегетарианство.

Чио, конечно, подозревал, что Мир способен на больший процент странных выходок, чем кто-либо из находящихся в радиусе примерно километров двенадцати-тринадцати.
Видимо, кассирша показалась Лидеру уж больно симпатичной, если он с таким видом и пафосом облокотился на стойку, томным взглядом провожая двигающиеся по конвейеру упаковки спаржи, печеньки и плюшку, которую Сынхо даже в последний момент не сумел выкинуть из тележки, чтоб Чхорёну жизнь медом не казалась.
Одногруппники сиротливо столпились за спиной Лидера, сквозь зубы проклиная людные супермаркеты и клятвенно обещая устроить Лидеру темную. Очень темную темную.
-Ой, а эти молодые люди с вами? - Кассирша указала на мрачную четверку, один из которых недвусмысленно двигал бровями, второй никак не мог отлепить руку от лица, третий улыбался в стиле «как бы намекаэ», а четвертый вообще бормотал что-то про хорьков и халатное отношение к питомцам.
-Нет, вы что, - Мир ослепительно улыбнулся, судорожно пытаясь встать так, чтобы красавцев писаных за его спиной видно вообще не было. - Я их не знаю. Ребят, вы кто такие?
Сынхо выразительно сделал пальцами «цап-царап».
Очень темную, невероятно темную темную.

-Мне одному кажется, что начальство слегка промахнулось в распределении должностей? - Спокойно спросил Чио, наблюдая, как Чхорён, дико матерясь, пытался понять, что делать со спаржей.
-Может, в этом скрыт какой-то важный, тайный смысл? - предположил Чхондун.
-Я бы сказал, - меланхолично заметил Сынхо, разворачивая очередной леденец. - Глубокий и, не побоюсь этого слова, сакральный смысл.

И таки да - У МЕНЯ НЕ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ!!1111
спасибо хёну за то, что нашёл смотри, Вёрдж, СМОТРИ


И таки да2
Сныкаю у Кеи идею с опросом, ну ибо все, пляшем ЛОЛ

Вопрос: Итак

1. Ачача - шиншилла		4	(14.81%)
2. Ачача - хорёк		2	(7.41%)
3. Ачача - суслик, сука, личность		7	(25.93%)
4. Биологию в школе плохо учил Мир		4	(14.81%)
5. Биологию в школе плохо учил Санхён		1	(3.7%)
6. Биологию в школе проебали все, а Ачача - морская свинка		9	(33.33%)
Всего:		27 Всего проголосовало: 12

@темы: кто-то что-то сказал?, MBLAQ, фанфики, дикое ололо, Фрик-хоум детектед

---

Хэлло Хэлло

И пусть в Корё уже не 15-ое, питнацатое ещё у нас и вообще есть шанс не слить фест. А?
Мы же все знаем, на что способен мфлэк. Мы все знаем, на что способен мультифэндом и ect.
Так схуя ли все так получается? Неужели так важно быть труэйплюс, чтобы что-то сделать?
Летс трай ту ду ит, а?

АТТЕНШЕН, АГАДА!

Хы-хы, разбираем «перестановки», а то всё самое вкусное утянут

запись создана: 11.10.2011 в 16:13

@темы: кто-то что-то сказал?, MBLAQ

---

Ну,

Признавайтесь, шытоля, кто забыл кэпа главу.

Я по-прежнему набегами.
И, чёрт меня дери за обе дико ноющие ноги, всё ещё тщательно взращиваю в себе адовую идею, которая дай астрал превратится во что-то текстовое, а то я себя знаю - надумаю и забуду нахуй.
Но мы ещё поборемся /ржёт, стервь/

ну это, и да - скребу т-манну, сильно стараюсь успеть к дате.
ибо ну пиздец же, бесспорно.

Вдохновлялка


А я что-то повернулся к истокам. Вдохновляюсь альтернативой, постгранжем, панком и прочей ниибически прелестной лабудой.

@темы: кто-то что-то сказал?, музыка, фанфики

---

Меня тут

... слегка приколотило жизненными обстоятельствами, так что онлайн мне отрезан до какого-то времени. Хз, до какого, от меня ничего не зависит. Это так, на заметку.
Не теряйте, словом, я не ушел в закопы и хоть и изредка, но появляться постараюсь.
Не обещаю, опять же хотя хуй я щас тут распинаюсь, да, ну, в общем, кому надо, тот прочтет

Снова шарахнуло табуреткой, но фик-идею вытягивать стану как-нибудь потом.
Когда будут физические и эмоциональные запасы.
Там пистарулю, в идее в этой.
Спойлер, бвахаха


Вставить mp3 в блог

@темы: фейспалм, my life

---

Прежде чем

... я свалю работать на благо школьной общественности, я-таки попытаюсь довести до ума и до себя одну мою навязчивую мысль.
Оке, я написала по Инфинит не дохуя, но по минимуму достаточно, чтобы напрячься и тихо поинтересоваться, что за нахуй творится в моих работах.
Собственно, альтер /да-да, давно не виделись, привет/, имея в привычке говорить в лоб все, что придет в головушку, и спросил об этом. Не в лоб, правда, а в глаз.

Написано 6 фиков.
В 5 из 6 так или иначе присутствует Мёнсу.
В 5 из 6 так или иначе присутствует Ухён.
В 4 из 6 пейринг - Ухён/Мёнсу.
В 3 из 6 на Мёнсу сделан такой акцент, что хочется уебать автора; в остальных трёх - то же самое, только в отношении Ухёна.
Вопрос читабелен между строк и вообще до зубного скрежета очевиден - Что_за_нахуй?
Ладно, в отношении Ухёнистого я более или менее разобралась - там несложно.
Но Мёнсу /рукаклеймоментлицо/
Да, туда-сюда биас, но с черта ли так много-то?

Короче, пока писал всю эту воду, пришел к выводу, что это тоже не обоге-какой-сложный-вопрос.
По всему выходит так, что Мёнсу чем-то очень смахивает на образ моего идеального персонажа. К нему можно прилепить все, что я так люблю и это будет смотреться вполне органично. Но тут я не знаю, как у меня это со стороны смотрится, но, видит астрал, я леплю .__.
В техническом плане тоже все ясно - мне просто удобно и легко его писать, отсюда вся эта тенденция. И лепить, лепить
Дальше - больше.
Были времена, когда я кого-то там шипперила, но они были эфемерные и вообще давно и неправда.
Сейчас, ай хоуп, они продолжаются, ибо шиппер из меня никакой. НО.
Какого, спрашивается, чёрт у меня везде Ухён/Мёнсу?
Как это называть, если не шипперством?
Я. Не. Шиппер. Или уже шиппер? тт тт тт
Ладно, оставлю эту мысль и буду продолжать надеяться, что это всплески чего-то-там-хер-поймешь-чего-но-я-как-всегда-скину-все-на-астрал и скоро будет у меня хоть какое-то разнообразие.
...

И да - я не фангерлил по поводу айлендовских ребят, но тут я, пожалуй, онли обозначу забор из сердец и на этом всьо.
Поток сознания, кажись, кончился, хай~

@темы: фейспалм, кто-то что-то сказал?, Infinite, фанфики, дикое ололо

---

Поток сознания

Видели чаты на фикбуке? Ловлю лулзы
Ну ей-богу, лучше бы общую к-фэндомовскую комнату выделили, чем шаволовскую и эльфийскую по отдельности.

Думаю переделать эпиграф и разобраться в ебаной куче поднабравшихся в этом дайре фиков.

Хн, как было бы удобнее для чтения - так фики по-прежнему сливать, вперемешку с моими постами, или творческий дневник скреативить?
дилемма =__="

@темы: фейспалм, кто-то что-то сказал?, фанфики

---

Палево тремя постами часть последняя

К хуям благодарности заказчику. Challenge accepted, блядь.

Фэндом: Infinite
Название: Mirrors And Reflections
Пейринг: Мёнсу|Мёнсу
Жанр: ангст, психология, мистика (+AU)
Рейтинг: до R не дотянула в плане психологии
Дисклеймер: не моё. Вернее, мой лишь созданный мир
Предупреждение: Психологические девиации

Заявка на  k-mini

〖006ДФ03〗Infinite: Мёнсу|Mёнсу; Зеркала и Отражения; A!, R> (за счет психологических девиаций и, возможно, обсценной лексики), AU

С, во время, вблизи, вдоль, возле, вокруг, посредством, под, но не ради

Mirrors And Reflections | Внелимит на 2501 слово

Здесь нет ничего, что ты мог бы счесть нормальным, - равнодушно заметил клоун, прикуривая от газовой горелки. - Но все привыкают со временем.
Сказка «О Путнике, Потерявшем Нить Ариадны» авторства неизвестного писателя, найденная на трех тетрадных листах где-то в Зазеркалье

Мёнсу осторожно касается век кончиками холодных пальцев, словно стараясь заставить их закрыться на ближайшую пару вечностей. От рук не веет ничем, кроме неприятно леденящей прохлады и мелкой, сильно похожей на пыль крошки.
Он нерешительно, будто боясь неизвестности, вытягивает руку вперед, на неприветливый свет невидимых глазу софитовых ламп — пыльца на ладонях отражается в нем сотнями мириад сверкающих осколков льда.
И Мёнсу понимает, что он здесь слишком давно, чтобы насквозь не пропитаться ей - крошкой от десятков, сотен разбитых вдребезги зеркал.
Слишком давно в этой казавшейся раньше эфемерной, на деле же до боли в висках устойчивой комнате, от которой так веет махровой аскетической хуевертью.
Только окружность, много темно-синего цвета, он и зеркала.
Десятки, сотни зеркал.

Было бы странно осознавать, что Мёнсу помнил, как попал сюда — и вообще, куда — сюда. В один момент память услужливо выбила пробки в счетчике воспоминаний, обрезав между двумя тонкими гранями небольшой по времени пласт, отсутствие которого навсегда лишило Мёнсу шанса разобраться в том, что происходит.
Забыв, впрочем, о том, что за одной вытянутой из ткани нитью обязательно последуют другие - полотно воспоминаний постепенно рушилось, отрывками переходя в качественно иное измерение.
В безжизненные в своей обыкновенности плоскости; в пугающие своей резкой кристальностью геометрические фигуры, способные отражать всё — вплоть до призрачных эмоций. Теперь Мёнсу верил в это, казавшееся раньше глупой сказкой для наивных младенцев.
В этой комнате ни тепло, ни холодно — межгранное состояние вязкой неопределенности, от которого сильно тянет вывернуться наизнанку, спроецировавшись на плоскость. Идеально округлая пустая комната без окон и дверей, со стенами, обитыми темно-синим, ближе к черному, атласом. Мёнсу водит пальцами по ткани; скользит спиной по поверхности до пола, чувствуя оголенной от приподнятой футболки кожей леденящую сухую прохладу и обессиленно понимая, что и на этом месте не существует гипотетически возможной двери.
Лишь темно-синий атлас и тринадцать зеркал, расположенных по ровной линии окружности комнаты. Внешне одинаковых идеальных прямоугольников в тонких рамах высотой в человеческий рост.
Мёнсу не любит их — но и не испытывает ненависти. Они просто есть, и они показывают его собственные когда-то утерянные воспоминания — правда, он вспоминает все в первую же секунду новой «серии», и импровизированный фильм становится мукой, когда есть четкое знание наперед. И осознание.
Он подходит, кажется, к четвертому с конца, осознавая, что у окружности нет ни начала, ни окончания; все же отмечая про себя детали и всякий раз невольно касаясь пальцами кадыка - в действительности как желание унять мнущийся в районе груди плотный клубок.
Мёнсу все ещё надеется увидеть в зеркале только свое отражение — и в первый момент видит его. В первый момент оно всегда появляется, только затем растворяясь в тусклой дымке с изнанки зеркальной поверхности, чтобы уступить место ещё одной черно-белой короткометражке с открытым финалом.

В режиме старого кино — лишь фотографии, потому что не было воспоминаний. Раннее детство — семья; много воздушных шаров и мыльных пузырей; старый хромой пес, которого отец, кажется, подобрал на улице совсем ещё щенком задолго до рождения Мёнсу.
Нет воспоминаний - лишь фотографии.
И осознание — он потерял их всех.

Мёнсу не любит эти зеркала, но и не испытывает к ним ненависти — просто с силой толкает к стене, вдребезги разбивая, стирая последние полуживые картинки с будто водной глади. Зеркало рассыпается на сотни мириад осколков послушно, а в звоне Мёнсу слышится удаляющийся издевательский смех.
Мёнсу знает, что стоит только отвернуться — и зеркало появится вновь. Готовое всегда поставить на повтор черно-белую короткометражку — Мёнсу давно замечает, что каждое из них показывает всегда некий определенный период его жизни и связанные только с ним воспоминания. И всегда лишь одно и тоже, раз за разом — словно сценарист исчерпал гнилое вдохновение и чернила в исцарапанной перьевой ручке.
Мёнсу задумчиво до отрезвляющей боли прикусывает нижнюю губу и делает шаг в сторону — к пятому с конца.
«Чёрт бы все побрал — у окружности нет ни начала, ни окончания».

-Мёнсу! Мёнсу, да кто тебя учил, блин, так долго собираться?! Да красивый ты, красивый, пойдем уже, ребята ждут!
Сонёль как всегда в своем репертуаре, нетерпеливо дергая стоящего у зеркала Мёнсу за рукав белой толстовки. Ёль вертится вокруг него уже добрую четверть часа, заунывно требуя внимания и поминутно жалуясь на мёнсовскую несобранность. Тот лишь отбирает рукав обратно, ворча что-то про грязные руки и упорно смотря в зеркальную гладь.
-Ты чего там увидел? - Ёль переходит на комичный шепот, активно строя физиономии из-за плеча Мёнсу. - У тебя такой вид, будто ты там фильм смотришь, ну ей-богу.
Мёнсу мелко вздрагивает и спешит замаскировать реакцию под импровизированное «над лопаткой кольнуло»; проводит рукой по лицу, словно снимая налипшую паутину и отворачивается от зеркала, молчаливо соглашаясь, что, мол, и вправду не стоит заставлять Ухёна идти на крайние меры и устраивать прилюдные сцены с поучениями. Как всегда, в расчет совсем не брались его собственные вечные опоздания.
Сегодня не то, что бы фотосессия: Сонгю купил новый фотоаппарат и в приказном порядке объявил, чтобы все были в сборе как минимум, как максимум — ещё и с хорошим настроением на долгий моцион.
Ухён, конечно, злится немного, ставя в упрек то, что явился самым первым; Сонёль только умильно кивает и всячески сваливает вину на Мёнсу, точно зная, что в этом случае Ухён быстро сдуется и перестанет фыркать.
Фото на удивление много, как беспредельно много и довольного Ухёна, умудрившегося самыми любыми образами отметиться на каждой фотографии.
И беспредельно мало Мёнсу, сбегающего всякий раз, когда Сонгю пытался словить его в объектив.
И всего одна полностью общая — Мёнсу помнит, как Сонгю несколько раз регулировал тайминг и со всех ног бежал к ребятам, чтобы суметь попасть в кадр. И все равно, что пару раз не успевал добежать, а на третий, хоть и успел, то вышел в прыжке.
Ухён улыбался тогда ещё довольнее.
И снова в финале есть лишь фотография.
И осознание — он потерял их если не всех, то многих.

Дальше, кажется, шестое от конца. И вновь тысячи сверкающих осколков, намертво вцепляющихся в ладони, но не режущих, а будто сливающихся с самой кожей.
Мёнсу не любит эти зеркала, но и не испытывает к ним ненависти. Они просто есть, и теперь в их призрачно-прозрачной глади - рваное слайд-шоу под плач гитар городских менестрелей.

Мёнсу знает, что здесь фото не очень качественные — именно у этого по счёту зеркала он останавливался все чаще и чаще, не зная зачем, но упорно находя в себе силы смотреть от начала и до конца.
От семи к двум, каждый слайд минусуя по единице.
Просто в один момент их осталось всего двое, и Мёнсу делает четкость фотографий меньше, чтобы не видеть — как.

Седьмое, восьмое, девятое, десятое от конца.
«Какая, к черту, разница. У окружности нет ни начала, ни окончания».
Там, в конце или уже в начале, есть последнее. С него все начинается, и им же все заканчивается. С первого взгляда кажется, что оно идеально одинаково по отношению к остальным — со второго, впрочем, тоже.
И с третьего — оно всего лишь действительно внешне не отличается ничем от дюжины своих послушных собратьев. Просто это зеркало всегда отражает только Ухёна — того, кто появился в жизни Мёнсу первым.
И того, кто ушёл из неё последним.

-Заходи, открыто.
Мёнсу скидывает совсем не греющее теоретически зимнее, а по факту осеннее пальто и переступает с ноги на ногу, смешно потирая замерзшие руки. К ногам лоснится некий подобранный дворовый кот с претензией на породу, а Мёнсу с намеком на стыдливость вспоминает, что забыл принести ему лакомство.
-Как ты узнал, что это я? - Мёнсу осторожно присаживается на краешек стула на кухне, где Ухён, с головой зарывшись в посудные полки, с увлечением что-то разыскивает.
-Ну а кто ещё может ко мне прийти? - Ухён смешно щурится, выглядывая на секунду из-за Эвереста кухонной утвари. И тут же замолкает, виновато глядя на изменившееся лицо Мёнсу.
Уже тогда они остались вдвоем.
-Стервец, это не твой гость, и не клянчь у него вкусня... А это, между прочим, был мой орешек, - к концу фразы Ухён заметно понижает интонации и выглядит вообще довольно обиженным. - Найдите мне ещё хоть одну кошачью скотину, которая ест орешки с вареной сгущенкой. Изыди, видеть тебя не желаю.
Мёнсу пытается защитить кота, но Ухён и слушать не хочет, буквально за хвост вытягивая питомца из кухни и затаскивая его в ванную.
Мёнсу задумчиво болтает ложкой в чашке с горячим чаем, хотя сахар в нем уже давно растаял; в сознании образуется неприятный вакуум, и он надеется, что успеет восполнить его до возвращения Ухёна.
Ухён больше никого не ждет.
Просто потому, что больше некого.
Кажется, проходят миллиарды секунд, за которые чай успевает превратиться в сироп из-за постоянного добавления сахара; кажется, будто проходит всего миг, когда Мёнсу слышит в почти физически ощутимом вакууме острый звон бьющегося стекла.
Ухён пустыми, с расширенными зрачками глазами неотрывно смотрит на мириады рассыпавшихся по кафелю мелких осколков зеркала.
Проводит ладонью по сухой крошке, не режущей, а словно впитывающейся в кожу, заставляя её переливаться в неприветливом свете софитовой лампы. Ухён невольно подается вперед, к нескольким последним крупным осколкам, вглядываясь в искореженную некогда ровную гладь. Но не видит в ней своего отражения.
И, слегка побледнев, поворачивается к стоящему в дверном проеме Мёнсу.
-Иди, - тихо, тщетно пытаясь отряхнуть ладонь от сверкающей пыли. - Иди в гостиную, там тепло. А я пока уберусь. Иди.
Мёнсу долго сидит в кресле, поджав под себя ноги, не в состоянии унять гнетущего чувства пришибленности; мнет длинные рукава ни черта не греющего свитера и раз за разом вздрагивает, когда в подсознании воссоздается острый звон зеркал.
Он не замечает, как взобравшийся на колени кот ласково мурлычет, вгоняя в такое не нужное сейчас, но желанное сонное состояние. Потому что во сне его не слышно.

Утро встречает Мёнсу кристально ледяным, режущим легкие воздухом и открытым нараспашку окном на балконе. Он рефлекторно закрывает ставни, стараясь не дышать и все же болезненно морщась от каждого вдоха.
И замечает, что в квартире давяще тихо и пусто.
Мёнсу придет сюда завтра, и послезавтра; и послепослезавтра, и через сотню «завтра».
Но квартира встретит его лишь открытым нараспашку окном и давящей на грудь пустотой, отдающей болью где-то слева. Мёнсу отлично знает элементарную арифметику.
А последний слайд просто минусует ещё одну единицу.

Мёнсу не любит это зеркало, но и не испытывает к нему ненависти. Оно — единственное, что он не разбивает каждый раз в тщетной попытке изничтожить на корню; оно — единственное, где Мёнсу видит призрачный шанс понять, почему дуэт превратился в соло; что произошло в последнюю «привычную» ночь его жизни. Но зеркала отражают лишь то, что помнит Мёнсу, и заволакиваются паром изнутри, когда лента воспоминаний подходит к концу.
Он даже никогда не касается его холодными кончиками пальцев.
Полусотый, сотый, тысячный раз — в эфемерный момент накрывает чувство тяжелой, давящей усталости и безразличия; оно с силой сжимает виски и заставляет покачнуться, резко выдыхая и не имея сил вновь восполнить запас кислорода.
Мёнсу осторожно касается ладонями тонкой рамы — она не столь холодна, как остальные. Сквозь головокружение к пальцам пробивается легкая дрожь и словно пульсация зеркала — Мёнсу уже не в состоянии отнять руки, даже если бы и хотел.
Но не хочет - просто впервые прижимается лбом к ровной зеркальной поверхности, замечая раньше никогда не появлявшиеся в нем туманно-дымчатые силуэты.
И словно проваливается сквозь ставший слишком вязким воздух в пространство уже четко обозначившихся в зеркале уходящих в даль горизонта проспектов.

Резко дергает где-то у диафрагмы, когда Мёнсу узнает его — центральный городской проспект с безумным количеством магазинов, павильонов и людей. Ему кажется, будто он никогда не видел это знакомое с детства место в таких ярких цветах — всех оттенках серого, черного и белого, их смешениях и психоделических переливах.
Здесь как всегда привычный поток людей — вечно спешащих куда-то, довольно безликих и представляющихся чем-то вроде легко приходящего и уходящего. В действительности как речное течение: молекула воды сейчас здесь, через долю секунды — где-то в сотнях метров ближе к устью.
Мёнсу не различает их и не разделяет, - ни тогда, ни сейчас. В этой толпе даже временные понятия размываются под давлением серости и бесцветности понимания.
Мёнсу медленно ступает, смотря под ноги и словно выверяя каждый шаг, чтобы не оступиться. Ему не кажется удивительным, что людской поток огибает его, оставляя пусть и небольшое, но личное пространство; Мёнсу в глубине души чувствует облегчение, что избегает контакта с людьми — небезосновательно ощущение, что, дотронься, и пройдешь сквозь материю.
Он не смотрит ни вперед, ни по сторонам — нет нужды, потому что известна каждая асфальтированная плитка широкого проспекта. И только один раз, повинуясь резкой нехватке кислорода, вскидывает лицо, встречаясь взглядом с единственным неподвижным человеком на словно льющейся улице, стоящим прямо напротив него.
Мёнсу забывает сделать нужный вдох и просто смотрит на самого себя, в чьих глазах совсем нет удивления.
Одежда простая, бледное лицо и слегка отрешенный, но живой взгляд; бесцветен, как и остальные, и только на запястьях — тонкие разноцветные браслеты, от яркости которых у Мёнсу сначала режет глаза. Через несколько мгновений зрение привыкает к оставшимся в тогда цветам, и Мёнсу беззвучно движет губами, блекло улыбаясь.
Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан.
-Привет.
Мёнсу не знает, чего хочет добиться, произнося самое глупое из всего, что можно сказать, встретив самого себя; в глубине души рождаются сотни противоречий.
Ответь. Не отвечай. Заметь. Не замечай. Объясни. Не объясняй.
Бесцветный Мёнсу вдруг улыбается, оборачиваясь, будто кто-то позвал его — быстро снова меняется в лице, опуская взгляд на асфальтированные плитки и теребя цветные линии браслетов. Людской поток полностью сливается в единое целое, смешиваясь со знакомой зеркальной дымкой, и проектирует новую картину, не затрагивая изменениями двух молодых людей, стоящих друг против друга.
Мёнсу смотрит на самого себя, стоящего теперь уже на перроне неправильно пустынного вокзала. Отчаянно не может понять, но чувствует, что здесь, в этом двойнике, в нём самом, по сути — всё, что он неисчислимо долго искал в том первом и последнем зеркале.
Перрон пустынен ровно настолько, чтобы можно было услышать детальные звуки и коснуться материи, не затерявшись в сотнях похожестей. Мёнсу протягивает руку к запястью с яркими браслетами, но в последней момент останавливается, боясь контакта.
-Мёнсу. Мёнсу...
Двойник словно бы слышит — улыбается неуверенно и склоняет набок голову, что-то говоря. По-прежнему слышно все, кроме его слов. Он продолжает фразу, но Мёнсу теряется, не успевая читать по губам и беспомощно делая шаг назад.
-Помоги мне. Расскажи.
Его «отражение» лишь с улыбкой качает головой и взмахивает рукой куда-то в сторону горизонта, куда уходят кажущиеся бесконечными отполированные сотнями колес рельсы; туда, где едва слышится гудок приближающегося поезда. Он близко уже — стремительно стрелой проносится мимо, принося с собой возведенный до пика гул, заставляющий воздух ощутимо вибрировать.
Мёнсу видит, как его двойник теряет и так скудные краски, становясь все более призрачным и прозрачным; как медленно превращается в до боли знакомую зеркальную дымку. Напоследок он говорит ещё что-то — но и здесь Мёнсу не может услышать и разобрать.
Кажется, в последний момент звук все же немного прорывается сквозь материю, но тут же подхватывается гулом уходящего в горизонт поезда и растворяется легким идеальным газом.

И вновь у Мёнсу соло — не среди зеркал, но на бесцветных людных проспектах. Здесь, конечно, и вовсе не слышно ничего — Мёнсу же этого и не нужно. Он раз за разом обращает взгляд внутрь самого себя и невольно нащупывает пальцами яркие браслеты на запястье. Он по-прежнему не слышит, что хотел сказать самому себе, и по-прежнему не обрел того, что искал в первом и последнем зеркале тёмно-синей атласной комнаты.
Лишь где-то глубоко внутри, не в груди и даже не в сердце, звучит гул уходящего поезда и развеваемые ветром тихие слова:
«То, что потерял здесь, ты всегда сумеешь найти там».

@темы: Infinite, фанфики

---

Палево тремя постами часть намба ту

Даже говорить ничего не хочется, ибо.
Заявка в сердце, в душу и в почки.

Фэндом: Infinite
Название: Квант Свободы
Пейринг: Ухён/Мёнсу
Жанр: ангст, психология, мистика (+AU)
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: не моё. ребята не мои, созданный мир - мой.
Предупреждение: Здесь контраст холода и тепла. Не простудитесь.

Заявка на  k-mini

〖006ДФ23〗Infinite: Ухён/Мёнсу (при желании - другой пэйринг); Страшная авария. Проснувшись на следующий день Ухён не понимает, почему в общежитии его никто не замечает. Осознав то, что он призрак, пытается сделать так, чтобы Мёнсу о своей смерти не узнал; А!, рейтинг любой

Квант Свободы |небольшой внелимит из 2510 слов|

«И четыре декады дней да будет трепетать неупокоенная душа, словно газовый шарф на осеннем ветру; и четыре декады дней да будет она, неосязаемая, блуждать средь живых, неспособная порвать последнюю нить, что связывает — сознание».
Книга Нематериальных Материй, глава XX, «Квант Свободы или То, чего нет»

Ухён не помнит.
Смотрит на желтоватый с подтеками потолок, испещренный тонкой паутиной трещин, закинув руки за голову. Та, сама заметная, напоминает Амазонку — Ухён предпочитает не задумываться, откуда на ум приходит такое сравнение. И только тихо вдыхает слишком густой воздух, проводя в пространстве пальцами контуры тонких трещин-ответвлений — как система рек-притоков южно-американской царицы.
Ухён не помнит — не помнит и тело, на удивление умиротворенное. Не тянет легкой ноющей болью даже давний почти незаметный шрам на внутренней стороне запястья.
Долго концентрирует внимание на одной точке; вокруг неё начинают расплываться темные круги, тут же превращающиеся в гротескные фигурки, взрывающиеся сотнями психоделически ярких капель.
Ухён устало закрывает глаза, и они приходят. Не воспоминания — то лишь нечеткие зарисовки неопытного художника простой акварелью на гладкой бумаге.
Ему из ниоткуда вдруг приходит мысль о «русской рулетке», а тихий безжизненный голос в подсознании равнодушно констатирует, что в этой партии игроки разделились в соотношении два к семи.
Что в проклятом барабане револьвера было две свинцовые семиграммовые.
Мысль совсем отрывистая и настолько неподходящая, что Ухён криво улыбается, постукивая кончиком указательного пальца по лбу.
-Два к семи, - пробует на вкус два слова, и они не замедляют отозваться солоноватым привкусом на языке. Ухён морщится, чувствуя подступающую тошноту и делает глубокий вдох, стараясь её унять.
На другой стороне кровати, отвернувшись к стене, лежит Мёнсу. Ухён знает, что он в большей вероятности не спит — только изучает вечно отрешенным взглядом глупый безвкусный рисунок обоев, изредка утыкаясь лицом в сбитую подушку в попытке отогнать бессонницу.
Но мысль о том, что Мёнсу рядом — а значит, всё будет хорошо, кажется как нельзя более логичной, а Ухён осторожно поднимается с постели и, прислушавшись к себе, констатирует, что неплохо бы попросить у Сонгю что-нибудь от головокружения.

Чтобы дойти до комнаты Сонгю, надо миновать весь длинный угнетающе серый коридор с несколькими ответвлениями комнат остальных ребят. Всегда бросающий в лихорадку холодный плиточный пол совсем не доставляет неудобств, разве что кажется чуть более скользким, чем обычно — Ухён бездумно весь путь проводит рукой по стене, имитируя бестолковую, в сущности, страховку.
Тихо. Наверное, в квартире немного людей — не слышно даже идиотской американской музыки, которую так любит слушать Ховон. В глубине души Ухён радуется, будучи совершенно не способным понять, что можно было найти в этом убогом наборе звуков.
Наверное, и Тону с Сонёлем тоже нет — как нет и окриков Сонгю на их выходки и заразительного смеха виновников каждой подставы, что происходит в квартире.
Ухён мимоходом заглядывает в комнату Сонджона — младший сидит за письменным столом, сильно сгорбившись над листом бумаги. В отражении небольшого зеркала Ухён замечает, что Сонджон просто не видит, что он пишет — и на белой поверхности появляются бесформенные абстрактные фигуры.
«Пишет что-нибудь важное, или рисует», - думает Ухён, выскальзывая из комнаты, чтобы не мешать маннэ. - «Надо будет поинтересоваться на досуге, с какой такой радости Сонгю разрешает ему сидеть над бумагами поздней ночью».
Тогда приходит первая пометка — за окном поздний вечер, а может, уже и ночь. Тогда неудивительно, что в квартире так тихо.
Ухён на мгновение останавливается перед открытой дверью в комнату Сонгю и решает, что нет — все-таки удивительно. Просто потому, что чувство головокружения уже давно сменилось ощущением вопиющей неправильности, которую Ухён не мог объяснить. И не хотел.
На любимом кофейном столе Сонгю как всегда несколько чашек из-под зеленого чая — Ухён машинально отмечает, что забыл накануне купить ещё упаковку листового. Рафинад на блюдце лежит нетронутый — Сонгю каждый раз зачем-то берет его, но не кладет в чай.
Он сидит перед столиком на полу, скрестив ноги, и бездумно смотрит в одну точку на полированной гладкой поверхности. Вокруг раскиданы десятки простых бумажных фотографий — старых, новых, порой даже тех, которых Ухён совсем не может вспомнить.
Не удивляется увиденной картине — для него давно не секрет, что Сонгю любит пересматривать фотографии. Но взгляд невольно цепляется за ту, что Гю держит в руках — не очень качественная, в некоторых местах помятая, но столь реалистичная.
На ней Мёнсу и сам Ухён просто стоят рядом, улыбаясь: Мёнсу — чуть отвернувшись от камеры, Ухён — заразительно и открыто, втихую дергая Мёнсу за рукав куртки.
Ухён не знает, почему фотография кажется такой реалистичной. И удивляется, отчего Сонгю по-прежнему не замечает его, не отрывая взгляда от потертой карточки.
-Сонгю-хён, у тебя нет чего-нибудь лёгкого от головокружения?
Тот только молчит, устало растирая сухие, но покрасневшие глаза.
-Сонгю-хён? Ты в анабиоз впал? Сонгю!..
Ухён раздраженно передергивает плечами, как ему на глаза опадается простая черная лента. Гладкая, слегка перламутровая. Лента, которую Сонгю неуверенно прикладывает к их старой фотографии.
Ухён чувствует, как в горле образуется неприятный ком, а сердце выстукивает бешеный ритм - но звука его не слышно. А когда он случайно бросает взгляд в большое настенное зеркало, не видя своего отражения, приходят они.
Теперь уже воспоминания.

Длина траектории — три метра тридцать три сантиметра.
Мозг, кажется, отдает ещё какие-то физические параметры и расчеты, попросту не задерживающиеся в потоках мыслей.
Что не помнит сознание — помнит тело, слабыми импульсами посылая туда обрывки картин. Кажется, было не очень больно — скорее всего, прямо в сердце.
Это — первая свинцовая, что была в барабане револьвера.
Неисправность тормозов, панический визг шин и, кажется, фатально взорвавшийся бензовой бак.
Теперь на языке привкус горечи, что все настолько банально — Ухён не хочет верить, что последний десяток минут был таким трагичным, но до пафоса прозаическим.
Просто две пули «русской рулетки» выпали тем, кто был там, впереди. Одну за одной исчерпав лимит, револьвер всего лишь сотряс воздух холостыми выстрелами.
Впереди был Ухён. Был Мёнсу.
Мёнсу просто всегда любил по дороге смотреть в лобовое стекло; Ухён просто любил смотреть на Мёнсу.
Любовь погубила?
Диагноз судмедэкспертизы — не повезло.

В голове вновь сотни психоделически ярких, слепящих капель. Ухён опирается на стену, закрывая лицо руками и отчаянно пытаясь унять дрожь.
Его отражения нет в зеркале.
Просто все уже закончилось. Вчера, там, в «Судзуки» цвета мокрого альфальта.
-Ты не узнаешь, - лихорадночно шепчет Ухён, запрокидывая назад голову. - Ты не узнаешь. Ты всегда хотел жить. Ты будешь жить. Ты не узнаешь.

Ухёна посещает крамольная мысль, что, будь он чуть более зол (именно зол, а не раздражителен), то давно вынудил бы Мелкого перестать играть в эти идиотские коллективные игры. Но всё обычно заканчивается лишь «поорет-повопит и перестанет, играй, малыш», сказанным Сонгю и вседозволением в плане втягивания в детские забавы всех, кто попадается под горячую руку.
Сонджон любит играть в «правду или желание», Сонгю любит каверзные вопросы и желания, а Мёнсу теряется и не может ответить ничего, кроме правды.
И Ухён неожиданно для себя испытывает потребность дать Мелкому нехилый такой подзатыльник, когда он в очередной раз задает вопрос, заставляющий Мёнсу надолго задуматься в попытке приукрасить, но все равно ответить истину.
И его безумно раздражает, что вечерние игры постоянно принимают налет «самой бесполезной поебени», что придумало человечество — философии.
Игра просто сводится на нет, а Ухён возвращается с улицы, где только что под окном пел очередную дрянь по выбору Сонгю.
Вечернее состояние, когда ещё и спать не хочется, но уже и бодрствовать сил не осталось — и просто льются неразборчивые, разномастные темы, никак не сплетающиеся друг с другом. Ховон устало втолковывает какую-то прописную истину Тону, Сонёль с Сонгю механически строят очредные хилые планы пакостей, а Сонджон...
Мелкий просто мечтает. Что «ещё чуть-чуть, вот этот гаджет, и больше ничего от жизни не надо».
-Нефиговая такая жизненная цель, - усмехается Мёнсу, насмешливо кивая.
Сонджон мгновенно вспыхивает, явно чуя в словах и так нескрываемый сарказм.
-А сам-то! Что, лучше, что ли? А, ну да, я же забыл — ты у нас весь такой возвышенный, аж зубы сводит, - к концу тирады Мелкий слегка сдувается и уже не выглядит уязвленным.
-Да нет, обычный, вроде, - отвечает Мёнсу, комично оглядывая себя на наличие странностей. Ухён уже было готов переключиться с режима внимательности, как Сонджон уже совсем спокойно интересуется:
-И какая же такая эта «обычная» жизненная цель «обычного» человека?
-Жизнь.
Ухён удивленно приподнимает голову, чувствуя некую логическую неровность, которая, впрочем, сразу рассеивается, когда Мёнсу спокойно добавляет:
-Просто если есть жизнь — можно добиться всего, чего захочешь. Другое дело, если жизни у тебя нет.

Когда Ухён, спотыкаясь будто о воздух, добирается до их комнаты, Мёнсу все ещё лежит на кровати лицом к стене. Ухён знает, что он в большей вероятности не спит — только изучает вечно отрешенным взглядом глупый безвкусный рисунок обоев, изредка утыкаясь лицом в сбитую подушку в попытке отогнать бессонницу.
И осторожно трогает его за плечо.
-Спишь, - говорит тихо. - Спи.
И будит его только тогда, когда в комнате Сонгю гаснет последний ночник, а карандаш Сонджона перестает почти неслышно скрипеть о шершавую бумагу.
Действительно почти неслышно — только Ухён слышит теперь гораздо больше.

Мёнсу со сна слегка растрепан и не совсем точно ориентируется во времени и пространстве. Ухён ненавязчиво покачивает ногой, сидя на стуле; в голову стучится запоздалая мысль, что странно все это — ничего будто не изменилось. Тот же вид, тот же пейзаж, те же краски — только теперь уже невидимые человеческому глазу.
Потому что на полуправах в мире, который ещё сутки назад считали своим домом.
«На Земле мы только гости», - кажется, Ухён за эти пару часов научился по желанию скрывать эмоции.
-Который час?
-Два часа ночи, - Ухён старается улыбаться, но выходит слишком неуклюже и по-детски. Но Мёнсу верит. Всегда верит.
-Почему ты не спишь? - Он машинальным движением запускает руку в волосы, наводя ещё больший беспорядок. И, не дожидаясь ответа:
-Пойду выпью чего-нибудь горячего, холодно.
-Стой.
Ухён вскакивает с кровати и удерживает Мёнсу, положив руки ему на плечи. Тот удивленно оборачивается, слегка хмурясь:
-Что такое?
И Ухён понимает, что, в сущности, за время сна Мёнсу он так и не сумел ничего придумать. И говорит просто, комично пожимая плечами:
-А поехали куда-нибудь? Нет, вот знаешь — так, чтобы было похоже на авантюру. Нет, стой, не говори ничего. Ты ведь любишь ночной Сеул? Пошли. Сначала туда.
Мёнсу несколько раз моргает и мягко высвобождается из объятий. Ему хочется поклясться, что воздух слишком густ и пахнет странностью; нет, Мёнсу не знает, какой аромат имеют эти ощущения — всего лишь интуиция.
Ухён знает этот тяжелый взгляд — и судорожно пытается придумать оправдание.
-Ты не любишь гулять ночью, что за глупости, - вздыхает Мёнсу, неуверенно глядя в окно.
-Сегодня, - Ухён насильно за плечи поворачивает Мёнсу к себе лицом. - Сегодня. Хочешь? Пойдем. Он красивый. Безумно красивый. Не стоит, не бери с собой куртку. Там не холодно.

Сеул в это время невероятно пустынен, даже общественный транспорт работает вхолостую, встречая разве что какого-нибудь одинокого путника с ночного вокзального рейса.
Эта трамвайная остановка знакома им обоим — здесь три маршрута в разные концы города. И часто бывала игра — сесть на первый попавшийся, проехать на спор несколько остановок и найти оттуда новый путь до дома.
Новый — было обязательным условием. Ухён улыбается, глядя на блестящие от лунного света рельсы — Мёнсу чаще всех выигрывал в этой игре.
Всегда находя новые пути. Даже тогда, когда их, казалось бы, уже совсем не оставалось.

-Шесть, - тяжело дыша после долгого быстрого бега от дома, докладывает Ховон. - По жребию вам выпало шесть остановок на первом попавшемся трамвае с момента моего прихода.
Мёнсу кивает, улыбаясь, Ухён же фыркает слегка недовольно, обращаясь к нему:
-Не знаю как тебе, а мне уже раз пятнадцать попадалась шестерка. Там уже просто невозможно найти новую дорогу.
-А мне тоже много, - фыркает Мёнсу, поднимаясь на носки и высматривая номер появившегося на горизонте трамвая. - Десятый. Просто посмотрим, что можно с этим сделать.
Сидя на двойном сидении рядом с заразительно-оживленным Мёнсу, Ухён никак не может понять, как за столько лет ему эта игра не осточертела. И как с таким упорством и терпением возможно так или иначе находить совершенно разные дороги до дома, о которых не знает даже вездесущий «знаток города» Сонёль. В сводной таблице результатов Сонёль только раз, помнится, выбирался на первое место — когда Мёнсу слег с длительной простудой с осложнениями. В остальное время верхняя строка с большим отрывом принадлежала ему.
Ухён просто не может не улыбнуться, когда трамвай останавливается на шестой остановке, а Мёнсу радостно подпрыгивает, бегом выскакивая из салона.
-Подожди меня, а! - Ухён ударяет по тормозам, силясь не споткнуться о любимый бордюр, и находит давно улепетнувшего Мёнсу только минут через десять. В переулке, до местонахождения которого додуматься за десять минут крайне сложно.
Мёнсу стоит посреди узкой асфальтированной тропинки, закрыв глаза и напряженно потирая виски кончиками пальцев. Ухён, фыркая и потирая всё-таки ушибленную коленку, терпеливо ждёт; и только тогда, когда уже готовится взорваться возмущенной тирадой, Мёнсу радостно встряхивает головой:
-Знаю! Доставай лист и карандаш, я скажу, что рисовать. Ну нет, ты рисуй, я и так могу быстро забыть, что надумал.
Ухён для приличия немного бубнит что-то о наглости, но лист достает и прилежно рисует все корявые палочки, которые описывает Мёнсу, двигаясь вглубь лабиринта высотных каменных строений. И через три часа выхаживания по городским дворам на белом листе красуется слегка небрежный и сложный, но план дороги. И пусть в углу где-то почерком Ухёна подписано «да чтоб я ещё раз», Мёнсу все равно проверит бумагу, когда они вернутся домой.
-Ну что, поспорим, что на шестую ты не нашел новой дороги? - радостно интересуется Сонёль, размахивая потертым тетрадным листом, аки национальным флагом. - У меня была третья, а там все варианты физически исчерпаны. Зуб даю, у тебя то же самое, я сам смотрел.
Мёнсу, не обращая внимания, только усердно вытирает стирательной резинкой подпись Ухёна и протягивает лист Сонгю для объективной оценки.
Ухён, прекрасно зная, что в таком случае без подставы дело не пройдет, выхватывает план и передает его Ховону.
Тот просматривает мельком и недоуменно качает головой.
-Он снова совсем новый.

Они садятся в первый попавшийся; Мёнсу не обращает внимания на номер маршрута. Трамвай пуст, и только свет иногда заговорщически мигает, на краткие моменты погружая салон в темноту.
-Надо предупредить Сонгю, да? - Мёнсу обеспокоенно оглядывается назад.
-Он знает, что мы ушли.
Мёнсу как всегда садится у окна, Ухён — рядом. Мёнсу как всегда смотрит в окно, Ухён — на Мёнсу.
Широкое окно покрыто тонкой матовой дымкой из-за разницы температур — в салоне удивительно тепло, за окном ветер раскидывает редкие опавшие листья. Мёнсу всегда не нравилось, что листья осенью быстро убирают с улиц города — Ухён только улыбался и приносил из парка огромные букеты красно-желтых.
Мёнсу кончиком указательного пальца выводит что-то на запотевшем стекле, которое тут же покрывается свежей дымкой; Ухён ищет причину все в той же температуре, ведь от их дыхания теперь уже ничего не потеплеет.
«Ты не узнаешь».
-Куда мы едем?
«Ты не узнаешь».
-Наверное, в сторону центра.
Урбанистические пейзажи за окном медленно меркнут, уступая место темноте и блеклой жемчужной дымке. Они едут уже час — ни одной остановки или голоса водителя из приёмника. Свет изредка мигает, меняя резкость освещения.
-Мы сели не на тот трамвай? - странно-отрешенно спрашивает Мёнсу, предугадывая ответ. Но Ухён просто пожимает плечами.
-На верный.
И молчит, закрывая глаза и вслушиваясь в мерный стук колес. Кажется, будто он совсем не меняется. Двухсекундный постоянно повторяющися отрывок.
Словно структурное звено в полимерной цепи.

-Я помню этот трамвай, - внезапно говорит Мёнсу. - Мы с мамой в детстве постоянно ездили на нем домой. В углу того окна, вот там, всегда был нарисован знак бесконечности. А ещё мы никогда не видели водителя.
-Наверное, мы тоже едем домой, - отвечает Ухён, слабо улыбаясь.
Мёнсу непонимающе смотрит на него, а Ухён лишь думает, что в водительской кабинке этого трамвая тоже пусто.
А на сиденье там лежит только потертый лист, вырванный из незнакомой старой книги.
«И четыре декады дней...»

@темы: Infinite, фанфики

---

Палево тремя постами часть намба уан

В три поста то, что я поебенчески накатал на Неделю Других Фэндомов.
Понимаю, что отмазы, де, я нечаянно - не принимаются.
Да и похуй бы.
Все три фика - по Инфинит. Чо-чо, кэп глава, вопил, что не возьмешься не дай астрал за них, пока уверенности не поприбавится? И верь тебе после этого.

Фэндом: Infinite
Название: какая-то поебистика в итоге
Пейринг: Ухён/Сонгю
Жанр: стёб. на этом месте предполагается, что все знают разницу между стебом и юмором и то, что кэп глава юмор писать не умеэ.
Рейтинг: пгшка
Дисклеймер: да не моё же, ну
Предупреждение: автор не сдерживался
Целевая аудитория: имеющие крепкие нервы и чувство шуток юмора, не имеющие повадок подвида «бабушка на скамеечке»

Заявка на  k-mini

〖006ДФ20〗Infinite: Ухён/Сонгю; Ухён устраивает подлянки всем и каждому, лидер его защищает, но в конце концов устает; можно H!

~2403 слова внелимита

«С добрым утром», - подумал Сонгю даже прежде, чем отлепить лицо от подушки и как минимум включить хотя бы один из органов чувств. Не то, что бы Лидер Гю был каким-нибудь гениальным провидцем (хотя все чаще его посещала мысль, что без чувства задницы с этой кодлой прожить физически невозможно), просто звуки из кухонной части дорма творили историю сами за себя.
Впрочем, вопреки ожиданиям, вопил и бил тарелки совсем не Ухён — в случае Намстара летала не только керамическая, но и стальная кухонная утварь. Опять же, Ухён большей частью (кроме воплей, разумеется), читал пространтвенные нотации на темы, более подходящие для научной диссертации, нежели для «малообразованного сборища всяких там американских рэп-косплееров, студентов-извращенцев, оторванных от реальности невозмутимых физиогномий и карт-бланшевых лидеров, страдающих латентной формой перманентного отсутствия чувства юмора».
Но посуда летала легкая, вопли не повторяли точную нотную копию Be Mine, а значит, решил Сонгю, утренние истерики закатывал явно не Намстар.
А когда с кухни послышалось возмущенное «я всё Сонгю-хёну расскажу», Лидер Гю понял, что сегодня по программе день баттла Ухён vs Вечный Школьник.
Только Сонёль жаловался Лидеру на хёнов не потому, что они его обижали, а из желания грандиозного подъеба. Остальные тонсэны делали это как минимум по факту присутствия причины.
«Раз», - отметил Сонгю, в полулунатическом состоянии переступая через кучку распотрошенных мягких игрушек.
«Два», - Лидер осторожно переполз по стороне внушительную стопку учебников и носком тапочка расчистил себе путь от конфетных фантиков. Согласно утренней традиции, таким образом он досчитывал до десяти по дороге на кухню, успевая за это время взрастить в себе дикую ненависть к беспорядку в целом и к беспорядку в их дорме в частности. Как правило, на десятом счете Лидер терял весь запас желания всыпать тонсэнам по первое число и вплывал в кухню обвешанный разным мусором, но уже порядком уставшим и пообещавшим себе «ну вот завтра, завтра точно всыплю».
Мысли, что до завтрашнего дня тонсэны наведут порядок, Лидер не допускал.
«И правильно делал», - довольно ржал в таких случаях Ухён, прекрасно зная подоплеки социума и являясь одним из агитаторов партии «Безотходное производство: сохрани мусор от планеты».
Другое дело, что сегодняшнее утро было явно не традиционным.
Лидер навернулся уже на счете «три» о связку наушников Хои и, вскочив с пола с первой нефиговой такой попытки, влетел в кухню, успев-таки не растерять пыла «каждой твари по харе». Подумано было грубо, но цензурить собственные мысли Лидер Гю в таких случаях не желал.
-Вы!.. - ан нет, керосин-таки кончился довольно быстро.
На пассаж Сонгю из двух находящихся на кухне персон соизволил обернуться только Сонёль, блеснувший эстетически каменным выражением лица, явно слепленным за ничтожные пару мгновений. Лидер выразительно повел бровями, словно спрашивая, что за дрянь тут происходит; Сонёль жутко скривился и ткнул пальцем в забившегося в угол Намстара.
Ржущего аки конь, уткнувшись лицом в вафельное жесткое полотенце.
-Он, - Сонёль все никак не мог подобрать слов.
-Я, - простонал от душившего смеха Ухён, в такт завываниям дрыгая ногой в пушистом тапочке.
-Вы...
-Я так полагаю, тема «Местоимения в корейском языке» была единственной, которую вы нечаянно посетили в школе, - В кухню на автомате вплыл Мёнсу, повертел головой в поисках завтрака, не идентифицировал присутствия оного и, схватив первую попавшуюся упаковку чего-то, уплыл обратно. - И да, хён Ухён. На твоем месте я бы поторопился с едой, а то сейчас проснется рэпперз капл и... Ну ты понял, в общем, да?
В любой другой момент Ухён не спустил бы такого фамильярного обращения, но сейчас он ржал, и в такие моменты отвлекаться не любил. Поэтому только весьма возмущенно дрыгнул тапочкой и переключил состояние на режим «пора бы уже переходить на сторону адеквата».
-Я ничего не делал, - Сонгю прекрасно представлял, каких титанических усилий стоило Ухёну сейчас нацепить маску оскорбленной невинности и поруганной наивности. - Сонгю! Он все придумал. Не слушай его.
-Ага, - вспыхнул Сонёль, потрясая в воздухе чашкой с остатками кофе. - Ты знал, что первую чашку утром я всегда пью залпом!..
Лидер Гю осторожно понюхал остатки жидкости и поднял взгляд на Ухёна.
-Что было в сахарнице?
-Сахар.
-Гонишь как дышишь.
-Я всегда дышу.
-Ты сам ответил на свой вопрос. Что было в сахарнице?
-Соль.
-Ещё?
-Морская соль.
-Ещё?
-Сода.
-Ещё?
-Да ничего!
-Ухён...
-Гипсовая крошка от разбитой вчера сонджоновой статуэтки Шрека. Вернее, полностью докрошенная гипсовая статуэтка...
Сонгю слегка перекосило, переклинило и в конце концов вернуло в нормальную кондицию. Лидеру потребовалась пара минут, чтобы восстановить дыхание, собрать скундые мысли в кучку и с максимально доброжелательным выражением лица повернуться к Сонёлю.
-Ёль, мальчик мой, не злись на Ухёна. Он просто намеревался провести химический опыт и нечаянно перепутал сахарницу со специальной емкостью. В темноте не увидел.
-Какой такой опыт? - пробубнил Сонёль, все ещё скрипя гипсовой крошкой на зубах.
-Ну... Дегидрогалогенирование моногалогеноалканов.
-А, - глубокомысленно произнес Сонёль. - А ржал почему?
Лидер метнул на Ухёна уничтожающий взгляд и мило улыбнулся:
-Это нервное.

За окном пели птицы, шуршала пушистая зеленая листва, солнечные лучи приятно грели кожу даже через стекло, а из ванной доносился забористый цветистый мат.
«С добрым утром», - подумал Сонгю даже прежде, чем открыть хотя бы один глаз и подумать хоть одну мысль. Вставать не хотелось просто безумно, но постоянно увеличивающиеся децибелы витиеватых выражений уже внушали нехилое беспокойство, если учесть, что линия маннэ уже проснулась в полном составе.
И увлеченно подслушивала под дверью, вооружившись блокнотами и карандашами.
Досчитав до пяти и навернувшись на кипе рубашек Мёнсу на счет «шесть», Лидер Гю собрал руки и ноги в кучку, кое-как поднялся, подскользнулся, успев лишь ухватиться за первый попавшийся провод и выдрав почти с корнем какой-то светильник из стены.
-Все твои клеточки прямо сейчас отправятся на помойку, - прокряхтел Лидер, грозно поднимая перст указующий на невозмутимого Мёнсу, продолжающего в темпе конспектировать обсценную лексику. - А ну дай сюда!
Эль проворно на корточках переполз по другую сторону очередного завала каких-то предметов, куда Сонгю уже не решился сунуться. Молча пообещавшись изъять все записи, Сонгю осторожно постучал в дверь ванной комнаты.
Присутствие воплей и отсутствие присутствия Ухёна порядком настораживало.
Секунд через пятнадцать из ванной выскочил Тону в одном полотенце на бедрах, пылая праведным бешенством и потрясая чем-то, крепко зажатым в кулаке. Хватал ртом воздух как выловленная на берег рыба и элегически вращал глазами.
Сонгю непроизвольно сдулся от подобного зрелища и тихо спросил, указывая пальцем на предмет в руке рэппера:
-Что это? Что здесь вообще происходит?
-Это я у вас спросить хочу! Что это за неведомая хуеверть?!.. Какого, мать вашу, черта у меня вся полка в шкафу заполнена этим?! Отколе это все? Почто молчите все, вандалы?!
Лексикон Тону ещё больше влепил Лидера в стену и заставил нервно захихикать, вытирая слёзы смеха. Сонгю внимательно рассмотрел черные бикини с эпизодическим изображением желтых бананов и пушистым бантиком на известном месте. Просто уткнулся носом в давешнюю кипу клетчатых рубашек и постарался ржать как можно тише.
-Это всё Ухён, - прорычал Тону. - Спрятать все мое нижнее белье и заменить его на... Намстар, едрит тебя через коромысло, высунься, и я порешу тебя на все четыре стороны!
-С чего ты взял, что это он?
-Потому что только он любит нижнее белье марки «Дикая орхидея».
Сонгю оторвался от рубашек и вытаращил на Тону и без того немаленькие глаза.
-А ты?
-А я ношу «Хьюго Босс», - гордо ответил Тону и тут же замолк, поняв, что проболтался. - Да какая нафиг разница?!
-Перестань орать, - Сонгю активировал модус лидера и уверенно поднялся на ноги. - Совсем не факт, что это сделал Ухён. Пойди и купи себе новое, в чем проблема.
-У меня идти не в чем, - буркнул Тону, покрепче завязав полотенце.
Сонгю закатил глаза и подумал, что сам порешит Ухёна на все четыре стороны.
-Ладно. Я схожу, блин.
Уже сидя на пуфике около выхода и методично завязывая шнурки, у Лидера Гю промелькнула крамольная мысль: «Я что, блин, один ношу белье марки «Корейская национальная хлопчато-бумажная фабрика»?»

«С добрым утром», - подумал Сонгю даже прежде, чем понять, с какого черта он подумал именно так. Просто за последние несколько недель он впервые проснулся в комнате не один — на соседней кровати мелко тряслось возвышение, полностью покрытое одеялом.
Подползя поближе, Сонгю стащил с возвышения одеяло и безо всякого удивления обнаружил трясущегося от беззвучного смеха Намстара.
Лидер грешным делом подумал, что мамочка просто разучился по-другому выражать свои эмоции.
-Что ты обратно натворил, горе чесночное?
-Луковое, - тихо пробулькал Ухён, щурясь на солнечный свет и потирая кончик носа пальцем. Чихнул от яркого луча и наивно воззрился на Сонгю. - Почему я-таки прямо обязан был что-то натворить?
Лидер Гю вздохнул поглубже и разъяснил, что, мол, сидишь ты кровати уже одетый, а значит, сныкался туда уже после того, как пошоркался по дорму; сидишь ты на кровати неприлично довольный и руки у тебя измазаны в чем-то синем, а значит, ты успел пошоркаться по дому вполне результативно.
На этих словах Ухён подскочил на одеяле и кинулся к тумбочке в поисках влажных салфеток. Только тщательно вытерев пальцы от странной синей жидкости, он старательно спрятал вещественные доказательства и лег на кровать, невозмутимо накрывшись одеялом по самый подбородок.
Подумал и накрылся с головой.
-Он меня убьет, если узнает, - одеяло снова мелко затряслось, но Лидер Гю готов был поклясться, что снова от приступа бесконтрольного смеха.
А в следующие пять минут Сонгю терпеливо выслушивал душещипательную историю, расказанную так и не решившимся высунуться из-под одеяла мамочкой, и поэтому был готов к новой партии истерик и бешенства.
Правда, чувством задницы предполагал, что ни того, ни другого сегодня не предвидится.
Потому что объектом неконтролируемой активности Ухёна стал Хоя.
А значит, предвидится что-то куда более глобальное.

Вообще, Лидеру Гю очень нравился цвет волос Ховона, когда его покрасили в некую смесь русого и слегка рыжеватого оттенка. И челочка, в принципе, тоже нравилась. Но просто дико смущала концепция меланхолической синевы, покрывшей тонким слоем тщательно уложенные пряди.
-Это не Ухён, - беспомощно брякнул Сонгю, обреченно понимая, что спалил сейчас как минимум Намстара. - В смысле, кто бы это мог быть?
И выражение лица Хои Лидеру Гю тоже совсем не нравилось.
-Судя по цвету и запаху волос, это — синька, - медленно произнес Ховон с каменно-спокойным выражением лица. - Стиркой в нашем доме занимается только Ухён: вернее, как сказать, занимается — кидает в стиральную машину все без разбору и также рандомно тыкает в кнопочки. Стало быть, является единственным, кто как минимум помнит местонахождение стиральных принадлежностей и как максимум знает, как до них добраться без физических потерь. Более того, именно Ухёну взбрела мысль купить этот бесполезный красительный продукт. Не спрашивай, откуда я знаю это: ходить с Намстаром по магазинам — себе дороже. Я понятно выразил все свои мысли?
Сонгю за пару десятков секунд переварил информацию и покаянно отметил, что совсем забыл, кто является лучшим строителем логических цепочек во всей их сомнительной компании; на лбу же Ховона крупными буквами было написано нечто вроде «Хоя подозреваэ».
-И что ты этим хочешь сказать? - все же осторожно поинтересовался Лидер, на что получил незамедлительный убийственно-спокойный ответ:
-Ты всегда забываешь с утра закрыть комнату на ключ, так что я пойду разузнаю у хёнчика Ухёнчика все интересующие меня детали.
Сонгю панически проследил взглядом за не внушающим добрых мыслей «э халф оф репперз капл» и рванул в ванную, где все ещё стояла бутылка с шампунем Хои, куда шаловливые ручки мамочки подлили синьки в соотношении примерно два к одному.
И успел заменить шампунь на бутыль с синькой.
-Ховон! Ховон, ну посмотри же, ты просто спросонья спутал емкости!

Уже вечером, уходя в магазин, Сонгю трижды подумал, прежде чем оставлять Ухёна одного наедине с ребятами. И, решив, что так будет надежно и справедливо, запер отсыпающегося от стресса Намстара в комнате на ключ.
«Если тебя сегодня и не убили, то лишь потому, что несмотря на все свои «подозреваэ», Хоя бывает на удивление наивным».

Прошло недели две, а может, и больше. Лидер Гю откровенно замучился считать дни, часы и минуты, связанные со всяческими подставами, организатором которых неизменно выступал Намстар.
Просто потому, что поведение Ухёна стало принимать бесповоротно перманентный характер и, судя по увеличивающейся глобальности деятельности, Намстар подумывал бросить партию «Безотходное производство: Сохраним мусор от планеты», создав агитпалатку иного плана.
Куда более разрушительного для общественности, разумеется. Ведь не зря же одним из своих принципов Ухён называл «Ни шагу назад».
Если бы в один момент Лидер Гю решился скосплеить Нестора, его произведение было бы куда объемнее, нежели давешняя летопись «Повесть Временных Лет». Ибо за жалкие две недели дорм Infinite успел трижды войти в осадное положение, трижды из него выйти и закрепить за собой постоянный статус военной крепости. Недолгий филиал национально-освободительной войны ознаменовался как минимум следующими пунктами, что остались в памяти Лидера: вдоль и поперек исписанные неприличными выражениями ученические тетради Сонджона; измененная мелодия звонка на телефоне менеджера с какой-то песенки на слова «Смотри, Гендальф, какие гоблины, ишь как расселись по ветвям»; добавленный в краску Мёнсу пергидроль и вырезанные из его рубашек аккуратные клетки.
И всегда Сонгю умудрялся отвести подозрения от Намстара и свалить все несчастья на астрал и полтергейстов.
Остальные выходки Лидер Гю не запомнил лишь потому, что на тирабайтной карте памяти просто кончилось место.

Сонгю метался по комнате, готовый рвать на себе рубашку и бить кулаками в грудь. Нет, не то, что бы он был очень зол; просто собственные намазанные клеем-моментом тапочки стали последней каплей.
-Это была последняя игла, сломившая спину белоснежного козла моего терпения!
Ухён слегка сдулся, услышав, что служит Лидеру воплощением терпения; Сонгю немного притормозил, поняв, что ляпнул что-то не совсем то. Но тут же, впрочем, вернулся в заданное состояние:
-Сколько, блин, можно?! Это у тебя фантазии вагон и дохерища тележек, как разговор заходит о подставах, но у меня уже просто нет мыслей, каким образом я должен прикрывать твою тощую задницу! Или не тощую? Не суть важно! С херали я вообще должен тебя прикрывать?
Ухён только молчал, восхищенно покачивая головой в такт воплям Сонгю.
-Ты меня достал! Натурально достал!
-Ой, а бывает ненатурально? Это как? Искусственным волокном? - Ухён не на шутку заинтересовался, подавшись вперед всем телом.
Лидер Гю раздраженно схватил первое, что попалось под руку и соорудил рукотворный кляп.
-БДСМ? - радостно заржал Намстар, отплевывая рулон бинта и дико кривясь. Тут же отхватил нефиговый подзытальник и уткнулся носом в колени, не переставая, впрочем, веселиться. - Ладно, успокойся, я больше так не буду.
-Да какая мне разница — будешь ты или нет? Я что должен со своими тапочками делать?
Ухён с подозрением снизу вверх глянул на осененного идеей Сонгю.
-Даже не думай, слышишь. Свои я тебе не отдам.

-Ребят! Ребята, я вас обрадую — сейчас у нас дома был экстрасенс и сказал, что полтергейстов здесь нет! И даже смог предсказать, кто все эти две недели... - Лидер ехидно глянул на замершего Намстара. - … гадил нам в тапочки.
-Вандал! - тихо взвыл Ухён, мгновенно переходя в состояние «рука-с-тапочком-лицо». - Забирай чертову обувь, изувер!
-Всё, ребят, паника отменяется, - добродушно оповестил Лидер сразу же прилетевшую на зов линию маннэ. - Экстресенс сказал, что надо оросить все углы святой водой, и тогда этой гадости больше не повторится.
Тонсэны покивали и исчезли.
-Наверное, не повторится.

@темы: Infinite, фанфики, дикое ололо

---

Ну и я какбэ по флэшмобам

09.10.2011 в 16:57

Пишет  keysquare:

C кем бы вы шипперили меня?
1. В дайри.
2. Из айдолов.
А с кем бы получилось чистое нихуяниантиОТП?
1. В дайри.
2. Из айдолов.

А?

@темы: кто-то что-то сказал?, флэшмоб

---

Season is closed

Традиционная последняя поездка за Волгу в честь окончания бабьего лета. Ехать, конечно, не ух как хотелось, но в итоге не пожалела, ибо добралась до любимой игрушки - пневматического пистолета.
Стандартно, примеряясь как всегда, промазала первые два выстрела, зато потом в среднем выбивала восемь-девять из десяти, если учесть, блядь, что зрение у меня далеко не стопроцентное хДДД
Но радуэ, что за два года без папиных пинков на тему «ты должна уметь стрелять» я практически не растеряла каких-никаких умений.
В общем и в целом, день удался.
А в сотый раз повторять то, чем и без меня кишит флента, я не буду)

Стало намного легче и спокойнее после природы. Хз, может, воздух нормальный так повлиял, или я наконец привела мысли в порядок и душевно эдак плюнула на внешние раздражители.
Something about Volga's autumn~
Будет лежать здесь как мое признание в любви этому времени года.

A piece of paradise~

Всё думала, как выкрутиться и сделать стрижку, учитывая, что я на мели. В машине.
-Мам, принудИть или принУдить?
-ПринУдить.
-ЧерпАть или чЕрпать?
-ЧЕрпать.
/энное количество вопросов и правильных ответов/
-АпОстроф или апострОф?
-АпОстроф.
-А вот хрен, - довольная лыба. - АпострОф.
-Ну тебя, апОстроф, - мать упрямится.
-А спорим? Ну, если я права, ты мне стрижку оплатишь.
-Спорим.
Fuck Yeah, стрижка в кармане.

@темы: кто-то что-то сказал?, my life, by myself

---

Пару строк

Мне просто сейчас очень тепло и до одури спонтанно счастливо.
Да, дела ни черта не сделаны, но силы у меня ещё есть, как и 2 часа в запасе.

Друг, подкрадываясь сзади и делая «бу»:
-Хэй, опять корейцы? А ну-ка на-ка.
Сует наушник.
И снабжает меня зело качественной альтернативой, на что мы оба ходим по школе, как два укурка покачивая головами в такт басам.



У меня много музыки, учебник английского на столе и включенный обогреватель.
Только тепло, сука, совсем не от этого.

@темы: кто-то что-то сказал?, my life, музыка

---

Пост репостов

06.10.2011 в 15:39

Пишет  life88:

Октябрь уж наступил... (с)

Люблю этого мущину. Ну вернее, голос его, конечно.
Хн, я, кажется, вовсе и не почувствовал, что октябрь пришел - пока его не послушал.
Сувабе-сан, вы, как всегда, в самое оно.

А эту сохраню, чтоб не проебать. Сильно захотелось на неё мелоди-фик, никто больше не хочет? тт тт проебал всю т-манну и пустой, как крышка от унитаза

06.10.2011 в 17:05

Пишет  Masya_Yu:

просто так
пусть она будет тут. может, кому и понравится.

@темы: кто-то что-то сказал?, Japan, музыка, сейю

---

Ностальгия, ну

Я что-то решил вспомнить, собственно, истоки.
Мой первый текст, да.
По сути, с него-то и началась вся эта хуеверть.
Короче, верьте не верьте, но исправлять я ничего не стала, текст в том первозданном виде, в котором я его накатала в 11 лет.

С чего все начиналось

Ночь. Улица. Фонарь. (с)
Туман.

Аккомпанементом к этой ночи был шуршащий ветер, плутающий по лабиринтам улиц и заплетающихся переулков. Вырываясь к широким проспектам и площадям, он играл причудливую природную мелодию.
А здесь, в очаге цивилизации, спокойно и умиротворённо. Лондон засыпает, окутывая свои великолепные одежды шелками секретов и загадок. Влажный английский воздух тяжёлой пеленой накрывает город, усыпляя бдительные умы редких прохожих. Пришло время тайн.
Мистический Тауэр отбрасывает на асфальт острые готические тени, смешиваясь с тенями столетних чёрных воронов, что охраняют замок день и ночь. На Тауэрском мосту зажигаются первые огни, окрашивая воды Темзы в плавлёное золото. То и дело свет вырывает из тихой глади реки отражающиеся в ней пережитые эпохи…
Вестминстерское аббатство. Шпиль Биг Бена рассекает ночное небо с россыпями редких звёзд, тонущих в пелене тяжёлых туч. А небо, словно расписанное кистью умелого импрессиониста, переливается оттенками фиалкового, чёрного, сапфирового.
Единым монолитом замерло глянцевое озеро в Сент-Джеймском королевском парке. Белыми призраками скользят по его чёрной в ночи воде спящие лебеди. Завораживающе спокойно в этом в дневное время оживлённом раю. И почему-то немного пахнет тёплым пеплом.
С тихим шуршанием шин по Трафальгарской площади проехал изящный дорогой Астон Мартин цвета вороного крыла, словно подчёркивая элегантность консервативного английского вкуса. Одинокой птицей скрылся в сумраке, оставив после себя мановение современности в этом небольшом пристанище множества различных эпох.
Перо дрогнуло, оставив чернильный след вместо подписи неизвестного автора. Автора, имя которому – Время.

@темы: фейспалм, my life, фанфики, дикое ололо

---

Ололо

Ха, а у нас день самоуправления сегодня был. ДЕНЬ САМОУПРАВЛЕНИЯ.
Из-за нехватки народу в 11-ых классах припрягли ещё и нас - воспитателями быть.
На что меня усердно пробовали поставить на роль учителя английского/истории/географии, но

но я шустра, как вода в унитазе, так что от всего сумела отмазаться вполне умело.

Зато воспитателем всьо-таки была. У одного из 8-ых классов. Народ - ну просто прелесть. Я даже не орала, не тиранила, не закатывала истерик и не кидалась учебниками и циркулями. Мы просто все вместе стебались, пока я вроде как контролила их на уроках в помощь «учителям».
-Народ, вы восьмой бэ?
-Ну да, а чё?
-Я у вас воспитателем буду. /коварное бровэ/ НА ВЕСЬ ДЕНЬ.
-Вау, какая у нас воспитательница красивая
-Дуй, мальчик, на урок, чтоле

Впрочем, мальчики успели меня доконать и на коротких переменах своими «воспитательница, значит? а мне нравится» и «а может, останешься у нас?»
-Хн, на "Вы" и с придыханием...
-Будет сделано, Александра Евгеньевна.

БУАХАХАХАХАХА
я поржал

@темы: my life, дикое ололо

---

Да ну просто же

Не знаю, в последние дни меня эмоционально вытряхивает и заносит в ебеня - и, что самое интересное, на плаву мне помогает держаться песня ну совсем не азиатского происхождения.



Третий день просто в самое оно и разрывает на сотни маленьких трясущихся хуй знает от чего панд.
Айнанэ, и что за мода появилась у меня вставлять в тексты музыку /фейспалмит, стервь, рукаклеймоментлицо/

А  k-mini вообще выносит невхуйственно.
Не забываем про Неделю, не так-то уж и много времени осталось, а исполнена всего половина лимита без учета дублей, разумеетса.
Файтинги.

@темы: фейспалм, кто-то что-то сказал?, my life, музыка

---

И ну вот

 Вёрджил Ференце, Вёрдж.
У тебя там уже ведь 4 октября, правда? И тогда я уже вроде как имею право)
Мы с тобой недавно знакомы, но у меня совершенно диаметральные ощущения. Настолько мне все кажется... Привычным? Астрал коннектинг?
Хз, что это, но столько уже словили и лулзов, и удивления, и аще, да.
Я тут не знаю даже, что сотворил, но хотелось вот сделать что-то, и я сделал. На расстоянии сложно делать подарки, и текст показался мне вариантом.
Там будет песня и, включи её, пожалуйста, когда она появится. И читай чуть медленнее - тогда, если я все правильно сделала, ты почувствуешь то, что я в действительности хотела бы тебе подарить)
нет, ну столько пафоса.
И оно самое странное из того, что я когда-либо делала.
С днём рождения, Вёрдж

В проекции на трио | 2000 слов

Если спросить у Кима Мёнсу, что он любит больше всего на свете, он ответит, почти не задумываясь — цифру три. Долго будет увиливать от прямого объяснения, туманно предполагая, что все пошло от его любимых трехцветных леденцов, постоянного количества попадающихся в трамвае счастливых билетов, числа аккордов в первой написанной им мелодии или прочей подобной хуеверти, которая ровным счетом ни о чем не скажет.
Долго будет блуждать по словесным лабиринтам, так и не открыв самой главной причины.

Ким Мёнсу живет в трех мирах, одновременно не принадлежа ни одному из них в полной мере. Он не знает — то ли они приснились ему однажды, то ли он им; не знает — то ли он их выдумал, то ли они его; не знает — то ли он живет в них, то ли они в нем.
Единственные моменты, когда он принадлежит самому себе — сон. Короткий, неспокойный, оканчивающийся постоянно в разных местах.
Мёнсу любит гадать перед сном, где он проснется в следующий миг — в каком из трио незыблемых миров. Он пишет на клочках бумаги их названия, тасует и вытягивает ту, что ближе к левому безымянному пальцу.
Мир Чёрно-Белых Клавиш, мир Мощеных Тротуаров и мир Желтых Фонарей.
Мёнсу не знает, какой из них будет следующим — у них нет договоренности, в каком порядке мягко затягивать его холодными руками в свое нутро. Просто ему всегда хочется, чтобы мир Желтых Фонарей держал его чуть дольше — у него единственного руки очень теплые, даже горячие, словно нагретые у сферического накаленного фонарным маслом стекла.
Но так бывает слишком редко, что бы Мёнсу питал бессмысленные надежды.

Мёнсу встречает его в мире Чёрно-Белых Клавиш — спокойно улыбающегося, уверенного и настолько цельного, что первое время Мёнсу просто не может понять, что этот человек делает в его дробном мире.
Сначала он думает, что Сонёль ему приснился в проекции на реальность; являет собой некий материальный, пришедший из сна мираж, с которым Мёнсу уже когда-то имел дело. Тот крошечный дымчатый щенок из мира Мощеных Тротуаров рассыпался в пепел в момент, когда Мёнсу переступил через тонкую грань сна; когда его забрала уже другая реальность.
Но Сонёль из раза в раз встречает его в мире Чёрно-Белых Клавиш среди гротескных двухцветных многоэтажек, крыши которых тонут в низких облаках; среди чрезмерно узких, словно выложенных таким же черно-белым кафелем улиц.
Сонёль из раза в раз встречает его в этом уродливо-прекрасном мире, и тогда Мёнсу начинает верить, что он не имеет ничего общего с «миражом на реальность». И что он не исчезнет ровно в тот момент, когда Мёнсу уснет.
Они заговаривают впервые лишь на десятый раз — наверное, проходит около месяца с той секунды, когда Сонёль появился в этом мирке.
И, кажется, Мёнсу уже немного влюблен.
Они днями блуждают по лабиринтам многоэтажных домов, в которых Мёнсу ориентируется прекрасно, несмотря на их безликость; кидают в фонтаны вместо монет осколки белых мраморных плит, загадывая желания; играют в классики на крыше небоскреба, вместо обточенного камня используя единственную в этом мире монетку.
В такие моменты Мёнсу думает, что неплохо бы достать побольше монет — но всегда забывает прихватить из мира Мощеных Тротуаров, где их можно найти на каждом шагу. Другое дело, что там нет фонтанов.
Мёнсу большей частью молчит; Сонёль то рассказывает байки, то размышляет на логические темы, то просто размыто рассуждает о жизни. Он никогда не спрашивает Мёнсу, куда попал, а Мёнсу не рассказывает, что это за место. Отчасти потому, что не знает, отчасти — не хочет рыскать в первопричинах и оголять никому не нужную, имеющую слишком явный привкус сумасшествия правду.
Когда Сонёль говорит Мёнсу о смысле жизни, тот долго не может его понять, хмурясь недовольно и посекундно механически качая головой. Мёнсу предпочитает просто жить, плывя по практически застойному течению и не травя то, что заведомо может острой бритвой вспороть с таким трудом взращенное умиротворение и налаженную систему. Пусть безжизненную и статическую, но систему.
-С таким апломбом да о смысле жизни, - грустно усмехается Мёнсу, сидя на краешке фонтана и покачивая ногой в такт ударениям. - Расскажи мне о своем. Это интересно.
Особенно, если ни разу об этом не задумывался.
Сонёль теряется на мгновение от столь прямолинейного вопроса, но тут же берет себя в руки и отвечает:
-Он теплый. И невероятно улыбчивый.
Мёнсу едва заметно передергивается и убирает в карманы холодные руки; невольно опускает ещё сильнее уголки губ и отворачивается, глядя на неподвижную водную гладь фонтана.
-И? - продолжает подначивать Мёнсу, сам не понимая, что заставляет его ехидно кривить губы и скептически щуриться, глядя на Сонёля. - Какой он ещё — твой смысл жизни?
Сонёль слегка хмурится, пытаясь уловить в голосе Мёнсу все интонации и сложить их в определенном порядке, уловив полную смысловую картину; встряхивает головой, будто пытаясь отогнать собственные пришедшие в голову неприятные мысли.
-Я думаю, ты его узнаешь. Если хоть сколько-нибудь узнал меня, ты увидишь его и поймешь.

Почти три следующих дня Мёнсу проводит в мире Желтых Фонарей; никогда, казалось, это теплое место не держало его так долго.
И на четвертый возвращается в чёрно-белый гротескный, где его уже никто не ждет. И отчего-то теперь это кажется вполне логичным.

Мир Мощеных Тротуаров больше даже не мир, а просто бесконечно-замкнутый низкоэтажный город — Мёнсу много позже своей первой встречи с ним понял, почему дал этой реальности именно такое определение.
Гуляя по этому городу — по разным улицам, в разных направлениях, порой даже по таким запутанным маршрутам, что сам терялся — он всегда приходил в одно и то же место. На небольшой мощеный широкими плоскими камнями пустырь, где между двух из них виднелась красивая монетка. В мире Мощеных Тротуаров было много монет — однако именно эту Мёнсу всегда хотел достать, но не мог. Сбивал пальцы, но она была плотно зажата меж камней.
По этой монетке Мёнсу всегда узнавал тупиковый пустырь, делающий вторую его реальность бесконечно-замкнутой.
Мёнсу почти не удивляется, возвращаясь однажды в это место и обнаруживая там худощаого паренька, тщательно обламывающего неровности на ветке, добытой у ближайшего полузаснувшего дуба. Рядом, нетерпеливо виляя хвостом, сидит дымчатый щенок, блестя черными глазами-бусинами.
Мёнсу стоит, прислонившись к стволу дерева и молча наблюдает за тем, как паренек поднимается наконец и, показывая щенку игрушку, кидает её в хитросплетения низких сухих кустов и узких мощеных дорожек маленького парка.
А когда незнакомец смеется заливисто и Мёнсу замечает его улыбку, то с щемящим чувством груди понимает то, что когда-то хотел сказать ему Сонёль.
-Привет, смысл, - Мёнсу машет рукой, с размаху опускаясь на жесткую траву рядом с парнем. Тот не обращает сначала внимания ни на слова, ни на самого нечаянного собеседника, отлавливая резво скачущего с палкой в зубах щенка.
-Ну, малыш, отдай, я ещё тебе кину.
-Дымок, - немного ревниво произносит Мёнсу, по одной выдирая потемневшие травинки из земли и складывая из них импровизируемый стог «сена».
-Что? - немного удивленно, поворачиваясь на звук и только сейчас замечая Мёнсу.
-Его зовут Дымок, - поясняет Мёнсу, протягивая к щенку руку и теребя его за загривок. Сон в проекции на реальность.
-А меня Сонджон, - неожиданно и не совсем логично говорит незнакомец просто для того, чтобы сказать хоть что-то. Мёнсу кивает обыденно, не выражая осоых эмоций и лишь молча разглядывая Сонджона. Тот выглядит слегка растерянным и смущенным, по примеру Мёнсу теперь тоже складывая стога из травинок.
Они долго молчат, по очереди кидая Дымку палку; и если Сонджон и чувствует себя неуютно, то Мёнсу ни до чего нет ровно никакого дела.
- «С» - смысл, «с» - Сонджон, - Мёнсу вдруг убежденно кивает, будто соглашаясь с самим собой и наконец меняет позу, потягиваясь и укладываясь на траву в полный рост. С любопытством смотрит внизу вверх на Сонджона.
-Так вот какой ты, смысл. Такой, каким он тебя описывал.
-Ёль? - Голос паренька тих, но все же срывается.

«Если хоть сколько-нибудь узнал меня, ты увидишь его и поймешь».
И вовсе не описание в пять слов было красочным. Он просто узнал.

-Сначала был невероятно теплый такой город, с очень мягким воздухом и множеством красивых желтых фонарей, - Сонджон по-детски крепко обнимает Дымка и кладет подбородок ему между ушей, заставляя щенка громко фыркнуть. - Я не помню, сколько времени мы пробыли в том месте — но там было очень хорошо. А потом я как-то забрел сюда. И стало очень холодно.
Мёнсу разбирает голос Сонджона на ноты, аккорды, тона и полутона; раскладывает нематериальную мозаику и умело подгоняет разноцветные кусочки по цветам, собирая целостную картину того, что Сонджон сказал с проекцией на понимание; задумчиво трет пальцами ключицу, в действительности же пытаясь распутать плотный клубок, засевший где-то в районе груди.
-Скучаешь?
-Живу.
-По нему?
-Для него.
Мёнсу вновь только кивает — всего лишь один пункт до конца импровизированного эмпирического исследования самого себя.

Чтобы наконец подтвердить то, что бьется внутри с момента, когда они играют в классики на крыше небокреба, вместо обточенного камня используя единственную в этом мире монетку. Нечто проде проекции на воспоминание.

-Готов, наверное, ради него весь этот бесконечно-тупиковый мир исходить вдоль и поперек? - Мёнсу горько усмехается, ладонью смахивая стоги травинок. - Ведь чтобы здесь найти что-либо...
-Жизнь положить, - тихо озывается Сонджон. - Жизнь положить, но найти. Иначе в чем смысл?
Мёнсу на мгновение замирает; запрокидывает голову назад и тихо, слабо смеется. Столько наивности, упрямства, пафоса, надежды и веры в словах по сути совсем ещё ребенка; столько всего, чего не было ни в одном из его трио миров.
Столько всего и два слова, ставших ключиком с единственной прослеженной Мёнсу закономерности. Закономерности, которая, как и любая другая, не имела смысла в его придуманных, а может и совсем не придуманных реальностях, но касалась непосредственно его самого.
-Парадокс бытия, - Мёнсу встает с жесткой травы и смотрит вроде на Сонджона, но куда-то сквозь.- Человек готов умереть за того, ради кого живет.
Отворачивается и делает несколько шагов в хитросплетения узких улиц.
-Глупо, ты не находишь?

Почти три следующих дня Мёнсу проводит в мире Чёрно-Белых Клавиш; никогда, казалось, это холодное место не держало его так долго.
И на четвертый возвращается в бесконечно-тупиковый мощеный, где уже никого нет. И отчего-то теперь это кажется вполне логичным.

Мёнсу готов признать, что это первый настолько продолжительный его сон — осознавая, что спит, осознавая, что видит картины в подсознании. Не пребывая ни в одном из миров, а где-то лишь на грани — на той, где он не принадлежит никому и ничему.
Теряя миражи в проекции на реальность.
Теперь — он чувствует — совсем не временно; вполне безвозвратно и навсегда. Приобретая одно — теряешь другое. Формула закономерноти в обмен на материальные миражи; понимание в обмен те немногие утешения, что были в этой безжизненной статичной системе.
Они ушли каждый из разных миров, но, наверное, встретились где-то в ином — ушли, оставив в тех мирах кто монетку у расчерченных классиков на крыше небоскреба, кто сорванные и сложенные фигурно травинки.
Закрыв туда навеки двери.



За спиной становится невероятно тепло и уютно, а на плечо ложится сильная, на удивление горячая ладонь, будто согретая у сферического накаленного фонарным маслом стекла. Мёнсу знает, что если обернется, не увидит никого; только так, не прямым взглядом, но ощущением, он знает — позади него стоит его мир. Тот, третий из их трио.
Мир Желтых Фонарей.
Мёнсу знает, что однажды закрытые двери уже не открыть, и есть только один путь - но он совсем не уверен, что тот окажется открытым. Этот теплый, даже горячий мир брал его к себе слишком редко, словно не питая бесполезных надежд и не давая живительной силы росткам привязанности.
Он стоит за правым плечом Мёнсу, спокойно и понимающе улыбаясь. Мёнсу, конечно, не видит его — лишь чувствует теплые ладони.
Объятия готового принять вмиг потерявшего две трети своей жизни. А может, и много больше, если вспомнить о тех миражах в проекции на реальность.
Мир Желтых Фонарей больше даже не мир, а небольшой бесконечный разнотажный городок, освещенный не имеющими количества мириадами желтых фонарей - матовых и глянцевых, сферических и каплеобразных, маленьких, больших и спрятанных даже в листьях столетних дубов и лепестках перечной мяты.
Городок, где, идя по новой дороге, обязательно находишь новые грани. Бесконечный.
И воздух здесь действительно невероятно мягкий.
Со временем в этом появятся тонкие, едва заметные черно-белые улочки; гладкие асфальтиованые дороги покроются вкраплениями плоских мощеных камней. Но не более — лишь осколки старого дуэта сольются жалкими остатками в последнее и то константное, что изначально должно было быть всегда.
Миры Чёрно-Белых Клавиш и Мощеных Тротуаров растворятся в свете желтых фонарей, забрав с собой миражи в проекции на реальность.

Но в обмен на них Мёнсу давно уже получил формулу закономерности и то, о чем мечтал все время, что строил безжизненную и статичную систему — единый мир. Когда, засыпая, точно знаешь, что утром не будет холодно.

@темы: кто-то что-то сказал?, Infinite, фанфики

---

Чо-чо, народ негодуэ и плюецо йадом?

А вам как Люсифа на японском?
По мне так - классно звучит. Про клип ничего не скажу, но трек прожевал и щас пойду даунлодну, чтоб не затерялся.

Подумываю завести ещё паров тегов, нах

@музыка: SHINee - Lucifer Japan Version

@темы: кто-то что-то сказал?, музыка, SHINee

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Контрастный душ

Здесь много грусти. Пожалуйста, не надо читать, если вам это не нужно. Здесь много грусти и, наверное, нота безумной тоски. Здесь я.

Он появился у меня, когда меня ещё не было на свете.
Огромный игрушечный рыжий пес с шестью черными пятнами на широкой спине и вислыми черными ушами.
Тогда, когда уже знали, что в ноябре родится ребенок, в квартире появилась эта игрушка.
На нём было удобно ездить по паркетному скользкому полу, отталкиваясь ногами и крепко держась ладошками за широкие мягкие уши.
Он был безумно теплый и мягкий. До одури просто.
У меня было много мягких игрушек. И сейчас - тоже.
Ему весной исполнилось шестнадцать лет - раньше, чем мне.

Я росла и менялись интересы, игрушки стали другими - электронными и тому подобное.
Здесь, на новой квартире, он всегда лежал на полу у изголовья моей кровати. Я уже не ездила на нем и не играла им. Он просто лежал.
У него было одно ухо подранное. Я не умела шить, но кое-как зашила его, помнится, иголкой от неуклюжести распоров пальцы.
У него были большие пластмассовые синие глаза и наклеенные точки от усов. И коротенький черный хвост.
Он тоже отрывался, и я снова зашивала его.
Пса назвали Тузиком ещё до моего рождения. Смешно так...
Много игрушек мы отдали в детский сад. Но его я не давала отнести никуда.
И вновь клала у изголовья постели.
А когда стала ещё старше, просто ложилась на пол, положив голову на его широкую спину и слушала музыку.
Он появился у меня ещё до моего рождения.
Рыжий пес со смешными вислыми ушами.

Сегодня, убираясь в квартире, мама просто сказала выбросить его, потому что он уже старый и никому не нужен. Мол, нечего барахло собирать.
Я твердила, что это моя игрушка, и я не хочу, чтобы её выкидывали.
Я устроила скандал всей семье.
А они просто довели меня до реальной истерики.
Просто приказали одеться, взять пса и отнести на помойку.
Заставили. Со скандалом. Ибо "ты уже не маленькая, хватит нести чушь".

На улице дождь шел. У нас сейчас часто идут дожди. Холодно и ветер резкий.
До мусорных баков идти минуты полторы всего. Я просто стояла у подъезда, обняв пса и не решаясь идти.
Но пошла.
И, блядь, не хотела, но плакала.

Уже почти подошла к бакам, как меня окликнула женщина.
-Девушка, а вы выбросить хотите?
Я стояла, по-прежнему обнимая пса и ревела, как дура. Как конченая идиотка.
И молчала.
Женщина собиралась уже идти дальше.
-Возьмете его? - я не знаю, как это выглядело. Наверное, слишком жалко и беспомощно.
Она, наверное, поняла все.
-Возьму, конечно. Такой ведь хороший пес. Спасибо.
-Да, хороший...
Я убежала, просто даже не отвечая больше ничего.

Я не знаю, зачем пишу сейчас все это. Наверное, надеюсь, что мне станет хоть чуть-чуть легче.
Будто душу наизнанку вывернули, и часть оторвали.
Но ты сейчас не на холодной улице, среди мусора и мокрой грязи. Ты сейчас где-то в тепле.
А все могло бы быть по-другому.
Может, какой-то ребенок тоже скажет потом про тебя "он появился у меня ещё до моего рождения".
И неумело зашьет тебе оторванное черное ухо.

Мне будет тебя очень не хватать.
Прости меня за то, что я такая слабая.
Может, тебе там будет лучше. Я надеюсь, правда.
Прости.

@темы: кто-то что-то сказал?, my life