nah, fuck it
АПД: Ещё один сиквел. Я хз, что происходит в этом ебаном мире
... поэтому я, пожалуй, все равно промолчу, как я писала _это_ и что со мной происходит. Ахнуда, кэп вовремя вспомнил, что не пристало мужику жаловаться на жизнь.
С посвящением моему персональному Крису
Kitsuri, ma babe, я честно не знаю, понравится тебе или нет - я давно не писала. Да, 18 дней - это для меня очень много
но я старалась : (
Название: Hey, mister neighbour
Фэндом: ЕХО-К|М
Персонажи: Крис/Сухо (Чунмён); троица долбоящеров ака ПэкЁли-и-Дио
Жанр: ангст, повседневность
Рейтинг: натянутый R
Предупреждения: университетское АУ, эйбибладный Сухо
Размер: ровно 3000 слов
Статус: заморожен
Hey, mister neighbour-Эй, чувак.
Крис с раздражением сминает в руках подушку и вдавливает её в стену, со все большей злобой во взгляде наблюдая за соседом по общаге — тот, вальяжно раскинувшись на своей кровати, быстро перещелкивает клавиши ноут-бука и даже не пытается отсвечивать то, что происходит вокруг.
Крис в который раз ловит себя на мысли, что голыми руками хочет придушить этого умника.
-Блядь, неужели я прошу так много? - злобно рычит он, уже шаря рукой по покрывалу в поисках чего-нибудь подходящего для прицельного метания. В голову.
Парень зажимает капс-лок и кидает на Криса косой взгляд.
-Имя, - говорит невозмутимо, и Крис поначалу удивленно приподнимает брови, а потом с выражением лица «ах ну да, как же я мог забыть» кривится. - У меня есть имя, - все так же спокойно поясняет сосед.
Ифаню требуется около двадцати секунд, чтобы взять себя в руки и не разораться.
-Чунмён-а, прости, пожалуйста, за беспокойство, - слащавым тоном тянет он, - Но могу ли я попросить тебя освободить сегодня вечером нашу комнату на некоторое время?
Крису кажется, что на этот вежливый пассаж у него ушло как минимум килограмма два терпения и толерантности.
Чунмён, ещё с несколько мгновений попялившись в экран, захлопывает крышку ноут-бука и переворачивается на спину, устроив голову на жестком гаждете; с удовольствием потягивается, оголяя живот и бока, и переводит взгляд на Криса.
-Ага, - подумав, отвечает он. Крис уже думает, что манна небесная снизошла, но Чунмён снова открывает рот, разрушая все его иллюзии. - А о чем ты просил-то?
Пауза виснет и тянется, как хорошо сваренная карамель.
-Комнату, - устало уточняет Крис. - Комнату освободить. Пожалуйста.
Добавляет, спохватившись, прекрасно помня о том, что Чунмён способен найти даже самую мелочную причину, чтобы психануть и не выполнять никаких просьб.
А тот только тянется, как кот, на кровати, и не особо торопится с ответом.
-Баба или мужик? - спрашивает Чунмён будничным тоном, кидая на Криса вопросительно-равнодушный взгляд. Того знатно кривит и передергивает.
-Это играет какую-то принципиальную роль? - Тщательно скрывая раздражение. Хренов умник.
Чунмён слегка кивает, закидывая руки за голову — не рассчитав, сваливает ноут-бук на пол и тихо, но отчетливо говорит слово на все случаи жизни - «блядь».
-Играет. Чтобы трахнуть мужика, у тебя уходит на порядок больше времени, а мне нужно хоть как-то прикидывать, когда я смогу вернуться в свой заслуженный отчий край. Улавливаешь мою мысль?
И двигает бровями так намекающе, что Ифань снова ощущает отчетливую жажду членовредительства. И думает, что как-то странно выделяются у Чунмёна ребра сквозь кожу — странно и красиво.
-Окей, - усмехается Крис. - Мужик. Так освободишь? С меня обед в «Джестерсе».
Чунмён, свесившись с кровати, наконец выцарапывает с пола ноут-бук и заваливается снова на живот, глядя на Криса как-то непонятно и — Крис думает, что это обман зрения — отчасти тоскливо.
-Хрен с тобой, золотая рыбка, - наконец говорит он, - А на все те деньги, которые ты спустил на меня в «Джестерсе», ты вполне мог бы снять квартиру где-нибудь на окраине города и иметь там все, что движется, не движется или двигаться не желает.
И, победно ухмыльнувшись, слезает с кровати, цепляет темную толстовку и долго пытается попасть руками в рукава — попадает только с третьей попытки и насмешливо отдает Крису честь, скрываясь за дверью.
Набирая номер на мобильном, Крис в очередной раз меланхолически отмечает, что Чунмён в таких случаях почему-то всегда предпочитает уходить гораздо раньше, чем от него требуется.
Крис отчасти наивно думает, что в такие моменты Чунмён зависает у своих довольно многочисленных товарищей по универу или укатывает к родителям; во всяком случае, по коротким ответам на редкий вопрос «я тебя не стеснил?» можно сделать именно подобные выводы, и Крис успокаивает свою совесть, полагая, что на эти ночи сосед не остается без крыши над головой. Первое время Чунмён действительно не остается — исправно прожигает часы у Чханёля, Кёнсу и Пэкхёна, попеременно то помогая троице ящеров с геополитикой, то играя в карты на желание и после этого бегая по коридорам общаги с диким кукареканьем, потому что никакого иного желания Чханёль после полуночи придумать не может.
Иногда Чунмён предлагает разбавить игры чем-нибудь вроде брижда, деберца, сплунка или преферанса, но Чханёль только ржет с названий и соглашается максимум на покер.
Потом Чунмёну это дело надоедает, и он пару раз возвращается раньше, не заставая, впрочем, ничего криминального в их с Крисом комнате — только, собственно, мирно спящего соседа в окружении помятых шмоток. Прокалывается Чунмён лишь на третий раз — сталкивается в дверях с изящным русоволосым парнем, мягко улыбнувшимся ему в ответ на недоуменный взгляд. Незнакомец делает шаг в сторону и вежливо извиняется, на прощание кивнув головой, а Чунмён на деревянных ногах проходит в комнату и валится на кровать, игнорируя равнодушный вопрос Крис на тему «все ли в порядке?».
Примерно два часа Чунмён не может заснуть, пытаясь унять это отвратительное чувство — нет, он, конечно, прекрасно знает, что Крис водит сюда своих любовниц и любовников, но непосредственная встреча погано выбивает из колеи, заставляя параноить и принюхиваться к воздуху в попытке уловить чужой запах.
Пахнет чем-то свежим и сладким — приятно, но Чунмёну отчаянно хочется сблевать.
С утра он не реагирует ни на один из будильников — ни на свой, ни на крисов — и не идет на занятия, весь день проводя на кровати лицом в подушку и каждые три часа глотая ровно две темные таблетки от тошноты в сладкой глюкозной оболочке.
После этого, когда Крис в очередной раз озвучивает свои очевидные просьбы, Чунмён лишь молча кивает, забирает с собой пару учебников и уходит — правда, теперь прожигает ночи не у троицы ящеров, а в круглосуточном дешевом кафе через улицу или, когда не очень холодно, во дворе напротив общежития. Молчания и покорности, вызванных острым отвращением, хватает только на месяц, и затем Чунмён снова начинает спорить, выигрывать для себя выгоду и разводить Криса наглым шантажом.
Осенью все чаще становится холодно, и денег на кафе почти нет — последние часы перед рассветом Чунмён проводит на неприятном ветру перед входом в общежитие, слушая музыку и читая томик Оруэлла под светом фонаря над дверью.
И на две недели сваливается с простудой, вводит в лексикон ругательство «да еблось оно все доктор-момом» и не понимает, почему ему все чаще хочется подойти и всадить Крису кулаком в челюсть или ногой с разворота в стиле Чака Норриса.
Тошно, противно, холодно и склизко, но после болезни Чунмён успокаивается.
Просьбы свои Крис озвучивает не больше двух раз в неделю, но Чунмён успевает вдоль и поперек изучить все меню в «Джестерсе» и написать пару курсовых, зависая в круглосуточном кафе через улицу, куда изредка наведывается и Пэкхён, устав кукарекать на всю общагу. Иногда он спрашивает, какого, собственно, чёрта обладатель одной из лучших комнат в общежитии просиживает ночи в дешевом кафе, и Чунмён начинает туманно объяснять что-то про хроническую бессонницу, никтофобию и любовь к одиночеству, и Пэкхён умильно кивает, хотя и не верит особо.
Сейчас Чунмён как-то забывает прихватить с собой что-то, кроме толстовки, чтобы не замерзнуть. Отчасти потому, что хочется поскорее сбежать, а отчасти потому, что все курсовые давно написаны, сданы и даже защищены. Не берет ни наушников, ни телефона, ни денег.
А значит — к Чханёлю.
На пороге комнаты Чунмёна встречает уставший и заспанный Пэкхён — он сначала долго трясет головой и не понимает, кто перед ним находится. Чунмён терпеливо ждет, пощелкивая пальцами, а Пэкхён нервно требует перестать заниматься херней и сообщает, что Чханёль на неделю уехал к родителям.
Чунмёну неуютно оставаться наедине с Пэкхёном — он спокойно кивает и, извинившись, уходит, а потом долго думает, какой такой херней ему посоветовали перестать заниматься.
Пальцами щелкать или бегать от самого себя? Чунмён смеется, глядя на свое отражение в зеркале в коридоре.
Он никогда не умел в одиночку гулять без какой-либо цели — и сейчас выдерживает всего лишь часа два с половиной бездумной прогулки, чувствуя себя окончательным идиотом среди обнимающихся парочек, стремительно несущихся куда-то автомобилей и шумных компаний, выбравшихся прожечь ночь в каком-нибудь клубе. Ещё полчаса он насилует собственную силу воли, заставляя себя стоять на месте около автобусной остановки, а потом медленно двигается в сторону общежития, надеясь, что Крис уже смотал удочки на тему своих развлечений. Для бабы хватило бы уже, но сегодня — Чунмён ненавидит себя за то, что помнит — мужик.
Чунмён в который раз с раздражением спрашивает себя, какого черта он терпит неудобства ради этого самодовольного жирафа. И в который раз приходит к неутешительному выводу, что это все — нездоровая тяга не отказывать в возможной помощи друзьям и тем, кто являет собой некое на друзей подобие. Он, Крис, таким подобием за три года совместного проживания стать успел. Чунмён зло пинает пустую банку из-под кока-колы.
Для бабы времени хватило бы, но сегодня — мужик.
Чунмён поднимает взгляд от пола и испытывает огромное желание отпрянуть назад — что и делает непроизвольно, проклянув самого себя за мнительность. В дверях их комнаты, полностью одетый и безупречно уложенный, стоит уже знакомый русоволосый парень с неизменной улыбкой на губах. Чуть позади — Крис, но Чунмёна на данный момент это волнует мало.
От столкновения незнакомец, кажется, теряется и пробует опять извиниться — Чунмён лишь взмахивает рукой, де, какие вопросы вообще, и с улыбкой делает шаг в сторону, пропуская парня. Тот на секунду смущенно — как кажется — оглядывается назад.
-Пока, Лу, - усмехается Крис, - По коридору прямо, первый поворот направо и вниз. Ну ты знаешь.
Парень кивает и проскальзывает мимо Чунмёна, случайно задев того рукой — Чунмён же только поворачивается и доброжелательно машет вслед рукой.
-Не стоит извинений, - говорит он беззаботно и глубоко вздыхает. - Все в порядке, только вот...
Парень на секунду замирает, а Чунмён втягивает в себя разлившийся вокруг запах.
- … Духи смените. Приторно слишком. Счастливо.
И проскальзывает мимо Криса в комнату, на ходу стягивая с себя толстовку и меланхолично думая, что завтра надо будет сбегать в аптеку за идиотскими таблетками в сладкой глюкозной оболочке.
Иногда, скитаясь по просторам интернетов, Чунмён читает всякую дребедень типа гороскопов и описаний людей по определенным критериям — и удивляется, как он, человек с AB-blood, способен быть таким терпеливым и толерантным. Втайне собой гордится, и не выдерживает один только раз.
-Да ты заебал, - Чунмён буквально орет, срывая голос. - Ты заебал уже со своими мужикам и бабами, заебал со своими шлюхами и блэкджеком, просто за-е-бал!
Он от души вбивает в пол находящийся в руке телефон, одним движением смахивает с тумбочки стопку учебников и стоящую на них кружку с остатками позавчерашнего чая; она с глухим стуком разбивается на десятки тяжелых осколков, и Крис автоматически подается вперед, хватая Чунмёна за обе руки и с силой сжимая запястья.
-Руки, блядь, от меня убери, - с невыразимым отвращением шипит Чунмён, нервно и безуспешно дергаясь. - Мало ли, что ты ими делал... И кому.
И улыбается криво, озлобленно и с какой-то такой черной тоской, что Крис поначалу теряется, ослабляя пальцы; Чунмён мгновенно вырывается и отшатывается, растирая покрасневшую кожу на запястьях.
-С каких вселенских ебеней я должен терпеть всю эту хуету? Я имею ровно такое же право... - Чунмён прерывается, потому что на ор тратится слишком много кислорода, и легкие начинает сводить судорогой.
Крис делает шаг назад и скрещивает на груди руки.
-Так и води.
Чунмён замирает, словно на него только что вылили ушат с ледяной водой; опускает взгляд на пол и упоенно разглядывает там что-то, одной рукой придерживая кисть другой и этим словно пытаясь удержать себя от неконтролируемых действий. Крису становится не то чтобы дико — неуютно от такой реакции.
-Ты ебанутый? - Поднятый от пола усталый взгляд и все та же кривая, страшная улыбка, как у куклы вуду.
Впервые за всю жизнь Крис не может найти хоть пары слов, чтобы ответить. Чунмён закрывает губы ладонью, будто хочет насильно стереть с них эту дикую улыбку — и действительно стирает, сделав усилие.
-Я задал тебе вопрос, - повторяет он. - Я за-дал те-бе воп-рос, Крис. Воп-рос.
И сбежать — сбежать тоже ужасно хочется от этого человека. Ребра у него красиво выделяются из-под кожи.
Крису хочется протянуть руку и коснуться его — то ли обнять, то ли сломать что-нибудь, то ли убить, воскресить и снова убить, чтобы воскресить обратно и вбить ему мозги на место. Но Чунмён лишь снова отшатывается, а в глазах появляется трезвое бешенство.
-Я жду ответа, - он снова повышает голос. - Когда найдешь его и будешь в состоянии на него ответить — welcome to the masquerade.
Чунмён хлопает дверью так, что вместо грохота она отзывается неким подобием звона, который врывается в голову, расплавляя мозг и сознание в некрасивый микс из всех цветов радуги.
Крис ответов на такие вопросы никогда не мог найти. «Гугл», впрочем, тоже. И Крис, психанув, ногой пинает ноут-бук в угол комнаты.
Чунмён точно знает, что хуета это все — эти ваши гороскопы. Иногда правдивая, но — хуета. Крис читает про AB-blood и запарывает тач-пад на ноут-буке.
Чунмён возвращается в общагу в чертовы три часа ночи и невменяемый в умат — только со второго раза умудряется правильно войти в дверь, не снеся косяков, и встать на месте в более или менее вертикальное положение. Крис приоткрывает один глаз и резко садится на постели, свалив на пол связку спутанных наушников.
Чунмён, по-прежнему оставаясь на месте, скрещивает на груди руки и склоняет голову набок.
-Ну что? - спрашивает мутным, совершенным в своем пьянстве голосом. - Нашел в интернетиках реферат на тему «Почему я ебанутый»?
Крису до тошноты противно, что этот человек даже в таком состоянии остается клиническим умником. А Чунмён просто медленно доходит до крисовой кровати и садится рядом с ним, сложив руки на коленях и тупо их разглядывая.
-Хочешь, я проведу для тебя небольшой ликбез? - И глаза поднимает. Крис, пожалуй, никогда не видел настолько трезвого взгляда у настолько пьяного человека. Он ловит себя на мысли, что кивает в ответ на это абсурдное предложение.
-Так вот, - продолжает Чунмён, путаясь в мыслях и в языке. - Знаешь, почему ты ебанутый? Потому что слепой, глухой и ищешь ответы на такие вопросы в интернетном поисковике.
И победно смеется, запрокинув голову назад. Кадык у него выделяется сильно и под тонкой кожей ходит тяжело.
-А я, - говорит Чунмён внезапно тоскливо, - Заебался. Ну, знаешь, заебался в сотый раз Оруэлла перечитывать и лакать доктор-мом литрами. Вот. Слышишь? Заебался.
Крис не понимает ни слова, хотя говорит Чунмён вроде по-корейски.
-А ещё меня ужасно бесит кукарекать на всю общагу, потому что я плохо играю в тупые карточные игры на желания.
Чунмён смотрит на Криса очень прямо — глаза в глаза, и с этой безумно пустой, серой и настолько безнадежной тоской, что от её вязкости на языке становится горько. Крис совершенно упускает момент, когда насильно притягивает Чунмёна к себе, усаживая на колени лицом к лицу и стаскивая к чертям толстовку, чтобы прижаться ухом к грудной клетке; ему почему-то очень страшно и кажется, что из-за такой тоски сердце бьется в разы медленнее. Чунмён только неразборчиво бормочет что-то и стискивает его плечи, оставляя на них незаметные под футболкой красные следы, которые к утру, наверное, превратятся в синяки.
-Хочешь, - голос Криса в один момент садится до хриплости, когда он задирает чунмёнову футболку и проводит ладонями по его оголенной спине. - Я не буду никогда никого сюда водить.
Ему кажется, что он на любые обещания готов, лишь бы не видеть больше никогда в жизни этой тоски, засасывающей в себя весь окружающий мир, как черная дыра, созданная в недрах Андронного Коллайдера.
-Да мне, знаешь ли, насрать, - говорит Чунмён с грустью, уложив подбородок на плечо Криса и обнимая его обеими руками. - Насрать очень сильно.
Он позволяет через голову стянуть с себя футболку и провести пальцами по каждому выступающему при выгибании в пояснице ребру; позволяет Крису чуть спустить с себя плотный ремень джинсов и легкими касаниями успокоить красные следы на бедрах от узкого пояса; позволяет себе дышать чуть тяжелее и чуть сильнее сжимать его плечи, чуть плотнее закрывая глаза.
-Хочешь, - шепчет Крис, чувствуя, что пьянеет словно бы воздушно-капельным путем от смешения запахов их духов, - Здесь больше никогда никого не будет, кроме тебя.
Если Чунмён откроет глаза, то они с вероятностью на девяносто процентов будут трезвы — но он только откидывается назад, с силой проводя ладонями по предплечьям Криса и беря его руки, чтобы довольно грубо переместить на свою талию. Подается вперед и касается губами уголка его губ, застывая на несколько мгновений.
-Я же сказал, - повторяет он, тепло дыша в шею Криса. - Что мне похуй.
Ребра у Чунмёна действительно выделяются очень сильно, а кожа тонкая и белая настолько, что от более или менее сильных прикосновений остаются красные следы; Крис рисует на его бедрах узоры, и они проявляются на несколько минут, чтобы потом исчезнуть, словно приглашая коснуться ещё. На его губах нет ни капли алкоголя, хотя Крис, мягко целуя их и вылизывая, упорно хочет ощутить его вкус, но встречает лишь легкий вишневый привкус конфет и отсутствие сопротивления.
Чунмён до болезненности остро реагирует на каждое прикосновение и нервно вздрагивает, когда Крис случайно прикусывает его язык — тихо стонет в поцелуй, упираясь руками в его плечи и распахивая глаза с расширившимися практически во всю радужку зрачками.
-Ты, - хрипло усмехается Чунмён, проводя ладонями по бокам Криса, цепляясь пальцами за пояс джинсов и несильно оттягивая его. - Продуманная хрень.
Крис поднимает на него непонимающий, отчасти растерянный взгляд. Чунмён смотрит в потолок.
-Как сделать так, чтобы всякие дебилы типа меня не устраивали истерик по поводу блядей в общей комнате? - Спрашивает Чунмён у потолка риторически, непроизвольно опуская уголки губ вниз и напоминая печальную греческую маску. - Правильно.
Крис чуть отстраняется, а Чунмён ещё больше опускает уголки губ.
-Трахать этого самого дебила безо всяких блядей, потому что это удобно. Никаких истерик. That is.
Крис чувствует, как к горлу неизбежно подкатывает тошнота — ему кажется, что его сейчас вывернет от этой пары фраз, сказанных этим откровенно блядским тоном. Он тяжело приподнимается на руках, нависая над Чунмёном, по-прежнему бездумно смотрящим в потолок; скользит мутным взглядом по его ничуть не растрепавшейся прическе, по белой коже с парой длинных почти заживших царапин на предплечье и хрупким ключицам, которые, как кажется, можно сломать одним ударом.
Приподнимается и, даже не пытаясь словить его взгляд, говорит глухо:
-Я, конечно, предполагал, что ты сука.
Молчит с секунду.
-Но до последнего момента наивно думал, что я не прав.
И, уже легко поднявшись с кровати и схватив с кресла свежее полотенце, уходит в душ, оставляя Чунмёна наедине с потолком и скомканными, как вчерашняя ненужная газета, мыслями.
Из душа слишком умиротворенно льется вода, а таблеток от тошноты больше нет, и Чунмён переваливается через край кровати, ощущая рвотные позывы — правда, вместо них по щекам почему-то скользят отвратительные холодные слезы.
Hey, mister neighbour {2}Чунмён просто ненавидит, когда Чханёль пьян. Вернее, он считает, что в дерьмо можно надираться лишь тем людям, которые после этого способны пусть и не полностью даже, а хотя бы частично себя контролировать.
То есть ему, Чунмёну, можно. Чханёлю — нет.
После пятой бутылки какой-то европейской гадости, распитой на троих, Кёнсу мирно сидит в сторонке и пытается играть в крестики-нолики в одного, а Чханёль спорит с холодильником, кто пойдет в магазин за выпивкой — в конце концов, не так-то уж часто выдается случай, когда можно расслабиться у кого-то на квартире, а не в общаге.
Кёнсу, наверное, уже скучает по смотавшемуся куда-то Пэкхёну и жалеет, что согласился отдать под эту авантюру свою берлогу. Вернее, родительскую, конечно. Но кого это волнует, если предков не будет ещё дня четыре?
Чханёль ползает по стенам и пытается целоваться с зеркалами.
А Чунмён, лежа на мягком пушистом ковре и тупо уставившись взглядом в потолок, думает, что вполне способен вытерпеть любые пьяные выходки Чханёля — правда, думает он так ровно до того момента, как Ёль перестает приставать к холодильнику и нависает над ним, Чунмёном, упираясь коленом в пах и руками в пол по обе стороны головы.
-Извращенец? - Будничным тоном спрашивает Чунмён, спокойно глядя на склонившего голову набок Чханёля. Тот как-то неопределенно пожимает плечами и мурлыкает, сволочь, приближаясь и чуть касаясь носом чунмёновой шеи.
Чунмён вздыхает и очень толерантно думает, что мальчик, возможно, соскучился по девочкам или испытывает крайне неприятные симптомы всем известного синдрома; а может, европейская гадость была гадостью не только на словах. Толерантные мысли витают в голове Чунмёна всего секунд пять от силы, пока он не ловит себя на том, что даже не пытается сопротивляться. Хотя надо бы, по сути.
Чханёль бормочет какую-то пьяную ересь с уклоном в сентиментальность, рассеянно изучая губами шею Чунмёна и чуть всасывая в себя кожу в районе ключицы, где немедленно появляется влажный розовый след; слегка надавливает коленом на пах, заставляя со стоном то ли боли, то ли удовольствия раздвинуть бедра. Чунмён прикрывает глаза.
-Убери, пожалуйста, руки, - просит он вежливо, как-то не особо замечая, что вполне себе пошло подается навстречу ласкам и поцелуям.
Чханёль почти невесомыми движениями поглаживает кожу внизу его живота и игнорирует просьбы.
-У меня дома жена и двое некормленых детей, - Чунмён начинает городить нефильтрованный бред и совсем тихо стонет, проклиная и непослушные чханёлевы руки, и себя самого. Чханёль усмехается, прикусывая воротник его футболки и оттягивая на себя.
-Твоя жена, - перекатившись на спину и притянув к себе безвольного Чунмёна, - Вполне способна сама приготовить на ужин какую-нибудь китайскую хуету. Несъедобную, но китайскую. Или это... Синонимы?
И запускает обе руки под футболку Чунмёна, уже как-то даже по-хозяйски оглаживая бока и грудь, будто бы случайно задевая соски и царапая их ногтями. Чунмён глубоко вздыхает и пытается отстраниться, но Чханёль явно физически оказывается сильнее.
-Не делай вид, что тебе не нравится, - с некоторой долей досады в голосе шепчет Чханёль, накрывая ладонями выступающие бедренные кости Чунмёна и с силой надавливая на них. - А жена у тебя скучная. А со мной не скучно.
Чунмён чувствует, как в затылке начинают плескаться океаны сарказма — он позволяет себе приблизиться к лицу Чханёля и, почти коснувшись его губ своими, проговорить:
-После пяти литровых тебе и самому с собой будет прекрасно и не скучно.
И вырывается очень весомо, но Чханёль перехватывает его запястья и заводит за спину, пьяно улыбаясь и прикрывая глаза. Чунмён никогда не думал, что можно настолько по-конченому развратно закрывать, черт их бы побрал, глаза.
-Соблюдаешь целомудрие?
Чунмён нервно дергает рукой, но Чханёль держит более чем крепко, и можно с вероятностью в сто один процент предположить, что уже через две минуты на запястьях будут красные, довольно долго не сходящие следы.
-У-бе-ри от ме-ня ру-ки, - очень четко и по слогам повторяет Чунмён, запоздало чувствуя восходящую к горлу тошноту от намека на Криса. - Или сыграй со мной в го. Чтобы я чувствовал, что трахаюсь с кем-то интеллектуально развитым...
Чханёль неожиданно ослабляет хватку, и Чунмён выскальзывает из его рук, откатываясь по ковру и поднимаясь на ноги.
-Ты ненормальный, - с грустью констатирует Ёль, глядя на него снизу вверх мутным взглядом. - Вообще просто.
Чунмён кивает, собирая в кучу свои разбросанные гаждеты и наушники.
-Возможно, - легко соглашается он и, чуть ли не впечатавшись по пьяни в косяк двери, скрывается в коридоре, чтобы через секунду по-еврейски завязать шнурки на кроссовках и выйти вон, так и не закрыв за собой дверь.
-А Крис умеет играть в го? - запоздало вдогонку кричит Чханёль, но не получает ровно никакой реакции.
-Ты нахуя к нему приставал? - заплетающимся языком спрашивает Кёнсу, нетвердо стоя в дверях и сжимая в пальцах исписанный крестиками и ноликами лист.
Чханёль смотрит на него, как на дебила, продолжая валяться на ковре и думать, когда организм потребует разрядки после этот мелкой проклятой авантюры с неприветливо настроенным другом.
-Ты идиот? - проникновенно спрашивает Ёль, указывая на бумажку. А может, и не на бумажку вовсе.
Кёнсу яростно мотает головой.
-Во-первых, мне просто хочется секса, - Чханёль устраивает подбородок на сложенные кисти рук и внизу вверх тоскливо смотрит на Кёнсу. - Во-вторых, он выглядит очень одиноким и у него дохуя красивые бедра.
Замолкает на секунду.
-И в-третьих, - заканчивает победно, - Мне просто хочется секса.
Кёнсу комкает в руках бумажку и таращит круглые глаза.
-Только не со мной.
-Су-у-уки, - тянет Чханёль насмешливо, когда Кёнсу подрывается вон.
Зарывается носом в пушистый ковер и тихо стонет.
По дороге в общежитие Чунмён два раза путает дорогу и только на третий умудряется попасть в кон и сесть на нужной линии метро; выходя из подземки, спотыкается и больно сбивает оба колена в кровь, раздирая буквально в нитки джинсы и только чудом сумев уберечь руки. Поднявшись и отряхнувшись, с секунду смотрит на все это безобразие и хихикает.
Вокруг нет практически ни одной живой души, и Чунмёну становится почему-то ещё веселее.
Ввалившись в комнату, Чунмён на автопилоте отмечает, что пахнет здесь пустотой и холодным воздухом — значит, Криса не было здесь с утра и окно он закрыть забыл. Пару минут Чунмён бесцельно шатается по комнате, перекладывая вещи с места на место; роняет какой-то учебник и присаживается на корточки, чтобы поднять — колени пронзает резкая, неприятная в своей неожиданности боль, и Чунмён долго не может встать, рандомно и раздраженно выдумывая какие-то проклятия.
А потом долго, очень долго сидит на своей постели, мучительно разглядывая сбитые коленки и элементарно боясь попытаться стянуть джинсы — и без этого порядком больно. Кажется, даже успевает заснуть, таращась на ссадины.
-Эй, - кто-то до боли знакомым прикосновением до плеча выводит Чунмёна из астрала. Ну кто бы это ещё мог быть. - Ты что делаешь?
Крис усталый, растрепанный и вообще какой-то совсем не крисовский, и даже выражение лица для него странное — взволнованное и растерянное немного.
-Медитирую.
Чунмёну сказать больше нечего — он только дерганьем плеча сбрасывает ладонь Криса. Тот делает шаг назад и опускает взгляд вниз.
-У тебя, - тихо и неуверенно. - Колени сбиты. В кровь. Ты упал?
Чунмён поднимает на Криса порядком мутный взгляд.
-Нет, - рассеянно, - Собирал мелочь у входа в метро, чтобы накопить денег и уехать в Диснейлэнд.
У Криса такой вид, будто он действительно не знает — рыдать или плакать.
-Навсегда, - флегматично добавляет Чунмён, в излюбленном в последнее время жесте складывая ладони на коленях и рассматривая пальцы.
-И много накопил? - Крис не понимает, что заставляет его поддерживать этот абсурдный разговор, а не навалять люлей одному великовозрастному идиоту за крайне неприкольные шуточки.
-Нет, - с грустью в голосе отвечает Чунмён, - Не больше двух тысяч вон. Одолжишь ещё пару? Я уеду, и все будет хорошо... Твой этот мальчик снова будет пользоваться противными сладкими духами, и все будет хорошо. А я уеду. Договорились? В Диснейлэнд.
Крис, не отвечая, резко поднимается и уходит куда-то в ванную — спустя несколько мгновений возвращается с упаковкой ватных дисков и флакончиком какой-то явно ядовитой гадости. У Чунмёна в глазах впервые за долгое время появляется страх.
Крис тянет его вверх за обе руки и бесцеремонно расстегивает ремень джинсов, чтобы буквально содрать с бедер плотно прилегающую ткань — на месте колен Чунмён шипит, но Крис не обращает на него ровно никакого внимания, все также бесцеремонно толкая на кровать.
-Ты, - говорит спокойно, - Не перекиси водорода бояться должен, а собственного дебилизма, идиот.
Чунмён не спорит — он не то что бы особо согласен, а просто отчаянно жмурится, не желая видеть, как Крис отвинчивает пробку с растреклятого флакона. А тот очень осторожно, стараясь не сильно причинять боль, промывает сочащиеся сукровицей ссадины, упорно пытаясь не смотреть на гладкие чувствительные бедра.
В голове мысль только одна — эта скотина эпилирует ноги. «Заебись».
Чунмён хнычет, закусывает губы и запястья, прикусывает язык и матерится; Крис выливает на него чуть ли не полфлакона перекиси, за что едва ли не получает пинок под ребра.
-Подуй, блядь, - стонет Чунмён, а Крис сначала замирает на пару мгновений, а потом начинает неконтролируемо ржать.
-Детский садик номер восемь, - сквозь стоны смеха констатирует он, а Чунмён зло запихивает под кровать порванные джинсы и, наскоро стянув футболку, заворачивается в одеяло и утыкается носом в стену. - Да ладно тебе, давай подую...
Чунмён не двигается.
-Можешь не утруждаться, - его голос звучит глухо, как если бы он с головой зарылся в подушку. - И перекись мог бы не переводить — вдруг всяким блядям понадобится.
Крис, скрестив на груди руки, вздыхает расчетливо и очень глубоко — он свято верит, что особая форма медитации способна уберечь его от необдуманных поступков.
-Так вот же и пригодилась.
Чунмён дергает плечом.
-Спасибо.
Крис не знает точно, то ли сарказм это, то ли благодарность; то ли за намек о блядях, то ли за помощь. Он осторожно и тихо, стараясь не потревожить, подходит ближе и усаживается у кровати на пол, изредка оборачиваясь и пытаясь рассмотреть лицо Чунмёна — тот, впрочем, как лежал, так и лежит носом к стене.
Дышит он размеренно и почти совсем не слышно — наверное, спит уже. Крис сгибает ноги в коленях и подтягивает их поближе к себе.
-Нет, ты вот мне скажи, ты идиот, что ли?
Крис привык считать, что если ответа нет больше пяти минут, то и ждать уже его не стоит.
Он упускает момент, когда Чунмён начинается возиться в кровати и, повернувшись, обнимает его сзади за шею обеими руками, утыкаясь носом в волосы.
-Сам ты идиот, дурак, - тихо бормочет он и тут же отстраняется, попутно выпихивая Криса с его места и все также отворачиваясь к стене.
Hey, mister neighbour {3}Весной Чунмёну почему-то всегда спится очень плохо. Каждую ночь он долго и мучительно пытается заснуть, проваливаясь в сон лишь под утро, а на рассвете не менее мучительно пытается встать с постели, пока Крис громко и с раздражением не оповещает, что «время вышло».
Или не кидает какую-нибудь подушку, целясь Чунмёну в затылок. А тому иногда кажется, что это — лучший будильник, который вообще существует в этом неправильном мире.
Чунмён с тошнотворной пытливостью изучает, сидя на постели в позе лотоса, длинный список снотворных, найденный в интернетах; под скептическим взглядом Криса, не обращая на того внимания, останавливает выбор на пустырнике.
И долго вертит головой в поисках того, кого можно было бы технично отправить в аптеку. С сожалением вздыхает и, одевшись, уходит сам, а Крис, качнув головой, думает, что этому парню неплохо было бы научиться разговаривать с людьми. Может быть он, Крис, и не пошел, конечно, в фармацевтическую, по пустырником бы явно поделился. Жалко, что ли?
После лекарства Чунмёну снится всякая дрянь.
Снится огромное, бесконечное то ли пшеничное, то ли ржаное поле с колышущимися на ветру колосьями; правда, Чунмён не уверен, что это рожь, а не какой-нибудь сорняк, мак, или это саранча прыгает в траве. А он идет, путается ногами в колосьях, отплевывается от мошкары и думает, что это у всех остальных романтика в снах — норвежские пейзажи, свободный ветер в поле и свежий воздух, надуваемый с фьордов. А у него, неудачника — жара, духота, саранча и мошкара вокруг.
Во сне Чунмёну кажется, что он идет так часа два, и становится нестерпимо скучно; правда, вот уже вдалеке появляется некое оживление картины в виде огромного дуба, от которого расходятся в четыре стороны невесть откуда появившиеся тропинки, теряющиеся в высокой траве. Или это все же сорняк?
Чунмён останавливается около дуба и скептически рассматривает четыре указателя, установленные на каждой из тропинок.
«Назад пойдешь — неудачником станешь», - Чунмён думает, что вполне себе символично он пришел именно оттуда.
«Направо пойдешь — курсовую проебешь», - Чунмён размышляет о позитиве.
«Вперед пойдешь — назад вернешься, см. п.1», - Чунмёна передергивает.
«Налево пойдешь — под автобус попадешь».
Пока Чунмён пытается понять, с какой радости в чистом поле может появиться автобус, из-за его спины спокойно выруливает Крис и, не глядя на указатели, поворачивает налево. Ровно секунду Чунмён стоит на месте и тормозит, а затем с воплем кидается вперед, спотыкаясь и чуть ли не проезжаясь лицом по примятой уже травке.
Проклятые сорняки путаются под ногами, будто змеи, и оплетают лодыжки, мешая бежать; каким-то образом Крис, идущий спокойным шагом впереди, все равно оказывается во много раз быстрее, чем бегущий за ним Чунмён. Создается впечатление, что последний просто не двигается с места.
Чунмён щурится от бьющего в глаза ветра и пытается кричать, но звук тонет в душной пелене воздуха. Ещё полминуты бессмысленной беготни, и Чунмён может поклясться, что на горизонте становится вполне различим силуэт сеульского автобуса, спокойно, как по Бродвею, рассекающего полевой океан.
Чунмён кричит — хрипло, слабо, задыхаясь от бега, но Крис, кажется, его не слышит.
Чунмён просыпается.
В темноте он неудачно сползает с кровати и больно бьется коленкой об пол — шипит и стонет, но не осознает реальность настолько, что даже не ругается; предпочитает прямо так, не вставая, проползти пару метров по полу, добираясь до соседней постели.
Нервно и ожесточенно дергает край крисовского одеяла, а потом, когда тот не реагирует, сильно трясет его за плечо и в конце концов даже пробует укусить за ухо, но Крис и без этого просыпается, чуть ли не подпрыгивая на матрасе.
И смотрит на Чунмёна шальным, мутным взглядом.
-Ты чего? - хрипло, спросонья.
-Это ты чего, - истерично шепчет Чунмён, сам ещё не понимающий, где здесь сон, а где реальность. Ему все кажется, что вокруг снует мошкара. - Ты нахуя налево пошел, придурок?
Крис с секунду тормозит, а потом медленно садится на кровати, округляя глаза. Чунмёна слега потряхивает, и он судорожно сжимает в пальцах крисовское одеяло.
-Вообще тупой, что ли? На указатели надо смотреть, лучше б уж направо зарулил, я бы курсовую тебе потом помог написать, - краем сознания Чунмён понимает, что несет элегическую ересь, и не успевает проследить, как меняется выражение лица Криса.
Поначалу там лишь недоумение, сменяющееся недоверием; затем у него на лбу читается нечто вроде «are you fucking kidding me?» и, наконец, надпись сменяется вспыхнувшей злостью.
-А нахуя ты за мной-то побежал? - шипит Крис в ответ на пространственную речь, обвиняюще тыкая пальцем в Чунмёна. Тот на мгновение затихает.
А потом начинает беситься ещё больше.
-О нем, блядь, заботятся, а он тут ещё «нахуя ты, курица, за мной шлепала»? - У Чунмёна получается не сорваться ни на ор, ни на крик, ни на визг — он ограничивается крайне злобным шипением и раздраженным взглядом.
-Заметь, я не говорил ничего про куриц, - Крис отчаянно пытается выдрать из рук Чунмёна свое одеяло. - Ну и гулял бы дальше по своему полю, мечтал бы о норвежских фьордах, и не бегал бы за автобусами — тебя мама не учила, что это опасно?
Выдрать одеяло получается только потому, что Чунмён беспомощно замирает и недоверчиво распахивает глаза, в которых плещется зарождающийся страх.
-Ты откуда про автобусы знаешь? - слабым, уставшим голосом.
Крис любовно расправляет складки на одеяле и сердито смотрит на Чунмёна сверху вниз.
-Я вообще не представляю, откуда ты знаешь, что я в своем сне решил пойти налево. Ты мне одеяло помял.
Чунмён трясет головой и треплет и без того спутанные волосы.
-Это мой сон, - беспомощно бормочет он, а Крис поднимает глаза к потолку и беззвучно проклинает этот неправильный мир до седьмого колена. - Ты его украл.
-А ты мне одеяло помял, и что?
-Ты издеваешься, что ли?
-А ты — нет?
-Да иди ты нахрен, - Чунмён пытается придать голосу побольше злости и раздражения, но в глазах волнами плещется все больше и больше страха, а паника накатывает порционно, постепенно затопляя все существо. Неверными движениями он пытается встать и уйти, но Крис ловит его за рукав футболки, уже как-то даже взволнованно глядя из-под челки.
Хмуро, но взволнованно.
-Тебе страшно? - спрашивает, сдувая непослушные волосы с глаз.
-Н-нет. Отпусти, блин.
Криса, впрочем, обмануть совсем не просто — он, не отпуская футболки, тянет Чунмёна поближе к себе и чуть подвигается к стене.
-Ладно, иди сюда. Я же вижу, что страшно.
Чунмён с секунду смотрит на него — ужасно хочется забраться под это одеяло прямо с головой, прижаться поближе и представить, что никакой это не Крис, а мама, и не вылезать до самого утра, пока не станет светло и нестрашно. Крис выглядит странно — наверное потому, что в его взгляде читается неуверенность.
Или это тоже страх? Чунмён чувствует, что к горлу подкатывает такая знакомая, почти родная тошнота, как от таких знакомых, почти родных сладких духов.
Он осторожно освобождает футболку из пальцев Криса.
-Спасибо, идите нахрен, - Чунмён вежливо улыбается, хотя руки подрагивают, выдавая его если не с головой, то с поличным — точно.
Крис зло кривит губы и резко, чуть ли не толкнув Чунмёна, отворачивается, разом накрываясь одеялом практически до подбородка. Чунмён остается сидеть на краешке постели, сцепив пальцы в замок и бездумно глядя в окно.
Кажется, там двигаются какие-то тени, сплетаясь в колосья, колыщущиеся на ветру. И мошкара. Вернее, мошка — одна, большая, со стальными крыльями и керамическими клыками. Чунмён трясет головой и облизывает пересохшие губы.
-Ну... Прости. Подвинься, пожалуйста.
С Крисом очень тепло.
Утром Крис осторожно просит Чунмёна о комнате на вечер. Тот долго молчит, смотрит перед собой немного рассеянным, потерянным взглядом и — соглашается. Хотя и кривит губы так, словно хочет что-то сказать.
Весь день Чунмёна не покидает странное, еле ощутимое чувство тревоги, копошащееся под диафрагмой и мешающее нормально дышать. За половину пары экономики он успевает догрызть свой любимый карандаш, и приходится просить запасной у сидящего по соседству Пэкхёна, который и своих-то не носит — кое-как совместными усилиями они добывают карандаш у Чханёля, и Чунмён долго мучается, что этот грызть нельзя — и не потому, что чужой, а потому, что на кончике болтается противная пушистая игрушка в виде Спанч Боба.
На политологии он умудряется проморгать тест и в спешке списывает его у Кёнсу, который нервно переглядывается с Чханёлем — у того, кажется, под партой решебник с ответами. Чунмён сначала тоже нервничает, но потом успокаивается — впрочем, напрасно. За две минуты до конца пары Чханёль понимает, что списал не те ответы, и Пэкхён матерится за весь ряд, а Чунмён беспомощно смотрит в вопросы и пытается ответить сам.
На физкультуре он раз десять попадает затылком под мяч, два раза путается в волейбольной сетке и полтора раза поскальзывается на паркете. Без комментариев.
Не ржется уже даже Чханёлю.
Чунмён еле сдерживается, чтобы не сбежать на половине какой-нибудь пары — когда стрелка часов сигнализирует, что можно сваливать, первым этот делает именно он, без разбору кидая учебники в сумку и подрываясь вон из аудитории. Пэкхён осуждающе качает головой, Кёнсу делает вид, что все так и должно быть, а Чханёль трагически голосит, что у него украли квадратные штаны. Вернее, Спанч Боба, но не суть.
Уже через три с половиной минуты бега у Чунмёна плывут круги перед глазами и ужасно колет в боку, а ещё он не знает, во сколько заканчиваются пары у факультета журналистики.
Чунмён довольно долго мнется во внутреннем дворе, вытягивая шею и пытаясь не пропустить момента, когда появятся уже эти «проклятые борзописцы». Немного мутит от духоты, и чувство тревоги по-прежнему малоприятным клубком шевелится в груди, от чего хочется лечь прямо на асфальт и побиться головой о меловую разметку площадки.
Крис в окружении своих одногруппников выходит только минут через пятнадцать.
Чунмён мгновенно сдувается и начинает чувствовать себя неуютно — возникает желание бросить все, включая сумку, и свалить по-быстрому, пока никто не заметил. Шанс, впрочем, уже упущен — Крис поднимает взгляд и еле заметно улыбается, увидев Чунмёна.
Тот обреченно вздыхает, думая, что никоим образом не хочется общаться с его одногруппниками.
Однако Крису, видимо, не занимать наблюдательности — он что-то говорит друзьям и мотает головой на какие-то их возражения; взмахивает рукой и спрыгивает с бордюра, поправляя на бедре сумку и направляясь к Чунмёну. Тот отмечает, что сумка у него белая и ужасно пижонская — правда, почему-то сейчас это не особо раздражает.
Чунмён старательно засовывает поглубже чувство дискомфорта и скрещивает на груди руки, прямо глядя на Криса. И тут же отводит взгляд.
Крис улыбается.
-Привет.
Чунмён дергает плечом — я не я, корова не моя, притащили меня сюда за шкирку, разговаривать не хочу и не буду, иди куда шел.
-Угу, - мычит он нечленораздельно, примерно понимая всю глупость собственного положения, но упорно не желая эту самую глупость хоть как-то искоренять.
-Что-то случилось? - Крис склоняет голову набок и внимательным взглядом скользит по лицу Чунмёна.
-Почему что-то обязательно должно было случиться? - вспыхивает тот, делая шаг назад и непроизвольно сверкая глазами. Чунмён ловит себя на мысли, что становится отчасти даже как-то обидно. Крис качает головой, и невозможно понять, что этим жестом он имеет ввиду.
-Что-то насчет моей просьбы по поводу комнаты? - мягко уточняет он, а Чунмён, опустив голову, ожесточенно мотает головой.
-Сдалась мне нахуй твоя комната, - досадливо отвечает он, а потом поднимает взгляд. - Слушай, с тобой все в порядке?
Чунмён ненавидит паузы как явление, но в последнее время в его жизни их становится до отвращения много. Крис удивленно приподнимает брови.
-Ну да.
-И под автобус ты не попадал?
- … Нет.
Чунмён смущается и пробует отвернуться, но Крис ловит его за руку и разворачивает обратно, всматриваясь в глаза Чунмёна и удивленно улыбаясь.
-Ну ты чего, волновался, что ли? На тебе вообще лица нет. Ты из-за этого сюда пришел?
Чунмён вырывается, нервно оглядываясь вокруг и думая, что они крайне нелепо смотрятся сейчас вместе. Один смахивает на загнанного в угол хомяка, а второй выглядит до неприличия довольным и даже счастливым.
Улыбается Крис действительно неожиданно мягко и тепло.
-Чунмён-а...
Чунмён ждет от себя самого хоть какой-то реакции — может, раздражения, может, злости или возмущения; оглядывает подсознание тоскливым взглядом и понимает, что нет никакой иной реакции, кроме одной — ему очень хочется хоть немного словить эту улыбку. Неважно, как — будь то взглядом, будь то даже поцелуем.
От этого становится ещё тоскливее и непонятнее, и Чунмён мягко высвобождает свою ладонь.
-Чунмён, - повторяет Крис твердо, вновь протягивая руку и выжидающе глядя на него.
Чунмён же на секунду задумывается о том, что почему-то все самые важные решения обязательно надо принимать в одну секунду — улыбается краем губ и осторожно касается кончиками пальцев ладони Криса.
И тут же, вздрогнув, оборачивается, почувствовав до боли в горле знакомый запах.
В паре шагов от них, улыбаясь светло, но как-то дежурно, стоит тот светловолосый молодой человек — на нем легкое серое пальто и три капли цветочного сладкого аромата.
... поэтому я, пожалуй, все равно промолчу, как я писала _это_ и что со мной происходит. Ахнуда, кэп вовремя вспомнил, что не пристало мужику жаловаться на жизнь.
С посвящением моему персональному Крису
Kitsuri, ma babe, я честно не знаю, понравится тебе или нет - я давно не писала. Да, 18 дней - это для меня очень много
но я старалась : (
Название: Hey, mister neighbour
Фэндом: ЕХО-К|М
Персонажи: Крис/Сухо (Чунмён); троица долбоящеров ака ПэкЁли-и-Дио
Жанр: ангст, повседневность
Рейтинг: натянутый R
Предупреждения: университетское АУ, эйбибладный Сухо
Размер: ровно 3000 слов
Статус: заморожен
Hey, mister neighbour-Эй, чувак.
Крис с раздражением сминает в руках подушку и вдавливает её в стену, со все большей злобой во взгляде наблюдая за соседом по общаге — тот, вальяжно раскинувшись на своей кровати, быстро перещелкивает клавиши ноут-бука и даже не пытается отсвечивать то, что происходит вокруг.
Крис в который раз ловит себя на мысли, что голыми руками хочет придушить этого умника.
-Блядь, неужели я прошу так много? - злобно рычит он, уже шаря рукой по покрывалу в поисках чего-нибудь подходящего для прицельного метания. В голову.
Парень зажимает капс-лок и кидает на Криса косой взгляд.
-Имя, - говорит невозмутимо, и Крис поначалу удивленно приподнимает брови, а потом с выражением лица «ах ну да, как же я мог забыть» кривится. - У меня есть имя, - все так же спокойно поясняет сосед.
Ифаню требуется около двадцати секунд, чтобы взять себя в руки и не разораться.
-Чунмён-а, прости, пожалуйста, за беспокойство, - слащавым тоном тянет он, - Но могу ли я попросить тебя освободить сегодня вечером нашу комнату на некоторое время?
Крису кажется, что на этот вежливый пассаж у него ушло как минимум килограмма два терпения и толерантности.
Чунмён, ещё с несколько мгновений попялившись в экран, захлопывает крышку ноут-бука и переворачивается на спину, устроив голову на жестком гаждете; с удовольствием потягивается, оголяя живот и бока, и переводит взгляд на Криса.
-Ага, - подумав, отвечает он. Крис уже думает, что манна небесная снизошла, но Чунмён снова открывает рот, разрушая все его иллюзии. - А о чем ты просил-то?
Пауза виснет и тянется, как хорошо сваренная карамель.
-Комнату, - устало уточняет Крис. - Комнату освободить. Пожалуйста.
Добавляет, спохватившись, прекрасно помня о том, что Чунмён способен найти даже самую мелочную причину, чтобы психануть и не выполнять никаких просьб.
А тот только тянется, как кот, на кровати, и не особо торопится с ответом.
-Баба или мужик? - спрашивает Чунмён будничным тоном, кидая на Криса вопросительно-равнодушный взгляд. Того знатно кривит и передергивает.
-Это играет какую-то принципиальную роль? - Тщательно скрывая раздражение. Хренов умник.
Чунмён слегка кивает, закидывая руки за голову — не рассчитав, сваливает ноут-бук на пол и тихо, но отчетливо говорит слово на все случаи жизни - «блядь».
-Играет. Чтобы трахнуть мужика, у тебя уходит на порядок больше времени, а мне нужно хоть как-то прикидывать, когда я смогу вернуться в свой заслуженный отчий край. Улавливаешь мою мысль?
И двигает бровями так намекающе, что Ифань снова ощущает отчетливую жажду членовредительства. И думает, что как-то странно выделяются у Чунмёна ребра сквозь кожу — странно и красиво.
-Окей, - усмехается Крис. - Мужик. Так освободишь? С меня обед в «Джестерсе».
Чунмён, свесившись с кровати, наконец выцарапывает с пола ноут-бук и заваливается снова на живот, глядя на Криса как-то непонятно и — Крис думает, что это обман зрения — отчасти тоскливо.
-Хрен с тобой, золотая рыбка, - наконец говорит он, - А на все те деньги, которые ты спустил на меня в «Джестерсе», ты вполне мог бы снять квартиру где-нибудь на окраине города и иметь там все, что движется, не движется или двигаться не желает.
И, победно ухмыльнувшись, слезает с кровати, цепляет темную толстовку и долго пытается попасть руками в рукава — попадает только с третьей попытки и насмешливо отдает Крису честь, скрываясь за дверью.
Набирая номер на мобильном, Крис в очередной раз меланхолически отмечает, что Чунмён в таких случаях почему-то всегда предпочитает уходить гораздо раньше, чем от него требуется.
Крис отчасти наивно думает, что в такие моменты Чунмён зависает у своих довольно многочисленных товарищей по универу или укатывает к родителям; во всяком случае, по коротким ответам на редкий вопрос «я тебя не стеснил?» можно сделать именно подобные выводы, и Крис успокаивает свою совесть, полагая, что на эти ночи сосед не остается без крыши над головой. Первое время Чунмён действительно не остается — исправно прожигает часы у Чханёля, Кёнсу и Пэкхёна, попеременно то помогая троице ящеров с геополитикой, то играя в карты на желание и после этого бегая по коридорам общаги с диким кукареканьем, потому что никакого иного желания Чханёль после полуночи придумать не может.
Иногда Чунмён предлагает разбавить игры чем-нибудь вроде брижда, деберца, сплунка или преферанса, но Чханёль только ржет с названий и соглашается максимум на покер.
Потом Чунмёну это дело надоедает, и он пару раз возвращается раньше, не заставая, впрочем, ничего криминального в их с Крисом комнате — только, собственно, мирно спящего соседа в окружении помятых шмоток. Прокалывается Чунмён лишь на третий раз — сталкивается в дверях с изящным русоволосым парнем, мягко улыбнувшимся ему в ответ на недоуменный взгляд. Незнакомец делает шаг в сторону и вежливо извиняется, на прощание кивнув головой, а Чунмён на деревянных ногах проходит в комнату и валится на кровать, игнорируя равнодушный вопрос Крис на тему «все ли в порядке?».
Примерно два часа Чунмён не может заснуть, пытаясь унять это отвратительное чувство — нет, он, конечно, прекрасно знает, что Крис водит сюда своих любовниц и любовников, но непосредственная встреча погано выбивает из колеи, заставляя параноить и принюхиваться к воздуху в попытке уловить чужой запах.
Пахнет чем-то свежим и сладким — приятно, но Чунмёну отчаянно хочется сблевать.
С утра он не реагирует ни на один из будильников — ни на свой, ни на крисов — и не идет на занятия, весь день проводя на кровати лицом в подушку и каждые три часа глотая ровно две темные таблетки от тошноты в сладкой глюкозной оболочке.
После этого, когда Крис в очередной раз озвучивает свои очевидные просьбы, Чунмён лишь молча кивает, забирает с собой пару учебников и уходит — правда, теперь прожигает ночи не у троицы ящеров, а в круглосуточном дешевом кафе через улицу или, когда не очень холодно, во дворе напротив общежития. Молчания и покорности, вызванных острым отвращением, хватает только на месяц, и затем Чунмён снова начинает спорить, выигрывать для себя выгоду и разводить Криса наглым шантажом.
Осенью все чаще становится холодно, и денег на кафе почти нет — последние часы перед рассветом Чунмён проводит на неприятном ветру перед входом в общежитие, слушая музыку и читая томик Оруэлла под светом фонаря над дверью.
И на две недели сваливается с простудой, вводит в лексикон ругательство «да еблось оно все доктор-момом» и не понимает, почему ему все чаще хочется подойти и всадить Крису кулаком в челюсть или ногой с разворота в стиле Чака Норриса.
Тошно, противно, холодно и склизко, но после болезни Чунмён успокаивается.
Просьбы свои Крис озвучивает не больше двух раз в неделю, но Чунмён успевает вдоль и поперек изучить все меню в «Джестерсе» и написать пару курсовых, зависая в круглосуточном кафе через улицу, куда изредка наведывается и Пэкхён, устав кукарекать на всю общагу. Иногда он спрашивает, какого, собственно, чёрта обладатель одной из лучших комнат в общежитии просиживает ночи в дешевом кафе, и Чунмён начинает туманно объяснять что-то про хроническую бессонницу, никтофобию и любовь к одиночеству, и Пэкхён умильно кивает, хотя и не верит особо.
Сейчас Чунмён как-то забывает прихватить с собой что-то, кроме толстовки, чтобы не замерзнуть. Отчасти потому, что хочется поскорее сбежать, а отчасти потому, что все курсовые давно написаны, сданы и даже защищены. Не берет ни наушников, ни телефона, ни денег.
А значит — к Чханёлю.
На пороге комнаты Чунмёна встречает уставший и заспанный Пэкхён — он сначала долго трясет головой и не понимает, кто перед ним находится. Чунмён терпеливо ждет, пощелкивая пальцами, а Пэкхён нервно требует перестать заниматься херней и сообщает, что Чханёль на неделю уехал к родителям.
Чунмёну неуютно оставаться наедине с Пэкхёном — он спокойно кивает и, извинившись, уходит, а потом долго думает, какой такой херней ему посоветовали перестать заниматься.
Пальцами щелкать или бегать от самого себя? Чунмён смеется, глядя на свое отражение в зеркале в коридоре.
Он никогда не умел в одиночку гулять без какой-либо цели — и сейчас выдерживает всего лишь часа два с половиной бездумной прогулки, чувствуя себя окончательным идиотом среди обнимающихся парочек, стремительно несущихся куда-то автомобилей и шумных компаний, выбравшихся прожечь ночь в каком-нибудь клубе. Ещё полчаса он насилует собственную силу воли, заставляя себя стоять на месте около автобусной остановки, а потом медленно двигается в сторону общежития, надеясь, что Крис уже смотал удочки на тему своих развлечений. Для бабы хватило бы уже, но сегодня — Чунмён ненавидит себя за то, что помнит — мужик.
Чунмён в который раз с раздражением спрашивает себя, какого черта он терпит неудобства ради этого самодовольного жирафа. И в который раз приходит к неутешительному выводу, что это все — нездоровая тяга не отказывать в возможной помощи друзьям и тем, кто являет собой некое на друзей подобие. Он, Крис, таким подобием за три года совместного проживания стать успел. Чунмён зло пинает пустую банку из-под кока-колы.
Для бабы времени хватило бы, но сегодня — мужик.
Чунмён поднимает взгляд от пола и испытывает огромное желание отпрянуть назад — что и делает непроизвольно, проклянув самого себя за мнительность. В дверях их комнаты, полностью одетый и безупречно уложенный, стоит уже знакомый русоволосый парень с неизменной улыбкой на губах. Чуть позади — Крис, но Чунмёна на данный момент это волнует мало.
От столкновения незнакомец, кажется, теряется и пробует опять извиниться — Чунмён лишь взмахивает рукой, де, какие вопросы вообще, и с улыбкой делает шаг в сторону, пропуская парня. Тот на секунду смущенно — как кажется — оглядывается назад.
-Пока, Лу, - усмехается Крис, - По коридору прямо, первый поворот направо и вниз. Ну ты знаешь.
Парень кивает и проскальзывает мимо Чунмёна, случайно задев того рукой — Чунмён же только поворачивается и доброжелательно машет вслед рукой.
-Не стоит извинений, - говорит он беззаботно и глубоко вздыхает. - Все в порядке, только вот...
Парень на секунду замирает, а Чунмён втягивает в себя разлившийся вокруг запах.
- … Духи смените. Приторно слишком. Счастливо.
И проскальзывает мимо Криса в комнату, на ходу стягивая с себя толстовку и меланхолично думая, что завтра надо будет сбегать в аптеку за идиотскими таблетками в сладкой глюкозной оболочке.
Иногда, скитаясь по просторам интернетов, Чунмён читает всякую дребедень типа гороскопов и описаний людей по определенным критериям — и удивляется, как он, человек с AB-blood, способен быть таким терпеливым и толерантным. Втайне собой гордится, и не выдерживает один только раз.
-Да ты заебал, - Чунмён буквально орет, срывая голос. - Ты заебал уже со своими мужикам и бабами, заебал со своими шлюхами и блэкджеком, просто за-е-бал!
Он от души вбивает в пол находящийся в руке телефон, одним движением смахивает с тумбочки стопку учебников и стоящую на них кружку с остатками позавчерашнего чая; она с глухим стуком разбивается на десятки тяжелых осколков, и Крис автоматически подается вперед, хватая Чунмёна за обе руки и с силой сжимая запястья.
-Руки, блядь, от меня убери, - с невыразимым отвращением шипит Чунмён, нервно и безуспешно дергаясь. - Мало ли, что ты ими делал... И кому.
И улыбается криво, озлобленно и с какой-то такой черной тоской, что Крис поначалу теряется, ослабляя пальцы; Чунмён мгновенно вырывается и отшатывается, растирая покрасневшую кожу на запястьях.
-С каких вселенских ебеней я должен терпеть всю эту хуету? Я имею ровно такое же право... - Чунмён прерывается, потому что на ор тратится слишком много кислорода, и легкие начинает сводить судорогой.
Крис делает шаг назад и скрещивает на груди руки.
-Так и води.
Чунмён замирает, словно на него только что вылили ушат с ледяной водой; опускает взгляд на пол и упоенно разглядывает там что-то, одной рукой придерживая кисть другой и этим словно пытаясь удержать себя от неконтролируемых действий. Крису становится не то чтобы дико — неуютно от такой реакции.
-Ты ебанутый? - Поднятый от пола усталый взгляд и все та же кривая, страшная улыбка, как у куклы вуду.
Впервые за всю жизнь Крис не может найти хоть пары слов, чтобы ответить. Чунмён закрывает губы ладонью, будто хочет насильно стереть с них эту дикую улыбку — и действительно стирает, сделав усилие.
-Я задал тебе вопрос, - повторяет он. - Я за-дал те-бе воп-рос, Крис. Воп-рос.
И сбежать — сбежать тоже ужасно хочется от этого человека. Ребра у него красиво выделяются из-под кожи.
Крису хочется протянуть руку и коснуться его — то ли обнять, то ли сломать что-нибудь, то ли убить, воскресить и снова убить, чтобы воскресить обратно и вбить ему мозги на место. Но Чунмён лишь снова отшатывается, а в глазах появляется трезвое бешенство.
-Я жду ответа, - он снова повышает голос. - Когда найдешь его и будешь в состоянии на него ответить — welcome to the masquerade.
Чунмён хлопает дверью так, что вместо грохота она отзывается неким подобием звона, который врывается в голову, расплавляя мозг и сознание в некрасивый микс из всех цветов радуги.
Крис ответов на такие вопросы никогда не мог найти. «Гугл», впрочем, тоже. И Крис, психанув, ногой пинает ноут-бук в угол комнаты.
Чунмён точно знает, что хуета это все — эти ваши гороскопы. Иногда правдивая, но — хуета. Крис читает про AB-blood и запарывает тач-пад на ноут-буке.
Чунмён возвращается в общагу в чертовы три часа ночи и невменяемый в умат — только со второго раза умудряется правильно войти в дверь, не снеся косяков, и встать на месте в более или менее вертикальное положение. Крис приоткрывает один глаз и резко садится на постели, свалив на пол связку спутанных наушников.
Чунмён, по-прежнему оставаясь на месте, скрещивает на груди руки и склоняет голову набок.
-Ну что? - спрашивает мутным, совершенным в своем пьянстве голосом. - Нашел в интернетиках реферат на тему «Почему я ебанутый»?
Крису до тошноты противно, что этот человек даже в таком состоянии остается клиническим умником. А Чунмён просто медленно доходит до крисовой кровати и садится рядом с ним, сложив руки на коленях и тупо их разглядывая.
-Хочешь, я проведу для тебя небольшой ликбез? - И глаза поднимает. Крис, пожалуй, никогда не видел настолько трезвого взгляда у настолько пьяного человека. Он ловит себя на мысли, что кивает в ответ на это абсурдное предложение.
-Так вот, - продолжает Чунмён, путаясь в мыслях и в языке. - Знаешь, почему ты ебанутый? Потому что слепой, глухой и ищешь ответы на такие вопросы в интернетном поисковике.
И победно смеется, запрокинув голову назад. Кадык у него выделяется сильно и под тонкой кожей ходит тяжело.
-А я, - говорит Чунмён внезапно тоскливо, - Заебался. Ну, знаешь, заебался в сотый раз Оруэлла перечитывать и лакать доктор-мом литрами. Вот. Слышишь? Заебался.
Крис не понимает ни слова, хотя говорит Чунмён вроде по-корейски.
-А ещё меня ужасно бесит кукарекать на всю общагу, потому что я плохо играю в тупые карточные игры на желания.
Чунмён смотрит на Криса очень прямо — глаза в глаза, и с этой безумно пустой, серой и настолько безнадежной тоской, что от её вязкости на языке становится горько. Крис совершенно упускает момент, когда насильно притягивает Чунмёна к себе, усаживая на колени лицом к лицу и стаскивая к чертям толстовку, чтобы прижаться ухом к грудной клетке; ему почему-то очень страшно и кажется, что из-за такой тоски сердце бьется в разы медленнее. Чунмён только неразборчиво бормочет что-то и стискивает его плечи, оставляя на них незаметные под футболкой красные следы, которые к утру, наверное, превратятся в синяки.
-Хочешь, - голос Криса в один момент садится до хриплости, когда он задирает чунмёнову футболку и проводит ладонями по его оголенной спине. - Я не буду никогда никого сюда водить.
Ему кажется, что он на любые обещания готов, лишь бы не видеть больше никогда в жизни этой тоски, засасывающей в себя весь окружающий мир, как черная дыра, созданная в недрах Андронного Коллайдера.
-Да мне, знаешь ли, насрать, - говорит Чунмён с грустью, уложив подбородок на плечо Криса и обнимая его обеими руками. - Насрать очень сильно.
Он позволяет через голову стянуть с себя футболку и провести пальцами по каждому выступающему при выгибании в пояснице ребру; позволяет Крису чуть спустить с себя плотный ремень джинсов и легкими касаниями успокоить красные следы на бедрах от узкого пояса; позволяет себе дышать чуть тяжелее и чуть сильнее сжимать его плечи, чуть плотнее закрывая глаза.
-Хочешь, - шепчет Крис, чувствуя, что пьянеет словно бы воздушно-капельным путем от смешения запахов их духов, - Здесь больше никогда никого не будет, кроме тебя.
Если Чунмён откроет глаза, то они с вероятностью на девяносто процентов будут трезвы — но он только откидывается назад, с силой проводя ладонями по предплечьям Криса и беря его руки, чтобы довольно грубо переместить на свою талию. Подается вперед и касается губами уголка его губ, застывая на несколько мгновений.
-Я же сказал, - повторяет он, тепло дыша в шею Криса. - Что мне похуй.
Ребра у Чунмёна действительно выделяются очень сильно, а кожа тонкая и белая настолько, что от более или менее сильных прикосновений остаются красные следы; Крис рисует на его бедрах узоры, и они проявляются на несколько минут, чтобы потом исчезнуть, словно приглашая коснуться ещё. На его губах нет ни капли алкоголя, хотя Крис, мягко целуя их и вылизывая, упорно хочет ощутить его вкус, но встречает лишь легкий вишневый привкус конфет и отсутствие сопротивления.
Чунмён до болезненности остро реагирует на каждое прикосновение и нервно вздрагивает, когда Крис случайно прикусывает его язык — тихо стонет в поцелуй, упираясь руками в его плечи и распахивая глаза с расширившимися практически во всю радужку зрачками.
-Ты, - хрипло усмехается Чунмён, проводя ладонями по бокам Криса, цепляясь пальцами за пояс джинсов и несильно оттягивая его. - Продуманная хрень.
Крис поднимает на него непонимающий, отчасти растерянный взгляд. Чунмён смотрит в потолок.
-Как сделать так, чтобы всякие дебилы типа меня не устраивали истерик по поводу блядей в общей комнате? - Спрашивает Чунмён у потолка риторически, непроизвольно опуская уголки губ вниз и напоминая печальную греческую маску. - Правильно.
Крис чуть отстраняется, а Чунмён ещё больше опускает уголки губ.
-Трахать этого самого дебила безо всяких блядей, потому что это удобно. Никаких истерик. That is.
Крис чувствует, как к горлу неизбежно подкатывает тошнота — ему кажется, что его сейчас вывернет от этой пары фраз, сказанных этим откровенно блядским тоном. Он тяжело приподнимается на руках, нависая над Чунмёном, по-прежнему бездумно смотрящим в потолок; скользит мутным взглядом по его ничуть не растрепавшейся прическе, по белой коже с парой длинных почти заживших царапин на предплечье и хрупким ключицам, которые, как кажется, можно сломать одним ударом.
Приподнимается и, даже не пытаясь словить его взгляд, говорит глухо:
-Я, конечно, предполагал, что ты сука.
Молчит с секунду.
-Но до последнего момента наивно думал, что я не прав.
И, уже легко поднявшись с кровати и схватив с кресла свежее полотенце, уходит в душ, оставляя Чунмёна наедине с потолком и скомканными, как вчерашняя ненужная газета, мыслями.
Из душа слишком умиротворенно льется вода, а таблеток от тошноты больше нет, и Чунмён переваливается через край кровати, ощущая рвотные позывы — правда, вместо них по щекам почему-то скользят отвратительные холодные слезы.
Hey, mister neighbour {2}Чунмён просто ненавидит, когда Чханёль пьян. Вернее, он считает, что в дерьмо можно надираться лишь тем людям, которые после этого способны пусть и не полностью даже, а хотя бы частично себя контролировать.
То есть ему, Чунмёну, можно. Чханёлю — нет.
После пятой бутылки какой-то европейской гадости, распитой на троих, Кёнсу мирно сидит в сторонке и пытается играть в крестики-нолики в одного, а Чханёль спорит с холодильником, кто пойдет в магазин за выпивкой — в конце концов, не так-то уж часто выдается случай, когда можно расслабиться у кого-то на квартире, а не в общаге.
Кёнсу, наверное, уже скучает по смотавшемуся куда-то Пэкхёну и жалеет, что согласился отдать под эту авантюру свою берлогу. Вернее, родительскую, конечно. Но кого это волнует, если предков не будет ещё дня четыре?
Чханёль ползает по стенам и пытается целоваться с зеркалами.
А Чунмён, лежа на мягком пушистом ковре и тупо уставившись взглядом в потолок, думает, что вполне способен вытерпеть любые пьяные выходки Чханёля — правда, думает он так ровно до того момента, как Ёль перестает приставать к холодильнику и нависает над ним, Чунмёном, упираясь коленом в пах и руками в пол по обе стороны головы.
-Извращенец? - Будничным тоном спрашивает Чунмён, спокойно глядя на склонившего голову набок Чханёля. Тот как-то неопределенно пожимает плечами и мурлыкает, сволочь, приближаясь и чуть касаясь носом чунмёновой шеи.
Чунмён вздыхает и очень толерантно думает, что мальчик, возможно, соскучился по девочкам или испытывает крайне неприятные симптомы всем известного синдрома; а может, европейская гадость была гадостью не только на словах. Толерантные мысли витают в голове Чунмёна всего секунд пять от силы, пока он не ловит себя на том, что даже не пытается сопротивляться. Хотя надо бы, по сути.
Чханёль бормочет какую-то пьяную ересь с уклоном в сентиментальность, рассеянно изучая губами шею Чунмёна и чуть всасывая в себя кожу в районе ключицы, где немедленно появляется влажный розовый след; слегка надавливает коленом на пах, заставляя со стоном то ли боли, то ли удовольствия раздвинуть бедра. Чунмён прикрывает глаза.
-Убери, пожалуйста, руки, - просит он вежливо, как-то не особо замечая, что вполне себе пошло подается навстречу ласкам и поцелуям.
Чханёль почти невесомыми движениями поглаживает кожу внизу его живота и игнорирует просьбы.
-У меня дома жена и двое некормленых детей, - Чунмён начинает городить нефильтрованный бред и совсем тихо стонет, проклиная и непослушные чханёлевы руки, и себя самого. Чханёль усмехается, прикусывая воротник его футболки и оттягивая на себя.
-Твоя жена, - перекатившись на спину и притянув к себе безвольного Чунмёна, - Вполне способна сама приготовить на ужин какую-нибудь китайскую хуету. Несъедобную, но китайскую. Или это... Синонимы?
И запускает обе руки под футболку Чунмёна, уже как-то даже по-хозяйски оглаживая бока и грудь, будто бы случайно задевая соски и царапая их ногтями. Чунмён глубоко вздыхает и пытается отстраниться, но Чханёль явно физически оказывается сильнее.
-Не делай вид, что тебе не нравится, - с некоторой долей досады в голосе шепчет Чханёль, накрывая ладонями выступающие бедренные кости Чунмёна и с силой надавливая на них. - А жена у тебя скучная. А со мной не скучно.
Чунмён чувствует, как в затылке начинают плескаться океаны сарказма — он позволяет себе приблизиться к лицу Чханёля и, почти коснувшись его губ своими, проговорить:
-После пяти литровых тебе и самому с собой будет прекрасно и не скучно.
И вырывается очень весомо, но Чханёль перехватывает его запястья и заводит за спину, пьяно улыбаясь и прикрывая глаза. Чунмён никогда не думал, что можно настолько по-конченому развратно закрывать, черт их бы побрал, глаза.
-Соблюдаешь целомудрие?
Чунмён нервно дергает рукой, но Чханёль держит более чем крепко, и можно с вероятностью в сто один процент предположить, что уже через две минуты на запястьях будут красные, довольно долго не сходящие следы.
-У-бе-ри от ме-ня ру-ки, - очень четко и по слогам повторяет Чунмён, запоздало чувствуя восходящую к горлу тошноту от намека на Криса. - Или сыграй со мной в го. Чтобы я чувствовал, что трахаюсь с кем-то интеллектуально развитым...
Чханёль неожиданно ослабляет хватку, и Чунмён выскальзывает из его рук, откатываясь по ковру и поднимаясь на ноги.
-Ты ненормальный, - с грустью констатирует Ёль, глядя на него снизу вверх мутным взглядом. - Вообще просто.
Чунмён кивает, собирая в кучу свои разбросанные гаждеты и наушники.
-Возможно, - легко соглашается он и, чуть ли не впечатавшись по пьяни в косяк двери, скрывается в коридоре, чтобы через секунду по-еврейски завязать шнурки на кроссовках и выйти вон, так и не закрыв за собой дверь.
-А Крис умеет играть в го? - запоздало вдогонку кричит Чханёль, но не получает ровно никакой реакции.
-Ты нахуя к нему приставал? - заплетающимся языком спрашивает Кёнсу, нетвердо стоя в дверях и сжимая в пальцах исписанный крестиками и ноликами лист.
Чханёль смотрит на него, как на дебила, продолжая валяться на ковре и думать, когда организм потребует разрядки после этот мелкой проклятой авантюры с неприветливо настроенным другом.
-Ты идиот? - проникновенно спрашивает Ёль, указывая на бумажку. А может, и не на бумажку вовсе.
Кёнсу яростно мотает головой.
-Во-первых, мне просто хочется секса, - Чханёль устраивает подбородок на сложенные кисти рук и внизу вверх тоскливо смотрит на Кёнсу. - Во-вторых, он выглядит очень одиноким и у него дохуя красивые бедра.
Замолкает на секунду.
-И в-третьих, - заканчивает победно, - Мне просто хочется секса.
Кёнсу комкает в руках бумажку и таращит круглые глаза.
-Только не со мной.
-Су-у-уки, - тянет Чханёль насмешливо, когда Кёнсу подрывается вон.
Зарывается носом в пушистый ковер и тихо стонет.
По дороге в общежитие Чунмён два раза путает дорогу и только на третий умудряется попасть в кон и сесть на нужной линии метро; выходя из подземки, спотыкается и больно сбивает оба колена в кровь, раздирая буквально в нитки джинсы и только чудом сумев уберечь руки. Поднявшись и отряхнувшись, с секунду смотрит на все это безобразие и хихикает.
Вокруг нет практически ни одной живой души, и Чунмёну становится почему-то ещё веселее.
Ввалившись в комнату, Чунмён на автопилоте отмечает, что пахнет здесь пустотой и холодным воздухом — значит, Криса не было здесь с утра и окно он закрыть забыл. Пару минут Чунмён бесцельно шатается по комнате, перекладывая вещи с места на место; роняет какой-то учебник и присаживается на корточки, чтобы поднять — колени пронзает резкая, неприятная в своей неожиданности боль, и Чунмён долго не может встать, рандомно и раздраженно выдумывая какие-то проклятия.
А потом долго, очень долго сидит на своей постели, мучительно разглядывая сбитые коленки и элементарно боясь попытаться стянуть джинсы — и без этого порядком больно. Кажется, даже успевает заснуть, таращась на ссадины.
-Эй, - кто-то до боли знакомым прикосновением до плеча выводит Чунмёна из астрала. Ну кто бы это ещё мог быть. - Ты что делаешь?
Крис усталый, растрепанный и вообще какой-то совсем не крисовский, и даже выражение лица для него странное — взволнованное и растерянное немного.
-Медитирую.
Чунмёну сказать больше нечего — он только дерганьем плеча сбрасывает ладонь Криса. Тот делает шаг назад и опускает взгляд вниз.
-У тебя, - тихо и неуверенно. - Колени сбиты. В кровь. Ты упал?
Чунмён поднимает на Криса порядком мутный взгляд.
-Нет, - рассеянно, - Собирал мелочь у входа в метро, чтобы накопить денег и уехать в Диснейлэнд.
У Криса такой вид, будто он действительно не знает — рыдать или плакать.
-Навсегда, - флегматично добавляет Чунмён, в излюбленном в последнее время жесте складывая ладони на коленях и рассматривая пальцы.
-И много накопил? - Крис не понимает, что заставляет его поддерживать этот абсурдный разговор, а не навалять люлей одному великовозрастному идиоту за крайне неприкольные шуточки.
-Нет, - с грустью в голосе отвечает Чунмён, - Не больше двух тысяч вон. Одолжишь ещё пару? Я уеду, и все будет хорошо... Твой этот мальчик снова будет пользоваться противными сладкими духами, и все будет хорошо. А я уеду. Договорились? В Диснейлэнд.
Крис, не отвечая, резко поднимается и уходит куда-то в ванную — спустя несколько мгновений возвращается с упаковкой ватных дисков и флакончиком какой-то явно ядовитой гадости. У Чунмёна в глазах впервые за долгое время появляется страх.
Крис тянет его вверх за обе руки и бесцеремонно расстегивает ремень джинсов, чтобы буквально содрать с бедер плотно прилегающую ткань — на месте колен Чунмён шипит, но Крис не обращает на него ровно никакого внимания, все также бесцеремонно толкая на кровать.
-Ты, - говорит спокойно, - Не перекиси водорода бояться должен, а собственного дебилизма, идиот.
Чунмён не спорит — он не то что бы особо согласен, а просто отчаянно жмурится, не желая видеть, как Крис отвинчивает пробку с растреклятого флакона. А тот очень осторожно, стараясь не сильно причинять боль, промывает сочащиеся сукровицей ссадины, упорно пытаясь не смотреть на гладкие чувствительные бедра.
В голове мысль только одна — эта скотина эпилирует ноги. «Заебись».
Чунмён хнычет, закусывает губы и запястья, прикусывает язык и матерится; Крис выливает на него чуть ли не полфлакона перекиси, за что едва ли не получает пинок под ребра.
-Подуй, блядь, - стонет Чунмён, а Крис сначала замирает на пару мгновений, а потом начинает неконтролируемо ржать.
-Детский садик номер восемь, - сквозь стоны смеха констатирует он, а Чунмён зло запихивает под кровать порванные джинсы и, наскоро стянув футболку, заворачивается в одеяло и утыкается носом в стену. - Да ладно тебе, давай подую...
Чунмён не двигается.
-Можешь не утруждаться, - его голос звучит глухо, как если бы он с головой зарылся в подушку. - И перекись мог бы не переводить — вдруг всяким блядям понадобится.
Крис, скрестив на груди руки, вздыхает расчетливо и очень глубоко — он свято верит, что особая форма медитации способна уберечь его от необдуманных поступков.
-Так вот же и пригодилась.
Чунмён дергает плечом.
-Спасибо.
Крис не знает точно, то ли сарказм это, то ли благодарность; то ли за намек о блядях, то ли за помощь. Он осторожно и тихо, стараясь не потревожить, подходит ближе и усаживается у кровати на пол, изредка оборачиваясь и пытаясь рассмотреть лицо Чунмёна — тот, впрочем, как лежал, так и лежит носом к стене.
Дышит он размеренно и почти совсем не слышно — наверное, спит уже. Крис сгибает ноги в коленях и подтягивает их поближе к себе.
-Нет, ты вот мне скажи, ты идиот, что ли?
Крис привык считать, что если ответа нет больше пяти минут, то и ждать уже его не стоит.
Он упускает момент, когда Чунмён начинается возиться в кровати и, повернувшись, обнимает его сзади за шею обеими руками, утыкаясь носом в волосы.
-Сам ты идиот, дурак, - тихо бормочет он и тут же отстраняется, попутно выпихивая Криса с его места и все также отворачиваясь к стене.
Hey, mister neighbour {3}Весной Чунмёну почему-то всегда спится очень плохо. Каждую ночь он долго и мучительно пытается заснуть, проваливаясь в сон лишь под утро, а на рассвете не менее мучительно пытается встать с постели, пока Крис громко и с раздражением не оповещает, что «время вышло».
Или не кидает какую-нибудь подушку, целясь Чунмёну в затылок. А тому иногда кажется, что это — лучший будильник, который вообще существует в этом неправильном мире.
Чунмён с тошнотворной пытливостью изучает, сидя на постели в позе лотоса, длинный список снотворных, найденный в интернетах; под скептическим взглядом Криса, не обращая на того внимания, останавливает выбор на пустырнике.
И долго вертит головой в поисках того, кого можно было бы технично отправить в аптеку. С сожалением вздыхает и, одевшись, уходит сам, а Крис, качнув головой, думает, что этому парню неплохо было бы научиться разговаривать с людьми. Может быть он, Крис, и не пошел, конечно, в фармацевтическую, по пустырником бы явно поделился. Жалко, что ли?
После лекарства Чунмёну снится всякая дрянь.
Снится огромное, бесконечное то ли пшеничное, то ли ржаное поле с колышущимися на ветру колосьями; правда, Чунмён не уверен, что это рожь, а не какой-нибудь сорняк, мак, или это саранча прыгает в траве. А он идет, путается ногами в колосьях, отплевывается от мошкары и думает, что это у всех остальных романтика в снах — норвежские пейзажи, свободный ветер в поле и свежий воздух, надуваемый с фьордов. А у него, неудачника — жара, духота, саранча и мошкара вокруг.
Во сне Чунмёну кажется, что он идет так часа два, и становится нестерпимо скучно; правда, вот уже вдалеке появляется некое оживление картины в виде огромного дуба, от которого расходятся в четыре стороны невесть откуда появившиеся тропинки, теряющиеся в высокой траве. Или это все же сорняк?
Чунмён останавливается около дуба и скептически рассматривает четыре указателя, установленные на каждой из тропинок.
«Назад пойдешь — неудачником станешь», - Чунмён думает, что вполне себе символично он пришел именно оттуда.
«Направо пойдешь — курсовую проебешь», - Чунмён размышляет о позитиве.
«Вперед пойдешь — назад вернешься, см. п.1», - Чунмёна передергивает.
«Налево пойдешь — под автобус попадешь».
Пока Чунмён пытается понять, с какой радости в чистом поле может появиться автобус, из-за его спины спокойно выруливает Крис и, не глядя на указатели, поворачивает налево. Ровно секунду Чунмён стоит на месте и тормозит, а затем с воплем кидается вперед, спотыкаясь и чуть ли не проезжаясь лицом по примятой уже травке.
Проклятые сорняки путаются под ногами, будто змеи, и оплетают лодыжки, мешая бежать; каким-то образом Крис, идущий спокойным шагом впереди, все равно оказывается во много раз быстрее, чем бегущий за ним Чунмён. Создается впечатление, что последний просто не двигается с места.
Чунмён щурится от бьющего в глаза ветра и пытается кричать, но звук тонет в душной пелене воздуха. Ещё полминуты бессмысленной беготни, и Чунмён может поклясться, что на горизонте становится вполне различим силуэт сеульского автобуса, спокойно, как по Бродвею, рассекающего полевой океан.
Чунмён кричит — хрипло, слабо, задыхаясь от бега, но Крис, кажется, его не слышит.
Чунмён просыпается.
В темноте он неудачно сползает с кровати и больно бьется коленкой об пол — шипит и стонет, но не осознает реальность настолько, что даже не ругается; предпочитает прямо так, не вставая, проползти пару метров по полу, добираясь до соседней постели.
Нервно и ожесточенно дергает край крисовского одеяла, а потом, когда тот не реагирует, сильно трясет его за плечо и в конце концов даже пробует укусить за ухо, но Крис и без этого просыпается, чуть ли не подпрыгивая на матрасе.
И смотрит на Чунмёна шальным, мутным взглядом.
-Ты чего? - хрипло, спросонья.
-Это ты чего, - истерично шепчет Чунмён, сам ещё не понимающий, где здесь сон, а где реальность. Ему все кажется, что вокруг снует мошкара. - Ты нахуя налево пошел, придурок?
Крис с секунду тормозит, а потом медленно садится на кровати, округляя глаза. Чунмёна слега потряхивает, и он судорожно сжимает в пальцах крисовское одеяло.
-Вообще тупой, что ли? На указатели надо смотреть, лучше б уж направо зарулил, я бы курсовую тебе потом помог написать, - краем сознания Чунмён понимает, что несет элегическую ересь, и не успевает проследить, как меняется выражение лица Криса.
Поначалу там лишь недоумение, сменяющееся недоверием; затем у него на лбу читается нечто вроде «are you fucking kidding me?» и, наконец, надпись сменяется вспыхнувшей злостью.
-А нахуя ты за мной-то побежал? - шипит Крис в ответ на пространственную речь, обвиняюще тыкая пальцем в Чунмёна. Тот на мгновение затихает.
А потом начинает беситься ещё больше.
-О нем, блядь, заботятся, а он тут ещё «нахуя ты, курица, за мной шлепала»? - У Чунмёна получается не сорваться ни на ор, ни на крик, ни на визг — он ограничивается крайне злобным шипением и раздраженным взглядом.
-Заметь, я не говорил ничего про куриц, - Крис отчаянно пытается выдрать из рук Чунмёна свое одеяло. - Ну и гулял бы дальше по своему полю, мечтал бы о норвежских фьордах, и не бегал бы за автобусами — тебя мама не учила, что это опасно?
Выдрать одеяло получается только потому, что Чунмён беспомощно замирает и недоверчиво распахивает глаза, в которых плещется зарождающийся страх.
-Ты откуда про автобусы знаешь? - слабым, уставшим голосом.
Крис любовно расправляет складки на одеяле и сердито смотрит на Чунмёна сверху вниз.
-Я вообще не представляю, откуда ты знаешь, что я в своем сне решил пойти налево. Ты мне одеяло помял.
Чунмён трясет головой и треплет и без того спутанные волосы.
-Это мой сон, - беспомощно бормочет он, а Крис поднимает глаза к потолку и беззвучно проклинает этот неправильный мир до седьмого колена. - Ты его украл.
-А ты мне одеяло помял, и что?
-Ты издеваешься, что ли?
-А ты — нет?
-Да иди ты нахрен, - Чунмён пытается придать голосу побольше злости и раздражения, но в глазах волнами плещется все больше и больше страха, а паника накатывает порционно, постепенно затопляя все существо. Неверными движениями он пытается встать и уйти, но Крис ловит его за рукав футболки, уже как-то даже взволнованно глядя из-под челки.
Хмуро, но взволнованно.
-Тебе страшно? - спрашивает, сдувая непослушные волосы с глаз.
-Н-нет. Отпусти, блин.
Криса, впрочем, обмануть совсем не просто — он, не отпуская футболки, тянет Чунмёна поближе к себе и чуть подвигается к стене.
-Ладно, иди сюда. Я же вижу, что страшно.
Чунмён с секунду смотрит на него — ужасно хочется забраться под это одеяло прямо с головой, прижаться поближе и представить, что никакой это не Крис, а мама, и не вылезать до самого утра, пока не станет светло и нестрашно. Крис выглядит странно — наверное потому, что в его взгляде читается неуверенность.
Или это тоже страх? Чунмён чувствует, что к горлу подкатывает такая знакомая, почти родная тошнота, как от таких знакомых, почти родных сладких духов.
Он осторожно освобождает футболку из пальцев Криса.
-Спасибо, идите нахрен, - Чунмён вежливо улыбается, хотя руки подрагивают, выдавая его если не с головой, то с поличным — точно.
Крис зло кривит губы и резко, чуть ли не толкнув Чунмёна, отворачивается, разом накрываясь одеялом практически до подбородка. Чунмён остается сидеть на краешке постели, сцепив пальцы в замок и бездумно глядя в окно.
Кажется, там двигаются какие-то тени, сплетаясь в колосья, колыщущиеся на ветру. И мошкара. Вернее, мошка — одна, большая, со стальными крыльями и керамическими клыками. Чунмён трясет головой и облизывает пересохшие губы.
-Ну... Прости. Подвинься, пожалуйста.
С Крисом очень тепло.
Утром Крис осторожно просит Чунмёна о комнате на вечер. Тот долго молчит, смотрит перед собой немного рассеянным, потерянным взглядом и — соглашается. Хотя и кривит губы так, словно хочет что-то сказать.
Весь день Чунмёна не покидает странное, еле ощутимое чувство тревоги, копошащееся под диафрагмой и мешающее нормально дышать. За половину пары экономики он успевает догрызть свой любимый карандаш, и приходится просить запасной у сидящего по соседству Пэкхёна, который и своих-то не носит — кое-как совместными усилиями они добывают карандаш у Чханёля, и Чунмён долго мучается, что этот грызть нельзя — и не потому, что чужой, а потому, что на кончике болтается противная пушистая игрушка в виде Спанч Боба.
На политологии он умудряется проморгать тест и в спешке списывает его у Кёнсу, который нервно переглядывается с Чханёлем — у того, кажется, под партой решебник с ответами. Чунмён сначала тоже нервничает, но потом успокаивается — впрочем, напрасно. За две минуты до конца пары Чханёль понимает, что списал не те ответы, и Пэкхён матерится за весь ряд, а Чунмён беспомощно смотрит в вопросы и пытается ответить сам.
На физкультуре он раз десять попадает затылком под мяч, два раза путается в волейбольной сетке и полтора раза поскальзывается на паркете. Без комментариев.
Не ржется уже даже Чханёлю.
Чунмён еле сдерживается, чтобы не сбежать на половине какой-нибудь пары — когда стрелка часов сигнализирует, что можно сваливать, первым этот делает именно он, без разбору кидая учебники в сумку и подрываясь вон из аудитории. Пэкхён осуждающе качает головой, Кёнсу делает вид, что все так и должно быть, а Чханёль трагически голосит, что у него украли квадратные штаны. Вернее, Спанч Боба, но не суть.
Уже через три с половиной минуты бега у Чунмёна плывут круги перед глазами и ужасно колет в боку, а ещё он не знает, во сколько заканчиваются пары у факультета журналистики.
Чунмён довольно долго мнется во внутреннем дворе, вытягивая шею и пытаясь не пропустить момента, когда появятся уже эти «проклятые борзописцы». Немного мутит от духоты, и чувство тревоги по-прежнему малоприятным клубком шевелится в груди, от чего хочется лечь прямо на асфальт и побиться головой о меловую разметку площадки.
Крис в окружении своих одногруппников выходит только минут через пятнадцать.
Чунмён мгновенно сдувается и начинает чувствовать себя неуютно — возникает желание бросить все, включая сумку, и свалить по-быстрому, пока никто не заметил. Шанс, впрочем, уже упущен — Крис поднимает взгляд и еле заметно улыбается, увидев Чунмёна.
Тот обреченно вздыхает, думая, что никоим образом не хочется общаться с его одногруппниками.
Однако Крису, видимо, не занимать наблюдательности — он что-то говорит друзьям и мотает головой на какие-то их возражения; взмахивает рукой и спрыгивает с бордюра, поправляя на бедре сумку и направляясь к Чунмёну. Тот отмечает, что сумка у него белая и ужасно пижонская — правда, почему-то сейчас это не особо раздражает.
Чунмён старательно засовывает поглубже чувство дискомфорта и скрещивает на груди руки, прямо глядя на Криса. И тут же отводит взгляд.
Крис улыбается.
-Привет.
Чунмён дергает плечом — я не я, корова не моя, притащили меня сюда за шкирку, разговаривать не хочу и не буду, иди куда шел.
-Угу, - мычит он нечленораздельно, примерно понимая всю глупость собственного положения, но упорно не желая эту самую глупость хоть как-то искоренять.
-Что-то случилось? - Крис склоняет голову набок и внимательным взглядом скользит по лицу Чунмёна.
-Почему что-то обязательно должно было случиться? - вспыхивает тот, делая шаг назад и непроизвольно сверкая глазами. Чунмён ловит себя на мысли, что становится отчасти даже как-то обидно. Крис качает головой, и невозможно понять, что этим жестом он имеет ввиду.
-Что-то насчет моей просьбы по поводу комнаты? - мягко уточняет он, а Чунмён, опустив голову, ожесточенно мотает головой.
-Сдалась мне нахуй твоя комната, - досадливо отвечает он, а потом поднимает взгляд. - Слушай, с тобой все в порядке?
Чунмён ненавидит паузы как явление, но в последнее время в его жизни их становится до отвращения много. Крис удивленно приподнимает брови.
-Ну да.
-И под автобус ты не попадал?
- … Нет.
Чунмён смущается и пробует отвернуться, но Крис ловит его за руку и разворачивает обратно, всматриваясь в глаза Чунмёна и удивленно улыбаясь.
-Ну ты чего, волновался, что ли? На тебе вообще лица нет. Ты из-за этого сюда пришел?
Чунмён вырывается, нервно оглядываясь вокруг и думая, что они крайне нелепо смотрятся сейчас вместе. Один смахивает на загнанного в угол хомяка, а второй выглядит до неприличия довольным и даже счастливым.
Улыбается Крис действительно неожиданно мягко и тепло.
-Чунмён-а...
Чунмён ждет от себя самого хоть какой-то реакции — может, раздражения, может, злости или возмущения; оглядывает подсознание тоскливым взглядом и понимает, что нет никакой иной реакции, кроме одной — ему очень хочется хоть немного словить эту улыбку. Неважно, как — будь то взглядом, будь то даже поцелуем.
От этого становится ещё тоскливее и непонятнее, и Чунмён мягко высвобождает свою ладонь.
-Чунмён, - повторяет Крис твердо, вновь протягивая руку и выжидающе глядя на него.
Чунмён же на секунду задумывается о том, что почему-то все самые важные решения обязательно надо принимать в одну секунду — улыбается краем губ и осторожно касается кончиками пальцев ладони Криса.
И тут же, вздрогнув, оборачивается, почувствовав до боли в горле знакомый запах.
В паре шагов от них, улыбаясь светло, но как-то дежурно, стоит тот светловолосый молодой человек — на нем легкое серое пальто и три капли цветочного сладкого аромата.
@темы: кто-то что-то сказал?, Сухо, Фрик-хоум детектед, ЕХО просто што.
-
-
27.05.2012 в 16:22Тщорный... за что ты такой, а?! Ещё и заморозила продолжение... а как же хэ?
Не могу даже представить, как ты это писала. Потому, что больно.
так.адищно.больно.и.тошно.
Я сейчас буду плакать... а я редко плачу... и это несправедливо.
Какого хрена Крис такой весь из себя манипулятор в желании получить. Какого хрена Чунмён не может снизойти, чтобы услышать нужные слова. Или просто не может простить?
И вообще какого хрена они такие дебилы
....
Спасибо тебе, Тщорный... спасибо, правда ♥
-
-
27.05.2012 в 16:46просто я пока не знаю, как мне все это провернуть. слишком привыкла сливать все вниз...
Это было внезапно, потому что мне многие учителя и знакомые это говорят, когда соглашаются на мои заебы
астрал, што ))
ну вот.. два идиота. я надеюсь они образумятся
а Чунмёну походу тоже надо ликбезы проводить...
я рада, что тебе понравилось
просто камень с плеч - было немного страшно. тебе спасибо
-
-
27.05.2012 в 16:57астрал, што
Скорее лекции "правила выживания и поведения с..." нужное имя вставить.
Глупое ты создание... прекрасно же пишешь... чего боятся?
-
-
27.05.2012 в 17:00ну я не думаю, что он настолько неуживчив
дримс кам тру, как говорится
-
-
27.05.2012 в 17:01йай
-
-
27.05.2012 в 17:01Знаешь, после твоих историй хочется матерится... и что бы когда-то подобное случилось или не бывало ни разу и ни с кем.
Я не знаю какого это - переживать мир таким.
Больно и сложно и блять каждое слово, запятая, точечка и звук под кожу иголками. Так нельзя...
ты пишешь очень красиво.
и нереально ярко...
потому что даже эту полуночную историю я вижу таким миром, что голова болит...
они прекрасны...
и да, хочется что бы хоть у одного были вправлены мозги... что бы хэ...
-
-
27.05.2012 в 17:04-
-
27.05.2012 в 17:06ren.nucifera, и что бы когда-то подобное случилось
а мне бы хотелось. вот такой я моральный мазохист
я вправлю. я правда постараюсь. потому что ну вот.
спасибо, Рин, я от твоих слов сама сейчас чуть ли не в рев
-
-
27.05.2012 в 17:10я вправлю. я правда постараюсь. потому что ну вот.
-
-
27.05.2012 в 17:11-
-
28.05.2012 в 10:46но, чувак, как так можно? почему твое всегда в самое?
до глупого правильно и как будто точка?
и, as usual, если ты не допишешь, я придумаю себе свой конец?
-
-
28.05.2012 в 16:57конечно
я не знаю, насколько это правильно. но думаю, что хэппи энд - это слишком просто. а простота в текстах для меня редко бывает привлекательной.. как-то так
-
-
28.05.2012 в 17:02я придумаю такую точку в этой истории, чтобы было о чем подумать ~
-
-
03.06.2012 в 23:55ВО-ПЕРВЫХ, ЧАНЕЛЬ!
ВО-ВТОРЫХ, БЕДРА!
В-ТРЕТЬИХ, Он упускает момент, когда Чунмён начинается возиться в кровати и, повернувшись, обнимает его сзади за шею обеими руками, утыкаясь носом в волосы.
спасибо...
-
-
04.06.2012 в 07:11у меня сердце с ритма сбилось на этих словах...
вот все... все бы пережить, но это настолько невозможно, что хочется плакать от того, какие же они оба дураки.
А теперь по тексту и целому миру в виде Кёнсу/крестики-нолики и Чанёль/секс, Чанёль/бедра... я еще не решила что доставляет мне больше... Чанёль прекрасен, Кёнсу прелесть...
а сбитые коленки, смех и перекись водорода делают мне плохо... плохо от того, что слишком близко как-то...
И хочется что бы у них наконец уже все хорошо, что бы никаких больше со сладкими духами и чужих рук под футболкой, что бы на двоих все... будет ведь? правда?
-
-
04.06.2012 в 13:30и тебе спасибо
ren.nucifera, вот я думаю, что без этих долбоящеров и их выходок было бы скучновато. а так - никакой моар-драмы, когда эти идиоты целуются с холодильниками и играют в интеллектуальные игры..
а сбитые коленки, смех и перекись водорода делают мне плохо... плохо от того, что слишком близко как-то...
близко. многим, наверное..
я надеюсь, что все будет. не знаю, через сколько глав, страниц и частей.. но.
спасибо
-
-
04.06.2012 в 15:06-
-
04.06.2012 в 15:07ОН ВЕЗДЕ ЛЕЗЕТ, НЕТ НУ
-
-
04.06.2012 в 15:12я все думаю разродиться на фичок хЛ
-
-
04.06.2012 в 15:12что писать будешь? :33
-
-
04.06.2012 в 15:15ну так по эксо же. обязательно с участием Сухо и его бедер хД
-
-
04.06.2012 в 15:17СЛЫШАТЬ НИЧЕГО НЕ ХОЧУ
ХОЧУ СУХО. ВСЕ Я ЗАПОМНИЛА *пытается отключить твиттеромод, мы же не в твиттере*
-
-
04.06.2012 в 18:02я надеюсь, что все будет. не знаю, через сколько глав, страниц и частей.. но.
нам остается лишь верить и ждать... ничего кроме...
-
-
07.06.2012 в 00:35Чунмён-а.. Чунмёна.... но тормози же!
И Крису бы пендалей надавать >.<
ну, когда вы уже сойдетесь *бегает по потолку, грызет ногти и истерично дергает хвостами*
-
-
07.06.2012 в 04:49А тут Лухань... ну за что ж так...
У меня даже логически выстроенные цепочки по пути рассказа в пыль рассыпались. Потому что ну за что???
*выдохнул, понял что стоял в этот момент на потолке, шлепнулся на пол, прижимая уши и хвост к себе, что б не сломать*
Не делай Чунмёну больно... пожалуйста... он ведь итак весь не для себя уже...
хотя будет же больно, очень больно, уже понятно что будет...
так что хочется за него повыть, помучиться, что бы ему меньше боли досталось.
-
-
07.06.2012 в 09:13ren.nucifera, Не делай Чунмёну больно... пожалуйста... он ведь итак весь не для себя уже...
ну Рии-и-и-ин Q__Q я его дохуя полюбила, и у меня есть особенность так поступать с любимыми все будет хорошо, я постараюсь т.т
оно так всегда - щастье за порогом, и тут появляется какая-нибудь фигня, которая его отпихивает за кадр. Лухань, ты меня понял, да -.-
-
-
07.06.2012 в 12:56Оооочень красиво, правда!!! Крися такая гадина, но все равно я его люблю, Сухо тоже дурилка, его тоже люблю, да я всех их люблю!!!
-
-
07.06.2012 в 13:24спасибо большое за отзыв
-
-
08.06.2012 в 01:41а я так, балуюсь
балуйтесь побольше, раз так!!! XD ... ждю с нетерпением))))